Фактор Фа Доброе утро, озорники. Дыхание сатаны-2

               
                ЭПАС.

 Из перелеска на пригорке раздался сигнал горна «Общий сбор».   Сначала все подумали, что Фасолин лагерный чудила-горнист, просто так дурачится, стоит в одних  мокрых трусах и трубит; рядом вожатый Олег. Появился откуда-то
Владимир, и стал подгонять свой отряд. Олег побежал, подхватил на ходу свои штаны, стал торопить своих мальчишек.

 Общий сбор, одеваться некогда, всё на ходу, как в армии «боевая тревога», строиться не надо. Через десять минут на лагерной линейке.  Пляж превратился в муравейник: беготня, никто не стал одеваться, все кто, в чём был, побежали по
дороге в лагерь.

Мальчики в одних трусах, девочки в купальниках, все мокрые. Вожатые последние, они пробежались по пляжу, собирая забытые вещи: полотенца, сандалеты, одеяла. Медленнее всех собирались старшие, нехотя плелись, прыгая на одной ноге, одевая на ходу, кто штаны, кто обувь.

Их подгоняли Владимир и Арамчик. Когда до всех дошло, что это не очередная шутка Фа-Фа, от него можно ожидать и такое, видя, что Анна Сергеевна с малышами и Костик со своим отрядом бегут в лагерь, они набрали скорость и, обгоняя всех, первыми прибежали на линейку. Местные жители прижимались к обочине, пропуская  бегущую орду, как стадо бизонов.   
 
    На трибуне стоял Василий Аркадьевич и Светлана Александровна с секундомером в  руке. Самые длинноногие – первый отряд первым построился на линейке.  Даже, Буратино, на сей раз был третьим. Последний, как всегда – Дёмин. В течение всего нескольких минут уже все были в строю и одевались, кто не успел или не смог это сделать на ходу. Последними  шли, а не бежали девочки второго отряда. Они устали в таком темпе бежать и теперь плелись.  Самой  последней в строй стала Алиса.  Все мальчишки показывали ей кулаки.

  Василий Аркадьевич махнул рукой. Светлана Александровна остановила секундомер. 
- Восемь минут тридцать пять с половиной секунд. Молодцы! Ребята. Это рекорд за три года. Привести себя в порядок. Даю полторы минуты.
   
   Ермаков толкнул Вихрова, – посмотри на этого полудурка.  Юра посмотрел туда, куда показывал новый товарищ.  Второй в первом ряду его отряда стоял Гена  Стеблов, единственный из всего лагеря, кто был в пионерском галстуке.

 Ровно в 12 часов включилась на полную мощность лагерная  трансляция, и на всю округу зазвучали позывные Советского Союза.

 «…Передаём сообщение ТАСС. Сегодня… в соответствии с международной программой космических исследований «ЭПАС» на околоземной орбите осуществлена  стыковка советского пилотируемого космического  корабля «Союз-19» и американского пилотируемого космического корабля  «Апполон».  Во время полёта…»   

 - Ура!!!  -  закричали все.   Шум, крики  были такие, что заглушали самого  Юрия Борисовича  Левитана. 
   
Столицын стоял и не знал, радоваться или нет. Он догадывался, что может проиграть, рассчитывая, только на то, что Юрка Фа-Фа специально пустил слух по лагерю.  Никто ему не поверил и он не верил до этой минуты.

Фа-Фа улыбался, смотрел на вожатого счастливыми глазами. Затем он прищурился. Как фокусник показал Олегу вертикальную ладонь, сжал левый кулак, ещё шире открыл рот, и ладонью правой руки несколько раз ударил по кулаку сверху. 
 
- Ну, что, Олежек?   
- Тебе сам Рудольфик позвонил?    
- Какая разница. Иди зубки чистить.   
- Что? Что?   
- Олег, ты торопишься, и не дослушал «я шучу, шучу».   

Олег  наклонился,  и на ухо Юрке что-то прошептал. Фасолин округлил глаза и опять постучал ладонью по кулаку, – наши американцев того, – и весело запрыгал, крича во весь  голос «УРА!»   

- Ребята, кто хочет что-нибудь сказать? - спросила Светлана Александровна с трибуны, когда большинство ребят успокоилось.
 - Я!!! - выкрикнул  из первого отряда Серов Дмитрий.    
 - Пожалуйста, пройди на трибуну, – пригласила его зам.   
Дима поднялся, Светлана Александровна спросила его тихо, чтобы никто не слышал, -  что ты хочешь, сказать?    
- Поделиться своей радостью.

- Ребята, сейчас с вами хочет поделиться своей радостью Дмитрий Серов из первого отряда, поприветствуем его!
Раздались жидкие аплодисменты.    
   
- Ребята!!! -  громко начал Дима, - я очень рад достижением наших советских учёных и рабочих и так далее. Осуществилась заветная мечта всего человечества…. Ещё хочу сказать. Я рад вдвойне, втройне, потому, что у нас заработала вдруг трансляция, а вчера она вдруг срочно сломалась на дискотеке и дискотека  накрылась.      

- Дмитрий, довольно, мы тоже все рады, –  сказала в спину Светлана Александровна.   

 - Почему вы мне про это ничего не сказали? Светлана Александровна? – тихо спросил, Василий  Аркадьевич, – праздник для всех, но не для нас с вами, – и громко для всех – Ребята! До обеда свободное время, на усмотрение вожатых.
   
- Ура!!! – разнеслось по лагерю и без разрешения вожатых все побежали на озеро.      
- Вихров, а Вихров пошли купаться, - одолели новенького Верка и Танька из второго отряда.

- Василий Аркадьевич. Надо прекратить этот сумасшедший дом.  Где дисциплина?   
- Эта линейка политическое мероприятие. Мы детей сдёрнули с озера, теперь пускай идут и купаются вдоволь, пока нет врача. Как хотят. Предложите им «Дубровского».   - «Дубровский» уже закончился.
- Молодцы! Восемь тридцать пять, вы понимаете, какие они молодцы!   
 
- Первый отряд, – закричал Владимир, сложив ладони рупором, – купаться! Онуфрий  задержись, где Гогидзе? 
- Он уже купается.   
- Беги, и возвращайтесь вдвоём, предстоит командировка в привокзальный магазин  за мороженым.

- Для всего отряда?   
- Нет,  для всего лагеря.   
- Тогда нужен грузовик, а то пока мы едем, всё мороженое сами съедим, дорога не  близкая.   
- Хорошо, пока не надо, беги купаться, что прояснится, пришлю кого-нибудь. Гогидзе за «старшего», ты его заместитель.

               

               

                Два Вихровых, два Юры.

               
    Лагерь на половину опустел. Остались: четвёртый отряд и старшие девочки. Все  разбежались по всей  территории кто куда.  Олег с Французовым играли в теннис. Остальные мальчики гоняли, мяч по футбольному полю. Девочки прыгали на скакалках, затеяли игру «ручеёк».

  За воротами раздался треск мотоцикла.  Мотоцикл был милицейский, он остановился у открытых ворот. Здоровенный милиционер в форме ГАИ в белом шлеме, международной полиции и белых крагах, вошёл на территорию лагеря, поднялся на крыльцо административного корпуса. 

С футбольного поля сразу прибежали мальчишки. Высыпали все за ворота, обступив красивый мотоцикл. Гаишник дёрнулся в запертую дверь, пошёл назад к своему  сине-бело-красному мотоциклу.  Взял за руку одного пионера. Им оказался Фасолин Юра.      - Паренёк, где ваше начальство?

-  Папа! - закричал Юра, и замахал руками, – сюда, к тебе из милиции.   
Кто-то крикнул, – он на озере.
- Как тебя зовут? – спросил милиционер у Юрки. 
- Юра, – ответил мальчик. 
- Отлично, Юра, ты знаешь другого Юру … Вихрова?   

- Я всех знаю, у нас в лагере всего два Юры: я и он. Вы за ним? Что он натворил? Вы его арестуете? Он ничего такого не сделал. Ночью была милиция и его не забрали, вы сейчас его арестуете?   

- Не бойся, я его брат, вещи ему привёз. Если можешь, позови его. Где он сейчас?   - Первый отряд  мальчики на озере купаются.
- Твой папа начальник лагеря? 
- Да, он скоро придёт.
- Ваше озеро далеко? 
- Рядом, пять минут ходу.   
 
За ворота вышла Анна Сергеевна, – мальчики не стойте на дороге.   Она подошла к гаишнику, - Борис! Это вы?   
Гаишник обернулся, отдал честь. 
- Я, Анна Сергеевна! Здравствуйте! Вот так встреча, не ожидал вас здесь встретить.   

-  Вы к Василию Аркадьевичу? Он на озере, скоро придёт.   Вихров Юра ваш брат?
-  Да, этот шалопай младший в нашей семье. Я ему кое-что привёз.      
 Фа-Фа заморгал, что-то соображал.   
- Это Юра Фасолин сын Василия Аркадьевича, он с вашим братом не разлей водой, друзья.   

- Анна Сергеевна, разрешите, пожалуйста, этому молодому человеку, – и он потрепал Фасолина по вихрам, – проводить меня на озеро к своему отцу, заодно, и к моему брату. Он мне покажет дорогу.  Вашего Юрика  не  увезу,  и не арестую.   
Гаишник обратился к Юре, – покажешь дорогу?    

