Глава 6. Великий Переход

1985 год.  Первые проблески Перестройки. Новый Генсек думает, произносит свои первые речи. В них он мечтает придать социализму человеческое лицо, найти новые стимулы развития. Маргарет Тэтчер говорит, что с Горбачёвым можно иметь дело. А что в это время происходит у нас в школе? В школе, как и прежде, царит идеологический мрак. На одном из совещаний завгороно В.Г. Иванов бросил фразу: «Перестроиться – значит, лучше работать». Но этого требовали всегда! Работать лучше, работать лучше, работать лучше! В «Учительской газете» философ Г. Батищев, ссылаясь на Маркса, пишет: не только обстоятельства изменяют человека, но и человек изменяет обстоятельства; перестроиться означает – перестроить самого себя. Налицо неясность в головах Горбачёва, философа, местного начальника. Но когда ученики побили стёкла в школе, один из местных мракобесов заявил: «Это вам начало Перестройки!»
Что касается меня, то я постепенно смелел и на политзанятиях позволял себе непозволительные высказывания. Однажды в одном из выступлений я процитировал слова из песни Александра Галича: «Промолчи, попадёшь в палачи! Промолчи! Промолчи! Промолчи!» Другой раз разразился тирадой против Сталина и КГБ. Но впечатление было такое, что я бросил камень в заросший пруд – даже круги по воде не пошли. Головой кирпичную стену не пробьёшь, утешил я себя. Впрочем, кто-то из учителей поднял голову, кто-то улыбнулся.
Съезды народных депутатов СССР. Май-июнь 1989 года. М.С. Горбачёв начал Великий Переход. От социализма авторитарного, бюрократического к социализму с человеческим лицом. Он хотел всё из той же «соломы», всё из тех же «кизяков» построить новый дом, пригодный для жилья. Наивно. Но спасибо ему за Великое Начало! Настоящими «звёздами»  на этих Съездах были демократы – А. Сахаров, Ю. Афанасьев, Г. Попов, А. Собчак, Н. Шмелёв, А. Адамович, Ю. Карякин и др. Сахаров, пока не умер, был демократической совестью Съездов, Афанасьев и Попов начали идеологический разгром коммунизма. Ю. Афанасьев впервые, без предварительных поклонов в сторону социализма, как свободный гражданин свободной России сказал: «Я обязан сказать: если иметь в виду уровень квалификации депутатов на фоне тех задач, которые предстоит этому Верховному Совету решать, если иметь в виду уровень их профессионализма, который требуется в этих сложных для нашей страны условиях, то мы сформировали сталинско-брежневский Верховный Совет… (Шум в зале, аплодисменты). Теперь о большинстве, которое сформировалось…» – М. Горбачёв: «Юрий Николаевич, три минуты истекли». – Ю. Афанасьев: «Я уже и заканчиваю на этом Съезде. Вот это тоже и есть то удручающее, о чём я хотел бы сказать. И я обращаюсь именно к вам, к этому, я бы сказал, агрессивно-послушному большинству, которое завалило вчера все те решения Съезда, которые от нас ждёт народ…» (Шум в зале). – М. Горбачёв: «Тихо, товарищи, я думаю, серьёзный разговор идёт». – Ю. Афанасьев: «Я заканчиваю. Но я как раз прошу вас не хлопать и не кричать, потому что именно об этом я сюда и вышел сказать… Давайте всё-таки ни на минуту не забывать о тех, кто нас послал на этот Съезд. Они послали нас сюда не для того, чтобы мы вели себя благостно, а для того, чтобы мы изменили решительным образом положение дел в стране». (Аплодисменты). – В другой раз в своём выступлении Ю. Афанасьев предложил отказаться от коммунистического идеала, который завёл нас в тупик. Это было неслыханно дерзким заявлением для той ситуации. Потом последовало не менее дерзкое предложение Ю. Карякина убрать из Мавзолея тело Ленина и перезахоронить его в Ленинграде, там, где лежит его мать. Осмелели съездовские демократы. Но вернёмся к заседанию Съезда от 29 мая 1989 года. Послушаем Гавриила Попова: «Мы предлагаем подумать о сформировании независимой межрегиональной депутатской группы и приглашаем всех товарищей депутатов, чтобы они к этой группе присоединились». (Это же оппозиция! Агрессивно-послушное большинство перепугалось до смерти).  «Конечно, на выборах в Верховный Совет, которые мы сейчас наблюдаем, аппарат одержал победу, а в общем-то победить было нетрудно, как вы сами понимаете. Но кто, спрашивается, победит инфляцию в стране, кто победит пустые магазины, кто победит некомпетентность руководства?» – продолжил Г. Попов. Ю. Афанасьев и Г. Попов недвусмысленно на повестку дня вынесли вопрос о необходимости преобразования политической системы. Это было ударом по партии, которая считала себя самой прогрессивной партией на свете и намеревалась властвовать вечно.

