Отцы и дети

Посвящается дорогому другу в честь его 55-летнего юбилея


Хорошо летом на даче. Этот клочок земли в шесть соток для большинства моих соотечественников, рожденных в прошлом веке, в эпоху братства и равенства, как нельзя лучше воплощал в жизнь все лозунги социализма и сближал людей, объединяя их в дачные садовые кооперативы, словно пчел в улей. Здесь все были при деле и счастливы, удовлетворяя свои скромные потребности, при этом соблюдался принцип прозрачности и гласности, доведенный до абсурда. Жизнь ячейки общества на шести сотках была открыта для всех в самых мельчайших, интимных деталях и обречена на всенародное обсуждение в кругу членов кооператива. За условными тонкими дощатыми стенами дачных домиков-скворечников трудно было утаить нюансы жизни граждан великой страны – от состояния семейного бюджета, ежедневного меню и наваристости супа, способности супругов удовлетворять друг друга в постели, до состояния стула и осведомленности в государственной тайне. В силу такой высокой транспарентности на даче трудно соблюдать принцип нейтралитета и невмешательства в дела, поэтому единственным способом выживания и сохранения иммунитета к укусам пчел и соседей было вести себя, хотя бы внешне, распахнув душу на всю ширину семейных трусов. Попытки же отгородиться забором отчуждения, как в прямом, так и переносном смысле, пресекались уставом садоводческого кооператива, регламентировавшим здесь буквально все и жестко пресекавшим любой криминал, как то возведение сплошных заборов, слишком частую посадку кустов, не говоря уже о попытках адюльтера. Словом, товарищество садоводов-огородников являло собой пример идеальной общественной структуры и могло служить примером образцовых межгосударственных отношений, где не было места шпиономании (просто за ненадобностью глубокой разведки и агентурного проникновения), практически исключались внебрачные связи, осуществлялся постоянный общественный мониторинг семейных отношений, бюджета и эректильной функции членов кооператива, а такие уродливые явления нынешней жизни, как педофилия, просто не могли существовать, как было невозможно и банальное самогоноварение. Единственным пороком, который мог-таки оставаться утаённым от всевидящего ока дачной общественности, мог быть лишь бытовой онанизм и вуайеризм, которые, впрочем, не могли нанести большой ущерб урожайности садово-огородных культур.

Однако, как падали мировые империи, уходили в небытие цивилизации, низвергались общественные и моральные устои, так и казавшийся незыблемым устав славного садового кооператива с приходом в нашу жизнь демократии стал все более объектом насмешек, презрения и посягательств со стороны отдельных индивидов, искаженно толковавших теорию возможности построения коммунизма в отдельно взятой стране вследствие слабой успеваемости в школе по гуманитарным наукам и обществоведению. Так, стали попираться правила этажности строений, высоты и частоты заборов, нечасты случаи рейдерского захвата сопредельных территорий и устройства навозных куч под носом у соседей по участку. Да что говорить, с появлением надувных бассейнов на дачи проник растленный западный образ жизни, навсегда порушивший чистоту отношений. Словом, семейные трусы лопнули и поползли по швам, обнажив низменные человеческие страсти и глубокое, как пропасть меж ягодиц, социальное расслоение.