- Впереди бежать? 
- Зачем, садись в коляску, а хочешь сюда. 
- Там дорога не до самого озера, там песок, надо ещё пешком  пройтись.   
- Мой конь проедет,  где хочешь.    

  Юра под всеобщее улюлюканье и с высоко поднятым носом сел на заднее сиденье.  Мотоцикл завёлся и скрылся за поворотом.          
          
                ...
- Как вас зовут?      
- Борис Николаевич.
- А Юрка – Юрка Николаевич? 
- Так точно.
- А можете помигать этими лампочками? 
- Можно.    Замигали две красные и две синие лампочки. 

- «Тачка» иностранная, американская?
- Почему американская?   
- Написано не по-русски «Пан-Америка».   
- «Паннония» написано. Самый мощный мотоцикл в мире,  его собирали в Венгрии и в Румынии. 

- Как это так? Там и там? Одно колесо в Венгрии, другое в Румынии?   
- Вот  так и  собирают.  У нас в Советском Союзе их всего сто штук.  Двадцать на Старой площади, десять у нас в МВД, в Киеве – тридцать. В Тбилиси – двадцать, и в Ташкенте двадцать.    
- И один у вас?   

- Это спец. машина, только для полиции и милиции.   
- Сирена есть?    
- Есть и сирена.   
- А вы включите её.   
- Не надо, всех гусей распугаем.   

Они  приехали, остановились, как раз у тех кустов, где Фа-Фа был недавно с  Олегом.
- Ты сбегай за Юркой.Я здесь обожду. Фасолин прибежал на берег, все были в воде.
- Юрка! - закричал Фа-Фа.  Срочно сюда, срочно выходи. 

Вихров нехотя вышел из воды.
- Тебя, Олег отпустил за территорию?   
Фасолин уставился на Вихрова, часто моргая, – Юрка, ты чего? Это у тебя такие плавки?    
- Чего звал?   
 
- Мне показалось, что ты… - и Фа-Фа протёр глаза, – слушай, ... к тебе братан приехал, у него такая тачка полицейская с полосками и красными маячками, я думал американская, таких в Москве я не видел. Он в форме и белом шлеме. К тебе.   
- Врёшь, малыш!   
 
- Хочешь, скажу, как его зовут? Борис Николаевич.  Юрий Вихров постоял, почесал в затылке, и как рванул к лесу,  – где?    
- Вон там.   
- Борька! – закричал Юрка старший, - ты где? Братан, ты где? Борька!!!   
   
 Два Юрки побежали на пригорок.  У дороги стояли импортный  мотоцикл и импортный гаишник.   
- Мой Борька приехал, ура!  Вихров  помчался навстречу милиционеру. Гаишник расставил руки, приготовился хватать, бегущего брата.

 Юрка Фасолин бежал позади. Юрка, старший Юрка, с разбегу прыгнул на шею громадной фигуре гаишника. Он одной рукой снял шлем и отдал младшему.

Вихров младший висел на шее в объятиях старшего, обхватив его ногами, и целовал брата.   
- Здорово, бродяга. Вот, ты где? Мне показалось, ты голый бежишь.    
- Откуда ты? – не слезая с брата, спросил Юра.   
    
- Я по делам. У меня командировка. Тебе и Олегу кое-что привёз. Где Олег?      
- Он в лагере, его вожатым оформили к нам в отряд, – пояснил Фасолин Юра. 
Фа-Фа надел шлем, опустив вниз выгнутое забрало.  Борис Николаевич расстегнул  жёлтый чехол на коляске, достал две фирменные дорожные сумки-рюкзаки. 

- Сумки от меня. Что внутри от мамы с папой, пирожки пекла бабуля. Юра Вихров с очумелыми глазами раскрыл одну сумку.      
- Это чья?   
- Это! Это! Твоя, эта Олега.   

- Боря, большое спасибо тебе от младшего брата, то есть от меня. Таких ни у кого нет. У всех рваные бананы и ободранные чемоданы, а у нас фирма. Научились шить. 

- Это Швеция.   
- Неужели? Класс, да и только!
- Посмотри, мама положила бельё нижнее три пары, рубашки, увидишь, что ещё.   
- Спасибо, отлично.   
- Что за плавки у тебя? Твои?   

- Олегу подарил один грузин, а он их мне дал поносить. Мои тю-тю, уплыли. Резинка «ЁК», они утонули словом.
- Получается, ты беспорточная команда? Давно эти плавки носишь? 
 
- Час назад надел. Плавки, как плавки, итальянские, красивые. Импорт, «наши» такие ещё шить не научились.    

- Потом вернёшь плавки хозяину. Я не знал твой размер, купил тебе две пары плавок, в том отделении под кнопкой. 
  Юра достал пакет, развернул. В целлофане были фирменные красивые трусы для купания. Юра вскрыл один пакет, и приложил к себе плавки.   

- Отличные плавки. «Мэдэн Италиа», и  тоже итальянские. У нас во втором отряде есть один хвастун. У него итальянские чёрные очки красивые. А плавки красивей. Италия. Борь, они мне очень в обтяжку, малы.   

- Извини, браток. Кто виноват. Что ты так быстро растёшь? Плавки итальянские, но другие. Они тянутся, не мнутся, их не надо гладить…   
- А стирать? 

Борис Николаевич улыбнулся, - влезешь в них. Они и должны быть в обтяжку. В этих резинка не лопнет, там её и нет не уплывут.   

- Я два дня ходил без трусов. Вот он меня выручал, свои трусы давал, и Арамчик, вот эти дал на время. Он их Олегу подарил. Хорошие плавки, мне нравятся. А те, такие же или больше? 
- Боюсь, что меньше, посмотри. Я их на работе для тебя заказывал.   
Юра приложил к себе вторые плавки.  - Боря, они ещё меньше, а рисунок и покрой одинаковый. Боря это мой тёзка. Он меня спас, потом скажу как. Я перед ним в долгу.  Можно я ему подарю вот эти, что поменьше?

- Решай сам, они твои. Если он спас тебя…
- И Олега тоже,          
- … может, здесь, не только плавками обойтись?    
Фасолин стоял и моргал.   

«Оказывается Вихров Юрка отличный парень» 

- Как он тебя спас?   
- Борь, он спас нас от позора и от гнусного поклёпа, подробности потом.   
- Тебе здесь хорошо? Пионеры не обижают?   

 Два Юры переглянулись, не выдержали и засмеялись.   
- Мировой пацан. В первый день подружились. Ничего, что маленький, зато какой удаленький. Ни на кого не променяю.

- Юра, в Москве, где живёшь?   
- На Пришвинке, на Сущёвке у стадиона.   
- Не далеко. 
- Будете ходить друг к другу в гости.    
- И к Олегу? -  спросил младший.   
- Олег в соседнем доме от нас живёт. Бери и носи, тёзка, от меня и от Бориса.    

Юрка моргал и не знал, как и благодарить. 
– Кого мне целовать? Гаишник указал на брата, – это его подарок.    
Фасолин взял тёзку за голову, нагнул к себе, и поцеловал в щёку, - спасибо, Юра и вам спасибо, Борис Николаевич.

Гаишник залез рукой в коляску и вытащил дипломат.   
-  Это что? Тоже мне? – спросил младший Вихров.      
-  Здесь документы, пойду к вашему начальству, хлопотать для тебя путёвку на третью смену.    
- Если, Олег останется, я с удовольствием. 
 
- Я пошёл, а вы не разберите мою тачку по винтикам. Казённая.      
 Борис Николаевич вынул ключ зажигания и побежал по песку к озеру.   
- Юра, можно я их сейчас надену?   
- Одевай, они твои.    
– Какие они красивые, первый раз такие вижу.   

 - Я тоже первый раз. Идём в кусты, не на дороге же переодеваться. Дай твои посмотреть, такие же. Чуть меньше. Юр, ты меня извини, что так получилось с твоими трусами. Не сердись, ты мне друг, как и Олег. Всякое случается.

- Смотри,  что у меня в плавках, кармашек маленький.   
- И у меня – засмеялся Фа-Фа, – зачем это?               
- Будешь складывать сюда свои секреты, а не в наволочку.    
- Меня Олег спас, иначе кранты.   

- А сколько раз ты нас спасал, предупреждал. Мы друзья, так и должно быть.   
- Юра, ты извинился, а я нет.    
- Чего ради? Ты надо мной не издевался, как над Олегом, у него и проси прощение.
- У тебя тоже, за ту ночь. Помнишь? Извини меня.
 
- Я забыл уже, – Вихров почесал себе затылок.   
- Юра, можно тебя попросить ещё кое о чём?   
- Ты мой друг, проси чего хочешь.   
- Верни мне то, что тебе Олег дал. Я сюда положу, на всякий случай. 
- Они у меня не здесь, отдам, не волнуйся.   
- Я вам девчонок помогу организовать… 
- Забудь.

Мальчики стояли в кустах, и любовались своими новыми плавками.   
- Юра, дай посмотреть твои плавки, которые снял.      
- Смотри, не жалко. 
Фа-Фа стал их разглядывать, потом посмотрел на просвет. 

