Лучше смерть, чем плен

               
                «ЛУЧШЕ СМЕРТЬ, ЧЕМ ПЛЕН»

Эти строки написаны моим дядей, Лестевым Всеволодом Александровичем, военным врачом, попавшим в плен в начале войны и освобождённым американцами в 1945 году, в письме, адресованном его отцу из лагеря уже в СССР, где военнопленные проходили проверку.
  Всеволод Александрович,  десятый ребёнок в семье деда и бабушки, родился  в  селе  Долгуша (ныне Долгоруковского района Липецкой области) 10-го июня 1914 года, умер 24 апреля 1972г. Он не пошел по стопам родителей – учителей сельской школы , а  поступил в 1931 году в Воронежский медицинский институт на санитарно-гигиенический факультет, который окончил в 1935 г.   Здесь же он познакомился со своей будущей женой – Крыловой  Еленой Фёдоровной, которая была младше его на три года. Она также училась  на этом же факультет с 1935 по 1938 год. 25 ноября 1938 года в Воронеже они зарегистрировали свой брак и уехали работать на Дальний Восток Его старший брат, дивизионный комиссар, а позже Начальник Политуправления Западного фронта,  и член Военного Совета, Дмитрий Александрович Лестев, прошедший уже Халхин-Гол и финскую войну, в это время служил Минске. Родители переживали, что судьба забросила Всеволода так далеко, и постоянно ходатайствовали, в том числе и с помощью Дмитрия Александровича, о том, чтобы его перевели служить поближе к центру. Ходатайство было удовлетворено, и вот  военный врач, Всеволод Александрович Лестев, был переведён в июне 1941 года в Белоруссию. Он прибыл в часть, когда уже шла война. Его часть попала в окружение, при выходе из которого  он был ранен и попал в плен.  Об этом периоде своей жизни он никогда нам, детям, ничего не рассказывал. От его старшей сестры Валентины Александровны я узнала, что в первые месяцы войны, когда немцы вели пленных через деревни, родственникам разрешали брать своих. В одной из деревень какая-то женщина бросилась к нему со словами: «Это мой муж», чем и спасла его жизнь. Однако это было только в начале войны. Позже его выдали соседи, и он был  отправлен  в немецкий плен. В каком конкретно он был лагере, никто из сейчас живущих родных, не знал. Во время войны он числился  без вести пропавшим, о чём написал мой отец в автобиографии в 1942 г. Даже в 1945 году о его судьбе не было ничего известно, как написал моему отцу дед, посылая небольшую фотографию Всеволода 1942 года: «Посылаю тебе фотографию нашего дорогого Всеволода. Карточку эту ( малого формата) выслала нам сестра госпиталя из Луцка. Она знала его, когда писали мы. Фотокарточка эта относится  к 28 августа 1942 года. Мать увеличила только фотокарточку».Вот и всё, что знали родители о судьбе сына, что в августе 1942 года он ещё был жив.
Цитируемое письмо Всеволода отцу написано уже на родине из советского лагеря, где он находился под следствием на проверке в одном из следственных учреждений. Письмо хранилось в семье деда, а позже уже в 70-е годы Вера Александровна, сестра Всеволода, передала его вместе с другими материалами по увековечиванию памяти их старшего брата – Дмитрия, погибшего18 ноября 1941 года при обороне Москвы, в Музей истории и реконструкции Москвы.  Вот там я  и смогла с ним ознакомиться. Письмо написано «химическим» карандашом, и передано с «нарочным».  Ниже привожу текст письма, которое восполняет пробелы в истории плена Всеволода Александровича, а также достоверно и объективно  воспроизводят картины жизни военнопленных в немецком плену.