Он никогда не был богатым, дача досталась ему от родителей, которые всю жизнь в советский период трудились на благо общества и были за это весьма уважаемы. Но старые родители, проводившие много времени на даче, ушли, а домик на шести сотках с пристроенной беседкой, оплетенной виноградной лозой, остался, как напоминание об этих добрых и открытых людях, о счастливых годах детства и юности, приезжавшем сюда брате с семейством, дружной родительской семье и многих теплых, солнечных днях лета, проведенных здесь вместе.  Хранящий тепло материнских рук старый маленький дом недавно приобрел младшего брата, который, однако, выдался крупнее размерами и основательнее по конструкции. Новый дачный дом с мансардным вторым этажом был построен вольной бригадой плотников, которых раньше бы назвали шабашниками. Построен был добротно, честно, из толстых сосновых бревен, оказался теплым и довольно просторным и не раз уже принимал его семейство с тещей, а также видел шумные веселые компании друзей. Впрочем, пьющим друзьям в этом доме были не все особенно рады, отдавая безусловное предпочтение компании соседей по даче. Так, приезжая на все лето на дачу, он все реже мог видеться со старыми друзьями, которые, как оказалось, становились действительно старыми, а иные постепенно покидали этот мир, не успев попрощаться и выпить за здоровье остающихся жить дальше. Уходили, оставив память о себе в кривой, но исправно работающей, электропроводке, пустых бутылках из под портвейна за сараем, да в мудрых рассуждениях супруги о непутевых пьющих друзьях, ломающих руки после дружеских застолий возле затянутого густой зеленой тиной пруда, где пили тайком, укрывшись от ее строгих глаз. Меж тем благосостояние росло, и сначала новый, а потом и старый дачные домики приоделись в нарядный сайдинг, а возле них вместо Москвича с реновским движком и ржавеющим кузовом появились уже свежие красивые авто с кондиционерами. Дела на службе шли неплохо, басурмане платили щедро, и вслед за первой обновкой он поспешил купить вторую – новое японское авто, повысившее его социальный статус. Впрочем, он продолжать уважать старые, ставшие повсеместно архаичными, понятия скромности и не дразнить бедных соседей дорогими приобретениями, поэтому никогда не пригонял на дачу оба новые авто сразу, а второе взял принципиально аналогичного цвета, чтобы сберечь нервную систему соседей, не сильно разбирающихся в иномарках, от мук черной зависти. Старые ценности и принципы морали, понятия совести и чести, мужского достоинства в нем были все еще неколебимы и не поддавались изменчивым веяниям нашего смутного времени.

Дети выросли, но для него оставались маленькими. Особенно это касалось любимой дочери, в которой он видел свою копию в женском обличьи, от чего сердце сладко щемило. Красавица дочь росла умной и ездила на учебу в заграницы, где удачно складывалась жизнь также у старшего сына от первого брака, перенявшего от отца тягу к наукам и иностранным языкам. У старшего в этой, нынешней его семье сына от второго брака тяга к наукам вступила в противоречие с необузданными желаниями юного растущего организма. Физическая мощь, молодецкая стать, безусловно, были причиной гордости отца, как, впрочем, и отдельные привычки сына, осуждаемые в обществе, но напоминавшие отцу его собственные бурные молодые годы и приключения. Его сердце часто разрывалось от смешанного чувства тайной радости за сына – красавца и богатыря, удачного ловеласа и веселого кутилу и горечи от сознания того, что сыновьи таланты в основном годились для праздной жизни, но категорически не вписывались в рамки общественной морали, а часто вызывали раздражение и чувство обиды у самого отца. Как это часто бывает, родительский опыт и наставления не были услышаны сыном, в результате он был «окручен» ловкой хищницей, женившей его на себе путем банального шантажа. Что поделать, такова мужская доля – быть пойманным на «залёте», коли не хватает ума и воли следовать мудрым наставлениям доктора Залкинда, чьи наставления, изложенные в популярной брошюрке о безопасном сексе, так и остались не услышанными многими поколениями мужиков. Чему тут удивляться? Ведь многие из нас вышли из времени и страны, в которой этого самого секса просто не было. Было что-то, о чем не принято было говорить в общественных местах, а в мужской компании именовалось не иначе как слово, происходящее от нецензурного корня. Но нет худа без добра, на свет появилось маленькое прелестное существо, которое вскоре выросло в любимого внука, отдельные физиологические характеристики которого вновь льстили деду и напоминали о его бурной молодости.

Хороша летняя ночь на даче в Калуге, за рекой, на своем участке земли, где каждый кустик до боли знаком, и каждая пустяшная вещь имеет свое тайное только ему известное предназначение, будь то гнилушки у забора или пустые пластиковые бутыли, помутневшие от воды. А в многочисленных шкафчиках тут и там зимой обнаруживаются недопитые бутыли с водкой, которая так хорошо пьется в эти зимние контрольные приезды с инспекционной целью, а скорее просто по причине ностальгии по лету.

