Заслонка

В свое время мать Ольги долго не могла найти жениха. В поисках суженого поехала на Дальний Восток. Оттуда привезла в Москву мужа Николая, беспробудного пьяницу. Стоило за таким сокровищем ехать за тридевять земель?! Ольга часто поминала покойного отца недобрым словом. Именно он внушил девушке опасливое отношение к сильному полу. Девочке было шесть лет, когда отец допился до белой горячки и дико орал:
— Ведьмы из розетки лезут! — Когда в комнате собралась целая толпа нечистой силы, отец решил расправиться с одной из них. В лице жены ему померещилась колдунья, он принялся ду-шить свою дражайшую и дрожащую половину. В своей колыбельке орал младший брат Ольги. Мать хрипела от смертельных объятий мужа и, наверное, отдала бы Богу душу. Раздался спаси-тельный звонок соседки, пришедшей занять соли. Посторонний звук вывел отца из состояния морока. Он отпустил горло жены. В шоке от пережитого Ольга замолчала на целый год. Время сгладило потрясение, речь вернулась. Однако у девочки появилась особенность: в стрессовых ситуациях она замолкала.
С первой учительницей ребенку не повезло. Крикливая толстая женщина орала на всех учеников. Нередко пускала в ход указку, выбивая знания из голов своих подопечных. Ольгу она сразу невзлюбила. Когда девочка поднималась из-за парты, чтобы ответить на вопрос учительницы, начинался внутренний ступор. Оля замолкала, не в силах выдавить из себя ни слова. Молчание ребенка вызывало у педагога приступ гнева:
— Тебя только за смертью посылать! — кричала учительница.
Когда Олю вызывали отвечать к доске, часто повторялась следующая сцена. Девочка молчала минуту, другую, не решаясь начать ответ. Учительница злорадно выжидала, затем спрашивала:
— Всё?
— Всё.
— Садись, два.
К старшим классам Ольга сумела частично преодолеть свой страх перед учителями. А вот опасение к парням сохранилось. Когда представители сильного пола пытались заговорить с Ольгой, она молчала. Парни воспринимали это как гордыню знающей себе цену красавицы. В конце концов, они перестали пытаться брать неприступную крепость. Это огорчало девушку. Некоторые из ребят ей очень нравились. Оставалось только предаваться мечтам и фантазиям.
Лишь однажды общение с мужчиной продлилось дольше нескольких минут. Это было полгода назад. Ольга была в однодневной командировке в Ленинграде. Поезд в Москву отправлялся рано утром. Молодая женщина коротала ночь на Московском вокзале. Залы ожидания всегда наводили уныние и усиливали чувство одиночества.
— Вы здешняя? — обратился парень в сером потертом пальто. На вид ему чуть меньше тридцати.
«Была бы местная, не сидела на вокзале!» — хотела ответить Ольга, но не смогла преодолеть своего смущения перед молодым мужчиной. Парня тянуло на общение. У Ольги не было настроения разговаривать. Этот человек показался обыденным и не вызвал интереса к себе.
— Наверное, на метро опоздала, вот и сидишь здесь? — не унимался парень. Затем неожиданно добавил: — А мне некуда спешить. Я бывший детдомовец. У меня нет ни родни, ни собственного угла.
Парень словно почувствовал слабую струну сострадательной Ольги. От сочувствия она мгновенно оттаяла, не удержавшись, однако, от иронии:
— «Дайте попить, а то я ничего не ел и ночевать негде?»
— Почти угадала. Только ты сама сейчас сидишь на штрафной скамейке, так что ничем мне не поможешь. Как тебя зовут?
— Ольга.
— Олег. Чем сидеть в духоте, может, прогуляемся по ночному городу?
— Согласна! — неожиданно для самой ответила Ольга.
Ноги повели по Кузнечному переулку к Загородному проспекту. Шли молча. Лишь когда проходили мимо Витебского вокзала, Олег внезапно заметил:
— Я очень одинок!
— Я тоже! — Ольга глянула в равнодушное ночное небо. Признание Олега заставило почувствовать родную душу. Вспомнились банальные слова песни: «Вот и встретились два одиночества». Правда, одновременно на ум пришел анекдот, в котором мужчина и женщина лежат в одной по-стели и сетуют: «Кому мы нужны». Ольга осознавала, что новый знакомый не разрубит оковы ее одиночества. К тому же, как мужчина он не вызывал никаких чувств.
