Если кукушка молчит
«Здравствуй, Егор. Я писать совсем не умею, я говорила. Я больше читать люблю. Знаешь, я читала твое письмо столько раз, что успела выучить наизусть до того, как его отобрали. Теперь мама говорит, что никакого письма никогда и не было… Мама считает, что мне не следует думать о тебе слишком много. Она говорит, что это глупо и бессмысленно. При ней мне запрещено даже произносить твое имя. Я не знаю, почему она так не любит тебя, Егор. Она говорит, что ты – это ложь, что любое слово о тебе – обман. Она сказала, что я уже достаточно взрослая, чтобы понимать это… Я не понимаю…»
Егор вскочил, прошелся по кухне сбив табуретку и замер у окна. Птица по ту сторону стекла заволновалась и уставилась на Егора черным блестящим глазом.
-Шшшикарно…,-прошипел он, и рванув форточку, выпустил дым на улицу. Птица смотрела на него, наклонив голову.
-Шикарно они все придумали…Убрать меня из ее мыслей, внушить ей, что я – обманщик, что я ей не нужен…,-он всхлипнул и осел на пол, обхватив голову. «Кира, детка,-шептал он,-не верь ей, не верь им, не верь никому! Милая, родная, да я же жив до сих пор только благодаря тебе…только тобой жив…Девочка моя…» Он закашлялся, дотянулся до письма, не вставая с пола…
«Мне становится все труднее верить тебе, Егор. Теперь тебя никогда нет рядом. Мои подруги смеются надо мной. Мне кажется, они считают меня сумасшедшей и не верят, что ты у меня есть... я и сама теперь сомневаюсь… Мама говорит, что все это заходит слишком далеко. Что мне надо бы задуматься о будущем, вместо того, чтобы мечтать о тебе… Что я уже не маленький ребенок… Я не знаю… мне так одиноко…»
Егор лег на пол, дрожа всей кожей, прижался к линолеуму мокрой щекой и закрыл глаза.
«Интересно, она марки лижет или клеем мажет?..»,-подумал он. Вздрогнул, как от удара, закрыл глаза и заплакал уже навзрыд. Мысли его метались, путались, искали себе место, но в его голове было только – «Кира».
«Девочка моя, девочка,- шептал он, глотая горечь, -бедная моя девочка…пожалуйста, только держись, только верь мне, верь в меня, ты же сильная…а я без тебя умру, я совсем слабый…никого у меня не осталось кроме тебя…если б я мог…»
Он вздохнул, облизал соленые губы беспокойным, быстрым, как у змеи языком и продолжил читать сквозь слезы.
«Психотерапевт убеждает маму, что я совершенно здорова. Он считает, что у меня просто мало друзей. А вчера, знаешь, я смотрела телевизор и там сказали, что таких, как ты не бывает. Я смотрела на телевизор, а мама на меня. Я знаю, она переживает за меня. Знаю, что она не хочет даже слышать о тебе, Егор. Я не понимаю, что ты ей сделал. Но я очень люблю свою маму. Я больше не хочу ее расстраивать. Я теперь взрослая и все понимаю. Тебя на самом деле не существует, я все придумала, потому что мне было одиноко. Мы написали это письмо вместе с мамой, чтобы мне было легче отпустить тебя. Психотерапевт сказал маме, что так мне будет проще забыть. Тебя не существует, я тебя не люблю и больше в тебя не верю. Прощай.»
Он выронил письмо и сжался на полу, бледный, почти белый. Изо рта от его слабого дыхания каждый раз вылетало облачко пара, но холода он не чувствовал. Птица за окном совсем разволновалась, стучала клювом в стекло, цепкие коготки царапали подоконник. Егор поднял на нее свои невероятно желтые глаза и улыбнулся. Страха он тоже не чувствовал. Хвост и ноги у него уже совсем онемели, крылья слабо дрожали… Дракон умирал. В него больше никто не верил…
Птица переминалась на подоконнике, заворожено смотрела ему в глаза. «А ты ведь все знала,- сказал он ей.- Поэтому ты и молчишь. Скажи мне сейчас, сколько мне жить остало…»
2005 г.
Свидетельство о публикации №209120100233
Сафари 21.09.2015 22:39 Заявить о нарушении