Мы - мутанты, окончание

Каждый этнос состоит из некоторого количества иерархически организованных индивидуумов. Каждому индивидууму присущ набор типических образов, имеющих общечеловеческое наследственное распространение и специфическое – характерное только для того этноса, которому принадлежит индивид. Типические образы специфического характера вырабатываются в процессе этногенеза в зависимости от исторических, иерархических, ландшафтных, климатических и прочих условий и в силу инстинкта самосохранения отчуждают один этнос от другого, делая их духовно непохожими. Споры о том, чьи традиции лучше и какой этнос имеет большее право на существование лишен всякого рационального смысла. «Поиски осмысленной цели в дискретных процессах природы, – говорит Гумилев, – неуместная телеология. Как горообразование ничем не «лучше» денудации, а зачатие и рождение такие же акты организма, как смерть, так и в этнических процессах отсутствует критерий лучшего». На первый взгляд кажется, что Гумилев абсолютно прав. Нет вроде бы никакого смысла в этом бульбообразном кипении этнических образований – в их историческом появлении и исчезновении. Каждый этнос характеризуется жесткой системой иерархии, ведущей к единообразию внутри каждого этноса и к постепенному уничтожению в нем пассионариев-мутантов и подавлению пассионарного напряжения – рис. 3 (http://proza.ru/2009/12/01/893). Срок жизни каждого этноса (по Гумилеву) строго регламентирован – не более 1200–1500 лет. В каждом этносе, в любой временной точке этого подмеченного Гумилевым предела, сосуществуют, как мы выяснили в результате нашего исследования, три группы населения (в соответствии с распределением Гаусса –  рис. 4 (http://proza.ru/2009/12/01/940). Форма этой кривой, характерная для каждого этноса, в процессе этногенеза меняется, но не в принципе, а в своих количественных величинах, зависящих порой от причин, не имеющих какого-либо закономерного свойства. Подтверждением этому может служить следующая информация, приводимая Гумилевым: «Распадение китайской империи в III в. н. э. унесло свыше 80% населения. В III в. население Китая исчислялась в 7,5 млн. человек вместо былых 50 млн. К IV веку оно возросло до 16 млн.». Исходя из подобных данных, форма кривой нормального распределения какого-либо конкретно взятого этноса А в процессе этногенеза (рис. 6, http://proza.ru/2009/12/01/1113), привязанная к любой точке временного предела (например, 500 лет после начала), может резко отличаться при всех прочих равных условиях от формы кривой нормального распределения, принадлежащей этносу В (рис. 7 http://proza.ru/2009/12/01/1119) и взятой в точно такой же временной точке. В первом случае она может быть, например, высокая и заостренная, а во втором – небольшой высоты и плоская – т. е. в первом случае количество II группы населения, а значит и жесткость иерархической системы будет резко отличаться от тех же данных во втором случае.