Истоптав ноги, Олег и Ольга добрались до Адмиралтейства. Отсюда вышли на Невский проспект и двинулись по нему в сторону Московского вокзала. Когда проходили Аничков мост, Ольга, глянув на обнаженного укротителя лошадей, подумала: «Неужели я никогда не смогу любоваться мужским телом?!»
Перейдя этот мост через Фонтанку, молодые люди свернули с Невского проспекта. Безлюдные ночные улицы. Пошел небольшой снег. Неожиданно Олег взял девушку под руку. Видя мужчин, идущих с женщинами под ручку, Ольга часто испытывала смешанное чувство обиды и ревности. Большинство людей живет парами, а она до сих пор одна. Было приятно идти под руку с мужчиной. Жаль, что на улице ни души. Никто не видит Ольгу в приподнятом и гордом состоянии. Однако девушка осознавала: при всем сходстве имен их абсолютно ничего не связывает. Словно невидимая заслонка находится между ними.
Ольга так и не выяснила, едет Олег куда-нибудь или просто ночует на вокзале? Где он вообще обитает, чем занимается? Спрашивать было неудобно. У Ольги не было уверенности даже в подлинности его имени. Возможно, он представился Олегом, чтобы вызвать расположение девушки. Хотя какой в этом смысл? Грабить у нее нечего, изнасиловать на улице тоже сложно. Ольга не знала, врал Олег или нет, что он рос в детдоме. А вот в одной лжи она его уличила, правда, не стала высказывать недоумение вслух. Мимоходом Олег упомянул службу в армии. Выходило, что призвали его в шестнадцать лет.
Новый знакомый не стал провожать Ольгу на поезд, не спросил ни телефона, ни адреса. Должно быть, ему было скучно одному коротать время на вокзале, вот и предложил прогулку.

В день своего рождения, Ольга ехала на дачу. Лица в электричке навевали тоску. В толпе собственное одиночество ощущалось сильнее. Со стороны Ольга казалась благополучной женщиной. Коллеги удивлялись: такая красавица и не замужем, наверное, ждет принца. Нередко девушка слышала вслед: «Живет для себя!» Было обидно непонимание окружающих. Ольга хотела завести мужа, детей, но это было неосуществимо. И вовсе не гордыня была причиной ее одиночества. Мешал страх перед мужчинами.
Ольга ехала на дачу умирать. Так она решила отметить свое тридцатилетие. Женская судьба не состоялась. Больше нечего ловить в этой жизни. Одиночество навсегда останется ее спутником. Лучше не дожидаться дряхлости, уйти из жизни девушкой, а не старой девой. В дачном поселке зимой никого нет. Никто не помешает безболезненно покинуть этот неласковый мир. От тоски Ольга готова была общаться хоть с чертом лысым. Она равнодушно относилась к предстоящему уходу, но все-таки подсознательно ожидала, чтобы кто-то отговорил ее от этого шага.
Дверь тамбура открылась. В вагон вошел веселый парень в кожаной куртке. Ольга с удивлением узнала Олега. Знакомое лицо обрадовало. Парень сразу направился к девушке и сел рядом.
— Куда путь держишь?
— На дачу.
— Что там делать в зимнюю пору? Озимые пропалывать?
— Хочу укрыться там от одиночества.
— Оригинально! Прятаться от одиночества в пустом поселке! Может, пригласишь меня в компаньоны?
— Поехали! — у Ольги возникла смутная надежда: может, само провидение послало ей этого парня в критический момент? Уходить из жизни не очень хотелось. Душа требовала другого — любви и женского счастья. Вдруг Олег не совсем равнодушен к ней. Олег приоделся, повеселел. Уже не выглядит серой мышкой. Со своими усиками даже немного напоминает Лермонтова.
Ольга стала мечтать: Олег влюблен, но стесняется в этом признаться. Не зря ведь он заговорил с ней на вокзале в Питере. Да и на одиночество не случайно жаловался. Наверняка в его жизни произошли серьезные изменения, но только не в личной жизни. Иначе не стал бы напрашиваться к ней гости. Она пригласила незнакомого мужчину на дачу в безлюдный поселок. Впрочем, что она теряет!? Олег ее изнасилует? Но ведь она хочет умереть как раз потому, что до сих пор не познала мужской ласки. Убьет? Но ведь она едет умирать! Меньше будет хлопот.