Как-то в конце 80-х партийцы Гагарина собрали на площади большую толпу,  чтобы разоблачить кооператоров –  «проходимцев», «ворюг». Но в толпе нашлись и кооператоры, которые дали им отпор. Тогда же с политическим заявлением выступил и я. (Присутствовали представители телевидения из Смоленска, и всё это записали). Жена стояла где-то в стороне и дрожала от страха: вот-вот меня схватят и повезут туда, куда они всех возили. Однако всё обошлось. Я осмелел и стал выступать с критическими статьями в местной газете «Красное знамя». На мои статьи была реакция: меня пригласил к себе в кабинет первый секретарь горкома партии Гринкевич Александр Анатольевич для дискуссии по современным политическим вопросам. Пригласил и корреспондента газеты Седову Екатерину Петровну, чтобы она наш диалог записала и опубликовала. И я пошёл. Терять мне было нечего, кроме своих цепей. Вот что можно было прочитать в одном из номеров «Красного знамени».

                На перекрёстке мнений
                Диалог с пристрастием

В редакцию пришло письмо от нашего постоянного автора, учителя-пенсионера Сергея Осиповича (к этому времени я уже пенсионер – С.К.). Корягина. В нём товарищ Корягин предстаёт горячим сторонником Демократической партии России. (ДПР была, как известно, учреждена в мае этого, 1990-го года на конференции представителей 99 городов и областей РФСР – С.К.) Сергей Осипович говорит в своём письме о целях и задачах ДПР, о том, кто может быть членом этой партии и намерен создать ячейку ДПР в городе Гагарине. А продолжение начатый в письме разговор о Демократической партии России получил на встрече С.О. Корягина с секретарём горкома партии А.А. Гринкевичем.  Предлагаем вашему вниманию запись их беседы.
А. Гринкевич: Сергей Осипович, Вы поддерживаете Демократическую партию России. Есть ли у Вас уверенность, что её цели и задачи будут выполнены?
С. Корягин: Стопроцентной гарантии ДПР не даёт, но ведь и КПСС более чем за 70 лет существования тоже не могла выполнить обещанного. Совсем наоборот: привела страну к кризису.
А. Гринкевич: Председатель временного руководства ДПР Н.И. Травкин заявил в средствах массовой информации, что это будет «антикоммунистическая партия». Но ведь цели и задачи ДПР почти совпадают с целями и  задачами КПСС.
С. Корягин: Не следует особо акцентировать внимание на «анти», но позиции обеих партий должны быть ясны всем. ДПР – партия здравого смысла. Коммунизм она отвергает потому, что его теория и практика не оправдали себя. И тут совпадений быть не может. Да и в КПСС уже сформировались и существуют альтернативные течения. Тут вам и Нина Андреева со своей гвардией и лозунгом «Социализм или смерть!», тут вам и фракция Тюлькина, обличающая жидомасонов в руководстве партии. Назовём «Демократическую платформу» и, наконец, – центр во главе с М.С. Горбачёвым.
А.  Гринкевич: Согласен, они есть в партии даже после 28 съезда КПСС, хотя вернёмся к целям ДПР. Одной из главным задач ДПР считает создание российской государственности в форме демократической республики. Разве не об этом же говорит КПСС в резолюции 28 съезда, где заявляет: «КПСС – добровольный союз единомышленников – остаётся партией социалистического выбора и коммунистической перспективы, своей политикой она выражает и отстаивает интересы рабочего класса, крестьянства, интеллигенции, всего трудового народа. Это неотделимо от её приверженности общечеловеческим, гуманистическим ценностям, социальной справедливости».
С. Корягин: Но ваша главная цель – утопична, и это вновь чревато опасностью. Наша главная цель реалистична, понятна каждому гражданину, которого не запутала идеология. И ещё: все партии претендуют на выражение интересов рабочего класса, крестьянства, интеллигенции и т.д. Поменьше спекуляций! Побольше скромности! Хорошо, что КПСС ныне повернулась лицом к общечеловеческим ценностям. Но давайте судить о партиях не по словам, а делам их.
А. Гринкевич: Мы тоже против монополии власти. Мы строим сегодня гуманный, демократический социализм, построение коммунизма – это перспектива.
С. Корягин: А ДПР не строит ни коммунизма, ни социализма, она намерена строить нормальное правовое общество с разными формами собственности, со всеми правами и свободами граждан. Хочешь быть богатым – думай и работай, будешь бить баклуши – пеняй на себя. Задача государства – защитить слабых, не лодырей, а слабых, кто не в состоянии на равных бороться за своё благополучие.
А. Гринкевич: Как раз гуманный социализм и предполагает разные формы собственности. Социализм, с этим Вы вряд ли будете спорить, – это общество равных возможностей и социальной защищённости. Вы же не можете возражать, что и в политическом, и в экономическом плане в обществе есть подвижки вперёд.
С. Корягин: Во-первых, в экономическом плане социализм – это уравниловка, а не социальная защищённость. Во-вторых, с политическими «подвижками» дело обстоит очень плохо. Почему коммунисты так боятся других партий?
