Глава 10. Открытое письмо незнакомому другу

Здравствуйте, незнакомый друг!
Подобно Ваньке Жукову, хочу излить на бумагу свою печаль. Найдёт ли она отклик в Вашей душе?

Итак, школа. На днях был педсовет. Полтора часа говорил директор о сменной обуви, дежурстве, дневниках, журналах, полах, стенах. И ничего о детях. Впрочем, было сказано, что они шумят на переменах. Критиковал и хвалил: «Коллектив у нас, в основном, хороший, но есть некоторые…» и т.д. Дальше пошли прения, «углубившие» идеи докладчика. Потом зачитали написанную за неделю вперёд резолюцию, единогласно проголосовали за неё (поскорей бы домой!) и разошлись в половине девятого вечера, вздыхая о том, что времени на подготовку к урокам, на семью, чтение, не осталось. Давай, давай, давай! Работать надо лучше!

Многие на таких педсоветах присутствуют, отсутствуя. Проверяют тетради, дневники, заполняют журналы, используя впереди сидящих товарищей как маскировку. И всё ждут, когда же список выступающих по сценарию закончится, когда же завуч, парторг и профорг сделают свои последние объявления. Посещение педсоветов, как известно, дело сверхобязательное, все приходят, отсиживают положенное и настраиваются на следующее такое же заседание.

А оно не за горами. Это будет или открытое партсобрание, или профсоюзное собрание, или политзанятие, это будет такое же словоблудие для одних и тяжкое отбывание повинности для других. Твоё присутствие как учителя там совсем не нужно, там ты нужен лишь для комплекта, для заполнения пространства, механического поднятия руки, – в плане мероприятий будет поставлена галочка: проведено. Как-то я попробовал не поднять руку – имел солидный повод. Что будет? Была головомойка. А в протоколе всё равно записали: единогласно. В другой раз за такую же «вольность» мне прямо-таки подставили нож к горлу: «Вы что, не поддерживаете постановление партии и правительства?!»

Но однажды мы побили рекорд: прозаседали с часу до семи, шесть часов подряд. Марафон? Похоже. Случилось так, что к концу нашей говорильни явился завгороно с бригадой; и они говорили, пока не наговорились. И не нашлось среди учителей смельчака, чтобы возразить начальству. Десятилетия безропотного подчинения воспитали учителя пассивного, трусливого, приспособленца, который на открытых собраниях, там, где можно и нужно выразить своё мнение, молчит.

Не знаю, как у вас, а у нас нет никакого различия между  педсоветом, открытым партсобранием и профсоюзным собранием. По форме и по содержанию. Председательствуют главные начальники, выступают, как правило, одни и те же лица, с некоторой перестановкой. По уставу говорятся такие фразы: «У кого есть какие предложения?», «Ставим на голосование», «Кто за?», «Кто против?», «Кто воздержался», «Единогласно». Но они ни о чём не свидетельствуют. Вернее, свидетельствуют о полном извращении своего первоначального смысла. Директор, парторг и профорг вместе «танцуют польку-бабочку», пытаясь расширить свой круг за счёт наиболее услужливых. И скучно, и грустно на этих спектаклях, и некому руку подать, плакать хочется, нет живого слова – одна подделка. Царит обстановка единобезмыслия и равнодушия. Тут есть проблема, дорогой коллега, тут есть о чем подумать. Я уверен в одном: педсовет должен быть действительным Советом педагогов.

У нас учителя не представляют себе, что означает перестройка для школы. А у вас? Завгороно бросил как-то фразу о «прибавке», о прибавке в работе. Кто работал плохо, тот должен работать хорошо, кто работал хорошо, тому надо достичь отметки «отлично». Но ведь этого требовали всегда! Значит, перестройка не несёт с собой ничего нового? Ещё я читал, что «надо начинать с себя». Но и тут нет ничего нового, ибо это есть элементарное нравственное требование!

Накоплен солидный опыт пустых разговоров, начало которым положила школьная реформа. Администратор наседает на учителей: «Что Вы сделали для реформы? – «Я? Оформил классный уголок и вставил в него нужную заметку. Обсудил вопрос на классном часе. Провёл сбор, родительское собрание. И в воспитательном плане у меня всё отражено». – «А Вы?» – «Провел беседу о роли труда  в превращении обезьяны в человека. Организовал сбор металлолома, макулатуры, мытьё полов, уборку помойки. И график составил – вот смотрите». Разговоры…разговоры.

А о демократизации что у вас говорят? У нас многие её не принимают. Недавно, когда обокрали нашу школу приезжие мальчишки из Ржева, один товарищ сказал мне: «Вот вам цветочки демократизации, а ягодки ещё впереди». Мне кажется, дело в привычке, которую навязала нам могущественная бюрократия. Учителя привыкли жить без достоинства и прав. Авторитаризм, как алкоголизм, оглушает, ослепляет, отнимает волю, а если действует достаточно долго, то превращает личность в живой труп. К тому же подспудно даёт о себе знать инстинкт обывателя: ищи, где меньше ответственности, где за всё отвечает начальник, плыви в тихую заводь и не забывай лишь о зарплате пятого и двадцатого.