Через час молодые люди вышли на платформу. Кроме них никто не приехал в поселок на этой электричке. Пока шли, у Ольги было ощущение, что на всем свете не осталось никого, кроме них двоих. Подошли к Ольгиной даче — одно название, небольшой домик, чуть больше сарая. Единственная комната, она же кухня. Топчан, стол и печка, которую Ольга поспешила растопить. Дрова лежали рядом. Олег не вызвался помочь девушке. Сидя на топчане, он наблюдал, как она трудится.
Вскоре в комнате стало тепло и уютно. Почти семейная обстановка. Ольга повеселела. Она наедине с мужчиной. Пусть не любимый, но все-таки. Хотелось обнять его, склонить голову на мужское плечо. И выговориться. Свой лимит молчания Ольга давно исчерпала. Олег был немногословен. Чужая душа потемки, однако, на злого человека он не похож. Наверное, просто замкнутый. Напросился в гости. Видимо, Ольга привлекла его чем-то. Негде переночевать? Но ведь он куда-то ехал и не знал, что встретит ее в электричке. Обратила внимание, что Олег, заметив на холодильнике тюбик с детским кремом, взял его в руки и повертел, словно изучая, затем положил на место.
Стемнело рано. Постель одна. Было понятно: спать придется вместе. Ольга выключила свет, чтобы не смущаться мужчины. Олег быстро нырнул под одеяло, Девушка легла рядом на край топчана. Она и в электричке предпочитала крайние места. Словно для того, чтобы в случае опасности скорее сбежать. Делала она это неосознанно, реального страха не испытывала. И сейчас Ольга не испытывала никакого опасения перед лежащим рядом самцом. Ощущала только некоторое волнение: впервые в жизни она оказалась в одной постели с мужчиной. Вспоминая, как Олег шел с ней под руку, она предвкушала мужскую ласку. Быть может, там он стеснялся проявить нежность и внимание, а сейчас, когда они вдвоем в темноте, наверстает упущенное?
Рука Ольги, лежащая под одеялом, случайно наткнулась на плавки Олега. Девушку взволновала тайна, таящаяся в них. Видимо, Олег воспринял ее случайное движение как сигнал. Внезапно он решительно положил Ольгу на живот, обнажил ее тело и приступил к действию.
— Не туда! — вскрикнула от боли Ольга, но поняла, что Олег не обознался, видимо, на зоне привык находить другие пути к наслаждению.
Девушка ощутила нестерпимую физическую боль, а еще больше — обиду от такого обхождения. И одновременно — интерес: впервые над ее телом трудился мужчина. Ей хотелось наблюдать этот таинственный процесс, видеть глаза мужчины, а в них хоть какие-то эмоции. Было и любопытство к мужскому телу. Хотелось рассмотреть и потрогать незнакомые ей части тела. Нет, совсем не так в своих фантазиях она представляла общение с мужчиной. Она знала, что в первый раз может быть больно, но предполагала, что любовными словами и ласками мужчина сгладит неприятные ощущения. Ничего этого не было. Лицо Ольги уткнуто в подушку, а Олег упрямо про-должает свое дело. Боль была столь ужасна, что Ольга стонала и пыталась руками оттолкнуть от себя источник боли. Девушка вновь и вновь пыталась увернуться от болезненной процедуры, но Олег не выпускал жертву из-под себя, лишь время от времени картаво поучал:
— Аслабься, не напьягайся!
Олег закончил свое дело тихим стоном и непонятным возгласом:
— Пидораска!
Затем намеревался отвернуться и уснуть. Ольга вспомнила анекдот про осеменатора, к машине которого подошла корова и грустно произнесла: «А поцеловать?!» Ольга чувствовала себя вещью, которую использовали, даже не спросив разрешения. Она выплеснула свою обиду:
— Я первый раз в жизни с мужчиной. Надеялась получить от тебя хоть минимум внимания, а испытала только боль. Мне ведь этого совсем не надо было!
— Хочешь сказать, что отдалась мне из сострадания?! Не надо меня жалеть! Не терплю этого! — Олег сел. Вид у него был опустошенный и печальный, словно он только что совершил страшное преступление. Ольга не удержалась, положила руку на его плечо. Олег решительно убрал руку и сделал неожиданное признание:
— Я в тюйме сидел!
— За убийство?! — почему-то вырвалось из уст Ольги.
— Сразу шьешь мне мокрое дело?! — обиделся Олег. — Неужели я похож на разбойника с большой дороги. Ладно, давай спать.