А. Гринкевич: Почему – боятся? КПСС – за многопартийность, она готова к открытому соревнованию и сотрудничеству с другими партиями на основе закона. На мой взгляд, пусть будет несколько партий, движений, но пусть они будут в оппозиции, а не в конфронтации. По поводу же разделения законодательной, исполнительной и судебной власти – именно это и происходит на практике в КПСС. Передали же горкомы всю полноту власти горсоветам, исполкомам горсоветов, отказавшись от хозяйственных функций.
С. Корягин: В ГДР была многопартийная система, но правил бал один Хонеккер. Нам нужна реальная многопартийность, с равными возможностями для всех партий. Довольно фикций! А пока, чтобы раз в полгода в местной газете напечатать скромную заметку, надо кланяться до земли горкому КПСС. Далее. Если горком передал горсовету хозяйственные функции, то подвижки здесь никакой нет, – и прежде горсовет занимался преимущественно ремонтом дорог, квартир, разгребанием помоек и т.д.
Меня не в полной мере удовлетворили результаты 28 съезда КПСС, что-то значительное на нём должно было произойти. И не произошло. Ожидалось, что в новом Уставе будет изменён принцип демократического централизма, слишком долго мы жили под этим принципом. Централизм выел нам душу.
А. Гринкевич: Но трактуется этот принцип по-другому, как принцип, обеспечивающий в партийной жизни самоуправление, сочетание интересов партии и отдельного коммуниста, власть партийных масс и сознательную дисциплину. И потом, разве КПСС не советовалась с коммунистами и беспартийными всей страны, обсуждая эти программные документы, проводя своеобразный всенародный референдум по этим вопросам?
С. Корягин: Я рад, что лёд тронулся.
А. Гринкевич: Продолжу свою мысль. Мне, например, тоже многое непонятно в программе ДПР.
С. Корягин: Согласен с Вами. У меня тоже вызывают сомнение некоторые тезисы. Например, что такое групповое членство в партии? И ещё. Я за единоначалие. Чтобы соперничать с КПСС, нужна хорошо организованная партия. Но эти недостатки Программы преодолимы.
А. Гринкевич: Вы говорили о 28 съезде, о том, что не на все вопросы он дал ответы. Очевидно, Вы хотели, чтобы всё было повержено в прах, а КПСС осталась, образно говоря, на обломках самовластья. Но разве можно так сразу всё разрушить? Должна же быть эволюция, или я не прав?
С. Корягин: Вы правы. И я за эволюцию. Никого не надо повергать в прах. Однако остановка – смерти подобна.
А. Гринкевич:  Как видно, кое в чём я Вас всё же убедил. Посмотрим далее. ДПР ставит цели: децентрализация государственного управления на основе народовластия, развитие местного самоуправления, экономическое оздоровление республики через развитие рыночных отношений, поддержка предпринимательской деятельности и свободного крестьянского труда. Но эти же цели содержатся и в Программе КПСС. Вы видите в Программе ДПР крутой перелом, я же убеждён, что подходы у обеих партий почти идентичны. Разница, на мой взгляд, заключается в отношении к рынку. Рынок в понятии Демократической партии – это (опять прибегаю к образу) открыть все шлюзы для частной собственности, по существу легализовать теневой капитал.
С. Корягин: Не будем пугать народ, он и так запуган до мозга костей. Хуже того, что есть, не будет. Рынок воздаст каждому за труд. Бакатину работы прибавится, согласен.
А. Гринкевич: Да, рынок будет, и на частную собственность мы идём. Но мы за цивилизованный рынок.
С. Корягин: Чтобы научиться плавать, надо войти в реку. Пока же мы топчемся на берегу.
А. Гринкевич: Я бы этого не сказал. Первые шаги мы уже сделали. Например, я имею в виду Постановление Совета Министров СССР от 8 августа 1990 года № 790 «О мерах по созданию и развитию малых предприятий». Перестройка – это не значит сломать всё и разрушить до основания. Сегодня мы уже не диктуем руководителям колхозов и совхозов, как поступить в том или ином случае, но переходим на взаимовыгодные отношения (не только между руководителями, но и между предприятиями, регионами). Это ли не шаг вперёд? А рынок, по Демократической партии, может, по-моему, лишь наплодить нищих и дать возможность богатым стать ещё богаче. Кстати, Вы уже знаете, что у правительства есть новая концепция перехода к рынку.
С. Корягин: Ваши тревоги мне понятны. Но реальная жизнь всех поставит на своё место. Будем надеяться, что новая правительственная программа на этот раз не сведётся к повышению цен.
А. Гринкевич: Видите, Вы со мной почти согласны. Цели и задачи ДПР не разнятся с целями и задачами КПСС. Может быть, сегодня просто модно быть в оппозиции.
С. Корягин: Мода – это из другой «оперы». Здесь  – политика. Я считаю, что здоровая оппозиция будет лишь на пользу дела, а не во вред. Мы будем сотрудничать и соперничать одновременно, а пропорцию определят обстоятельства.
А. Гринкевич: Время у нас сложное, противоречивое. И надо обладать даром провидения, чтобы не только лозунги и декларации привлекали, чтобы за ними были глубокое содержание и глубокая суть. В этом плане, думается, лозунги ДПР не показательны. Буду рад, если смог Вас в чём-то переубедить.