Он закончил большую часть перевода, который на этот раз шел туго, но все же продвигался и обещал деньги, ставшие в последнее кризисное время редкой и трудной добычей. Не то, что раньше, когда еще недавно он зарабатывал много больше, просто много, хотя на поверку этого «много» всегда оказывалось мало, и надо было снова мчаться на крайний север или в знойную Азию, Африку или еще черт знает куда, к черту на рога, где платили круто и кормили сытно и разнообразно после домашних дешевых магазинных пельменей и макарон. Сколько ни привози, деньги уходили, словно песок сквозь пальцы, и надо было снова лететь в Пермь или Салехард, где вечная мерзлота с трудом растапливается водкой, в знойный Душанбе, в жадную Алма-Ату, еще и еще куда-то, где нас по большей части не любят даже проститутки, но терпят и любят наши деньги, и где ждут и платят работодатели, потому что мы делаем работу, как никто другой. А сейчас не было работы, и пила жены переносилась уже с трудом, и все больше требовалось водки, чтобы заглушить боль в сердце от сознания того, что ты ничего не можешь с этим поделать.

Он вылез из-за компьютера, оставив его включенным, осторожно спустился вниз, чтобы не разбудить жену, и вышел во двор. Обошел дом и остановился под сливой на краю участка. Справил малую нужду и по обыкновению стряхнул последние капли, чтобы не намочить нижнее белье. Ночь была теплая и звездная, заливались цикады, а справа, со стороны пруда доносился стройный хор лягушек, подобный хору соседок, которым он в последнее время руководил на даче во время посиделок. Жена отдавала соседям явное предпочтение, по сравнению с компанией его старых друзей, что в целом можно было понять, сообразуясь с женской логикой. Но она не отпускала его ни на шаг из дому, поэтому выпить с друзьями стало делом чрезвычайно сложным и редким и требовало безупречной легенды, а кончалось неизменным скандалом и выговором. А теперь еще и денег приносил мало. Эх, лучше не думать о плохом. Он только собрался вернуться за компьютер – нет, не переводить. На сегодня норму выдал, даже двойную. За монитором его ждал заветный литр, вернее то, что от него осталось. Тут послышался какой-то шум, и из-за угла дома показался темный силуэт. Сын тоже проснулся и вышел отлить. Он не сразу увидел отца, а, когда различил его крупную фигуру в ночи, даже испугался от неожиданности.

- Ты чего не спишь? Работаешь?
- Да нет, уже закончил. Хватит на сегодня.

Сын расстегнул ширинку джинсов. Значит, не спал, а только пришел. Пил, наверное, снова и шлялся по Дворикам. Запах спиртного, однако, не чувствовался, поскольку он и сам весь вечер прикладывался, сидя за компьютером. Без закуски, пил тайком, но жена на это не ругалась. Главное – чтобы не ходил пить с друзьями. Читать сыну нравоучения не мог, да и не умел никогда.




- Не ссы на наш участок, лучше на соседский. Смотри, на сливы льёшь.

Сын смутился, поторопился закончить свое дело, но выпитое пиво долго давало мощную струю. Отец краем глаза наблюдал за струей сына и завидовал ее мощи. С недавних пор он завидовал успехам сына в «деле скором», а случающиеся с похмелья приступы приапизма доставляли мало радости ввиду отсутствия объекта применения и благодарной аудитории. Зачем-то в голову пришли строки из «Тараса Бульбы» про редкую птицу, способную долететь до середины Днепра...

- Завтра яблоки надо собрать. Сок гнать будем.
- Не знаю, я, наверное, не смогу. У меня дела будут...
- Знаю я твои дела.

Прямо над ними светила, как мощный прожектор, полная луна, бросая свет на мокрую траву и соседские кусты смородины, прижавшиеся вплотную к меже. Сын ушел, не сказав «спокойной ночи». Пусть идет спать. Он наклонился и поднял яблоко мокрое не то от росы, не то от мочи. Вытер его об майку и надкусил. Антоновка была спелой и сочной, аромат ее приятно ударил в нос.  Завтра трудный день. В этот год выдался снова большой урожай яблок, которые нельзя выбрасывать. Предстояло все перегнать на сок и запасти на зиму. Стало зябко, и он поторопился в дом, как всегда, осторожно крадясь наверх, чтобы не разбудить жену и дочь. Надо допить литр, да посмотреть почту. Вдруг кто-нибудь прислал работу. Хорошо бы.




Калуга, сентябрь 2009