Сумерки любви

Женщина наша в плане общественных катаклизмом
еще достаточно слаба.
Хотя, безусловно, она может на мужчину
жалобу написать в местком, то есть в профсоюзную школу.
Напишет, что мужчина ее обидел по этому делу.
По пузырчатому, по сивушному.
Нажрался, стало быть, на стороне.
Как бы даже хотел замахнуться
на ее быт и фактуру наличную.
Кулаком-то.
А кулак у мужчины,
так это самый отвратительный инструмент,
какой только есть на свете.
Из трех пальцев орган понукания – тоже не подарок.
Свернет такой «кулек», что жить не хочется.
И по любому поводу – такая гримаса из пальцев может получиться.
 А уж кулак, как бы «пятерник», - то гаси свет.
 Худо!
Ну, в профкоме выпрямят ему загогуленки «маненько»,
 которые заплелись от разнузданности.
И там спросят бузотера, там ему ввернут лампочку,
 чтобы осветить его неказистый вид.
 И очередь перенесут на получение жилплощади.
 Или детским садом накажут.
Мол, сиди теперь, рукодельник Виктор Тимофеевич,
со своим отпрыском дома, до заводского гудка.
А как подошло время рабочей смены –
его хоть куда девай из-за своей же неуживчивости.
И начинает наш Тимофеевич скорбеть
и исправляться кое в чем.
Донимать его начинает проблема семьи.
И жена тоже начинает понимать,
что пошла на поводу общественности зря.
Вон Гуньков!
Никогда ни в одном глазу.
Хоть квелый с виду, но это по ошибке природы.
Спиртовые градусы к тому же внутри не может держать.
Говорит: «А зачем мне пить-то,
когда я и от природы такой…
Веселый и находчивый».
Еле ноги таскает,
а квартиру оформил, дети – в садике.
Хоть и заводской производительности никакой –
зато трезвый, «кульки» не крутит ни жене, ни прохожим.
Теперь-то в этом плане прогресс ощутимый.
Теперь кадровая политика навылет пошла.
И Гуньков – дома, и Тимофеевич – особняком.
Обоих выперли из-за нерентабельности их организмов.
Сократили как миленьких.
Капитализм!
Тогда женщина и пожалела Тимофеевича,
его жена Анжелика Фроловна.
 И его пожалела, и себя, и маркизят сопливеньких.
Как раз к дате припекло.
К празднику.
В общем, прибралась она в частном домике, из двух комнат.
 И сама, честное слово, сама налила водочки Тимофеевичу.
Ать можно ведь! К дате как раз в аккурат.
- Люблю тебя, - сказал Тимофеевич после третьей рюмки.
И детей расцеловал, и сам чуть не заплакал.
Не успел проморгаться, как ей, женщине-то, на вахту заступать,
 на должность сторожа в детском саду.
В сумерках ушла, оставив его одного.
А самой так робко в сердце.
И если бы сюжет не встал ребром,
то, может, обошлось бы.
Хотя и здесь есть признаки женской эволюции.
 Поэтому будем упрямы до конца…
В общем, в четыре часа ночи в окно детсада постучали.
Глянула она – черный человек, елки!
Стоит и в окно рукой – бах!
Бах!
Ну, сердце об печень и в обморок.
Насилу сообразила, что к чему.
По ее сигналу милиция тут как тут.
Схватили налетчика – тот аж икать начал от неожиданности.
В общем, когда  его перевернули кверху жабрами –
это же Тимофеевич, поняла она.
- Опять сообчила?.. – поинтересовался супруг, сжимая кулаки.
- Витя! – охнула она – Что ж ты?
- Спросить хотел, - усмехнулся Тимофеевич нетрезво. – Любишь ли ты меня?
В общем, по-моему, эволюция какая-то есть,
только в любви все по-прежнему.

Из книги "Президент"