76

Рисунок 96г: Мифология жизни


***

«Радость не здесь». Здесь темный вечер и горят электрическим светом окна моего учреждения, душа которого пуста и обшарпана, как его коридоры - радость не здесь... Как я попал сюда? И что  здесь делаю? Заблудился, потом  воткнулся, теперь озираюсь, стоя на ушах – неужели везде ходят строем? Впрочем, я ничего не помню и не вижу,  сейчас сбегу до утра, до дома добегу, «радость не здесь»...

***


По радио бодро: «я живу, если  люблю» - а я мрачен, растерян, хожу и  бормочу: «это да - но что любишь? и для чего живешь?»...

«Они радуются, это однозначно». – «Но времена мрачные, машинообразные...» - «Значит, они будут мрачно и машинообразно радоваться; радоваться они будут, это однозначно».

***


Я мрачен во мраке -  что-то потерял во мраке; у меня нет воли на то, чтобы искать, я мрачно стою во мраке. Еще напутал что-то во мраке, хотя  и стою во мраке; наверное, даже многое напутал во мраке - достаточно для того, чтобы потерять надежду распутать во мраке. Остается стоять во мраке. Если  буду стоять терпеливо и спокойно, то это уже будет свет во мраке, если только я еще не все растерял и запутал во мраке по причине своей проклятой мрачности. Я не виноват, что во мраке всем раздают только мрачные маски; не могу проверить, что мне подсунули во мраке;  сто раз терял ее во мраке, говорил, что запутался во мраке - бесполезно, мрак упорен мрачно; остается с мрачным спокойствием стоять во мраке или мрачно развести руками во мраке, или мрачно переступить ногами во мраке, включив самую веселую из всех мрачных музык.

***

Опять попробовал читать свое прошлое – простенько. Ну,  ничего, это даже успокаивает. Местами коряво, путано. Это, конечно, жаль… Местами, извините, чушь. Плохо, очень плохо. Умником не стал, теперь вот и поэтом не стану…
***

Радио бодро: «улыбайтесь, улыбка - это залог хорошего настроения" - подлог это, а не залог. Улыбнулся, устроил зимой лето. Кто это в тебе улыбнулся тебе? Ты еще ты этой летней зимой? Улыбнулся и сразу шорты надел. Пошуршал шоколадной оберткой и на улице пальмы уже посреди снежной пустыни, мимо окон шпарит поток.  «Войду в чистилище!» - уже совсем весело и совсем мрачно...

Он надел улыбку и свой улыбчивый пиджак. Он улыбку себе присвоил,  девушку присвоил, художество... А у моей любви улыбка как солнце далекое сквозь облака - то мелькнет лучом, то постоит овалом лунным, то выглянет из-за угла лукаво и огнеметом полыхнет. «Побежали в солнечное поле! Ну его – со всеми муляжами! Пусть называет свои тюрьмы «домом», «мастерской» и «конференц-залом»!»

День был настолько ярким, диск солнца таким большим, что казалось,  ночи уже  не будет - но она пришла, как ни в чем не бывало, как на очередное дежурство приходит вахтер, устало скидывая свои грязные пожитки — и потянулись черные часы, такие большие, что от края не дойти до края... «Сегодня тоже не дошел; со сном боролся, сколько мог, теперь укладываюсь спать. Дни как летом, а ночи как зимой - я так больше не могу». (И плевать, что на этой вахте проверяют. Умираю, спать хочу и, значит, пусть хоть расстреляют…)

Пир во время чумы, голода, холода, войны и темноты. «Ударим автопробегом по бездорожью».  Машины закупили, а дороги надо самим строить. Стоит ли? Ничего же  не увидишь, кроме разорения. Разоренная душа, душа большая, как Вавилонская башня, разоренная Вавилонская башня. «Пал Вавилон, Вавилон, город великий, всюду чума, голод, холод, война и темнота. Даже в вавилонской Башне электричество горит последние полчаса!»

Машина едет... В наше время даже Бах не слазил бы с барабанов... Куда деваться? Иногда не верится, что он еще есть, наш старый светлый мир,  полный солнца и любви ко всем, к добрым и злым, но мало злых в мире, полном любви. Любовь умерла, одна гнусность торчит, негр-певец. Сначала дома придумали, чтобы похитить мир полный любви, а теперь и машину, которая едет... Либо ты тоже едешь, либо она на тебя наедет, на тебя и на твой мир, полный любви...

Шикарная машина проехала, шикарная парочка прошла - а по шикарному – для нас, по крайней мере - телевизору шикарный диктор тоже объявил что-то шикарное; у нас вся  мебель и вся одежда можно сказать  шикарные, но я молча лежу на шикарном диване,  и в абсолютно голом виде, не желая делать шикарных движений и думать шикарные мысли. Типа, я безобразен и приговорен, но как шикарна эта тишина...