                Здравствуйте дорогие папа, мама и все!
      На днях выезжает в Москву один из врачей – отпущенный как больной – по чистой. Пользуясь случаем, решил поподробнее написать о своём житье - бытье. Может быть, эти данные пригодятся. Здоровье моё ничего, правда, никак не проходит кашель, но всё это пустяки по сравнению с вечностью. 18 сентября прошёл проверку, результатов не знаю, так как их не говорят. Теперь дело за подтверждением военного звания. Отдел кадров в Сан. Управлении РККА должен прислать выписку из приказа НКО (примерно звание мне присвоили в феврале 1939 года, подписано Будённым), но обычно там не торопятся; есть люди, ждущие этого по полгода. Затем после всего этого надо ждать распоряжения о дальнейшей судьбе, куда направят на работу. В Москве есть специальное управление, ведающее бывшими военнопленными, руководит им генерал-лейтенант Голиков. Вот примерно всё, что пока знаю, но верно одно – людей не торопятся отправлять, есть живущие месяцев по девяти.
Вот ты, папа, мне писал, что береги здоровье, на своей земле окрепнешь для новой работы, богатой содержанием. Я вообще не любитель хныкать, но факты упрямая вещь, против них не попрёшь. На своей земле хорошо, это никак не сравнишь с пленом. Здесь лучше питание, нет над тобой немецкой палки, иногда попадаются газеты, слушаю радио. Но и только. Также работаешь не по специальности. Я, например, тренируюсь подметать пол. Это нужное дело, и я это с любовью делал, будучи красноармейцем - одногодичником в 1936 году. Но теперь я это тоже делаю, но нужно одно иметь, какую цель, а вот этой целеустремлённости - то  нет.  Вся работа приносит пользу, но надо, чтобы человек был на своём месте. Я понимаю, что плен – это горе и несчастье каждого человека, тем более, кто попал не добровольно. Лучше смерть, чем плен, поётся в песнях, это так и в самом деле.
И вот наше несчастье  и заключается в том, что мы были в плену. Пусть я был в плену советским человеком, по-советски относящимся к людям, но ведь этим плен не устранить. Правда, как вёл себя в плену, учтётся. В город не хожу (у меня это город). Вот  в таком положении нахожусь и я. Правда, я не знаю, сколько придётся жить мне, теперь как будто б кто устроится, но я не представляю себе…   
Будет указано место работы и всё. Возможно и не всё?!*)
Папа, на всякий случай сообщаю тебе свои данные. Попал в плен в с. Започевская Лива Волынской обл. Попал в плен, будучи ранен. Ранен, правда, не тяжело, но это мешало передвижению пешком. Ранен в ногу под Гороховым  при (обстреле ) осколком мины. В плену меня сразу направили в  (текст неразборчив) Волынской обл., где находился на лечении вместе с другими военнопленными по (июль). С 25.7 переведён в Луцкую тюрьму, где был лагерь военнопленных , где и пробыл до 25.8 1942 года, работая в качестве врача тюремного лазарета. Тут в 1. 1942 г. ( текст неразборчив)
С 26.8.1942 года переведён в Ровно  в лагерь военнопленных, где не работал по специальности, приходилось работать и грузчиком и (на стройке) мешать цемент, и убирать лагерь. С 23.1.43 переведён в концлагерь (название неразборчиво) военнопленных, где пробыл до 8.4.1943  по специальности (почти два) месяца, остальное время на вспомогательных раб(отах). С 9.4.1943  по 8.5.43 г. был в военнопленном лазарете Львов, после чего направлен в офицерский лагерь г. Ченстохов , где находился вместе с офицерами военнопленными по 13.7.1944, работая врачом военнопленного лазарета. С 14.7 44 по 21.7.44 находился в Седлец , оттуда отправили  пешком до Ламсдорфа  , (прибыли) в последний 10.08.44. С августа 1944 по 23 января 1945 в Ламсдорфе, где до октября работал пильщиком леса, совершая ежедневно 20 км перехода. С 01 октября - врач военнопленного лазарета. С января 1945 по 10 марта 1945 г. эвакуирован пешим строем до (Фалькенау? – название города неразборчиво) (Чехословакия). За эти 45 дней мы ни разу не ночевали в тепле; ввиду болезни помещён в лазарет военнопленных, где после выздоровления работал врачом военнопленного лазарета. 7.5.45 освобождён из плена американской армией в Фалькенау  и до 17 мая 1945 г. работал, обслуживая  больных военнопленных. С 17.5.45 работал в т.о. ХППТ 4398 Карлсбаден  и с 22.6.45  в ( текст неразборчив)2466. Работая в советских госпиталях, не получали ни одного замечания о недобросовестности. С 30.8 в дороге до Ликино  и с 17.9 в Ликино. Пусть большой ценой пришлось заплатить., ожидая своих, но в плену мы оставались всё же советскими. А теперь мы не являемся все советскими, и ждём решения вопроса». 
Всеволод Александрович рассказывал нам, в каких условиях врачам приходилось оперировать гангрены, спасая людей. Больному давали в качестве «наркоза» стакан спирта и пилой(!) отпиливали конечность. Но людей спасали!
  Он вернулся к родным в 1946 году после освобождения и демобилизации, но ему не разрешали жить в Москве, на работу его нигде не брали, и только благодаря  вмешательству сестры Веры Александровны, работавшей тогда первым секретарём Железнодорожного райкома КПСС в Москве, его приняли на работу санитарным врачом на железной дороге  на станции Узловая.  Предположительно несколько месяцев он находился уже в Союзе, пока шла проверка соответствующими органами. Родители разыскивали его, дед хлопотал через генералитет, служивший вместе с Дмитрием Александровичем, что и спасло его от лагерей уже на родине. Однако «пятно» на биографии долгие послевоенные годы. В одном из писем отцу о с горечью пишет о том, что при очередном награждении к празднику 1-го Мая его не включили в число награждённых, хотя он работал лучше многих. Но уже в 1954 году его приглашают санитарным врачом в санэпидстанцию в. Узловой, а после хрущёвской оттепели он становится главным санитарным врачом этого города; позже, оставаясь главным санитарным врачом, он преподавал в медучилище в Узловой. В конце шестидесятых годов Всеволоду Александровичу предлагали работу в Москве с повышением, но он остался верен Узловой, приютившей его в тяжёлый период жизни после плена.  Его уважают, ценят и вспоминают до сих пор. Когда хоронили Всеволода Александровича, по дороге на кладбище стояли люди с цветами. И даже сейчас, спустя 37 лет после его смерти, в Санэпидстанции Узловой висит его портрет, а  на кладбище появляются цветы, которые приносят бывшие студенты или работавшие с ним жители этого города.