- Интересно.       
- Что ты нашёл в них интересного?      
- Я смотрю, что за материал.   
- Хорошие плавки нам Борька достал. У Олега тоже ничего, но наши шикарней. 
- Юра, мы теперь друзья? 
- Ты в этом сомневаешься?
- Нет.
– Тогда в чём дело? – спросил  Вихров.   
   
- Дело в том, что мне надо тебе задать пару вопросов, а ты можешь подумать, что это мои очередные шуточки. Твои ответы мне нужны для информации для дальнейшего аналитического исследования.   
   
- Это таким образом ты заколебал моего друга? Теперь за меня взялся?         
- Вот, ты уже и обижаешься.    
- Я не обижаюсь, ты по-простому можешь? В шестом классе вашей академии этому не учили, разве? Можно с матом, только через слово, я пойму быстрее. 

-  Чур, не обижаться. Вопрос касается твоей памяти.         
-  Что было вчера на обед не спрашивай, я не помню, что сегодня было на завтрак.    

- Рисовая каша с котлетой, яйцо, и какао с булочкой.   
- О! А я, только яйцо и помню.   
- Продолжим. Откуда у тебя вот эти с полоской плавки?   

- Эти плавки Арам подарил Олегу. Олега не было, и он их дал мне, чтобы я передал  Столицыну. А я без трусов, знаешь почему, и я попросил  Арамчика поносить их. Он сказал, что ему всё равно, теперь они Олега, спрашивай у него, а я без разрешения одел на озеро. Вот и всё. Понятно объяснил?    

- Понятно. Арамчик подарил их Олегу, они не твои. Вопрос – в честь чего, он их подарил?
- Арамчик говорил, – они теперь друзья, как я с тобой.   
- Напряги память, что ещё говорил он, когда дарил плавки?   

- Что таких плавок ни у кого нет, что Олег в них будет парень высший сорт, будет неотразимый, девчонки не будут с него глаз сводить, что-то ещё говорил.    
- Вспоминай, про сюрприз говорил?   
- Допрос мне устроил. Не помню я. 
 
- А ночью в шалаше был? Помнишь?    
- Вот это, я буду помнить всю жизнь.    
- Навряд ли, через неделю всё забудешь. Так вот. Эти таблетки, которыми вас накачали, имеют два действия: первое – бьёт прямо сюда, то есть вы, как кролики, у вас в голове одно желание, пожрать и с кем спариться.
Второе – бьёт по голове, отшибает память. Рисовую кашу не смог запомнить, и что сказал Арамчик.

-  Всё сказал, вернее спросил? Всё, нет всё, сам забыл сказать «шучу».    
- Нет, тёзка я не шучу. Ты помнишь, например, моё выражение лица, когда ты выходил из воды?   

- Ты мне состроил какую-то рожу.    
- Хорошо, помнишь, а что тебе сказал братан, когда тебя увидел?   
- Здорово, бродяга! 
- И всё?    - Он всё время так говорит.   

- Ладно, мне надо подумать, всё проанализировать и сделать выводы.       
 Мальчики разглядывали на себе новые плавки.      
- Юра, – обратился младший к старшему, -  если я тебя доводил, как Олега, ты  мог меня ударить?   

- Что!? Дурак, что ли? Тебя? Я, тебя, дурашка, полюбил, как Олега. Я тебя, хоть пальцем, тронул? Нет, и не трону, а буду защищать, и Олег тебя полюбил, и мы понимаем шутки, что можно, что нельзя.   
- Так мы теперь, друзья, а шутить можно?   
 
- Шути, как хочешь и сколько хочешь. 
- Слушай, рот вытри справа…   
- Старо, знаю, а то врать мешает, так?   
- Учёный.   
- А как же, ещё, когда треплешься, смотри мне в глаза, и я сразу пойму – шутишь ты или нет.      

- Ты по моим глазам ничего не определишь, я могу слезу пустить, и хрен поймёшь, правду я плету или  вру. Если я буду тебе в глаза смотреть, мне ещё легче тебя обмануть. Хочешь, для проверки моих способностей, я тебя десять раз подряд обману, а ты мне поверишь, причём, с первого раза? Веришь? Нет? Давай спорить. Олег тоже не верил и проспорил мне американку, больше не спорит, учёный стал.
   
-  Давай поливай дальше, интересно становится.   
- Пожалуйста, дальше, ты главное следи за ходом моих мыслей, иначе сам понимаешь, ничего не поймёшь. Так вот, ты слышал или не слышал, что я чемпион лагеря по этому делу?  Так – это летом, а зимой я чемпион школы.  Батьку моего зам. министра вызывал в РОНО по этому поводу, будет время, расскажу. Не слышу ответа. Да или нет? Чего молчишь?   

   - Слышал, что ты трепач и врун.    
- Отлично, хотя это одно и то же. Что чемпион лагеря: да или нет? Не хочешь со мной трепаться? Правильно делаешь. Я, как колобок, знаешь такую сказку? Так вот, я и бабушку могу, и дедушку, я и начальника могу, я и милицию могу, а тебя и подавно могу обмануть,  как два пальца  ...  Веришь?    

- Чем сказка кончается, знаешь? Там была лисичка вот с такими зубами.  Ам, и не видать колобка.    
- Ты себя, пардон, с лисичкой сравниваешь?  Сразу видно, не читал вторую серию сказочки.      
- Хватит, уже надоело.    
 
- Я ещё и пяти минут не треплюсь, и уже надоел? Олег два дня держался. Где-то сидит, отдыхает от меня. Слушай,  иди к нам вожатым, я тебе буду заливать с утра до вечера, скучно не будет, но с перерывом на обед. Соглашайся. Нет, Юрка, с тобой не интересно. Ты с «полу тыка»  заводишься, нервишки шалят. Ещё пять минут и ты мне сейчас: в глаз или по шее. Ну!?   Веришь, или не веришь?   
   
- Что веришь?      
- Всё готов. Уже ничего не помнишь, о чём спорили. Тебя любой в два счёта обманет. Тебе на рынок лучше не ходить, без денег придёшь и без картошки. Ну, скажи, веришь? Мне это для престижа нужно, но лучше подумай, десять раз подряд. Веришь? Всё, закончили, ты проиграл, на первый раз прощаю. Десять рублей оставь себе.   

- Какие десять рублей?   
- Как про деньги, сразу проснулся. Я спорю,  самое, малое,  на  чирик. Вспоминай, я всех парней из первого отряда надул, том числе, и тебя.    
- Я не поверил.

- Юрочка, поверил, ещё как поверил, пальцем проверял, нюхал и поверил, как и все. Хватит об этом, ты проиграл и точка.   Я хочу тебе признаться в кое в чём,  как на духу…      

- Давай, я буду твоим проповедником. В чём желаешь исповедаться, сын мой? Не терзай себе душу. Говори, в чём  согрешил?      
- У тебя с Лидой ни чего не было, она опоздала.      
- Ну, и что?  В чём ты виноват? В чём ты согрешил? 

- Она со мной была.   
- И что?   
- У тебя, что ума не хватает?  И Олег не знает, могу и ему исповедаться. У тебя с ней не получилось, а у меня получилось.
- Ну, Юрка, ты всем сто очков фору дашь, за тобой не угнаться. Мы допинг приняли в борделе, ерша хватанули. А ты?   

- Я, просто так, от нечего делать. Мозгов нет.   
- Ничего себе. Просто так. Я думал, что я самый молодой, а тут на тебе,
12-летний тёзка, уже столько подвигов совершил. Я баню помню. Тебя в книгу  Гиннеса надо.  Знаешь, что за книга?   

- Я её читал, у нас её дома уже восемь томов.   
- Ты меня поражаешь на каждом шагу.   
- Юр, не обижайся, я потом тебе скажу, зачем приезжал твой братан.   
- Ты знаешь?   
- А ты?   

- Конечно, он привёз мне бельё, сумку, пирожки с повидлом.
- Кстати, давай по пирожку.  Спасибо, друг. Так он приехал и привёз всё это, заодно. Куда  братан твой пошёл, знаешь?    

- Знаю, к твоему отцу. 
- А зачем?   
- Боря сказал, – документы привёз.   
- То-то и оно, а что за документы, знаешь? Нет. 
 
- Спроси, я знаю?   
- Я потом тебя через, Олега, проинформирую – с полным ртом сказал Фасолин, -  болдёжь! У меня пирожки с повидлом на втором месте.   
- После чего?   
- После секса.   

Оба Юрки так расхохотались, что у них из-за рта по вылетали пирожки.
- После кекса, слушать надо внимательно.
- Надо пирожки изо рта вынимать, когда говоришь.
- Ты, случайно, чёртиков не давил? Олег тебя должен был предупредить.   
- Предупредил. В чём секрет фокуса?      
- Это китайцы придумали в одиннадцатом век. Была династия Хунь... 

- Рот вытри справа …   
- Я с тобой на полном серьёзе говорил, хоть немножко приврать-то можно?   
- Конечно.

