Хлеб

«Ты не думай, он добрый, - сказала Нюрка, ковыряясь в носу, - он и Лёшке
дал, когда тот идти не смог. Сахар то у него есть, и хлеб я видела», -
добавила она.
Может и правда видела, а может выдумала, она мастерица выдумывать.
Выдумает и верит, и самой легче, и другим хорошо. «А может, и вправду
даст, - подумал я в слабой надежде, - глядишь, и зима кончится, а там
крапива, а потом и другие травы. Смотришь, и проживём. И мамка с
сестрёнкой живы останутся». Тятька то на войне. Проклятая, будь она
трижды проклята. Так и в школу из-за неё не пошёл. А так ждал, будто сама
жизнь пошла бы по-другому.
 «Конечно, пошла бы!», - воскликнул я про себя. Тятьке бы написал, что живём худо, он бы прислал нам что-нибудь для еды, и братишка не умер
бы с голоду. Его тогда мамка обнаружила, когда он не слез с печи. Обнаружила и закричала тихо. Тело её сотрясалось, она кричала, а крика не было.
Тятька бы знал, всё было бы по-другому.
И почему они все воюют, что делят-то? Что надо? К нам бы пришли, мы бы им дали, если б знать чего.
Может, и вправду даст. А то мамка совсем не встаёт, опухла вся. И сестрёнку жалко.