ПРИМЕЧАНИЯ:
 *) В этом вопросе прозвучала неуверенность в завтрашнем дне: то ли отпустят, то ли снова лагеря, но уже на родине. Советским военнопленным инкриминировалось то, что они работали в плену, что расценивалось как борьба против СССР на стороне фашистской Германии.
  Курсивом в скобках указаны неразборчивые, полустёршиеся слова.  Информация  в примечаниях о концентрационных лагерях для военнопленных заимствована с сайта «Солдат.ru» в Интернете: http://www.soldat.ru/force/germany/camp.html   -Т.Л.
  Как свидетельствуют архивные источники, именно в замке Луцка в 1941 году действовал немецкий концлагерь №360, где и были замучены тысячи советских военнопленных.
  В Ровно было создано 3 концлагеря для советских военнопленных, которых свозили
сюда из других мест. За время оккупации в Ровно и окрестностях гитлеровцы уничтожили, по неполным данным, 102 тысячи военнопленных и мирных жителей. В ходе Ровно-Луцкой операции 1944 года советские войска 2 февраля освободили Ровно. В 1968 году на месте наиболее крупного концлагеря (где погибло 82,5 тыс. советских граждан) установлен памятник жертвам фашизма. В 1975 году сооружён Мемориал Воинской Славы с Вечным огнём.
   Шталаг (Stalag 367) – лагерь для рядового и сержантского состава в Ченстохау (Tschenstochau)  /Ченстохова (Czestochowa) – современное название города/ Польша действовал с 9.1941по 8.1944.

   Шталаг ( Stalag 366) Седлец (Siedlce) / Седльце – современное название города) Польша  действовал  с 10.1941 по 7.1944
  Шталаг 318, 344 в Ламсдорфе. Лагерь в Ламсдорфе — небольшом местечке, принадлежавшем вначале Германии, а затем Польше, — был одним из крупнейших в Европе лагерей для военнопленных. Он существовал с конца XIX столетия. Русскими «первооткрывателями» его стали солдаты Первой мировой войны. В 20–х годах XX века лагерю нашлось новое применение: в местечке расположились германские военно–спортивные лагеря. В августе 1939 года, перед нападением на Польшу, был построен лагерь для польских военнопленных. В 1941–м — организован новый лагерь для советских военнопленных. Его первым обитателям пришлось самим копать ямы, в которых они жили первый год, и лишь потом началось строительство бараков.
   Шталаг (Stalag) Фалькенау (Falkenau) /Соколов (Фалькнов) (Sokolov (Falknov)- современное название города/ Чешская республика
  Карлсбаден. Современное название Карловы Вары, Чешская республика.
   Ликино – город во Владимирской для советских военнопленных  можно посмотреть вот здесь:
http://www.soldat.ru/search/nem_plen/map.html