Упрек девушки в невнимании Олег воспринял с глубокой обидой и опять замкнулся. С утра до обеда следующего дня он не произнес ни слова. У Ольги не было никакого настроения готовить завтрак. Собственно, в ее планы вообще не входил нынешний день. Она должна была еще вчера покинуть эту землю, чтобы лечь в нее. Олег спутал ее планы. Она до сих пор жива, но есть не хотелось. Лишь изредка она подкладывала в печку дрова. Олег лежал на топчане обнаженным по пояс, весь в татуировках. Роспись на теле всегда отталкивала Ольгу, поэтому ей было неприятно смотреть на торс человека, сделавшего ее женщиной. Хотя нет, она ведь не стала женщиной, бу-дучи изнасилованной совсем иначе.
Неожиданно Олег прервал тягостное молчание. Как из рога изобилия из него полились рассказы о своей жизни:
— Родом я из Средней Азии. Когда мой отчим стал вторым секретарем обкома, жизнь нашей семьи резко переменилась. Обеспечение стало на высшем уровне, но меня это не обрадовало. Тошнило от двойной морали партийной верхушки. С трибун говорилось одно, в жизни творилось совсем другое. У отчима была любовница. Я не скрывал своих чувств и не раз кричал приемному отцу: «Шакалы!» Из чувства протеста совершал хулиганские выходки, чтобы насолить отчиму. Мое поведение бросало тень на второго секретаря обкома, я чернил его светлый облик. Сын отчима и моей матери был совсем другой. Я нередко попрекал сродного брата за то, что он в ладу со сво-им отцом и его двойной жизнью, за конформизм. Чтобы я не загремел в тюрьму за свои выходки, отчим добился того, что меня отправили служить в армию. Мне было всего шестнадцать лет, но своя рука владыка.
В армию меня провожали не только настоящие друзья, но и прихлебатели, которых завелось много после нового назначения отчима. Очень много девушек пришло проводить меня на действительную службу. Они жаждали стать невестами такого завидного жениха, как я. В окно вагона девушки бросали мне золотые кольца. Каждая надеялась, что я выберу именно ее. Разумеется, я не верил в их продажную любовь. Чем они лучше проституток?!
Служил я на армейских складах. Жизнь у нас была веселая. Разъезжали на машине с девушками, много выпивали. Всё это требовало денег. Приходилось казенное имущество продавать на сторону. Когда вскрылись хищения, меня и еще несколько сослуживцев посадили. В тюрьме не так страшно, как об этом думают.
Я изведал и жизнь партийной верхушки, и жизнь низов советского общества. Шесть раз попа-дал в аварии и катастрофы. Один раз даже падал с вертолетом. Как видишь, живой. С родительской семьей не общаюсь. Брат поступил в институт. Его жизнь пойдет по накатанной дорожке, будет, подобно своему отцу, кататься как сыр в масле. Что ждет меня, я не знаю, но ни о чем не жалею.
Олег явно хорохорился. Ольга почувствовала: его неприятие лжи перешло в крайность. Из чувства протеста парень сломал себе жизнь.
— Тебе не обидно: воевал с номенклатурой, в тюрьму из-за этого пошел. А сейчас перестрой-ка, многие слетят со своих постов. Жизнь станет справедливее, а ты оказался у разбитого корыта?
— Неужели ты такая наивная?! Ничего не изменится. Эти шакалы никогда не пропадут. Им абсолютно наплевать, какая идеология господствует в государстве, лишь бы было сыто-пьяно. Надо будет, они обрежутся. Я попадал во многие переделки, но всё равно это лучше, чем животная жизнь наших партийных начальников. Они вешают нам лапшу о строительстве коммунизма. Для себя они давно создали райскую жизнь. На народ им наплевать с высокой колокольни. Надо будет, сварят для нас новую лапшу.
Вторая ночь была похожа на первую. Та же адская боль. Олегу не приходило в голову успокоить и приласкать женщину, лежащую под ним. А, может, он просто не умел этого делать, никогда сам не сталкивался с нежностями? Ольга терпела эти муки только из сострадания к несчастному парню. Он молча сделал свое дело, потом отвернулся и уснул. Утром Ольга проснулась в постели одна. Олег не оставил даже записки.
«Видать, испугался собственной откровенности. Впрочем, даже к лучшему, что он уехал. Нас с ним абсолютно ничего не связывает. Жизнь рядом с ним была бы одиночеством вдвоем. Странно: ехала сюда сводить счеты с жизнью из-за того, что не познала мужчину. Это свершилось, а мне еще хуже. Внутри — полнейшая пустота».
Ольга подбросила дров и закрыла заслонку печки. Затем вновь легла на топчан, пытаясь за-дремать, чтобы смерть настигла ее во сне.