знаменитый путешественник

   Знаменитый путешественник-одиночка, первопроходец и рекордсмен господин Гопкинс главной целью своей жизни поставил выяснять такие вещи, как: помрет ли человек, если, например, голым заберется но Джомолунгму, или все-таки не помрет? Или - сожрут ли его крокодилы, если он бросится к ним в болото?

   И выяснил мужественный господин Гопкинс, что лично его они не сожрут. И на Джомолунгму он залезть может, и на льдине жить, и в океане плавать, и прочее, прочее, прочее.

   Зимовал он с эвенками в тундре, попивая чемергес из голубики. В Сахаре туареги подвергли его обрезанию каменным ножом, похожим на зазубренный колун. В Америке он так стосковался по человеческой пище, что в Йелоустонском парке пошел с кинжалом на медведя. Завалил его на парковочной стоянке возле мотеля, с рычанием терзал, засовывая в окровавленный рот горячие куски нутряного сала, пил желчь из пузыря, сыто посасывал кишки.

   Где бы он не появлялся, везде совершал подвиги.
   В Гамбии женился на туземке и жил с ней в полной гармонии в ветвях раскидистого платана, пока жестокий местный патер, сказав, что это шимпанзе, насильно не забрал ее в зоопарк. Господин Гопкинс тяжело переживал семейную драму, но вскоре принял участие в гонках вокруг света на надувных лодках "Нырок" и единственный доплыл до финиша. А потом повторил свой путь на лодке "Алмега" Пермского завода, но это уже для души.

   И еще много, много замечательного сделал в жизни великий господин Гопкинс, но всегда возвращался домой, в Москву, где в Бирюлево у него была маленькая, захламленная сувенирами двухкомнатная квартирка в хрущевской пятиэтажке. От метро до нее минут двадцать надо было ехать на троллейбусе. Не очень приятное занятие, особенно вечером, когда все возвращаются с работы. А потом еще идти от остановки до дома.

   И однажды, когда господин Гопкинс сошел со своего троллейбуса вместе с несколькими старухами, женщинами, какими-то усталыми мужичками, он увидел безобразную картину: прямо перед остановкой, у всех на виду, стоял пьяный и нагло писал на фонарный столб. Но у кого хватит смелости сделать ему замечание?

   - Эй, ты что там делаешь? - шумнул на него мужественный господин Гопкинс, проходя мимо.
   Но тут случилось возмутительное. Пьяный из озорства скосил струю и обдал брюки господина Гопкинса чуть не по самый пояс. Господин Гопкинс остановился, посмотрел на свои брюки. Потом, с выражением странной скорби, на пьяного. Тот тем временем потряс, и спрятал в ширинку с оборванными пуговицами. Они посмотрели друг на друга, и пьяный повернулся, чтобы уйти. Но тут мужественный господин Гопкинс налетел на него сбоку и стал кулаками колотить его по затылку, по лбу, пинать коленями под зад! Под зад! лягать его в пах!
   - Вот тебе, гад! Гад! Будешь знать! - кричал в исступлении господин Гопкинс - Получай! Не смей больше ссать где попало!

   Пьяный, отбиваясь, махал руками и случайно попал грязным ногтем в глаз господину Гопкинсу. Но что тому какая-то царапина, когда он столько раз проваливался в бездонные пропасти и вырывался из зубов акул?! Господин Гопкинс дубасил пьяного, колотил, пока тот не закрылся руками и не начал пятиться.

   Господина Гопкинса стали успокаивать женщины, сошедшие с другого троллейбуса. Держали его за рукава, и одна совала в нос ватку с нашатырем. Он то рвался у них из рук, то выкрикивал угрозы в след пьяному.

   В общем, он не ударил в грязь лицом и на этот раз, но все же чем-то ему этот подвиг не понравился. В своих мемуарах он даже не стал его упоминать.