Август 1990 года


А. Гринкевич, секретарь горкома снизошёл до открытого диалога с человеком, о котором местные мракобесы говорили, что «таких надо расстреливать, как бешеных собак». Я думаю, его не похвалили не только мракобесы, но и умеренные. Сейчас, в 2005-м году, он – мэр города Гагарина. Не демократ, конечно, скорее, сторонник китайского пути. Почему они снова у власти и играют, так сказать, на чужом поле? Потому что заменить их некем – их духовные отцы за время своего властвования успели извести российских демократов и всех, кто думал хоть чуть-чуть иначе, – физически. Особенно в провинции. А свою партию они раздули:  к 1985 году их было только с билетом в кармане к 20 миллионам.

¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬–––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––

 

Политическая жизнь в Москве кипела. Союзный и республиканский депутат Николай Ильич Травкин учредил новую партию – Демократическую партию России, ДПР. Надо было что-то делать. Через «Красное знамя» я дал объявление о намерении объединить демократов, и ко мне стали приходить люди. Вшестером мы впервые собрались 9 сентября 1990 года и назвали себя ячейкой ДПР в Гагарине. Запомнился день, потому что в этом день русским нацистом был убит священник Александр Мень. Потом нас набралось около двух десятков очень разных персон, более случайных, чем убеждённых. От имени партии я писал в местную газету, в смоленские газетах и даже московские. Мы проводили частые собрания, митинги, шествия. Обсуждали, говорили, призывали. Сотрясали воздух. Выступал однажды на нашем митинге и Гринкевич, первый секретарь, его освистали. Работник КГБ стоял в это время поодаль и что-то записывал. Всё надо зафиксировать! В какой-то праздник мы организовали шествие по городу с транспарантами, плакатами. И удивили многих. Однако прежняя власть стояла незыблемо. Чувствовалось, что она ждала часа «Х».
 После раскола в ДПР мы организовали ячейку партии Демократический выбор России и ещё держались значительное время. Ряд моих товарищей до сих пор (иные уже пенсионеры) остались верными демократическим взглядам, правда, с некоторыми вариациями. Это Галина Владимировна Виноградова – учительница физики в Школе номер три, Александр Касаткин – предприниматель, Николай Иванов – предприниматель, Александр Глебов – милиционер, Александр Потапов – учитель истории, Игорь Лукин – рабочий, Екатерина Семёновна Бобкова – работница завода «Динамик», Зинаида Юрьевна Соболевская – учительница английского языка.
После ряда моих выступлений в местной газете против коммунистического режима, мне позвонил житель деревни Ельня бывшего Кармановского района Алексей Фёдорович Гращенков. Извинился, что не может приехать, потому что является инвалидом первой группы. Сообщил, что согласен с нашей позицией и поддерживает Ельцина. Так по телефону завязалась наша дружба, которая длилась более десяти лет. Он умер в мае месяце прошлого 1994-го года в возрасте 63 лет. К великому сожалению, мы ни разу не поговорили с ним с глазу на глаз. Боялся он их – «серых волков». А кто их не боялся?
Из села он один нас открыто поддержал. Другие писали в местную газету и возмущались моими статьями. Они удивлялись, почему власть позволяет жить на свете таким людям, как я. Иные терроризировали меня по телефону и в письмах. «Корягин, готовь гроб и белые тапочки!», «Стрелять таких надо, как бешеных собак», «Ходил бы ты до сих пор в лаптях если бы не советская власть!»,  «У тебя не хватает сотого шарика в мозгах!». Однажды получил открытку с наклейкой стреляющего человека. Работник КГБ Синицын Александр Петрович отказался меня защитить. От какого страшного времени мы ушли!

Час «Х» наступил. Это было 19 августа 1991 года. «Наконец-то!» – услышал я на лестнице радостный возглас моего соседа. Но час этот оказался последним для режима. Когда путч провалился,  мой сосед сказал с грустью: «Доигрались, с…!»

                Размышления после путча

Их назвали хунтой. Здесь следует заметить: пытавшиеся захватить власть политики (в основном, силового блока) не явились из неизвестности, а уже сидели на самой вершине партийно-государственной пирамиды.  Важно, однако, другое: московская хунта была лишь вершиной айсберга: в каждом городе и местечке затаилась своя, маленькая хунта. А теперь стало известно, что в путче принимали участие многие структуры КПСС.
Нацисты руководствовались принципом: война – бог прогресса, управлять миром должна более сильная нация. Большевики руководствовались марксистским постулатом: насилие – повивальная бабка истории, господствовать должен передовой класс. Первые и вторые, при всём их различии, являются элементарными насильниками. Есть, правда, «тонкость»: нацисты, наводя порядок, убивали, в основном, врагов нации, а большевики – всех, кто думал иначе, действовал иначе, жил иначе. Прежде всего большевики расправлялись с инакомыслящими интеллигентами и активными предпринимателями. Идея наведения в обществе порядка путём тотального насилия время от времени вспыхивает в мире и побеждает. И терпит крах, оставляя после себя горы трупов.
Демократический порядок (общественный порядок с гарантией всех прав и свобод граждан) не устраивает ни фашистов, ни большевиков. Они называют его разбродом, анархией, вседозволенностью. Для них демократия – как красная тряпка для быка. Высечь всех демократов на Красной площади мечтает генерал Макашов. И это не худшее, что их ждало, если бы государственный переворот закрепился.
А ведь с помощью демократического порядка можно достичь больших высот не только в сфере духа, но и в экономике. Опыт этому учит, наглядный опыт. Однако наши оппоненты говорят: мы – другие, «у нас особенная стать». «Наш мужик не станет работать, если рядом не стоит погоняла с дубиной!», – слышал я не раз. Конечно, если у гражданина отнять собственность и сделать его наемным работником у всемогущего спрута-государства, то мы неизбежно получим иждивенца со всеми вытекающими отсюда следствиями. А если его снова сделать хозяином, то он будет работать так же интенсивно, как американец, англичанин, немец, японец. И погоняла ему не потребуется. Не нужны будут особые дисциплинирующие мероприятия. Танки не прибавляют интереса к труду. Не другие мы, а всё из того же природного и социального материала. 
Мой бывший шеф, директор школы, любил повторять на педсоветах: «Где порядок?», «Нет порядка!», «Наведите порядок!». Тут речь идёт об элементарном бытовом  и школьном порядке, который не следует смешивать с политическим режимом. А вот порядок, который всеми силами  внедрял А.С. Макаренко, есть уже в значительной степени большевистская политика. Талантливый педагог был запуган и дезориентирован, как и все талантливые граждане страны.
Идеология тотального порядка милитаризует общество до предела. У нацистов всё работало на войну. Даже от женщин они требовали родить дитя для фюрера, то есть солдата для войны. Милитаризована до предела и большевистская империя. Говорят, только в Москве больше генералов, чем во всех странах Западной Европы и Америки, вместе взятых. У нас, по сути, не было гражданского общества, у нас было военное общество, а секретари и парторги (как у немцев фюреры) были теми же генералами, полковниками и т.д., только в штатском. И народ привык к такому образу жизни. Привык настолько, что даже сейчас, после известных демократических преобразований, после шести лет духовного раскрепощения, многие снова требуют вождя, требуют «железной руки».
Хунта и рассчитывала на привычку народа жить «в загоне». Были основания. Однако принципиально ошиблась: сочувствие части народа хунте не переросло в активную поддержку. Зато другая часть его была готова умереть за свободу.
Но поразило вот что: милитаризованная власть не выбила до конца из солдат и офицеров живую душу. Я видел (на экране телевизора, разумеется) лицо танкиста у Белого дома, его глаза. Он с трудом сдерживал слезы, глядя на толпу, в которой было немало женщин и подростков. Героизм москвичей и единение армии с народом спасли законную власть в России и нашу, еще слабую демократию.

