Зарисовка с натуры

    Наконец-то я нашла то, что искала очень давно. В рекламной газете «Центр Плюс» была статейка, которая обнадеживала, что алкоголь можно победить.
 
    К этому времени, в конце апреля, мой Виктор Михайлович, начиная с Рождества  Христова, не просыхал. Праздники зимние без передышки перетекли в праздники весенние. Народные, религиозные, политические и просто красный день календаря – нам было без разницы, -  главное, отметить. Утром, если надо было куда-то ехать, он усиленно жевал «Дирол» с термоядерным мятным вкусом и, как потенциальный преступник, садился за руль. Его ярко выраженная похмельная раздражительность и агрессия приводила к тому, что всю дорогу мы ругались по пустякам. А вечером, по приезду, он начинал пить уже в гараже. Обманывал себя, беря шкалик, потом, во время ужина бежал якобы  погулять с собакой, добирал еще дозу и, набравшись, куролесил по квартире, приставая то к собаке, то к коту, то ко мне. Я и собака устраивали громкие разборки, каждая на свой манер, а кот брезгливо и мудро уходил от этого безобразия. Иногда, когда наш алкаш расходился не в меру, бывало и рукоприкладство с моей стороны  и зубоприложение со стороны нашей Джины. В этот момент она, наверное, считала его своим расшалившимся щенком и соответственно воспитывала. Это кончалось тем, что он, весь покусанный за ноги и, пачкая все в крови, получал еще и от меня тумаков по дурной башке.
 
    В общем, дурдом на выезде и никакой жизни! Нервы были на пределе, и я решила, что надо что-то делать. Неужели с этим никак нельзя побороться? Я перечитала и пересмотрела кучу рекламы и вот, наконец, нашла.

    Надо действовать. Бегом в аптеку, купила эту панацею, прочитала инструкцию и пригорюнилась: без разумных действий пациента - нельзя, таблетку надо рассасывать под языком. Так что, анонимно не получиться. Попробовала, зайдя издалека, натолкнуть его на мысль начать лечиться. Но, как и сумасшедший, так и уважающий себя алкоголик не считает себя больным.
    - Тебе надо, вот сама и лечись, - был мне категорический ответ.
   
    Значит, все должно быть только анонимно. Что же делать? Ведь таблетки я уже купила.
Была - ни была! Не пропадать же добру! Можно ведь и с питьем или с пищей пациенту вовнутрь вводить. Написано, что никаких побочных явлений. Рискну!

    Я не могла дождаться удобного момента. И вот, наконец, поиздевавшись надо мной и над собакой, мой подопытный заснул. Я быстро намешала растворенную таблетку ему в чашку с кофе и в стакан с водой – все это он готовит на ночь, чтобы утром быстро  залить сушняк, - и расставила по местам, как ловушки для тараканов.
Легла ритуально с детективом для засыпания. Подопытный храпел во всю и не подозревал, что его с завтрашнего дня ждет новая жизнь. И вдруг меня осенило – таблетку под язык! Я вскочила и подошла к распластавшемуся на диване телу. Так и есть, рот, из которого так оглушительно исходил храп, доступно открыт. Проверим реакцию. Я взяла первый попавшийся предмет, расческу и чуть просунула в рот, дотронувшись до языка. Ура! Никакой реакции! Теперь берем таблеточку, ти-хо-неч-ко забрасываем в ротик, - потерпите, больной, - и подпихиваем расческой. Все! Виктори! Победа! Спи спокойно, дорогой муж!
 
    Я снова легла с детективом. Книжные ужастики наводили на мысль, а вдруг он завтра не проснется и у меня начнется своя детективная история:
"Остановка сердца!... В крови обнаружено лекарство!...
    - А как оно туда попало?...
    - А сам выпил!..."
    Нет, скорее всего, я оправдаюсь.
 
    Спать не хотелось, и я прислушалась – храпит, значит, еще жив. Встала, подошла, заглянула ему в рот, таблетка еще лежит на языке и не тает. Ну, когда же он рот закроет! Я опять легла.

