Монолог 20

20.

Борясь со Злом, не задавать вопросов
И не надеясь от борьбы укрыться –
Здесь каждый рассуждает, как философ,
И действует, как мученик и рыцарь.

Здесь живы от надежды до надежды.
Здесь верят – от страданья до прощенья.
Здесь, кутаясь в промокшие одежды,
Спесаются рассказами и пеньем.
      **

Когда я впервые ее увидел, ничто не предвещало бурного развития событий, назревавших в скором будущем. Просто шла по Главной Улице моего Города маленькая девочка, в зеленой шубке с капюшоном , за руку с отцом, моим приятелем,  и очень шустро так скакала то на одной ножке, то на другой и, в то же время, как-то внимательно поглядывала из-под капюшона на меня. Мы остановились, перебросились парой фраз и разошлись, каждый в свою сторону, но почему-то в памяти остался тот внимательный взгляд на еще детском личике, совершенно не соответствующий ее возрасту. Лишь много позже я осознал, что Город наделял своих птенцов свойствами и чертами, не зависящими от биологического возраста и, когда я вновь встретил ее, то стало ясно, что таил тот внимательный взгляд:

Мы славно жили, но пора платить долги.
Нам, как и всем. Мы жили, как умели.
Да что там! Были и у нас враги, -
Но мы об этом думать не хотели.
Мы жили, как могли. Но будем мы платить
Не так, как можем – только так, как должно...
**

И вот тогда я вновь заглянул ей в глаза, глаза эльфийской принцессы из фантазийной страны Сказочника туманного Альбиона и обомлел:  это была Лучиэнь. Про себя так я и стал ее звать, впрочем,  думаю она об этом порой догадывалась. Мы виделись все чаще  и при каждой встрече Лучиэнь раскрывала все больше и больше колдовские чары своей Поэзии, стремящейся в заоблачные выси, не смотря  на все возрастающее притяжение Земли.

Все так же близко – ближе и не надо –
Душе моей слова, что ясны и чисты.
И отвести уже не даст спокойно взгляда
На них поставленная роспись красоты.

Слова плывут, летят, вливаясь в наши души,
И освещают путь, и греют их огни,
Когда бредем одни средь темноты и стужи.
Однажды и навек пленяют нас они.
**

Но, однажды, глубоко задумавшись, Лучиэнь прогуливалась по искрящимся лесам в далекой стране Сказочника, напевая про себя вместе с птицами какую-то свою песенку. Она  шла все дальше и дальше, не слыша призывов Города вернуться, и вышла к незнакомой поляне, поросшей неведомыми цветами, над которыми мелькали разноцветные бабочки. Уставшая, присела в тени развесистых деревьев и вдруг забылась.

Город исчез в тумане.
Сырость не даст уснуть.
Холоден, горек, странен –
Страшен привычный путь.

Взгляд беспокойный ищет
То, к чему так привык:
Двери, заборы, крыши...
Вечность, столетье, миг...
**

А пришла в себя, - Города не было и в помине. Пыталась отыскать, возвращаясь по своим следам, но следы заросли цветами и музыкой слов, тропинки перепутались и сплелись паутиной, разорвать которую не было никакой возможности, а на призывы никто не отзывался, даже шальное эхо. И в тот момент она наткнулась на меня, по одному лишь взгляду поняв, что я тоже покинул навсегда  Город, утратив его безвозвратно.

-Как это могло случиться? - беззвучно спросила она.
-...могло случиться, - эхом ответил ей.
-Неужели это навсегда? – настойчивыв колокольчиком звенел ее  голосок.
-...навсегда...
-Но этого не должно быть!..
-...должно быть...

Лучиэнь снова подняла на меня свои грустные глаза и я успел рассмотреть маленькую девочку в зеленой шубке с капюшоном, которая, прыгая на одной ножке, исчезала в глубине ее зрачков.
-Значит это навсегда? – спрашивали ее глаза.
-Да, навсегда...

В одиннадцать наш город крепко спит.
Лишь кое-где под фонарями люди.
Стук каблучков, как перестук копыт,
Так тих и одинок, что никого не будит.

Наш город тоже одинок и тих.
И спит, наверное, часов по десять в сутки.
Он скучен для чужих и для своих, -
В межвременном застывший промежутке.
       **

-Скажи, ведь это уже о Чужом Городе? – тихо спросила Лучиэнь, отложив книгу.
-Да, конечно о Чужом, - не задумываясь ответил я ей.