      25 августа 1991 года

                Они вспорхнули и … перелетели на другую ветку

Есть три основных способа получить политическую власть: с помощью грубой силы, обмана общественного мнения, свободного волеизъявления народа. В чистом виде эти способы редко встречаются, чаще всего они перемешаны, однако что-то, как правило, доминирует.
В общем и целом, можно узреть движение форм правления к демократии, но рецидивы насилия и лжи проявляются даже на высоких ступенях общественного  развития. Вопиющие примеры нашего столетия – большевизм, нацизм, исламский фундаментализм.
Россия переходит к демократии, делает очередную попытку, очередную после восстания декабристов, отмены крепостного права, реформ Столыпина, Февральской революции 1917 года. Насколько она будет успешной, зависит от уровня самосознания народа, в какой мере он освободился от страха и пропагандистского дурмана, унаследованных от эпохи большевизма.
Вспомним, как ходили мы на выборы до 1985 года и давали отобранным партией кандидатам 99,9% голосов. Какая сила несла нас от стола прямо к урне, мимо кабины? –  Прежде всего – страх. Ни один народ в мире не был так напуган, как наш. В немецком концлагере после очередного побега охранники выстраивали узников в шеренгу и каждого десятого уводили на расстрел. Так держали они в страхе и послушании миллионные лагерные массы. Наши партийные охранники действовали в мирное время, без спешки, и потому более утонченно. Они «уводили» не случайного десятого, они отбирали самых мужественных, самых умных.
      Очень многие были обмануты. Трудно было противостоять наукообразной идее, которая внедрялась мощным аппаратом пропаганды в сознание человека с детского сада до гробовой доски. Узурпаторы даже мертвецов сделали орудием пропаганды. Не только похороны у Кремлевской стены, но и похороны секретаря и председателя в каком-нибудь городе Глупове так обставлялись, что никто не сомневался: и путь на кладбище – тоже ведет к коммунизму.
А что можно сказать о тех, кто фанатично верил и верит в марксистско-ленинский абсурд? На выборах они, как правило, сидели за столами, раздавали бюллетени, ставили галочки в книгу против фамилий явившихся избирателей, а также не явившихся  родственников и друзей – живых, а нередко и почивших. Порой примечали тех, кто заходил в кабину, и доносили куда надо и кому надо. И, конечно, подсчитывали результаты, подгоняя их под спущенную сверху цифру. Пришедшие на избирательный участок граждане не догадывались, что те, кого они избирали, – чистой воды самозванцы. Им и в голову не приходило, что один кандидат на одно место превращает выборы в бессмыслицу.
Выборы 1989 года. В центре в Советы удалось пробиться демократам. А на местах, в глухомани? Здесь к власти снова пришли партократы и им сочувствующие. Сделано это было просто: сильный партократ состязался с подставным партократом и побеждал. Зачастую он шел вне конкурса. А демократы были еще, по существу, в подполье. Так, у нас, на Смоленщине, у власти снова оказались силы, которые сделают всё, чтобы не допустить реформ или выхолостить их. Как это делалось, отлично рассказала статья в « Рабочем пути» от 28 октября 1990 года – «Отпущение грехов».
С 19 по 21 августа, в период путча, представители прежней власти вели себя довольно хитро. Лишь немногие из них открыто поддержали хунту, но очень многие затаились, пальцем не пошевельнув, чтобы поддержать российского президента. А потом, когда путч провалился, быстро стали «демократами». Так быстро, что не успели мы оглянуться, как Гагаринский однопартийный горсовет опечатал апартаменты родной «матери», и над мраморным дворцом взвился новый российский флаг.
В четверг, 29 августа, и.о. председателя горсовета Гайдук В.А. собрал чрезвычайную сессию для обсуждения проблем, связанных с ГКЧП. Властители собрались, как воры, быстро и тихо, связавшись друг с другом по телефону. «Чтобы не волновать народ», – как было сказано. Обсуждение было скомкано, никто из депутатов не выступил после формального сообщения комиссии. А кто они, эти депутаты? Почему они прячут свое политическое лицо? Что думает сам председатель? Я попросил разрешения присутствовать и выступить. После педантичного подсчета голосов разрешили, но с трибуны согнали, когда я поздравил присутствующих с демократической революцией в России. Не положено-де здесь делать политических заявлений.
Конечно, сейчас мы не можем назвать Смоленскую область «краем непуганых секретарей». Их действительно спугнули, но они «вспорхнули» и … «перелетели на другую ветку», то есть уселись в советские кресла. Если нам предстоит пережить еще один вариант «термидора», то на Смоленщине он найдет поддержку.

