Сон детства

          В детстве я очень боялся воды. Страх этот временами был просто паническим, приобретал немыслимые очертания всеобщего апокалипсиса и обреченности. Особенно во снах. И я хорошо помню один из ночных кошмаров, преследующих меня в те золотые, безмятежные годы, подобные цветочному взгляду двухлетнего малыша.
          …Снилась мне  вода, прозрачнейшая и чистейшая до самой своей недосягаемой глубины. Она окружала со всех сторон высокую вершину, быть может, самую высокую из всех на Земле. Ослепительно ярко сияло солнце над головой, и голубел безбрежный небесный простор.
          Вода прибывала и прибывала, как бы заполняя собой всю вселенную… - откуда мне знать в 5 или 6 лет о том, что Земля круглая и что воды в ней не так уж много, как кажется. Отчасти в этом, наверное, была виновата моя бабушка, которая, чтобы обезопасить меня от небольшого прудика в углу соседского сада, куда мы свободно бегали, внушала мне постоянно, что он  - бездонный. Я чистосердечно верил, как и все дети, словам взрослым и слишком отчетливо представлял себе что значит бездонный. В итоге и рождались подобные сновидения и вполне понятный «недетский» ужас пред бесконечностью.

          …Я карабкался в гору все выше и выше. А вода все прибывала и прибывала, словно преследуя по пятам.
           И вот, наконец, я на самом верху. Выше меня только солнце и небо. А внизу, у моих ног, плещется, все пребывая и пребывая, беспредельный океан, просматривающийся до самого отдаленного дна. Я видел потонувшие долины, леса, города, возвышенности и даже гребни гор. Я был один-одинешенек, покинутый всеми, гол как перст в необъятной и бессмысленной вселенной. А вода уже коснулась моих пяток, стремительно поднимается по ногам. Ещё мгновение – и она захлестнёт меня с головой, и ноги мои лишатся последней опоры…

            Это был, безусловно, глупый и наивный сон; специалисты, вероятно, объяснили бы его повышенной детской чувствительностью и «водобоязнью», естественной в таком возрасте, когда я по сути дела ничего не мог знать о благотворной, основополагающей роли воды в жизни нашей планеты, и, наконец, тогда я ещё не умел плавать. И только уже в третьем классе, научившись довольно сносно держаться на воде, и когда меня уже не подвергало в ужас исчезновение опоры под ногами, я оценил и полюбил по-настоящему на всю жизнь её волшебную стихию и даже начал завидовать рыбам и прочим морским обитателям, в особенности дельфинам, китам, акулам, и по сей день представляющимися мне идеальными, гармоничными созданиями природы.
            Тот детский сон больше никогда мне не снился. Если и снились кошмары, как это бывает во время болезней и негодований, то теперь уже они принимали совсем иное обличие. Это были преимущественно «сухие» и «вязкие» сновидения: какая-нибудь безводная раскаленная пустыня, засасывающие пески, нетерпеливый жар и жажда глотка свежей, ключевой воды
             То, о чем я стараюсь поведать, знакомо каждому ребенку. Взрослые, по большей части, забывают обо всем этом. Становясь взрослыми, мы чудесным образом исцеляемся от навязчивых ночных кошмаров и чрезвычайного избытка воображения, так как знаем, чем они вызываются и как с ними бороться, короче, мы становимся полными безраздельными хозяевами и повелителями своего внутреннего я, своей вселенной. Хотя это достигается не без постоянной работы мысли и напряжения, и, наверное, далеко не каждому по плечу в той степени полной внутренней свободы и раскованности, какая свойственна, например, материализму Маркса.
             Но отчего же взрослым  неспокойно, даже  если они знают  все обо всем? В том-то и дело, что реальность оказывается похлеще всех наших фантазий и кошмаров. Уже не во сне, а наяву бездонный ужас охватывает нас порой.  Но если в детстве мы ещё могли чудесным образом проснуться и почувствовать себя в полной безопасности рядом со взрослыми, то кто теперь окажется способным избавить нас от этого всеобъемлющего наваждения?
              Дети боятся того, чего нет, взрослые того, что есть, существует на самом деле. И тот и другой страхи взаимосвязаны. Они порождение этого опаснейшего и критического возраста нашей планеты, когда она сама напоминает ребенка, которого ни на минуту нельзя оставить без внимания.
              Пройдет еще совсем немного времени -  какие-нибудь тридцать или сорок лет жизни, - и планета наша уже станет подростком, много пережившим и много повидавшим, который уже больше  не будет так опасно шутить с огнем;  чтобы по-настоящему взяться за ум перед грядущим покорением вселенной.
              Какая же ответственность лежит на всех нас в эти трагические мгновения!
              Дай бог, выдержать нам до конца бремя неимоверного космического зависания между «быть и не быть», и пусть безбрежный океан страхов навеки отхлынет от грешной нашей обители!

1983 год.