 - Слава богу, и ты стал юмор понимать? А династия Хунь, точно была такая, или Бляо, у них язык такой, а вспомнил - Юань. У меня дома почтовая марка такая  Юань, а марку Бляо папка выкинул в форточку, а марка Хунь, где-то
валяется, на 233 странице Таможенного кодекса США. Так вот, эти китайцы.   … 

- Потом. Братан твой идёт. Какой он здоровый.   
- Хлопцы, вы, в самом деле, в одинаковых плавках, на братьев стали похожи. Ничего не отвинтили? Вот ключ, заводи. Алкоголь не принимал?   
- Нет,– ответил младший Вихров.   
 
- Верю, садись. Поехали. Нет, не сюда, в коляску тёзка сядет, а я позади. Заводи.      
- Я на такой тачке не умею.      
- На «Яве» умеешь, то же самое. Заводи, поехали…   

Фасолин открыл рот. Вихров, его тёзка ехал на мотоцикле, не на простом «Ковровце», а на импортной тачке, и не на простой, а на милицейской. Юра умело переключал ногой передачи.   
-  Боря, здесь автомат? Как легко переключается.    
 
За мотоциклом уже бежали второй и первый отряды. Все бежали, что-то советовали. Фасолин сидел в коляске, как во сне. Он включал и выключал какие-то кнопки. Загорались синие и красные проблесковые маячки. Они ехали тихо.

Юрка посмотрел направо. Рядом  бежал отец с чёрным дипломатом, и показывал кулак, с поднятым большим пальцем. Юрка понял, отцу всё удалось сделать. Фа-Фа оглянулся, за ними бежал весь лагерь. 

Позади всех плелась фигура в белом халате. Девочки бежали и кричали с визгом. Кто-то кидался в них шишками. Юрка задрал нос. Вихров младший крепко держал руль и по сторонам не смотрел.   

Местные жители, опять, уступали им дорогу. Перед воротами Вихров Юра сделал перегазовку и плавно остановил блестящую машину у забора. Первым, кто обнял Вихрова Юру, был Олег, он вместе с остальными мальчиками, ждал их возвращения.   

«Опять в новых плавках, и Фа-Фа в таких же» – сразу, про себя отметил Столицын.   

Рослый гаишник слез с заднего сиденья мотоцикла, и за руку поздоровался с Олегом. Все мальчишки с завистью, смотрели на двух Юрок, Олега и гаишника. Ребят переполняла радость. Друзья обнимались, словно после долгой разлуки. 

- Боря, можно ещё кружок с Олегом и Юрой? 
- Смотри тачка казённая. 

 Олег сел в коляску. Фасолин обнял тёзку за талию, ухом прислонился к его спине, с сияющей улыбкой смотрел на радостного Олега. Олег вынул из-под ног две одинаковые сумки, и протянул Анне Сергеевне.   
- Хорошо, они у меня полежат.   

  Столицын вытянул в освободившееся место ноги, как к нему сразу на колени залез  Суворов. Вихров Юра повернул ключ, мотоцикл автоматически завёлся. Плавно отпуская сцепление, младший Вихров тронул с места милицейского коня.

 В самый последний момент, сзади на сиденье запрыгнул к Фасолину его друг Французов Миша. Мотоцикл с пятью седоками поехал вдоль забора. За ним бежали мальчишки.

                Новая тайна

- Мальчики, назад, – позвала своих  ребят  Анна  Сергеевна.   
Василий Аркадьевич и Борис Николаевич стояли,  и смотрели на счастливых наездников.   
-  Доверяете?  - спросил начальник лагеря у гаишника.    
 
- Он уже два года на «Яве» гоняет. Скажу по секрету, он стесняется, говорить всем, хотел записаться в городской клуб «Юный космонавт», но не прошел по конкурсу. У него четыре четвёрки.   

- Надо же, – с сожалением покачал головой  Василий Аркадьевич, – до чего дошло, детям в клуб конкурсы устраивают, как в университет.  Да, да. Так, мы  с вами договорились вы за полчаса и обернётесь к обеду. С братом пообедаете. У него, столько друзей. 

- У меня просьба, он теперь, официальный  отдыхающий, как и все, разрешите мне с ним  в тихий час где-нибудь посидеть наедине.   
- Борис Николаевич, мой кабинет в вашем распоряжении.   
- Что вы, мы  где-нибудь на природе, у вас столько замечательных беседок. Облюбуем одну.  У нас семейные проблемы. 

Василий Аркадьевич вопросительно посмотрел на Бориса Николаевича.
- Да, есть один щекотливый вопрос, вы сами на него обратили внимание.   
- Вы про метрику?   
- Можно в сторонку…   Дело в том, что в своё время родители перемудрили и. … Это долго рассказывать, короче, Юре не 14 лет, как он думает, а 15. Он 60-го года рождения. Родители вдолбили ему в голову.   

Что он родился 12 апреля 61 года, и его назвали в честь Юрия Гагарина, а ему уже был годик, остальное чистое совпадение. Он в раннем детстве долго болел, и в школу пришлось ему пойти на год позднее, а метрика не очень-то здорово шибкий документ. 

Мы ему говорили, что это описка, случайная ошибка. Юре на следующий год паспорт получать, вот мама с папой и попросили меня, Юре нашу тайну открыть, они на это не решаются.   

- Так - это здорово! Сегодня тоже космическое событие, праздник, можно сказать, он будет счастлив вдвойне, стал  старше на год. Они молодцы, он и Олег, хорошие ребята, помогают Анне Сергеевне.   

- Единственно, чем может обернуться открытие этой  тайны для Юрия, он естественно обидится на родителей, что он с Олегом в разных классах. Они ходят в одну школу,  если он не заболел, то в одном классе бы стали учиться.   

   
Мотоцикл, шишки и тормоза. 

  Мотоцикл доехал до угла территории лагеря, и свита  мальчишек, постояв, повернула назад, а пятеро покатили дальше по просёлочной дороге. Трое сидели на одном сиденье, как одно целое.

Держались, как бабка за дедку, дедка за репку. Мишка держался за талию Фасолина. Когда они отъехали от угла, Французов одной рукой оттянул резинку плавок, Фасолину быстро  засунул вовнутрь еловую шишку.

- Мишка,  в глаз получишь,  –  повернув голову,  крикнул Фа-Фа.   
Мальчики не могут терпеть что-либо постороннее  у себя в трусах, и Фа-Фа не был  исключением. Он одной рукой продолжал держаться за тёзку,  второй рукой достал шишку и … засунул её в плавки к Вихрову.   

- Юрка, дурачок, что делаешь? Мне нельзя руль бросать, свалимся.  Всё это происходило на глазах  у Олега и Валентина. 
- Юрка, вынь, она царапается, – кричал рулевой.   
 
- Надо было лягушку ему туда, – закричал Суворов, сидящий на коленях у своего  вожатого. 

- Дураки, убьёмся. Я тормозить не умею – не поворачивая головы, кричал Вихров Юра.   
-  А ты не тормози, поддай газу, – требовал бледный Олег.

- Эй! Сзади, держись. Кретин, не за плавки, выше, – чуть повернув голову, крикнул Юрий. Миша с силой обхватил Юрку, но перед этим сунул ему в плавки другую шишку.   
Мотоцикл рванул и полетел, как птица. Ребята замолкли. 
   
- Что прис"али? Фа-Фа вынимай шишку, хуже будет. Кричал Вихров
- Не могу, я держусь, Мишка засранец за меня держится.   

- Олег, мне руль не бросить, выньте шишку, разобьёмся, не понимаете.   
- Мне не достать, – кричал Олег, - Валька, протяни руку к Вихрову, дёрни за тормоз, – кричал в ухо, сидящему у него на коленях, мальчишке.   

- Какой ещё тормоз?   
- Выручай. Дёрни, и мотоцикл остановится. Сильней дёргай.

- Эй ты, полудурок вожатый, чему учишь пионера!?    
 Мотоцикл выехал на прямой участок дороги.   
- А ну, хорьки, держитесь! Валька, не вздумай! 

 Вихров включил третью скорость, и мотоцикл понёсся ещё быстрее, быстрее ветра. Через километр, на развилке двух дорог, у моста, «могучий конь» остановился.
   
- Ребята, погодь. Мне Валька всё отсидел. Кутузов вылезай, за тормоз не дёрнул, пешком пойдёшь обратно.   Все пятеро слезли с мотоцикла.   
- Классная штука, – сказал Суворов.    
– Мишка  засранец, не мог нормальную шишку найти, эта вся в смоле. Я тебе ночью  «БФ» в трусы налью. 

Фа-Фа стал вытряхивать из своих плавок всё постороннее. Вихров это сделал одним движением.   
- Паразит, смолой мне всё испачкал, – ворчал Фасолин.   
- У тебя там ничего и нет,  - смеялся Мишка.   

- А это что!? Волосы водой не отмоешь. Надо скипидар. Всё из-за тебя, дурачок.   - Фа, а ты их бензинчиком, полный бак, вмиг всё отклеится…   

- Ага! И спичку, – ответил Фа-Фа.   
- Олег, есть курить?    
- Есть.  Эй, шантрапа, молчок, что мы курим. 

Старшие отошли к указателю со стрелкой «п.л. Водник – 4 км». Фасолин сел на сиденье, и наводил чистоту у себя ниже живота. Подошёл Миша.   
– Клёвые плавки.   
- Мне их Юра подарил сегодня. А ты мне их чуть не загубил.    
Юрка сел так, чтобы ко всем быть спиной.


