79

Рисунок 96г: Мифология жизни

***

Сила в темноте, может оказаться слабостью, а слабость на свету - силой. «Согрелся и почувствовал силу». «А я поел и почувствовал силу». Силу чувствуют слабые, сильные чувствуют слабость?! И еще: если волна в стакане ударила об один край, то будь уверен, что она ударит и о другой…

«Я умный, а он дурак, но ему тут все знакомо». Отдал превосходство, отдал первородство за чечевичную похлебку в новой стране – да и ее дали только потому, что земля слухом полнится о моем уме в прежней стране…

«Настолько уверен в себе, что даже здесь, в незнакомом для него месте,  ведет себя более уверенно, чем я, которому это место хорошо знакомо. Настолько подавил меня своей уверенностью, что у меня отшибло память». Занята память запоминанием механизма чужой уверенности…

Красивый и умный, но слабый в темноте вдруг оказался некрасивым, неумным, но сильным! Или: красота сохранилась, а ум исчез. А свет - разве он не способен искажать?! «Где я? Постойте, не включайте свет, я еще не определил, где я». — «Поздно, пропусти — определяй со светом». ...Красивый, умный, сильный вдруг попал в такую тьму, где потерял все. «Это как в яму...» А некрасивый, неумный и несильный повадился таскаться в ту точку, где все словно по волшебству менялось - правда, ни красоты, ни ума, ни силы его в той точке никто не мог увидеть. Но он стоял на ней, сколько было сил, пока, наконец, не начиналась дрожь и не отваливалась челюсть, и не пропадала мысль...

Красивый встретил некрасивого в темноте и у обоих началось раздвоение личности. Умный встретился там же с неумным - и оба поймали себя на мысли, что все относительно. И сильный встретил слабого...

Какими нас видит вечность, такими мы и будем в вечности. Смотри на вечность, чтобы понять, какими глазами она смотрит на тебя. Не понимаешь вечности? - и она не поймет тебя. Чувствуешь себя тараканом? - будешь им, и вечности тараканы нужны. «Умру, зароют» - так и будет, не сомневайся.  Если ты на вечность смотришь бессмысленными глазами, то в тебе воистину нет смысла…
 Слепой, взгляни на небо, не увидишь ли хотя бы белые, сверкающие точки! Нет, ночь для него черна как небытие, а вот днем этот обыкновенный слепой видит такую точку, день  для него - это ночь со звездой, с бытием. Ему не надо  вставать в расселину, не надо заслоняться рукой - открыто и придурковато он смотрит на солнце, улыбаясь беззубой улыбкой...
(Осталась половина зубов, половина слуха и зрения. Осталась половина солнца. А из денег остались только золотые зубы – заполнил ими рот, как кошелек монетами…)

***

Бегать за ними не буду, спасатель не бегает же за утопающим. Впрочем, иногда… спасатели даже морду утопающим бьют иногда…

Они холоднее меня – значит, будут отбирать тепло. Но мне солнце сказало: «иди на это, и я буду с тобой, выйду за тебя замуж – согрею, накормлю, перебинтую раны».

Папа: «Ты сам на себя всё это взвалил, всё выдумал…» – «Искусственное недолговечно. Помнишь в Евангелии: «если это дело от человеков, то оно скоро развалиться, а если от Бога, то кто мы, чтобы противиться Богу»» (Искусственное недолговечно?! – чисто искусственное вечно. И еще есть «прогресс»: пока одно искусственное разваливается, надоедает, обнаруживает отсутствие жизни, уже придумывается новый вариант. Жизнь как «движуха» между двумя смертями, старенькой и новенькой…)

Пишу теперь так: без раздумий иду за словом. Точнее, с коротким, как вдох, раздумьем. «Если слово идет, значит туда можно идти. Непонятно? – инстинкту надо  доверять как лошади на горной тропе, думать  больше и свободней». …Темный город, в городе великое множество дворов и площадей, улиц и переулков. Уверенно шагаю, хочу описать весь этот город, ещё никому не известный,  не населенный, лежащий в полной темноте…

После такого почти бесконечного взлета, я самолет только для простых самолетов – мои полетные свойства даже в миниатюре вряд ли увидишь с земли. Я – первая ласточка на  последних, третьих небесах… (Но и у простых самолетов иллюминаторы сбоку, вверх почти невозможно смотреть...)

…«Как ты самоуверенно говоришь: «я буду всем – и литератором, и проповедником, и поэтом, и прозаиком» – очень трудно стать даже кем-то! И не только литератором, но и дворником  иной раз не станешь! намучаешься, а после всё равно место потеряешь!» – «Вот именно: столько усилий и ради чего? Ради фикции! «Ваши настольные лампы уютно светят на морозе! «Всё или ничего» – не бывает половины человека, какие тепличные условия не создавай! Целым быть легко, половиной быть трудно.  …Вы все безнадежно застряли – уж лучше вы были в девственно чистом начале и собирались, как в светлом сентябре в первый класс собирается школьник; вы пустили корни на дороге – здесь скоро проедет колонна чудовищных машин, за которую вы проголосуете сами, не зная деталей маршрута! Немедленно убегайте, уползайте с дороги!»

«Ты уже 10 лет не можешь  прорваться к истине, преобразиться – только ощущаешь некое томление, волнение, прозрение… – а хочешь, чтобы они в ответ на пару-тройку твоих призывов разбежались…»