      1 сентября 1991 года



До начала 1992 года новая демократическая власть топталась на месте. Ельцин не мог решиться на реформы. И вот со 2 января 1992 года были отпущены цены. Ответственным поставлен Гайдар. Он (после президента Ельцина) и до сих пор за всё отвечает. Слава ему! Однако нашёлся журналист, который сочинил криминальную фразу и приписал её Гайдару: «Пусть от реформ умрёт с голоду много народа, зато потом всем будет очень хорошо». Эту выдумку понёс в массы известный болтливый политик, ею пользуются псевдопатриоты и псевдодемократы. Не говоря уже о коммунистах. «Лицом к лицу – лица не увидать, большое видится на расстоянье». Уже ответили своим народам за спасительные реформы Франклин Рузвельт, Маргарет Тэтчер, Рональд Рейган, де Голль. И заслужили великое уважение. Не понимают люди всей значимости событий августа 1991 года для России и экономических реформ Гайдара. Не понимают. Бог им судья.
Недоедали бабушки при Советах, до минимума ограничивали своё потребление, ходили в затёртых телогрейках и резиновых сапогах – скопили за десятилетия 2-3 тысячи рублей. Экономили родители (включая моих деревенских родственников) на детях, на их здоровье и развитии – тоже положили на книжку известную сумму. Прижимистые большевики и вороватые работники советской торговли положили на книжку 15-20 тысяч. Страшная война и постоянная нужда всех приучили к экономному потреблению. Пришёл Гайдар и всё отобрал? Врагов у великого экономиста оказалось много, и они использовали недовольство народа  в своих целях,  чтобы выйти из политического небытия, пробраться в местную Думу, в Государственную Думу. Нацисты, псевдопатриоты, коммунисты – все, кто потерял возможность безответно лгать, держать народ в загоне, в ГУЛАГе, объединились в борьбе против одного из первых граждан новой, демократической России.
 Да, деньги на руках у людей были, небольшие деньги, а товаров не было совсем. Зато в избытке мы имели танки, пушки, самолёты, ракеты, ядерные заряды, отравляющие вещества, бронированные подводные лодки, но это всё несъедобно. Предметы потребления можно было купить только в некоторых крупных городах. Колхозники, рабочие, служащие, учителя постоянно ездили в Москву на электричке или на автобусе  за продуктами. Семью-то кормить надо! Стояли в очередях, порой очень длинных – за мясом, колбасой, макаронами. И хлебом, потому что наш хлебозавод производил изделия очень низкого качества. Люди, производившие хлеб, ездили в Москву за хлебом, люди, производившие молоко и мясо, ездили в Москву за молоком и мясом. Нелепость? Но так мы жили. Автомобиль «Москвич» (советский металлолом) тогда стоил 5 тысяч рублей. Относительно дёшево. Но купить  его было сложно: запишись в очередь, жди несколько лет, потом … потом твою очередь может перехватить какой-нибудь начальник, которому надо срочно поменять средство передвижения. Пропитанные коммунистическим ядом граждане (от ослабления памяти или ещё от чего) не помнят об этом и твердят: «Всё было дешево!», «Да, трудности были, но это были временные трудности!»
В том-то и дело, что однопартийное государство имело не временные «трудности» в экономике, а постоянные, хронические. Коммунистический «ребёнок» родился с роковой болезнью, и его скорая кончина была предопределена природой. Однопартийное советское государство – это государство партийных чиновников, которым что производство, что наука, что искусство – земля неизведанная. Но главное – неинтересная.
 Перестройка. Что произошло в России? Советы после революции 1917 года обобществили собственность, новая Россия её вернула её гражданам, Советы задушили свободу, новая Россия её восстановила, Советы изолировали страну от мира, новая власть  открылась её миру. Здесь различия принципиальные, это даже не различия, а смена вектора развития на противоположный. Советы установили режим, представлявший собой смесь рабовладения и крепостничества, новая власть ввела порядок, соответствующий духу нового времени. По-разному оценили происшедшие события разные политические силы России. «Либералы воспользовались кризисом коммунистической системы и разрушили государство. СССР надо восстановить, частную собственность под строгий контроль взять, либералов из политики изгнать», – так рассудили псевдопатриоты.  У коммунистов своя позиция: они настаивают на восстановлении СССР, советской власти, на национализации стратегических отраслей промышленности, реабилитации идеологии Маркса, Ленина, Сталина.