                Сто десять километров.

  Столицын и Вихров курили, и о чём-то болтали между собой. Олег пересчитал папиросы в пачке. Выбросив окурок  в воду, Вихров скомандовал «по коням!», мы должны доехать за три минуты до места.   
 
Вручную развернули мотоцикл. Юра повернул ключ. Мотоцикл завёлся, как швейцарские часы.   

-  Юрка! – обращаясь к Фасолину, сказал Вихров, – покажи руки. 
-  Это не я, это не я. Это вот он.   
-  А ты, Мишка не покажешь руки, пойдёшь пешком.   
-  У него в кармане лягушка, я видел, – сказал Суворик. 

-  Французик, выворачивай карманы, тогда крепче держись. А ты, руками в замок обхвати меня и не опускай руки,  Никаких фокусов.  Я боюсь щекотки, будет сразу пять трупиков.   

 Мотоцикл рванул с места, и так полетел, что все пассажиры молчали всю дорогу. Олег с опаской, глянул на Фасолина, тот действительно был напуган бешеной скоростью. Его волосы растрепались на ветру, мешали Мишке смотреть вперёд.  Вожатый вытянул шею, взглянул на спидометр - 110 километров. Ему стало не по себе.

 Спокойствие Вихрова немного успокоило Олега. Его друг – Юрка поражал его своей смелостью. Через две минуты их встречали у ворот Василий Аркадьевич и Борис Николаевич, остальные уже были на территории лагеря.   
   
- Юра, – сказал гаишник, – просил один кружочек. Полчаса прошло, мне ехать надо. Куда это вас носило?       
- Мы до «Водника» и обратно, – сказал озябший, младший Фасолин.      
- До какого «Водника»? – не понял гаишник.      

- Ай, врунишка, – начальник заулыбался, и покачал головой, – что у них справа от ворот?   
- Почтовый ящик, - не моргнув, ответил Юрка.   
- Борис Николаевич, это пионерский лагерь – наши соседи, 7 километров. 
   
- Юрка, – сказал милиционер, – в своём уме? Средняя скорость – 70 километров получается, здесь везде ограничения 40 километров, да ещё на моей тачке.
   
- Это мой шутит, мой фантазёр, – заступился Василий Аркадьевич.   
- Другое дело, – надевая шлем, сказал  Борис Николаевич, – я не за скорость боюсь, здесь везде ограничение, вдруг ГАИ, у тебя ни прав, ни шлема, ни у кого, как голые мартышки, милицейский мотоцикл угнали.
   
- Да, вы, единственный инспектор ГАИ на сто вёрст вокруг, – сказал Юрка, - я пошутил, я следил за стрелкой, тридцать, и то не доходила. 
 
- Без штанов, в таком виде, марш одеваться.   
Василий Аркадьевич погнал мальчишек на территорию. Навстречу мальчикам шёл Буратино. – Вы, как близнецы, а плавки, что надо. 


               Где подарок для  Олега?

- Юра, - сказал Фасолин, – только в темпе, где те плавки для Олега?   
- У меня в новой сумке.   
- Где сумка?   
- У Анны Сергеевны.   
- Так, только быстро, некогда объяснять, мне надо срочно на десять минут эти плавки, я их тебе верну, а ты их подаришь Олегу, нет времени, соображай. 
 
- Ладно, на десять минут, они у Анны Сергеевны. Беги, сам одевайся.      
-  Девчонки на тебя глаза таращат.   
- Ой, глупый, они на тебя таращатся.
- Так и джинсы у меня там. 
 
- Нет, нет, иди, одевай, что хочешь, я сам тебе  принесу и плавки и джинсы, не попадайся Олегу на глаза, после объясню.   Вихров пошёл в свой корпус, а Фасолин налево к корпусу девочек четвёртого отряда.   

                О' Кэй – хоккей.

 Буратино сел в коляску. К мотоциклу подошла Светлана Александровна. 
- Что, Онуфрий? Судьба у тебя, видно, такая на транспорте таком кататься под опекой милиции.   
- А что? Мне хорошо, и не дует. Отдельный номер.

- За ум берись, пока не поздно, – и она, посмотрев на номер мотоцикла, вернулась на территорию лагеря. Навстречу ей из столовой вышел Арамчик, в руке нёс огромную сумку-холодильник. Рядом шёл Василий Аркадьевич.   
      
- Арам, вот тридцать рублей, на всё, сам сосчитаешь сколько, к обеду успеете,  и будет  «О, кей!»   
- Вы говорите, как ваш сынок.   
- Он говорит «хоккей», а я «О, кей!».   

Проходя мимо административного корпуса, синего цвета, Василий Аркадьевич заглянул в открытое окно своего кабинета, – Борис Николаевич, мы готовы.   
 Арамчик отдал сумку Буратине, сел позади Бориса Николаевича. Они быстро скрылись за поворотом.

                Сюрприз  и  фокус.

    -  Анна Сергеевна, – Фа-Фа постучал в дверь комнатки воспитательницы  девочек.     - Юра, заходи – дверь открыта.

Юра поразился чистоте и порядку. 
- Вы не видели Олега? - спросил он.   
- У себя, наверно. Видела, он шёл к себе. 

- Анна Сергеевна, я за сумками, меня  Олег послал.   
- Они за кроватью. 
- Я при вас к нему в сумку залезу, у него там джинсы.   
- Бери, иди к Олегу.   
- Мне, сначала, к Вихрову надо, он без штанов…   
- Как и ты. Какие красивые плавки. 
- Это мне Вихров подарил.   
 
На веранде Фасолин  вынул из сумки Вихрова джинсы, огляделся, залез в карман, и облегчённо вздохнул. Он вытащил маленький пакетик, и положил его к себе в маленький внутренний карманчик. Во втором  кармане джинсов были деньги.

Много денег. Он, снова залез в сумку, среди других вещей нашёл плавки  с  зелёной полосой.   Фа-Фа  выскочил из корпуса,  и  бегом к умывальнику. Поставив сумки рядом, закинул джинсы на плечо, он развернул плавки и ещё раз посмотрел на них. Включил воду.

Плавки быстро намокли. Юрка увидел то, о чём догадывался. Плавки из чёрных, на глазах, стали светлеть. Юрка держал их под струёй ещё некоторое время.   Он обалдел – плавки стали прозрачными, лишь спереди была вертикальная  зелёная полоса. 

 «Вот это фокус! Они стали прозрачными, как целлофановая обёртка, как бесцветный  тонкий  капрон»

 Мальчишка огляделся, никого. Он отжал плавки как, можно сильней и встряхнул несколько раз. Чудо продолжалось. Плавки медленно теряли свою прозрачность, вскоре стали неопределённого  цвета, далее ещё темнее.  Мальчик покрутил плавками в воздухе, так он сушил их воздухом.  Ещё немного и чудо плавки, снова превратились в обыкновенные, нормальные, чёрные.   

«Интересно, Арамчик сам знает это? Я ни за что  не подарил бы «такие». Он посмотрел на часы.  «Надо бежать к Вихрову, обещал, что скоро  верну»

Затем он набрал пригоршню воды и брызнул на свои плавки. Стал ждать. Плавки намокли. Он ещё побрызгал, вдруг и они потеряют свой рисунок, станут прозрачными. Ананасы и пальмы с плавок не исчезли.

  Юра запихал плавки Олега в Юркину сумку, джинсы себе на шею, и побежал. Остановился, джинсы так же запихал в сумку, боялся по дороге растерять деньги.
Тёзку застал на веранде первого отряда. Вихров в одних ананасовых плавках сидел за круглым столом с Денисом и разглядывал  знакомые фотки.

 При появлении Фасолина, Волосков быстро убрал  фото-карточки в карман. 
- Теперь будете без штанов вдвоём ходить по лагерю, хвастаться  плавками? 
- Иди, потом, – и Вихров отослал  Дениса.   

- Как в аптеке, десять минут, – посмотрев на часы, сказал Вихров.
- Слушай, ты в моих глазах ещё больше вырос. Я тебя зауважал. Я чуть  в штаны не наложил со страху. Сколько, ты выдавал, когда ехали обратно? Я думал, мы взлетим. Ты специально нас пугал, чтобы мы молчали и держались? Хорошо придумано.

- Я торопился, время поджимало.   
- А если навернулись? 
- Я тебя с Мишкой не видел, а эти струхнули по-настоящему.  Валька ещё пацан, ему простительно,  а Олегу нет, Я первый раз видел его таким испуганным. Дорога хорошая, тачка руля слушается, устойчива, только раз тряхнуло. Ход плавный, с места рвёт. Повезло Борьке на «такой технике» работать.   
 
- А если Валька тебя за  «тормоз» дёрнул?   
- Тогда всё могло быть. Это, ты кретин, сообразил мне шишку засунуть куда. 
- Это не я.  Это Мишка-сатана. 
   
- Я видел твои клешни. Он тебе, ты мне. Ты виноват. У тебя горе от ума. 
- Ты,  самогонщик, кто тебя просил, так гнать?    
- Я так гнал, чтобы ты держался, чтобы твои руки были заняты. Понял, урод?  Я и вижу, ты обос"ался, плавки мокрые.    