Если мы попытаемся среди всех этносов, существующих на нашей планете, найти идентичные, то скорее всего, что такая затея окажется безрезультатной, ибо все этносы отличаются друг от друга если не языком, то разного рода традициями, вырабатывающимися в специфических условиях приспособления к существующим ландшафтам и межэтнической борьбы за существование, доходящей порой до прямых столкновений и беспощадных кровопролитий. Инстинкт является здесь фактором обособляющим и отчуждающим один этнос от другого. И если бы не осознающий, а значит и объединяющий фактор разумного решения конфликтных ситуаций, то процесс отчуждения мог бы привести человечество к образованию несовместимых видов, агрессивно настроенных по отношению друг к другу и всегда готовых к беспощадной и бескомпромиссной борьбе, а значит и к взаимному истреблению. Надо сказать, что тот путь, которым шло человечество до сих пор, это был путь агрессивности – путь инстинкта, путь абсолютной зависимости от среды обитания и соответствующего приспособительного существования в ней. Условия жизни невольно требовали жесткой иерархии, что само собой приводило любое человеческое сообщество к закрытости и отчужденности от себе подобных, к уничтожению всего того нового, что могло бы помешать инстинктивному отчуждению. Мечта об открытом обществе, несмотря на то, что над этой проблемой ломали головы выдающиеся умы, оказывалась в итоге не более чем утопией. Начало этногенеза (момент взрыва) всегда несет в себе ощущение открытости и свободы (именно поэтому нельзя сказать, что человечеству о таком обществе ничего неизвестно практически), но быстрая и инстинктивно вынужденная реорганизация элементов этой свободы в систему жестких иерархических отношений не оставляла каких-либо существенных следов от едва наметившегося просветления. И если бы не эволюция сознания, то на практике получалось бы, что процесс этногенеза скопирован с сизифова труда. Каждый раз новоэтническое образование пытается выкатить тяжелый камень своих повседневных вопросов на высокую гору светлых чаяний, надежд и стремлений и каждый раз недокатывает этот камень до вершины и он срывается вниз в глубокое ущелье, окруженное со всех сторон враждебной неодолимостью. И все же тяга к тому состоянию человеческих отношений, которое свойственно открытому обществу, не исчезает. Время от времени вопрос о таком обществе пусть ненадолго, но все же наполняет ход истории определенным и неповторимым устремлением. «О нем вновь и вновь мечтают избранные души, – говорит Бергсон, – и оно каждый раз реализует нечто от самого себя в творениях, каждое из которых, через более или менее глубокое преобразование человека, позволяет преодолевать трудности, до того непреодолимые. Но после каждого раза круг, открывшийся на мгновение, вновь закрывается. Часть нового отлилась в форму старого; индивидуальное стремление стало социальным давлением; и обязанность окутывает все». И до скончания веков было бы так, как утверждает Гумилев в отношении любой этнической системы, ибо здесь (по его мнению) за отсутствием критерия лучшего «понятия «вперед» и «назад» неприменимы», и как описывает Бергсон; если бы не эволюция разума, которая создает такое положение, когда человек все менее и менее зависит от среды обитания – в том смысле, что во времена пра-логического мышления приспосабливался нуждами своими к ней, а в цивилизованные времена наоборот – приспосабливает ее к своим нуждам. Увеличение мощи и разрешающей способности мышления позволило более адекватно контактировать с реальным объектом, ускорить технический прогресс, автоматизировать производство и значительно уменьшить роль II группы населения в производстве материальных ценностей и тем самым ослабить ее органическую значимость в системе иерархии, что само по себе привело к ослаблению жесткости и усилению элементов демократичности. И поскольку открытость человеческих сообществ в процессе эволюции мышления играет все более и более заметную роль, на повестке дня появляется далеко не фантастическое предположение, что народы земли от поколения к поколению будут все интенсивнее интегрироваться друг в друга – т. е. перемешиваться и это в результате дальнейшего процесса автоматизации и значительного увеличения роли III группы населения (одаренные, талантливые, гениальные), приведет к полной открытости и к тому, что на земле появится одна раса и один-единственный народ, имя которому – земляне. Негативность этого общемирового процесса заключается в том, что в итоге может возникнуть такое этническое однообразие, что все население земли (в связи с отсутствием прилива свежей крови) превратится через некоторое время в реликт, отличающийся от обычного этноса тем, что вероятность появления в нем достаточного количества мутантов будет значительно ниже требуемого в то самое время, когда роль представителей III группы населения и соответствующий спрос на них в сравнении с теперешним периодом цивилизации в значительной мере возрастет.

В подобной тупиковой ситуации единственным действенным выходом из создавшегося положения будут, вероятно, мутации создаваемые искусственным способом и в нужном направлении. Надо сказать, что опыты такого рода уже имели место – например, выращивание человеческих зародышей в искусственных условиях. Именно благодаря этим первым попыткам мы, анализируя кипение страстей прошлого с современных позиций, обнаруживаем близорукость позиции Ломброзо в отношении Конта. «В сочинениях Конта, – высказывается итальянский психиатр и криминалист Ломброзо в 1870 годах, – рядом с поразительно глубокими положениями, встречаются часто безумные мысли, вроде той, например, что настанет время, когда оплодотворение женщины будет совершаться без посредства мужчины». Сегодня мы можем сказать, что действительность пошла значительно дальше этого провидения – оплодотворение может быть осуществлено без непосредственного участия обоих – и без мужчины и без женщины. Мы уверены в том, что не менее ортодоксально, чем высказывание Ломброзо, будет звучать в недалеком будущем возмущение знаменитого швейцарского зоолога Адольфа Портмана, который требует установления моральных пределов технического воздействия на развитие человека. «Подумывают даже, – патетически восклицает этот ученый, – об увеличении размеров головного мозга, о росте числа его клеток, надеясь при этом, что возрастет духовный потенциал человека. Как можно сметь осуществлять подобные эксперименты, по сути ничего не зная о фактическом взаимодействии нервных тканей? Стедует потребовать еще на очень долгое время: руки прочь от подобных вторжений!»

