Мужчины не плачут...

Рабочий день был в самом разгаре, когда в кабинет влетел как всегда встрепанный и оплывший начальник отдела и с порога заорал:
-Марина Олеговна, ну я же просил… Где отчет об убытках за текущий период? Света, где накладные?
Я судорожно сглотнула. Накладные давным-давно лежали у него на столе, но рефлексы оказались сильнее. Я занервничала, в отличие от пожилой Марины Олеговны. Та деловито порылась в бумагах и протянула ему папку.
-Вот, Игоря Вячеславович, здесь все подшито.
Но он уже не видел папку. Его глазки бусины вперились в меня высверливая очередную дырку. Под ложечкой противно засосало от страха. Хотелось залезть под стол, или еще лучше схватить дубленку и убежать домой.
-Света, мое терпение на исходе! Сколько можно?!...
- Игорь Вячеславович, все накладные у вас на столе со вчерашнего вечера. – Вступилась за меня Марина Олеговна.
Начальник резко развернулся к добродушной старушке и как индюк надулся, выхватив из ее рук папку с отчетом.
-Что заняться не чем?!
-Игорь Вячеславович, - нежно и тоненько протянула Оля с соседнего стола. – А можно я сегодня пораньше уйду?
Светло-голубые, почти прозрачные глазки, подведенные жирным черным карандашом, томно захлопали ресницами. Губки капризно искривились, и Оленька, намотав прядь белокурых волос на палец, медленно встала, представ во всем своем великолепии. Славыч тут же обмяк. Кадык нервно дернулся, и толстые губы расплылись в голодно-плотоядной улыбке.
-Оленька, душечка, для тебя все что угодно.
Ольга провела руками по тощему телу, словно проверяла все ли предметы одежды на ней.
Славыч с трудом оторвал взгляд от ее фигурки и, бросив на меня испепеляющий взгляд, вышел.
Марина Олеговна тяжело вдохнула и, покачав, головой уткнулась в экран компьютера.
-Дура ты, Светка. С мужиками только так и надо. – Пропела Оля, доставая из стола зеркальце и помаду. – Улыбнулась, подмигнула, а где и дурочку сваляла.
Я тяжело вздохнула. Не для меня. Не могу я играть в эти игры. Наверное, действительно дура.
В столе заорал сотовый телефон. Муж.
-Светик? – В ухе раздался голос любимого мужчины.- Светик, я не смогу забрать Темку из сада. Давай сама.
Я опять напряглась.
-Но, Вадим, ты же знаешь, что сегодня у меня прием граждан с двух. Я не могу…
-Знаю, лапуль, но у меня тоже наклюнулся новый договор на пару сотен тысяч. Если я его сорву, денег дома опять не будет.
Вот оно ключевое слово – ДЕНЬГИ. Ну почему, почему вся жизнь крутится вокруг них?! Почему нельзя по-другому. Я застонала тихо-тихо, почти про себя.
-Вадим… Вадим, я не могу. Славыч опять свирепствует… - Я начала слабо сопротивляться.
В трубке раздался тяжелый вздох. Вечная проблема кто заберет трехлетнего сына, встала в очередной раз, разбив их на две половины.
-Солнышко…
-Вадим…
Сказали мы одновременно и замолчали.
-Вадим, я больше не могу отпрашиваться. Не в этот раз.
-Света, не ставь меня перед выбором…
-Перед выбором? – Я вспыхнула. – Вадим, какой выбор? Сын или работа? Или быть может семья и работа? Хватит, Вадим, хватит каждый раз прикрываться ей! Вспомни, наконец, что у тебя есть сын и жена!
В трубке раздались короткие гудки. Я бросила телефон на стол и закрыла лицо руками. Слезы готовы были вылиться наружу, превратив меня в кусок соплей.
-Вот, вот, все мужики сволочи и козлы. – Подлила масло в огонь Ольга, звонко захлопнув зеркальце. – Им бы только дома не сидеть. Работа, друзья, выпивка и все. Ах, да, еще девки на стороне…
-Ольга! – оборвала ее Марина Олеговна. Женщина строго посмотрела на самую младшую сотрудницу отдела. – Больно ты много понимаешь в мужчинах! Сколько тебе? Двадцать?
-Через неделю двадцать один. – С вызовом ответила девушка.
-И что, много что ли? – И уже посмотрев на меня, спросила. – Сына забрать не кому?
Я убрала руки с лица, и кивнула.
-Не кому. У Вадима наклюнулся новый договор.