Юрка прикрылся руками. - Когда обещал Олегу плавки вернуть?   
- Скоро. А что? 
- Ещё десять минут можешь потерпеть, и не видеться с Олегом? 
- Могу.
- Дай слово, что в обморок не упадёшь.   
- Трубадур, что ещё придумал?

-  Вот это твоя,  – Фа-Фа  вынул из сумки джинсы и плавки.   
- Надень  штаны, а это погоди.   
Вихров надел джинсы, достал из кармана деньги.   
- Можешь не пересчитывать, – сказал Фа-Фа.      

- Ты мне друг, я тебе верю. Пересчитать, значит обидеть тебя своим подозрением.    - Ага!  Ты мне веришь   
- В этом да.   

 - Так, даёшь слово, что не упадёшь в обморок?
-  Не томи, шишок.
-  Идём к умывальнику.
-  Это обязательно?    
-  Иначе не поверишь. 

Ребята вышли из корпуса, направились в сторону бани.   
- Я тебе покажу сногсшибательный фокус.   
- В рукомойник надуешь? По шее дам.   
- Этот фокус что надо. Узнаёшь плавки?   
 
- Узнаю. Что дальше? Где фокус? 
- Смотри внимательно.  Фа-Фа стал надевать их на себя поверх новых, итальянских.   
- Видишь? 
- Вижу,  не слепой.   
- А теперь открой кран, и направь на меня сильную струю воды.   
- Зачем?   
- Делай, что говорю. Вопросы потом.      

Вихров открыл кран на всю, пальцем направил струю на Фасолина. 
- Берегись, вода холодная.    
- Теперь закрой глаза, и считай вслух до 20-ти, ты не подглядывай. Струю держи, как и держал. 
- Ладно.   Вихров закрыл глаза. – И где фокус? 

- Смотри…    
- Когда, ты их успел снять. Куда, ты их дел?   
- А теперь смотри, и считай снова. Я никуда не уходил, как стоял, так и буду стоять.  Фасолин был в своих новых плавках.      

 - Люблю считать, только деньги.       
- Тогда считай: один рубль, два рубля и так до двух червонцев, – сказал Фа-Фа.  - Твой фокус мне в два «чирика» обойдётся?   
- Ты, за этот фокус уже расплатился.         
 
Вихров стал замечать, что плавки на Фасолине потемнели, пропали ананасы и пальмы. Теперь старший хлопал глазами, ничего не понимая. Тужился сообразить, в чём дело. Увидел, как на мальчишке появились его плавки, которых только, что не было.    

- Аркашка – фокусник, как ты это сделал?    
- Лопух, ты, так ничего и не понял?   
- Как, ты это так, – недоумевал Вихров.   
- Какие вы все тупые. Неужели и я, буду такой  через три года? Эти плавки с фокусом.   Вспомни, что Борис сказал, когда увидел тебя на озере?   

- Привет, бродяга – вот, что сказал.   
- Он сказал, что ему показалось, что ты к нему голый бежишь. 
- Я думаешь, просто так свою физио скрючил?

- Я обалдел, не поверил глазам. Смотрю, ты бежишь без всего, но я промолчал. Сколько, времени  ты их носишь? – и Фа-Фа снял с себя плавки с сюрпризом. 
- Я их одел в кустах перед купанием.   

- На берег сколько раз выходил? 
- Раза три, не помню.   
- Вот, Вихрик, ты три раза голый ходил по пляжу. Поздравляю. Врубился?   

   Вихров молчал, соображал. - Треплешься, как всегда? Это, ты что-то придумал. Мне никто и ничего не сказал, смотрели и молчали.      
- Ты сам на себя смотрел?   
- Вроде смотрел, всё нормально было. Я тебя знаю, опять заливаешь?   
 
- Зачем девчонкам говорить? Они до усрачки рады на тебя смотреть.
- Ты, мне отомстил? За то, что я с тебя трусы сдёрнул перед девчонками?   
- Смотри, - Юрка положил плавки на ладонь, и сунул под струю воды.    
Плавки стали прозрачными. Юрка пошевелил пальцами.   

- Тебя прикрывала только эта полоска. Вот, что Арамчик подарил Олегу, а ты их опробовал лётчик-испытатель. Думай, что говорить Олегу, он с потрохами тебя съест, учти. Я не предупредил тебя, потому, что сам не знал. Про чёртика знал – предупредил. Тебя девчонки видели в этих плавках, больше, чем меня тогда.   

-  Ё, моё! Конечно, видели.   
- Фокус для тебя, остальные зрители. 
- Олег сказал, чтобы я их ему вернул.   
- Нет возражений, и сумку-рюкзак захвати. 
 
- Это я, значит…  Повеситься можно.    
- Нет, лучше в обморок падай.   
- Это я так по пляжу ходил?   
- Дошло. Вешаться, стреляться не надо. Они быстро темнеют. Пара минут. Надеюсь, у тебя всё нормально было?   
   
- Что и это видно?    
- Конечно.    
- Кошмар!!!  Что-то было, – и Юрий схватился за голову.      
- Братан, неспроста, спрашивал, сколько ходишь в плавках. Соображает быстро, не зря в милиции.   

- Кто меня еще видел? – спросил Юрий у тёзки.      
- Не переживай. За две минуты никто, толком не разглядит. А вот соски на груди  заметят точно.      
- И ты заметил? Вчера один болел, набух. Сегодня оба, как у девчонки. Так уже было давно в 7-м классе.   

 - У тебя лактация начинается.   
- Что такое? Объясни в темпе, профессор.   
- Молоко скоро будет. У всех мальчишек так перед созреванием, соски набухают. Ты таблеток наелся, и у тебя всё в ускоренном темпе пошло. Молоко, значит, будет, но не так как у женщин, конечно, но сцеживаться придётся. Раз в неделю обязательно, иначе мастит. 
 
- Что ещё такое? Знаешь?   
- Юрка, даёшь.  Кто меня около бани просвещал? А сам ничего его не знаешь, кое-что про них, про себя ну, не хрена.   
- Откуда, ты такой взялся?   

- Такой родился.  Не отвлекайся. Вы там приняли допинг, у вас начался усиленный процесс, с этим вы как-то справляетесь, а вот молоко само не выходит, его грудные дети отсасывают, оно снова и снова вырабатывается. 

Если не сцеживаться каждый день, то молоко портится, скисает, и могут быть всякие там осложнения, одно из них мастит. Еще,  когда застужают грудь, а ты сам купаешься до синевы.      

- А как сцеживаться? – в всерьёз спросил Вихров.
- Мне 12 лет, я не могу этого ещё знать. Время придёт, буду интересоваться. Наверно двумя чистыми пальчиками, а вот, как отсасывают, ты  должен знать, врождённый инстинкт. Иди к Олегу сумку дарить и плавки. Я  уже подсыхаю. Хорошо, что у меня плавки  нормальные, а то полдня ходил бы по лагерю нагишом. Где мои трусы?  Опять посеял. Надо шорты надеть. Через полчаса трубить: «Бери ложку, бери хлеб, не забудь про туалет…» 
       
Вихров сбегал на веранду в свой корпус, и догнал Фасолина. - Я заглянул в палату, Денис, так испугался чего-то…   
- Дай пирожок.   
- Один или половинку?      
- Сначала два, потом ещё один. У тебя их много, я знаю. Не жмотничай. Ты в обморок не упадёшь?   
- Кончай трёп. Говори, фокусник.   
- Сегодня, ты узнаешь ещё одну большую тайну.

-  Какую?
- Большую.    
- Это я понял, какую?      
- Эта тайна не моя, я не знаю всех тонкостей, и это не моё дело так, что потерпи. Эта тайна повлияет на всю твою дальнейшую жизнь.   

- Даже так? Что же это такое? Я точно этого не знаю? 
- Точно. 
- Тогда, и нечего и думать. Впрочем, могу и догадываться.
– Догадывайся.   
- Например, кто-нибудь забеременеет от меня?   
- Да???!!!

 - Фасолин засмеялся, держась за живот, - тебе, лучше знать кто?  По-порядку, эта следующая тайна.   
- Не тяни, выкладывай.   
- Юра, ты мне друг? 
- Друг. 

- Вот, и потерпи до полдника, подумай, что говорить Олегу. Фасолин отдал ему сумку, и пошёл на линейку.   
- Так и будешь без порток ходить? - вдогонку крикнул Вихров тёзке.   
   
- Пусть все видят, какие красивые плавки ты мне подарил. У меня, кроме твоих есть ещё и свои проблемы. Вихров направился к корпусу мальчиков четвёртого отряда к своему другу с подарками.

            Длинная цепочка.

У трибуны Фа-Фа встретил другого друга – Мишку.
- Новенький твой тёзка, точно, гонщик Сто десять дал, мне Валька сказал. Он на спидометр смотрел, и Олег подтвердит, что видел. 

- Мишка, чокнутый, мы могли из-за тебя в лепёшку разбиться.   
- Причём тут я? Это, ты ему шишку засунул, а не я. Я тебе сунул, а не ему    
- У меня к тебе разговорчик имеется. Я два дня мозгами шевелю. 

