Клерк

На столе исполнительного директора лежал знакомый листок из доклада. Само начальство отсутствовало, отошло куда-то, вернее, вышло - так говорить правильнее. А Владислав Леонидович, заместитель начальника отдела, забежал буквально на минуту - подпись поставить под заявлением на отпуск.
Он-то забежал, а директора нет. А на столе лежит лист из доклада Владислава Леонидовича. Он узнавал свое форматирование, свои таблицы. Это был последний лист, он тогда еле-еле вместил текст в положенные по инструкции "до четырех страниц машинописного". И подпись свою лепил уже на самом краю, чуть не соскальзывая с белого поля. Вон она, его подпись, синим по белому. Точно, его доклад. И весь почеркан красными чернилами. И в середине, и сбоку, около таблицы, и еще вон там...
Владислав Леонидович тихонько вышел из кабинета, прикрыв вежливо за собой дверь. Лоб его был нахмурен, брови опущены на глаза. Он думал. Думалось тяжело и сложно. Думать не получалось, потому что он не видел перед собой текст.
Тогда Владислав Леонидович вернулся в отдел, сел за свой стол и вызвал на экран компьютера свой доклад. Вот последняя страница. Вот тут где-то было почеркано красным. Он в десятый раз перечитывал свои слова, сверял цифры, потому что завтра могли вызвать "на ковер" и молча ткнуть пальцем в найденную ошибку. Тогда уже не только о каком-то повышении в должности, но и об отпуске придется забыть. Тут, в наши-то времена, хоть бы на месте оставили.
Вокруг народ шумел, поднимался с мест, отключал свои компьютеры, кучковался по компаниям - кому к метро, кому в пивную, а кто сразу на автобус. Владислав Леонидович сидел над своим текстом и все не мог найти ошибку.
- Влад, ты чего сегодня, домой - нет?
- Сейчас, сейчас,- пробормотал он, щелкая по значку принтера.
Четыре странички карман не утянут. А проверить надо. Для того есть Интернет и масса полезных сайтов.
Домой он шел, как в тумане, не замечая яркую рыжую осень, красные клены и желтые липы. Раньше он непременно остановился бы во дворе под старым тополем, постоял, подышал воздухом с запахом прелости и немного с дымком от сожженных листьев. Но не сегодня. Он спешил домой, к столу, к компьютеру.
Ужинать Владислав Леонидович не стал. Он сразу включил компьютер и стал в очередной раз проверять свой доклад, то поворачивая по-разному фразу и ища скрытый смысл, то просто выбирая из Интернета подтверждающие данные. По каждому пункту - на печать.
Очередной лист выехал из принтера практически нечитаемым. Буквы были лишь слегка намечены - кончились чернила.
За окном уже светало. Осенью рассвет поздно, значит, скоро опять на работу.
Владислав Леонидович постоял в душе, смывая с себя все вчерашнее. Под душем он даже замерз, и немного вроде отпустила головная боль. Бриться он не стал, потому что было уже некогда, и еще потому что тряслись руки.
И так сойдет!
Засунув в сумку кипу ночных распечаток, он побежал на работу.
На работе полдня он ждал вызова к исполнительному директору. Хоть не спал всю ночь, но сна не было ни в одном глазу. Голову сдавливала какая-то сила.
- Что, Влад, давление?
Он кивнул молча, в который уже раз перелистывая свои записи к докладу, перечитывая сам доклад, просматривая ночные распечатки. Ничего не получалось. Ни-че-го!
Он уже понял, что был неправ, что ошибался. Но где? Где ошибка? Вот сейчас вызовут к исполнительному, а тот посмотрит поверх очков и спросит: ну, поняли вы свою ошибку, где ошибка? А он не знает! Не знает! Не понимает!
- Владислав Леонидович!
- А?- дернулся он.
Перед его столом стоял хмурый исполнительный директор кампании.
- Здравсвуйте, Петр Александрович,- закивал, вскакивая, Владислав Леонидович.
Ну, вот,- ухнуло сердце вниз. Вот и началось. И - все...
- Владислав Леонидович,- опять недовольно проскрипел директор.- Где же ваше заявление на отпуск?
- Ой,- шлепнул себя тот по лбу.- Вот, извините. Я вчера заглянул - вас не было...
- Можно было и позже подойти. И сегодня с утра,- так же недовольно Петр Александрович достал красивую импортную ручку из кармана, покопался с ней, щелкая кнопками, пока не показался синий стержень, подписал с краю: "Не возражаю", нарисовал красивую подпись с завитушками.
Уже отходя от стола, приостановился:
- Да, кстати... Ваш доклад.
Владислав Леонидович рухнул в кресло. Удушье перехватило горло. Глаза покраснели от натуги. Он застонал от резкой боли в висках. Все почернело вокруг. И только услышал:
- Доктора, срочно доктора!
Очнулся он на кожаном диване в кабинете исполнительного директора. Вернее, в кабинетике, что за дверцей позади кресла Петра Александровича.
- Ну вот, ну вот... Что же вы так... И правда - пора в отпуск,- бормотал над ним исполнительный директор.
На стуле сидел врач в синем халате поверх белого свитера и держал Владислава Леонидовича за руку, меряя пульс.
- Ну, что же,- проговорил он неожиданно густым оперным басом.- Давление поправили, спазм сняли. Будет жить пациент.
И улыбнулся широко.
- Домой, домой,- заторопился исполнительный директор.- Я сейчас скомандую, вас водитель отвезет. И с завтрашнего дня - в отпуск! И не меньше двух недель чтобы! Только просьба одна... Извините... Не могли бы вы копию доклада сделать? А то я тут вот ручку подарочную расписывал срочно – надо было красным почеркаться на одном заявлении. Ну, попал лист под руку случайно. Ваш доклад, оказалось. Сделайте копию, хорошо? А то генеральный заинтересовался, знаете... Интересные выводы вы сделали там. Ну, так не сердитесь, пожалуйста, сделайте копию...
Владислав Леонидович снова провалился в мутный темный липкий обморок.