В 1917-м году, 1918-м, в 29-м, 30-м большевики национализировали средства производства,  не признавая никаких законов – ни человеческих, ни Божьих, ссылаясь только на авторитет Маркса. Бывших владельцев казнили, посадили, выслали, пустили по миру. Почему-то нынешние «плакальщики» по социалистической собственности об этом не вспоминают, как если бы этого никогда и не было. Нынешнюю приватизацию проводил демократ Чубайс в соответствии с законом, который был принят Законодательным органом. Не по произволу. Анатолий Чубайс управлял российским имуществом, направлял и контролировал процесс приватизации его. И ваучерный вариант был санкционирован Законодательным органом (не вина Чубайса, что он не был глубоко продуман). Клянут Чубайса духовные дети тех, кто отбирал чужое, кто и сегодня ненавидит деятельных и зажиточных граждан. В «низах» не жалуют его алкоголики, бездельники, проходимцы, уголовники и беспросветные невежды, – все, кому трудно стало украсть, потому что ничто нигде не валяется, кто продал свои ваучеры за бутылку водки. Политика Чубайса способствовала быстрому переходу полуразвалившихся советских предприятий в руки тех, кто скоро наладил  производство и стал выплачивать рабочим зарплату. В этом и состояла историческая задача выдающегося российского политика. Большевики отняли собственность и свободу у граждан, Чубайс, Гайдар и Ельцин вернули собственность и свободу гражданам. Движение назад, к временам египетских фараонов сменилось движением вперёд – к строительству Демократической России. Здесь диаметрально противоположные векторы развития. Огромный исторический «корабль» должен развернуться и снова пойти к тому «берегу мирового океана», от которого «отчалил» в 1917 году. Отсюда и трудности реформ. Отсюда и неприятие реформ бывшими строителями коммунизма, которые, по сути, остались на своих местах.
Всякое существенное дело держится на таланте и интересе. Но откуда появится талант, если дело ты выбрал не сам, а тебя к нему приставили? Приставили и сказали: «Руководи, охраняй, следи!» И руководил Иванов сначала художественной самодеятельностью, потом банно-прачечным предприятием, потом – колхозом. И везде приносил только вред. Откуда мог появиться у Иванова экономический интерес, если то, чем он руководил, принадлежало не ему, а государству в лице вождей? Он не был собственником, хозяином – и этим всё сказано.  Предприятие работало себе в убыток, чиновника переводили на другое место. На другом месте снова провал  – и снова его переставляли, как пешку. Так работала советская экономика и не могла работать иначе. И неизбежно она пришла к тому,  что в магазинах полки опустели. Товарный голод давно терзал страну, но простые люди этого не придавали значения, потому что думали: и во всём мире дело обстоит не лучше, тем более – в капиталистических странах, где граждане постоянно бастуют, протестуют, выражают недовольство властью. Был вариант – вернуться к ГУЛАГу. Население поубавилось бы, и на время дефицит исчез, но коммунистические правители отвергли его сами: очень переживали за свою драгоценную жизнь. Можно было ввести НЭП, как в Китае: диктатура партии плюс относительно свободное рыночное хозяйство. Но опоздали «благодетели»: НЭП надо было вводить раньше, когда у них был авторитет, была власть. Желательно – сразу после войны. В августе 1991 года КПСС приказала долго жить. Что оставалось? Оставалось то, что Гайдар и сделал – отпустил цены.