- Сразу видно, хорошо, что сам за тормоз не дёрнул. 
- Ты не увиливай.    
– Я?    
- Вопросик на проверку памяти.      
- Давай, коль не шутишь.   
- Когда покрасили эту ограду, и вот это?      
- Что это?      
- Вот эту доску на трибуне. 
Мишка выпучил глаза, состроил рожу, пожал плечами, – причём тут память?      
- Ты подумай.   
- Не знаю, мне это, как-то всё равно, вчера или позавчера, я не видел.   

- Зато, я видел.      
– Ну и что?   
- Покрасили позавчера на ночь. Корнеев красил, можешь у Игорёхи спросить.  Это первое. 

- Выкладывай второе. 
- Зачем к Олегу заходил? 
- Когда?   
- Ты к нему всего один раз заходил, должен помнить. 
- Ну и что? 
- Зачем? 
- Тебе-то что?
- Всё сходится, дружок. 
   
- В своём репертуаре? Что сходится? 
- Ты мне друг?      
- Конечно, друг. За шишку обиделся?  Волосики склеились? Я так пошутил, дурачился, как и ты. 

- Шишка здесь не причём. Давай на чистоту. Я тебе правду, и ты мне правду. Гарантирую, скажешь правду, останемся друзьями.      
- Ты сам, всё время говоришь правду?   
- Я сейчас говорю. Я всё думаю, откуда ты всё про меня знаешь.   

- Я, тоже могу мозгами шевелить, не хуже тебя.
- Так что же, ты, так прокололся?   
- Старый приёмчик, под названием «взять на пушку» При любом ответе, да или нет, расклад не в мою пользу. Логично?   
- Точно.    

- Я, тоже умею анализировать.    
- Тогда, на чистоту. Испугался? 
- Юрка, ты, либо перегрел, либо застудил свои мозги на ветру. Не противно?   
- Это ты?   
- Что я?   

- На Невском угол обосрал? Ты мне соврал, когда говорил, что стоял у флага полдня.   
- Ничего я не соврал, я всё помню, я стоял.   
- Ты мне это потом сказал, что не стоял.

- Иди, штаны надень, мозги окончательно застудишь.
- Тебя здесь не было.  Я это видел, точно.   
- Это когда? - спросил Французов.    
   
- Когда я из библиотеки выскочил.   
- Всё может быть, и что?   

- Ты сказал – у тебя ноги не казённые и ты сидел на этой оградке, а она крашеная, и сейчас ещё прилипает. Что скажешь? Зачем соврал? Вот в чём вопрос.  Отвечу за тебя. Ты умеешь не хуже меня анализировать. У тебя отличная наблюдательность, спору нет, но ты медленно соображаешь, и ты не успел за две секунды проанализировать три варианта ответа: сидел, не сидел, и третий, самый главный, и сказал первое, что увидел, вернее не увидел, а вспомнил. То, что они крашеные, ты, правда, не знал. Можешь не отвечать, я знаю, что это так. Это ещё лёгкие вопросики. Сейчас, вопросики сложнее. 

- За враньё, дай, в лоб сразу. Ты, на каждом шагу врёшь.   
- В лоб, так в лоб. Вопрос наповал. Смертельный трюк. Приготовился?   
   
- Готов.   
- Это, ты писал записочки? 
- Почерк сличал?   Юрка, ты «ку-ку»?   
- Зачем писал? Здорово придумал. Ты знал,где я возьму образец почерка. Я это проанализировал. Ты, так и не ответил на вопрос. Да? Уходишь от ответа? Резину тянешь, а сам, в срочном порядке, думаешь, как выкрутиться? 

- Да!!! Ну и что?!
- Нервишки у Мишки, Так, это ты?   
- Ты меня затыкал. 
- Ты понял меня с полуслова. Признавайся, я тебя к стенке припёр. Будешь оправдываться,  приведу, тысячу доказательств, что это был ты.   

- Ну, что я? 
- Ты, под столом сидел?   
- Под каким столом? Ты можешь, наконец, мне сказать, что ты от меня хочешь, Пиркентон несчастный, только вразумительно?

- Держишься, ты хорошо, до конца, но ты не знаешь моего козыря. Ты блефуешь. Тебе за это, надо морду набить Я с тобой дружить не буду. У меня маленьких деталей не хватает, всего на всего.   

- Я, я, - чуть слышно сказал Французов, и прослезился, – я хочу с тобой дружить, по-прежнему. Фа-Фа, извини. 
- Я тебе не Фа-Фа, теперь. 
- Юрик, я тебе во всём признаюсь. Я все твои секреты знаю, и всё прочее. 
- Хорошо. Скажи мне какой-нибудь мой секрет. 

- Я знаю, что вы делали с Вихровым той ночью. 
- Видел? 
- Нет, не видел?   
- Сказал кто?   
- Никто не говорил, 
- Что ещё знаешь? 
- Я знаю, что ты бегал, тайком от ребят, за ними подсматривать.  Ещё ты бегаешь утром на футбольное поле. 

- Ты, за мной следишь?
- Нет.      
Юрка свирепел.  - Что ещё знаешь? 
- Я знаю про тебя, каждый твой шаг.   У Миши по щеке покатилась слеза.  Юрке, сразу стало жалко друга. Они оба стояли и молчали.  Юра ждал, закусив губу, когда у него пройдёт злость.   

- Миша, ты меня, тоже прости. Я, как гестапо, наехал на тебя, но и ты хорош, всё здорово продумал,  другой в жизни не догадался бы. Ладно, как девчонка,  заплакать готов. У меня против тебя два момента, а не тысяча. Ты прав, я тебя «на пушку взял». Я, даже сейчас на тебя давил, а сам думал, вдруг я ошибаюсь, и ты начнёшь свои аргументы выкладывать. У тебя нервы сдали. Всё остальное на пять с плюсом.    - Юрка, мы дружим? 

- Дружим, только, в тихий час ко мне, и всё на чистоту, а сейчас я на тебя  пятнадцать минут сердит. 
 
- Согласен, а какие два момента, на которых я прокололся?   
- На своих ошибках хочешь, учиться?    
- Для интереса. 

- Цепочка, вообще-то длинная, но три звена сложились чётко. Ты просил у Столицына булавку, и не учёл, что я видел у него эту булавку. Олег, сам мне сказал, что ты просил у него булавку, продеть в трусы новую резинку. Я что-то не видел, что ты вставлял новую резинку. Я переложил этот факт на нужное мне время. Далее, ты запутался с этой окраской оградки. Усиленно, меня убеждал, что ты находился с 11 до 12, именно здесь. Так? 

- Анализ точный. 
- Далее, второе звено… 
- Третье … Меня  проверяешь? 

- Молодец, следишь за счётом, чтобы не было осечки. Хорошо, третье – последнее.  Когда, ты слинял с Танькой в кусты, и тёрлись друг о дружку, я это уже видел,  как ты выкинул бумажки из карманов, а после подобрал.

Ты человек, который старается не допускать ошибок, и допустил. У тебя в карманах никогда не бывает  мусора, значит, эти бумажки-записки, все они одинаковые, и ты одну поднял.  Зачем?  Сам знаешь – это  была твоя ошибка. С Танькой пообщался, и мозги раскисли, и допустил ошибку.

Ты много читаешь, разведчик не должен общаться с женщинами, обязательно  засыпишься в нужном деле. Мне это, тоже надо иметь в виду. Вот эти три звена соединились в одну цепочку. Когда я увидел твои руки, когда ты мне засунул шишку, я узнал … твои сатанинские ручки. Узнал, Французик. До тихого часа я с тобой не дружу.         

                Мотоцикл виноват

Юра Вихров зашёл на веранду  четвёртого отряда. Дверь вожатого была открыта настежь. Юра заглянул в спальню. В углу справа на кровати сидел Олег.  Он зашивал одеяло толстой ниткой,  и чертыхался.   - Порвал?   

- Оно было порвано, а эти сорванцы ещё больше дорвали, вот приходится.
- Олег, по правде, ты испугался, когда я сто дал? 

- Конечно, испугался. Ты, офонарел батенька, у меня и шлема не было. 
- Вот, ты про что? За моей спиной тёзка си-дел и Мишка-чемпион, Суворов, тоже без каски был, а ты о своей голове?   
- Ты нас мог угробить, 
 
- Мог, но не угробил. Меня Борька научил и не такое вытворять. Я могу с места на «козла встать».  Без рук могу, а тут дорога прямая, встречных машин нет, ни пешеходов, ни одной курицы не попалось под колёса. Едешь, как на автобусе. Я с трамплина прыгал на «Яве» высотой с метр, вот тогда дух захватывает. Эта тачка не мотоцикл, «Мерседес» на трёх колёсах, сама руль держит. Ход прелесть.  Если был асфальт, я на полную дал, сначала, нужно было вас привязать, а то, как одуванчики разлетелись бы. 

- Ты первый раз на этом мотоцикле, да ещё с пассажирами. 
- Боря сказал, всё как на «Яве», а на «Яве» я по перилам моста проеду. Вы приссали, в космонавты не годитесь. Ты знаешь, я в космонавты хотел. Я, как Гагарин и Титов, Я, Олег, на всё готов.
   
- И других, заодно угробить.   
- Не дрефь, прорвёмся.  Вот эта твоя,  Борис подарил сумку, там вещи от родителей.  Братан к вам заходил. Этот подарочек от Арамчика, я им сыт по горло.      

