Доставка без опоздания

Василий Алексеевич волновался. Волноваться он не умел и не любил, поэтому, когда волноваться все же приходилось, то делал он это весьма неумело. Сначала он постукивал карандашом по столу, потом попросил у секретарши Настюши двойной кофе, затем прошелся по кабинету пару раз, под конец забросил работу, что у трудоголиков бывает только если их выводят из равновесия. А вывести из равновесия Василия Алексеевича смог сегодня один документ. Очень важный документ, которого он с нетерпением ждал. Документ должны были вручить Василию Алексеевичу лично еще в десять утра, а пошел второй час пополудни, как от курьера ни слуху ни духу.
- Настюша! – не выдержал он под конец,- Дай-ка мне телефон той курьерской фирмы.
- Я им пять раз звонила, Василексееч,- заволновалась Настюша, - Вы не подумайте, я же знаю, но мне сказали „Ждите”...
- Да-да, я знаю, - Он устало откинулся в своем кресле, поймал испуганный взгляд секретарши,- Устал я, Настюша. В отпуск бы мне. Навсегда.
- Что вы говорите, Василексееч,- замахала на него рукавами блузки в рюшах Настюша,- Ну куда мы без вас? Фирма рухнет!
- Как работала до меня, так и поработает еще. Ну-ну-ну, не смотри на меня так. Телефон курьера дай. Я знаю что ты им звонила пять раз. Знаю.

Грузный, вспотевший от напряжения и азарта предстоящего разноса, он дышал в трубку телефона. В трубке приятный женский голос просил подождать под аккомпанемент Моцарта. „Хоть бы „Реквием” не лапали, идиоты, сейчас каждый оператор в режиме „Ждите ответа” классику включает. И эти туда же”.

- Слушаю,- наконец отозвался усталый глубокий бас.
Василий Алексеевич представился и указал что важный документ должен был получить сегодня утром, а сейчас уже – минуточку! – три часа дня. Пятница, да. Совсем скоро начнутся пробки, которые никогда не кончались, о чем вы думаете и моя секретарша вам пять раз звонила. Трубка молчала, слушала. Василию Алексеевичу даже показалось что в руке его трубка трусливо обмякла, стыдливо поджала хвост, как-то сжалась и онемела.
- Ждите. К вам едут,- сказал бас на другом конце провода и положил трубку, мерзавец.

Весь день пошел прахом: объяснения с шефом, с партнерами по сделке, ближе к вечеру истерика жены „Эта работа тебя погубит, сколько можно”...
Бодро, в преддверии выходных, унеслись табуном сотрудники. Выпорхнула Настюша, радостно чирикая дежурное „До свидания, Василексееч!”. Жена звонила еще три раза, обещала развестись и уехать к маме. Заглянули охранники, он цыкнул на них „Не мешайте”.

Часам к десяти вечера в дверь его кабинета постучали.
Барабаны в ушах, бьющие тревогу с утра, вдруг зазвучали явственней, Василий Алексеевич подошел к двери на ватных ногах. В дверях бледный человек с воспаленными глазами держал пухлый конверт и огромную синуюю авторучку.
- Где вы ходите?!- разбушевался Василий Алексеевич,- Управы на вас нет! Я вас с десяти утра жду.
- С десяти утра? – неожиданно глубоким и сильным басом, знакомым из телефонного разговора, спросил бледный человек,- У меня записано – в десять вечера. Получите и распишитесь.
- Вас только за смертью посылать,- ручка прыгала в руке грузного человека, пот капал с его лба на графу „Получатель”.- Опоздать на двенадцать часов! Ку-рьер!
- Я никогда не опаздываю,- ответил бледный курьер,- Я всегда прихожу вовремя.

Василия Алексеевича поздним утром в субботу нашла в офисе старенькая подслеповатая бухгалтерша, открывшая дверь своим ключом - она пришла дорабатывать отчет. В „скорую” звонить не стала – зачем?