Харючи

Насыщенная снегом и болью пурга легко пронизывала черный ватник, утепленный оленьими шкурами, тяжелые унты с трудом пропахивали сугробы, оставляя за собой глубокий след, который за несколько секунд заметали новые порции снега. Невыносимо колющая ледяными кристаллами белая пелена вынуждала предельно прищуривать глаза и сгибаться в три погибели, чем еще больше суживала и без того малый диапазон восприятия. Создавалось ощущение зависания в непрерывно мельтешащем мириадами сверкающих точек пространстве, где относительное понимание различия между верхом и низом основывалось лишь на том, что ноги на что-то опирались. Невозможно сказать, сколько прошло времени - час, день, год, пока впереди, наконец, не проявились неясные очертания саней, запряженных десятью заснеженными собаками. Собаки сбились в кучу вокруг вожака, тесно прижимаясь, друг к другу, и тихо поскуливали.
Он расчистил место на санях, тяжело на них повалился и выкрикнул какую-то команду. Собаки повскакивали и, отряхиваясь на ходу, помчались вслед за вожаком по только ему одному известному пути.
Сани удивительно легко заскользили по начинающей темнеть пустыне. Его сознание вновь приступило к анализу внешних ощущений: необычная легкость перемещения вызывала подозрение, что сани, несмотря на неистовый  бег собак, стоят на месте. Неожиданно поток размышлений прервался нарастающим креном саней вправо. Это резкое смещение вызвало его падание во что-то мягкое и обволакивающее. Поначалу ему показалось, что он упал в гору ваты и не вызывало сколько-нибудь значительного беспокойства  кроме ошеломления и удивления. Но когда вода ледяным огнем обожгла ноги и стала пропитывать плотный ватник, начиная с рукавов, а затем  постепенно,  никуда не спеша, проникать стальными пальцами к сердцу, паника судорожными тисками стиснула горло, и реальность, широкими шагами стала покидать сферу сознательного контроля.  Доносившийся откуда-то издалека   отрывистый вой говорил о том, что несколько собак тоже свалилось в воду.         И без того тяжелая одежда мертвым грузом тянула вниз. Слабеющими руками он попытался он  удержаться на поверхности, но промокшие рукавицы соскальзывали с края ледяного разлома.
Одна из собак, не обращая внимания на крики сородичей, подошла к краю и сжала зубами воротник ватника. Упираясь всеми четырьмя мощными лапами она стала пятиться назад, понемногу, сантиметр за сантиметром, вытаскивая хозяина к неизвестно откуда взявшемуся приземистому дереву неподалеку.
Замутившееся сознание немного прояснилось, он приоткрыл глаза и, увидев уставленные почти в упор голубые глаза вожака, потянулся, несмотря на сковывающий панцирь замерзающей одежды за револьвером. Но на половине пути рука замерла и безвольно свесилась, а голова откинулась назад.
Огромный пес, также пятясь, за воротник затащил безжизненное тело хозяина на сани и заставил бежать остальных собак, которые и без него понимали, что лучше бесконечно  мчаться на пределе сил пока живы, чем тихо замерзать.
Спустя несколько часов полета по морозной тьме, пурга прекратилась, вдалеке показалась несколько иглу, сложенных из ледяных блоков. Когда подъехали к одной из них, вожак громко залаял и, в окне появилось искаженное  ледяным стеклом лицо. Через несколько минут хозяин оказался внутри теплой  и  уютной иглу. Занесшие его эскимосы поначалу решили, что  тот мертв. Но когда удалось стащить с него оттаявшие ватник и унты,  веки у него вздрогнули, глаза открылись, по телу будто пробежала волна и он сел, не подозревая, что только что вернулся с того света.