Авторитарный стиль руководства педколлективом, засушивший инициативу и творчество учителей, настолько въелся в наши души, что мы ждём указаний, как манны небесной. Мы изучаем инструкции (нормативные документы) на курсах при ИУУ, записываем себе в тетрадь рекомендации, выработанные местным начальством, а рабочий день начинаем с прочтения бумаг, развешанных от стены до стены, от угла до окна в учительской. Кто-то где-то открыл интересную и эффективную методику? Но у нас пока нет никаких указаний на сей счёт, пока нет звонка и приказа на доске объявлений. Ждём, время терпит.

Думается мне, что демократизация школы – а без неё мы вперёд не двинемся – возможна лишь при выполнении ряда условий. 1) Подбор или выбор руководителей школ из наиболее опытных педагогов, способных организаторов, людей образованных и склонных к творчеству. Долой бездарных номенклатурщиков! 2) Чёткое разграничение функций директора школы, партийной организации (ныне выбросить её из нашей жизни мы не в силах), месткома; каждая из величин «триумвирата» должна быть в достаточной степени автономной, чтобы не потерять лица, и в достаточной степени зависимой от общей задачи школы. 3) Прямая (не в узком кругу) выборность руководителей партийной и профсоюзной организаций при наличии минимум двух кандидатов, чтобы освободиться от фальши, когда из одного выбирают одного, когда участников выборов принимают за пешек.  4)  Голосование должно быть тайным, никто не должен бояться, что с ним сведут счёты. 5) Необходимо ограничить власть выборных лиц одним сроком или двумя сроками, чтобы не откормить законченного бюрократа, которому всё позволено.

Сколько можно издеваться над здравым смыслом! Посудите сами, дорогой друг: парторг (я, божьей милостью, беспартийный) у нас правит 13 лет, со дня открытия школы. Давно уже уверовала в свою непогрешимость, незаменимость, в своё всемогущество, тем более что является одновременно организатором внеклассной воспитательной работы. И данная ей власть превратилась в предмет личного пользования. Кто её выбирает? Всем известно, как это делается. Профорг наш, по сути, – ставленник директора и парторга, их послушное орудие. «Избирать» его будут ровно столько раз, сколько потребуется обкому, горкому, райкому. В этих условиях нет спасения тому, кто осмелился сказать свою правду.

Угодничество, показуху, великую порчу народному образованию – вот что дали нам десятилетия бесконтрольной  власти «помазанников» партии.
Демократизация школы должна изгнать из народного образования некомпетентную инспекцию, ядро которой составляют несостоявшиеся учителя, те, кто не справился с работой и ушёл на лёгкие хлеба, и возложить функцию контроля на специальный совет (в городе, районе), составленный из наиболее квалифицированных и проверенных педагогов. Следует распустить корпус чиновников облоно, гороно и ИУУ, оставив на их месте, кроме заведующего, по одному сборщику необходимых статистических данных; сократить, по возможности,  управленческий аппарат в школах, прежде всего – должность организатора внеклассной работы, придумывающего мероприятия, которые якобы воспитывают детей.

Целая армия псевдоруководителей и псевдоинспекторов пристроилась к народному образованию на солидную зарплату. Она и стала грудью против демократизации, она и представляет собой реальную угрозу прогрессу. Кто же захочет рубить сук, на котором сидит? Если учителя противятся демократизации из-за слепоты и инертности, то бюрократы делают это сознательно. Однако выход должен быть. Трудно поверить, чтобы среди людей, имеющих в народном образовании власть, не нашлись светлые головы, заинтересованные и смелые, которые помогли бы нам выбраться из ямы.

Бодрость, энергию, оптимизм – вот что, кроме знаний и опыта, надо иметь, когда идёшь на урок, на уроки, которых в день три, четыре, пять. Идёшь сегодня, завтра, в течение всего года, всей жизни. Дети легко заражаются хорошим и плохим настроением учителя и соответственно настраиваются на работу. Даже умелый учитель и половины не даст детям из того, что он мог бы дать, если входит в класс без необходимого психологического заряда. А что у нас? Царствует минор. Старики выглядят изношенными, усталыми. Их ждёт пособие для бедняка – пенсия в 120 рублей. Молодые неохотно тянут лямку и завидуют старикам, потому что им скоро на пенсию. Есть, конечно, приятные исключения. Личностью должен почувствовать себя учитель, не спичиной в коробке, не штакетиной в заборе – гражданином, ответственным за всё и всех, а не только за свой узкий участок работы. Тогда он развернёт силы своей души и сделает шаг навстречу творчеству. Как это сделать? Думать надо тем, кто, помимо нашей воли, превратил нас в шкрабов.

Как-то один из наших местных апологетов авторитаризма изрёк публично: «Демократизацией воспользуются, и уже пользуются, всевозможные кляузники и демагоги». Да, чуют «благодетели наши», что при демократии им нелегко придётся.

Всего Вам доброго, коллега. Надеюсь, что моё письмо до Вас дойдёт.