-Вот, вот. Договор у него! Щас, держи карман шире. Устал он от дома и всех ваших бытовух. Парень свободы хочет, к тому же он у тебя вон какой красавчик…
-Ольга замолчи! – Строго приказала Марина Олеговна. – Ты же ни чего не понимаешь в жизни!
-Да ладно Вам, Марина Олеговна. – С обидой произнесла я. - Оля действительно права, всем мужикам плевать на семью, жен и детей. Они выполнили долг перед родителями и страной, и теперь хотят свободы. Ему все равно, что я и где я.
Марина Олеговна сняла стильные черные очки с носа, и, сжав их в руке, задумалась, склонив посеребренную годами голову. В кабинете воцарилась тишина. Я бессмысленно двигала бумаги по столу, пытаясь придумать хоть что-нибудь.
-Раньше я точно так же думала, как и вы. – Тихо произнесла Марина Олеговна. – Думала, что мужчины слеплены из другого теста, а потом вдруг поняла, что если они в чем и виноваты перед нами, так это в том, что они с детства были послушными мальчиками. Ведь если подумать, это мы женщины их делаем равнодушными, холодными и черствыми. – Я и Оля уставились в спокойно-задумчивое лицо Марина Олеговны, а она словно не замечая гробовой тишины кабинета, продолжала. – Мы с детства мальчиков воспитываем как мужчин. Постоянное - не плачь, не обижай, не жалуйся медленно и верно ведет их холодности, и отчуждению от нас женщин. Мы отучаем их от проявления чувств, запрещая бурно проявлять эмоции, а они с болью и покорностью отступают, принимая за правду навязанные им стереотипы взрослых. Добрый и мягкий мальчик не выживет, выживет холодный и бездушный. Вот вывод их детства. И что мы имеем потом? Семьи, где  мужья думают о завтрашнем дне, забывая о том, что рядом с ними есть кто-то, кто требует не только денег, но и проявления любви...
Марина Олеговна замолчала, одела очки, и тяжело вздохнув вновь уткнулась в экран. Мы с Олей переглянулись и тоже занялись бумажками.
Цифры сливались в непонятные иероглифы, а мысли вновь и вновь возвращались к словам старшей подруги. А ведь она права, подумала я. Темке три года а он уже знает, что с папой нужно здороваться только за руку, в драке бить надо в нос, и так, чтобы пошла кровь. Упал, больно? Не плачь, Темка, ты же будущий мужчина, защитник женщин…
Сотовый телефон вновь заорал, подпрыгивая под бумагами. Незнакомый голос, заикаясь, пробормотал:
-Светлана Сергеевна? Добрый день, это вас из детского садика беспокоят. – Мое сердце пропустило удар. – Алло, Светлана Сергеевна, вы слушаете?
-Да, да, я слушаю. Что-то с Темой?
-Светлана Сергеевна, не могли бы вы приехать в садик… - Голос сорвался на всхлип.
Я вскочила, опрокинув стул. Девочки вскинули головы. Марина Олеговна побледнела. Оля, вытаращив глаза, застыла.
-Что с Темкой?!
-Светлана Сергеевна, в группу Артема ворвался мужчина, и … В общем садик захвачен террористами…
Я открыла рот, и вновь его закрыла. В глазах потемнело, голос в трубке что-то продолжал говорить, но я уже ни чего не слышала. Марина Олеговна подбежала и, выхватив трубку у меня из рук, говорила с заведующей. Реальность перестала существовать для меня. Темка в беде… Как?! Как средь бела дня в центре города можно захватить садик?! Нет! Абсурд, это просто кто-то зло пошутил… Вадим! Срочно надо позвонить Вадиму.
Я схватила городской телефон и с силой вдавила клавиши. Он ответил сразу после первого гудка.
-Света, я все знаю, я еду.
-Вадим? – Я всхлипнула. – Вадим, это правда?
-Правда. – Голос мужа сорвался. – Света, солнышко, все будет хорошо. Ты слышишь меня? С Темкой все будет хорошо! Я уже еду.
Гудки… Сердце било в горле, мешая дышать, слезы катились по щекам, срываясь на проклятые бумажки и отчеты.
-Собирайся! – Скомандовала Марина Олеговна. – Быстро! Я вызову такси!
Я сорвалась с места и схватила дубленку. Черт, сапоги! Забыла надеть их, пришлось вернуться. Чужие мысли, голова и душа были не тут. Схватив сумку, я рванула к двери, но врезалась в грудь Игоря Вячеславовича.
Схватив меня за плечи, он свирепо заревел:
-Я не понял, что происходит? Куда это мы собрались?!
-Игорь Вячеславович, позвонили из садика… - Выпалила Ольга из-за моей спины.