    Часа через два, когда я приканчивала детектив, мое пьяное чмо,  вдруг, проснулось и….
    - Не понял! – сказал он совершенно трезвым и пугающе встревоженным голосом. Какой-то промежуток времени он молчал, очевидно, соображал, что же такое у него во рту и как оно туда попало. Потом почему-то сказал:
 
    - Это свинство! – еще полежал в недоумении и, сказав,:  «Н-н да-а!», вскочил и, со сжатым ртом, проследовал в туалет.
 
    Там он долго плевался, а я лежала, ни жива, ни мертва. Меня бросило в жар, щеки пылали, а затылок вспотел. Что делать? Что же сказать? Это же форменное нарушение прав человека – без его ведома запихивать ему расческой сомнительную таблетку. Как со мной дальше жить, так ведь и отравить недолго! Я мучалась угрызениями совести  и признавала, что не права.
    Вот сейчас зайдет и спросит:
    - Как эта гадость очутилась у меня во рту?
    - Какая такая гадость? Ты о чем?
    - А вот эта таблетка!
    - Да ты что?! Ой! Это, наверное, я тут пачку открывала, а одна таблетка как улетит куда-то. Я поискала, нигде нет. А она, оказывается, тебе в рот попала. Как смешно! Да ты не бойся, она от давления.

    Ничего лучшего я придумать не могла. Так и остановимся на этой версии.
Но в комнату  мой неудачный эксперимент вернулся молча. Я, не отрываясь, читала книгу, наблюдая за ним почти не глядя. Проследовав к своему дивану, он рухнул и… как ни странно, вопросов не последовало. Или не протрезвел и сильно спать хочет, или действительно не понял, и завтра, обмозговав, устроит мне допрос. Гашу свет и утро вечера мудренее.

    Утром, проснувшись и вспомнив вчерашнюю заключительную сцену эксперимента, я долго не хотела просыпаться, при этом чутко прислушиваясь.
    Вот отмывается и отплевывается после бодуна, вот отпивается всем сразу – вода, чай, кофе. Значит, уже заглотнул мою наживку. Вот пошел дышать свежим воздухом – гулять с собакой.
 
    Я еще повалялась и решила, что он, скорее всего, ничего не помнит. А если что, скажу, что это все бред пьяного воспаленного сознания, – горячка белая по-простому, - лечиться надо. Главное, сейчас -  нападать, нападать и нападать…
 
    Но все это не понадобилось. Отмывшись, отпившись и подышавши свежим воздухом, мой бедолага, захватив бутылку минералки, ушел в ракушку.
    Жизнь стала интересной. Я чувствовала себя ученым, ставящим эксперимент над подопытным, ничего не подозревающим животным. Хоть дневник веди для науки.

    День первый.
    Добавила в минералку целебный наполнитель. Подопытный, ничего не подозревая, опохмеляется в закрытом помещении и запивает целебным настоем.
Как же там все это происходит? Может уже действует, и он испытывает отвращение к этому проклятому зелью?

    Не выдержала, побежала посмотреть.
    А в ракушке дым стоял коромыслом. Их там, хорошеньких, было уже двое: мой и не мой – дружбан и верный этому делу саратник  - Вовка.

    - Константиновна! – радостно вскричал последний. – Как Ваше драгоценное…? А мы тут с Михалычем масло проверяем, ну и по чуть-чуть… Но скоро разбежимся.

    Мой сидел нагруженный и отрешенный. Бутылка с минералкой, заправленной последней моей надеждой на лучшую жизнь, была почти пуста. А обещанного отвращения к алкоголю не только не наблюдалось, но, как бы наоборот, – эффект опьянения усилился. И никого не мучил рвотный рефлекс, и никто не бился в конвульсиях от несъедобного зелья.

    Тьфу ты! Опять меня развели с этой рекламой. И диагноз, похоже, у нас окончательный:
Закаленный многолетней практикой, ничем неистребимый алкоголизм – это у него. И навязчивая, совершенно несбыточная мечта о тихом семейном счастье – это у меня.
 
    Короче, Склифасовский! День моих научных экспериментов первый, стал днем – последним.  А горбатого могила исправит…