Стручок

Такой стручок на огороде выскочил. После летних, светлых дождей всегда выскакивают стручки. Дождливая погода способствует урожаю. Только стручок стручку рознь. Иногда результат, скажу откровенно, не радует, хотя выскакивает, что глаза зажмурь. Тит Стипандиадович то же самое. Не усидел, словом.
Дождем его, видно, выперло. Сам не знает, как на улице оказался… С одним полотенцем в руках, да в калошах – на босую ногу. Без гольф, стало быть.
Постучал к соседу, к Игнату Филипповичу.
- Игнат! – окликает, неудобно все-таки…
А дождь шквалом, молния шарит по проулку. Обляпанный, он постукивает вкрадчиво:
- Гнат!
- Папа! – завопила младшая дочка Игната Филипповича. – Там!.. Там!..
- Чего там-то? – переспрашивает Игнат Филиппович. – Учат-учат вас городскими «калледжами», приедут в гости, а все ума нету…
- Там… шаровая молния, - говорит будущий фармацевт, - в видее мужчины.
- Ну! – сказал в сердца Игнат Филиппович. – На вас касторки не напасешься, астрономы…
- Пап, правда, стучит и тебя, кажись, спрашивает… - поясняет перепуганная девочка.
А у нее-то окно, из горницы-то, как раз видно… Что «шаровая молния» - без гольф.
- Игнат! - Зовет Тит Стипандиадович. – Плоскогубцы или «кусачки» надо…
А Тит Стипандиадович, замечу, лысый, как стручок. Да и еще без гольф, однако, совсем. На молнию эту смахивает, точно скажу. Он, когда и одетый, на нее похож, на шаровую. Ну ни волосинки на открытой местности. А тут – дождь, молния. Хорошо уже свечерело, темно. Только когда молния даст, то Тита Стипандиадовича отчетливо видно.
Домишко Игната Филипповича рядом стоит с хороминой Тита Стипандиадовича, то есть дома – на круче. Когда-то сам Тит любил шутить: мол, его полкручи самые крученые, то есть – кручинные. Ну, бережок к озеру. Отхватил, говорит, домик… с трамплином. На Береговой улице.
Ничего: жить-то – не на санках кататься.
Тит Стипандиадович баньку смастерил недавно. Из березового кругляка. Знатная пирамида вышла, банька-то, жаркая, с полком под самый потолок. Любит наподдать жару Тит Степандиадович, аж до потери памяти разомлеет. А тут – на те, выскочил как ошпаренный. Без гольф, на улицу. Полотенце, правда, не забыл, чего врать-то. Потом недобрые люди начали сочинять, мол, он совсем без ничего по переулку хаживал в тот ненастный вечерок. Зря, напраслина. Калоши и полотенце, ручаюсь. Остальное не заметил. Да в такую грозу мало чего захватить с собой додумаешься. Ладно хоть сам еще выскочил вовремя, не знаю как.
- Гнат! – зовет Тит Степандиадович. – Плоскогубцы дай!
- Ну ты… Тит Степандиадович! – возмутился Игнат Филиппович. – Детей мне суродуешь своим видом затрапезным. Заиками останутся. Стручок недоделанный. Ты бы полегче как-нибудь.
- Не ругайся, Гнат, - отвечает странный сосед. – Давай пассатижи, пока «убивство» еще какое-нибудь не стукнулось.
- А что?! Что?! Говори же, ирод ты в калошах!
- Не до ухмылок мне, - говорит Тит Степандиадович. – Тут пока лясы будем точить, там моя половина домоется. И крышка! Давай пассатижи и сам выходи, подсобишь. А то я соскользнуть могу, раскис совсем, руки трясутся.
Так они обменивались репликами через одно оконное стекло: Тит Степандиадович – снаружи, а Игнат Филиппович – внутри дома, то есть в горнице. Лето ведь, слышно далеко, хоть и гром. Как даст! Аж душа выпрыгивает.
Тит Степандиадович, мерцая серебряным телом, проворно повел удивленного соседа к своей околице. На ходу пояснял, что банька у него под напряжением. А там, в бане, его Клавдия Арсентьевна моется, ничего не ведая пока об опасности. А калоши резиновые одни, которые на нем, есть еще тапочки, в предбаннике, но они подошвой слабые. И всякое происшествие может выступить с минуты на минуту.
- Так к тебе точно молния залетела? – посерьезнел Игнат Филиппович. – Если залетала, то не пойду.
- Нет, Гнат, - успокоил Тит Степандиадович, вытерая лицо мокрым полотенцем. – Не молния… Всего-то 220 вольт. Пустяки! Проволоку только перекусить надоть, но по моей команде. А то Клавдию, если током не убьет, так бревнами запросто придавит, чего доброго-то.
- Ну ты спец! – восхитился Игнат Филиппович.
- А что делать? Все сам! Эт же зараза, баня-то, не держится на круче, юзом пошла. Так я ее вокруг, поверху, под самой крышей, по срубу, стянул проволокой да за забором, вишь он, к столбу, к электрической опоре, привязал, чтобы баня под гору не съехала. А тут – пропасть, гроза, отвали да брось. Вот и пробило током где-то. Как я решил свежим воздухом дыхнуть, шагнул из бани за дверь, как дернуло меня-то. А-а-а!
- Ну ты! – ничего больше не нашел что сказать Игнат Филиппович.
- Не бойся, - успокаивал его находчивый сосед. – Там всего-то 220 вольт, как комарик кусает.
- Ну ты! – ахал Игнат Филиппович. – Что ж ты-то голиком поскакал по улице, если как комарик кусает?
- Я другое дело, - объяснял Тит Степандиадович. – Я то с перепугу, да еще калоши мокрые, а ты – в резиновых сапогах. Ан ничего. Только без команды ни-ни, а то не ровен час, Клавдия под бревно попадет.
- Не учи ученого… - заметил Игнат Филиппович.
- Клавдия! – закричал с надрывом из-за городьбы Тит Степандиадович, не подходя, однако, близко к опасной бане. И ничего не услышав в ответ, хлястнул: - Моется еще! Чтоб у тебя руки отсохли, елки. Распарилась…
- Ты бы сразу сказал – я тебе хоть бы телогрейку дал. А то черт его знает что за маскарад, - сочувствовал Игнат Филиппович, прилаживаясь к стальному тросу. – Чудеса!
- Клавдия! – обрадовался хозяин, услышав, как стукнула дверь в предбаннике.
- Чо?
- Чо-чо? Стою тут, синий, как огурец, елки. Под током. Не выходи на улицу, пока не скажу. Да оденься, со мной Игнат. Обморочишься с вами!
- А что? – испуганный женский голос.
- Оденься! – приглушенно зарычал банщик. – И по моей команде выпрыгивай, мать твою… Чокалка конопатая!
- Опять ругаться!? – взвизгнула Клавдия в бане. – Сколько раз говорила, бесстыдобица, еще при людях!
- Это не люди, - твердо изрек Тит Степандиадович. – Это Игнат. Он проволоку, что от столба идет, перекусит сейчас, чтобы баню обесточить, где-то напряжение пробило. А ты, Клавдия, пожалуйста, выпрыгивай. А то вместе с баней под гору свихнешься, чего доброго-то. Как бы ее дожем совсем не размочило.
- Ну ты спец! – заметил Игнат Филиппович.
В общем, окончилось все благополучно. Клавдия Арсентьева жива-здорова, чего и вам желает. Только баня все-таки соскользнула, вскоре раскатились бревна, словно горошины из стручка. Сам удивляюсь: надо же…

Фото автора.