-И что? Плевать мне на садик! Мне нужны отчеты, и кто сегодня будет вести прием?!
И меня вдруг прорвало.
-Слушай, ты!... Я пять лет пашу на тебя как проклятая! Я подделываю все отчеты и сводки, что бы ни кто из компаньонов не заметил, как ты отмываешь и крутишь их деньги. И вместо благодарности ты вытираешь об меня ноги… Иди на х*й, Игорь Вячеславович! С меня хватит! Я увольняюсь, и учтите, молчать я больше не буду!!!
И выдернув руки, я выбежала в коридор. За моей спиной осталась гробовая тишина…
У садика я была через  пятнадцать минут. Расплатившись с таксистом, я рванула вперед, туда, где за плотным оцеплением машин милиции был садик с сыном. Я летела тараном, не разбирая дороги. Лица знакомых родителей, где-то выла женщина, охали прохожие, орали менты в рации… Я летела вперед…
Большие и сильные руки схватили меня сзади. Я рвалась вперед…
-Света, стой! Света! 
Муж с силой встряхнул меня, заставляя опомниться. Сквозь слезы я с трудом различала его перекошенное лицо. Горячие руки обхватили мое лицо.
-Света! Солнышко, стой! Стой! Туда нельзя! Сейчас начнут штурм!
-Нет! Вадим! Вадим, там Артем! Я…
Вадим схватил меня и прижал к груди. Я зарыдала в голос. Стон сорвался на вопль. Теплая грудь мужа приняла на себя мою боль и слезы. Синий вязаный джемпер быстро намок, бессильная злоба и страх сломили меня, я обвисла на руках мужа. Он дышал тяжело и хрипло. Его сердце оглушало меня не чуть не меньше своего собственного. Сильные руки сжали тело, ища во мне поддержку. Я подняла голову и посмотрела в глаза мужа. Я плакала, щеки были сырыми. Но мужчины не плачут! Лож! Еще одна лож, навязанная нам с детства! Он как мог, держался, что бы удержать от безумия МЕНЯ. Он был сильным РАДИ меня.
Так мы простояли полчаса. Два как одно. Два ради целого. Слов не было, были глаза. Этого было достаточно.
Ночной город переместился к садику. Милиция, телевидение, сочувствующие и родители детей все смешалось. Через час ужас закончился. Я не видела, как начался штурм, Вадим продолжал сживать меня в руках. Увидела, как только вывели какого-то мужчину, заломив ему руки назад. Судорожно всматриваясь в лицо незнакомца и вырываясь из рук мужа, что бы разорвать урода на части, я вдруг замерла. Террористом оказался отец Павлика, одногрупника Артема.
-Вадим? Вадим, это же Коля, папа Павлика Макарова.
Муж ни чего не сказал, лишь судорожно вздохнул. Историю родителей Павлика знал каждый взрослый их группы. Развод. Одно страшное слово.
Оля Макарова, мама Павлика, манипулировала сыном как единственно возможным оружием против Николая. Бывший военный ни как не мог оправиться после возвращения оттуда. Коля любил сына, любил больше жизни, но остановиться уже не мог. Оля плакала, умоляла, угрожала. Не помогло. Тогда в ход пошел запрещенный прием – Павлик.  Оля запретила мужу видеться с сыном, и подала документы на развод. И вот итог…
Я влетела в группу и нашла сына спокойно играющим в машинки с тем самым Павликом, отца которого только что увезли.
-Мама! – Сын вскочил на ноги, и упал мне на шею. – Мама, у нас в гостях был папа Павлика. – Взахлеб затараторил сын.
Я посмотрела за спину, туда, где стоял чуть в стороне муж. Его глаза неестественно блестели. Но мужчины не плачут. Мужчины – это опора девочек! Он шагнул к сыну и немного грубо спросил:
-Как дела, Тема?
Сын тут же оттолкнулся от меня и совсем по взрослому протянул отцу руку, здороваясь. Вадим дрогнул. Присев на корточки он рванул сына к груди и крепко обнял. Прозрачная слеза сорвалась с ресницы. Я опустила глаза.
-Все хорошо, папа. У меня все хорошо. Жаль, что дядя Коля ушел.
Отстранившись от отца, он сжал его лицо ладошками и, улыбнувшись, произнес.
-Вы с мамой всегда будите вместе? Правда?
Мы с Вадимом застыли. Три года, но он все понял, и во всем разобрался.
-Всегда, Тема, всегда будем вместе. Я клянусь!
Мужчины не плачут! Мужчины держат слово!
А я продолжаю любить их, таких, каких их создали мы – женщины.