Последняя проблема

      Всю жизнь его занимали проблемы. В пятнадцать лет его волновала проблема роста. Ему казалось, что он мал ростом. На уроках физкультуры он вечно спорил с соседом справа, выясняя, кто их них выше.
      Это была очень жгучая проблема, однако, где-то лет в двадцать пять, так и нерешённая, она отошла назад, и её место заняла проблема номер два. В двадцать пять он стал лысеть. Врачи-косметологи и лекарства с обнадёживающими этикетками съедали солидную часть его зарплаты, но за десять лет волос так и не вырос. Зато стал расти живот.
      - Рановато, - язвили знакомые и легонько хлопали ладонью по выпиравшему животику. Он отшучивался, отсмеивался, но в глубине души был не на шутку встревожен: другие в тридцать пять были стройны, как тополь, а у него, - на тебе – живот.
      - В конце концов, - решил он, - против природы не попрёшь и, свыкшись с этой мыслью, понёс свой крест безропотно и смиренно.
      Но в сорок пять его уже перестали волновать размеры подтяжек, ибо стало не до того. В сорок пять родилась проблема досадная и грустная. Он обнаружил, что быстро стареет. Появились хандра и уныние. Проблема старения терзала душу до тех пор, пока в один день он не заметил, что сорок пять – ещё не вечер.
      - Господи, - обрадовался он, глядя на себя в зеркало после комплимента одной дамы, к мнению которой был весьма небезразличен. – Я неплохо выгляжу. Я нравлюсь женщинам. Я возьму себя в руки.
      В борьбе со своим мятущимся воображением он прожил до пятидесяти пяти. В пятьдесят пять всплыла проблема печени.
      Она, эта проблема, тесно переплеталась с проблемами повышенного давления и пониженной кислотности, уровнем холестерина и сахара, соблюдением диеты и укрепления нервной системы. Именно в этот период он нахватался мудрых латинских слов и мог на спор три раза подряд произнести без запинки «гексаметилентетрамин».
      И всё же в шестьдесят, когда его провожали на пенсию, он выглядел совсем не болезненно. Плотный, небольшого роста, с лысой головой и сохранившимися зубами (проблема зубов обошла его стороной), он производил радушное впечатление.
      Он вышел на пенсию и оглянулся вокруг. В его поле зрения попала навьюченная рюкзаками группа людей, бодро шествовавшая к вокзалу. Каким-то непонятным образом он очутился внутри группы, по чистому недоразумению примкнул к ней и совершил за компанию первый в жизни турпоход. С этого и пошло. Вернувшись, он тотчас же сдал букинисту справочник по болезням, а вместо него приобрёл фолиант «Спутник туриста». И вскоре стал замечать, что проблемы, так долго волновавшие его, стали отпадать по одной, как лепестки на тюльпане. Каждая встреча с природой добавляла ему  оптимизма и что-то меняла в его представлении о мире.
      Как-то в одном из турпоходов, расслабив на привале натруженные ноги, он философски взглянул на вселенную с отметки +2070 и задумался о смысле жизни. Что в ней главное и неглавное? Проблемное и мелкое? Он вспомнил свои сорок пять. Смешно. Тогда он чуть не зачислил себя в старики. Ах, молодость.
      После летнего путешествия на катамаране отпала ещё одна проблема – проблема живота, которая не решалась тридцать пять лет. Только теперь эта штука называлась не живот, а пресс.
      - Ого, - завистливо глотали слюну знакомые и легонько хлопали его чуть ниже диафрагмы. – У вас не пресс, а наковальня. 
      Он тихо радовался. Другие в его годы и согнуться как следует не могли, а он и угол держал. Почти 120о.
      Даже давнишняя проблема роста оказалась решаемой. Споря о генетике и космосе, распевая песни Высоцкого, он бродил по горам и равнинам и чувствовал, что растёт не только в своих глазах. Он растёт в глазах соседа справа. Теперь он не спорил с ним, кто из них выше, ибо знал, что это вопрос несущественный.
      И лишь одна проблема – проблема лысины никак не поддавалась решению. Но он твёрдо верил, что вот-вот лысина вступит в моду.