В отличие от категорических предостережений, мы, в результате наших исследований, пришли к противоположному выводу, а именно к тому, что процесс все более активного вторжения в реальность (благодаря достижениям технического характера) требует соответствующего вторжения в генетическую сферу самого человека, ибо без такого самоуравновешивающего подтягивания внутреннего ко внешнему (при современных скоростях технического прогресса) человек-творец начнет отставать от сотворенного. И прежде всего на повестке дня возникнет парадокс превращения II группы населения (инерционной массы) в эволюционный балласт, который «не сбросить, не обойти» и не «взорвать» – в задачу, требующую незамедлительного решения и на экономическом уровне (как прокормить такое количество народа, переставшего в результате полной автоматизации фабрик и заводов участвовать в производстве материальных ценностей?) и на генетическом (каким образом вернуть эту массу в позитивное русло эволюционного процесса – т. е. передать в наследственной форме такому огромному количеству людей творческий потенциал III группы населения?).

При том, что вышеуказанные проблемы в отношении подавляющего большинства (II группы населения) непременно возникнут и при том что их надо будет решать, мы утверждаем, что в недалеком будущем величина прироста населения (несмотря на кажущееся правдоподобие теории Мальтуса) значительно сократится и даже, по нашему предположению, может принять отрицательное значение. Следует заметить, что в контролируемом историческом периоде в некоторых районах земного шара уменьшение количества населения уже наблюдалось и неоднократно. Об этом говорят данные, приводимые Гумилевым в отношении распадения китайской империи III века н. э. и в отношении других географических зон – так он сообщает, например, о том, что население Италии, составлявшее в I в. н. э. – 7 – 8 млн. чел., уменьшилось в VI в. до 4 – 5 млн. Гумилев связывает приводимые им примеры уменьшения количества населения с распадом прежнего этноса и возникновением в этих же географических зонах этноса нового, и если в прежние времена это было действительно так, то с возникновением открытого общества и единого этноса на всем земном шаре причина возможного уменьшения количества населения имеет иной характер. Во-первых, необходимо учитывать тот факт, что в конечном итоге II группа населения превращается в эволюционный балласт. Но главную причину следует искать на уровне наследственности. В прежние времена накопление типических образов и передача бессознательной информации по наследству требовала такой частоты смены поколений, которая делала человеческое существование возможным не иначе как в пределах скоротечности жизни, что позволяло наилучшим образом не только наследственно передавать и закреплять приобретенные признаки, но и приобретать в случае необходимости новые. Весьма вероятно, что при такой частоте смены поколений теория Мальтуса верно отражала скорость роста населения. Что касается грядущих времен, при которых осознание самосохранения будет доминировать над инстинктом, то бытие такого рода в бессознательном закреплении наследственных признаков не нуждается и поэтому здесь прежняя частота смены поколений, при которой продолжительность жизни не превышала в среднем 60–70 лет, теряет смысл ей (этой частоте) биологически присущий. Весьма возможно, что с этого момента биологические часы продолжительности человеческой жизни начнут самоперезаводиться и тогда в силе может оказаться то обстоятельство, что постепенное уменьшение продолжительности жизни библейских поколений (от Адама – 930 лет до Моисея – 120 лет) является пророческим указанием в каком обратном порядке и до какого количества лет будет возрастать продолжительность жизни индивидуумов в грядущих поколениях.

В заключение у нас возникло желание сказать следующее. Мы – мечтатели. Наша мечта – открытое общество в то самое время, когда объектом нашего мышления является жестокая реальность (те закрытые общества, которые процветают благодаря нам и в благодарность за это возвеличивают нас в редчайших случаях, но больше используют и уничижают; те несгибаемо-жесткие иерархические структуры, в которых мы вынуждены жить из поколения в поколение).

Мы самые верные служители этих структур, которые не позволяют нам выходить за рамки дозволенного, выражая этим самым интересы большинства – инерционной массы. Мы те, которых инерционная масса называет «вольтанутыми».

И мы действительно в сравнении с ними «вольтанутые», ибо мы на стороне более высокого сознания. Мы – мутанты! Мы не боимся возвестить им правду – ту именно, что в действительности нет ни Бога, ни Дьявола и что первозданным Творцом нашим является эволюция мышления и что остановить это естественное Сотворение невозможно.

______________
Ссылки на переходы:

http://proza.ru/2009/12/01/1104 < к продолжению шестнадцатому

http://proza.ru/2009/12/01/72 < к началу