Свобода, свобода, свобода! – это то благо, ради которого Россия потеряла только в XX столетии около ста миллионов граждан. Пусть партийные рабовладельцы неистовствуют – их время ушло. Они ещё, в качестве «незаменимых» кадров, сидят в российских учреждениях и вредят, где могут, но через пару поколений от них не останется и следа. Переход в другую эпоху труден: закон работает плохо, преступность не утихает, многие граждане в растерянности. Так было всегда во времена великих перемен. Но разлившаяся социальная стихия рано или поздно войдёт в «свои берега», –  как и разлившаяся река. Если у народа есть чувство самосохранения, он победит стихию и вернётся в русло стабильного развития.
У театра есть репертуар. У государства есть свои задачи (безопасность, охрана, некоторые, определённые конституцией, функции по управлению). Государство – субъект развития, гражданское общество – субъект развития, вместе у них одна идея. Строили мы «Третий Рим», коммунизм. Всё рухнуло. Нацисты в Германии руководствовались идеей «Нового порядка в Европе». Мир узнал, что это такое. Американская «Мечта» в самом общем виде – Свободное и открытое общество. А чего хотим сегодня мы? Мы строим свободную и экономически процветающую Россию (общее определение идеи). Конкретнее – буржуазно-демократическую президентскую республику. И средства используем адекватные. Мы пытаемся создать общественный порядок, который  имеет место сегодня в странах Скандинавии, в странах Западной Европы, Северной Америки, в Японии.  Путин назвал первую задачу для реализации идеи – создать экономически конкурентоспособное государство, а Солженицын поставил с ней рядом – другую: сохранить народ. Думаю, что других выдумок пока не требуется.
Китайцы любят повторять, что всякая дорога в тысячу миль начинается с первого шага. В своё время Дэн Сяопин вспомнил про ленинский нэп, навязал его КНР и назвал «социализмом с китайской спецификой». «На здоровье! Берите и пользуйтесь!» – сказал бы главный большевик России. У нас «изобретение» Ленина работало до 1927-28 года,  возродило мелкую и среднюю буржуазию, а вместе с ней – и экономику страны. Однако на пути к свободе Китай сделал лишь полшага, освободил тело, но не освободил душу. Конечно, это его проблема – открыть двери политической клетки сегодня или завтра, но  сделать это придётся. И тогда мы станем свидетелями следующего полшага. Станем свидетелями  пробуждения народа не только для экономического,  но политического и культурного  развития, – развития того, что делает народ великим не только по валовому продукту, территории и народонаселению, но и по духу. А пока мы видим, как Китай наращивает тело, наращивает мускулы. Темпы развития его валового продукта привлекают внимание мировых держав.
Наши левые, отчасти и псевдопатриоты, восхищаются китайской «Перестройкой». «Нам бы такое!» – думают они. Не хватает им вождя, не хватает им вождей. Раболепия, портретов на стенах, пятилеток, принудительной подписки на газеты и журналы. ГУЛАГа им не хватает! Есть такая потребность у части граждан. Но часть граждан – ещё не целый народ. Нам не надо сегодня идти за Китаем, Китай завтра пойдёт за нами. История заставит их сделать следующие полшага, потом ещё шаг и ещё в их тысячемильной дороге.
Как это нелегко понять, что в России свершилась Великая Освободительная революция! Понять псевдопатриотам, псевдодемократам (о коммунистах речь не идёт). Они хотели «мягкого» перехода, «бархатного», такого, чтобы не было террористов, преступников, коррупционеров. Но кто этого не хотел! Ельцин сделал всё так, как позволили обстоятельства, в то время как его сподвижники по Межрегиональной депутатской группе стояли в стороне и указывали на недочёты. Не хотели подставлять под удар свои драгоценные головы. Если беспристрастно проанализировать события тех Великих лет, то явление миру всех вышеперечисленных пороков было так же неизбежно, как снег зимой и дождь летом в нашей полосе. После того, как советская власть в 1944 году насильственно вывезла чеченцев в Казахстан, а оставшихся перестреляла на месте, чеченских актов возмездия в условиях свободы избежать было невозможно. После того, как коммунисты в течение семи десятков лет давили в стране дух предпринимательства, криминальный перехлёст в условиях полной свободы предпринимательства был неизбежен. Я, бывший советский учитель, хорошо знаю, как мы в советской крепостной школе формировали армию будущих «братков». Чиновники в России всегда брали взятки. Если не считать Н.В. Гоголя, то с ними никто не боролся. Особенно в советское время, в бедное советское время, когда за услугу платили услугой, борзыми щенками, салом, натурой («Она живёт с ним, потому и квартиру получила»), родственными связями («Его дочь вышла замуж за сына секретаря, потому он и назначен начальником милиции»). И деньгами, конечно. Писали в газетах, что секретарь Брежнева брал большие деньги за улаживание некоторых «деликатных» дел высших чиновников.
Президент Путин – не либеральный демократ, это точно. Но то, что он делает, –необходимо, неизбежно, естественно, логично. Действовать по логике вещей – это и есть высший талант политика. Коммунисты потерпели поражение потому, что хотели повернуть историю назад (они и течение рек хотели повернуть назад). Первой задачей президента было умиротворение Чечни. Он выбрал не лучший, а наиболее соответствующий историческим обстоятельствам вариант. Тяжёлый вариант. Но что в России делалось легко! Революция? Война? Президент понимал, что независимая Чечня (неизбежно террористическое государство) – это война на Северном Кавказе на сто, на двести лет. Это постоянное напряжение среди мусульманского населения в центре России. Здесь россиянам следует сказать: хотели иметь огромное стоязычное государство – получите его проблемы. Второй его задачей были экономические реформы. Путин проводит их с помощью парламента, медленно, но неуклонно. Первый «гвоздь» всего – укрепление частной собственности. Второй – ослабление налогов. С земельной реформой – задержка, возможно, оправданная, с ЖКХ – задержка, потому что камень очень тяжёл. Правовая и военная реформы идут, не в том темпе, как хотелось бы. Очень трудно даются перемены в медицине и народном образовании. Сопротивление реформам в правящей элите – налицо, это видно невооружённым взглядом. Команде Ельцина не хватило «заряда», чтобы покончить с коммунизмом раз и навсегда.
Причина всех трудностей – глубокая большевизация России (чего не случилось в странах Восточной Европы). Народ развращён иждивенчеством. Несколько поколений граждан кормились с ложки правителей, а теперь надо кормиться самим. В Германии после войны американцы изгнали нацистов из государственного аппарата, и саботаж стал невозможным. У нас большевики бессовестно завладели аппаратом управления страны. Их не изгнали, потому что некем заменить. И саботаж стал возможным, а торможение в проведении реформ неизбежным. И Путин здесь не виноват, и никто не виноват. Десятки миллионов демократически мыслящих граждан и талантливых предпринимателей, способных управлять Россией,  были уничтожены в период нашествия коммунистической саранчи. Судебный процесс над большевиками, подобный процессу над нацистами в 1946 году, желателен, но сегодня невозможен. Однако время работает на нас. История будет судить их в течение многих веков.
Город Гагарин был и в значительной степени остался провинциальным прокоммунистическим городом. Здесь коммунистов – как клопов в старой крестьянской избе, запущенной нерадивым хозяином. По советским праздникам они выползают из своих щелей и проводят митинги, на которых клянут демократов и тяжёлую жизнь, которую они им устроили.