- Мы вчера побратались.  Меня в Баку приглашал.   
- Олег, по дружбе скажу, если не Фа-Фа,  то, ты, точно, загремел бы с этими плавками. 

- Почему?   
- Они с сюрпризом.         
- Что-нибудь положили в них? Сюрприз? 

- Надеваешь,  всё  нормально, а воде он прозрачным становится, сам на себе испытал. Я и не знал, из воды выходишь, они ещё некоторое время всё просвечивают. Меня девчонки, как увидали, захихикали, а я хожу себе по пляжу и ничего  не подозреваю. Представляешь? 

-  Не ври. От него научился?   
- Мне это Фа-Фа сказал. Он сожалел, что раньше не знал, иначе предупредил бы, обязательно. Опять, он нас, вернее тебя от позора хочет  уберечь. Меня, не удалось.    

-  Если так, то спасибо, и тёзке передай спасибо.   
- Арам уехал с Буратино, их Борис повёз на станцию на «тачке» за мороженым. Никто не знает, кроме всезнайки. Они к обеду вернутся.      
- Я Арамчику верну его подарочек. 

- В своём уме? Он грузин, обидится, кровный враг будешь. Поблагодари, лучше, скажи, что очень рад такому подарку. Потом, кому-нибудь подсунешь, дружно посмеёмся.   Похоже, это тебе от наших парней, взамен тёмненькой,  как
новенькому. Того новенького в говне искупали, меня голышом перед девчонками выставили тебя хотели. Фа-Фа осечку дал, не разнюхал во время, и я подзалетел на их приколку. Ты в тихий час куда?   

- Купаться, Подарок проверю в деле. Один, конечно, чтобы никто не видел.    
- Мы,  в самом деле, тупые. Малыш сразу сообразил, и мне фокус показал. Под кран сунь, и убедись, зачем на озеро?   

- Я купаться пойду.      
– Один?   
- Я ночью не один.   
- Борь, едет, слышишь, тарахтит?   

Они вышли на веранду. У ворот лагеря стояла чёрная «Волга» и милицейский мотоцикл.  - Наш фокусник бежит, глаза квадратные, сказать чего-то желает   
- Ты, лучше мне подарил бы такие клеевые плавки, а не ему.

- Олег, тебе для Фасолина плавок стало жалко. Они тебе малы, ему в самый раз.  Тебе Арам подарил, а я тёзке.   
- Когда я их носить буду?  - Это твоё дело. В них можно ходить, загорать.   
- Эй, братья-славяне, вы ещё здесь?   
    
К ним подбежал Фасолин.   
- Так, и будешь нагишом бегать, хвастаться плавками. Уже все знают, что у тебя  ананасовые  плавки. Юрка, продай их мне  - предложил вожатый.   
Юрка показал кукиш, и два раза кистью правой руки по плавкам, как по балалайке.
 
- У тебя подарок не хуже.   
- В них купаться нельзя… - Можно.
Вихров купался, все довольны. Вы куда собрались? Я с вами.
- Цыц! Кто-то приехал?   
- На «Волге»? Это комиссия, – пояснил Фасолин. 

-  И всё ты знаешь, профессор. 
- Знаю, во главе со Спиридоновым. Юр, ты иди, а мне  Олег на пару минут  нужен.
- Я ему про подарочек всё поведал.
- Я про «другое».
- У вас свои секреты?  Тогда, я вас оставляю, я в ваши дела  свой нос не сую, как ты мне шишку.

- Да, ладно, иди, будешь целый год вспоминать. Олег и Юрка Фа-Фа зашли на веранду. 
- Олег, выручай. 
- Что  случилось? 
- Я хотел Вихрика попросить, к нему брат приехал, неудобно.    
- Говори, мой юный друг Горацио. 
- Ясно, в Ромео записался? 
- Ты, и это читал? 

- Я, даже «Макбет» читал, все приколы оттуда. Потом почитаешь, когда меня выручишь. Мне скоро трубить, а я  видишь в чём, хотя и красивые. Я с вами связался,  и  начал глупеть. За это извини,  - и он пальцами по брякал по ананасовым плавкам, как по балалайке. 

- Я твои выходки уже не замечаю. Зато, мы стали умнее, ты нас научил…   
- Одно утешение.   
- Что случилось, быстро, и без трёпа.   
- Я  с тёзкой у озера  переодевался у мотоцикла,  в  тех самых кустах, где мы были. Ты, знаешь эти кусты. Я думал Юрка захватит мои трусы, они там должны быть. Он свои взял, а мои трусы забыл. 

- Кто должен помнить о твоих вещах? Опять проблема с твоими трусами. 
- Олег, ну, пожалуйста. Сбегай за территорию, только, ты знаешь, где они. Мне трубить на обед. Я шорты надену, а сбегать уже не успею.  Идея, ты, протруби: та, та, та, та, та, та, та,  и ещё два раза, научишься, ничего сложного,  всего семь аккордов без остановки.  Потом подышишь и ещё раз.   

- Не! Мне твои трусы надоели, ещё стирать попросишь. 
- Ну, Олежек!?   Он так на него посмотрел, что не возможно было отказать. 
- Кто аглоедов на обед поведёт
- А кто без тебя водил, тот и сейчас поведёт.

- Светлана увидит, вонять будет. 
- Не успеет. Ей вонять осталось полчаса, не больше.  Ты, ей сейчас, как рыбе зонтик. А мне трусы нужны.   

- Что, ты про Светлану?  Про какие полчаса?   
- Мой папка вам доложит всё на летучке, но потом. 
- А тебе, уже доложили? И про «Союз-19», и про…   

- Мне никто не докладывает. У меня есть мозги, глаза и уши…   Я это видел и слышал уже.
- Я и забыл, ты информацию ушами добываешь, под окном. 
- Подкалываешь? Я тебя, тоже буду.   Я шучу, только, если любя, разок другой. 
- Ты забыл сказать, что у тебя есть то, чего нет  у других. 
- Это что? Дай подумать.      
- Можешь поморгать. 

- Язык? Что ли? 
- Угадал, чего моргаешь? Наколоть меня думаешь, как? 
- Они сами у меня так моргают, а все думают,  что, если я моргаю, так ждут от меня подвоха. Они, что, сами не моргают?

- Приучил всех. Моргаешь, значит, собираешься заливать. 
- Это тебе Анна Сергеевна сказала? - Она, - с улыбкой  кивнул  Олег. 
- И про трёп?      Олег снова улыбнулся. 

– Она всё про тебя рассказала, про все твои фантазии, шпендрик.  Иди, труби. Я за твоими трусами. 

              Слушаюсь, товарищ капитан.

Вихров подошёл к брату. - Боря, ты в этой форме, гигант какой-то.            
– Помоги, хлопцам.   

Буратино сидел в коляске, держа на коленях сумку-холодильник. Арамчик и Юра вдвоём за ручки приподняли холодильник. 
- Э! Осторожно! У меня яйцы примёрзли к нему.      

- Хлопец, ты что, как старый пердун, выражаешься? - милиционер сделал замечание  Буратино.   
- Вы, меня пердуном обозвали? 

- Ладно, пердунчик, извини, следи за своей речью. 
- А этот, что с вами на «ты», и за руку?  Какой вы ему Борька?   
- Он для меня Юрка-шалопай, а я ему Борька, мы братья. 

- А, а, а,… - протяжно закал Онуфрий, – пардон прошу, пардон прошу.  Одно начальство кругом.   

Борис Николаевич отвёл Онуфрия в сторонку.
– Ребята, обождите, - сказал он Арамчику и Юрию, и  Бура-тине,  -  ты хороший, толковый парень, а связался с этим дураком.    
- Это с кем?      
- С Дёминым. 

- Так, это он у меня на побегушках, а не я у него. 
- Так и должно быть, шестёрки все дураки. Ты,  воспользуйся этим, сделай из него человека.  Онуфрий, шестёрки понимают, только силу. Дай ему по шее, если он чего не так сделает. 

- Например, что? 
- Матернётся, например, при всех. 
- А наедине?   
- Наедине, тоже не красиво. Мат всегда был и будет, но он, никогда не был в почёте, а был вне закона. 
 
- Интересно…      - Что, такое мат?  Всего-навсего несколько слов, а к ним понаделали всяких приставок, суффиксов, окончаний.  Вспомни, когда употребляют мат?      - Всегда. 

- Не правда. Тогда, когда хотели  обидеть, унизить человека очень грубо. Так это было раньше, давно, почти все были не грамотные, азбуку не знали. Про культуру и не слышали. А сейчас что? Все себя считают грамотными и культурными. Много молодых, позволяют себе говорить, употреблять эти слова, и не думают, что они обозначают.   - Что, ещё и думать? 

 - А как же. Если ты хочешь, например меня  оскорбить и очень грубо, это другое дело. Мат для этого и существует. А так для чего в пустую воздух сотрясать. Загадили, только язык. Слово «мать» превратили во что? Так унизить женщину, в грязь втоптать. Ты знаешь, что многие матерные слова связаны с гениталиями?   
- С чем?   

- Так, ты и этого, не знаешь? С половыми, наружными органами человека. А почему, знаешь?    
- Нет, интересно.
- Потому, что вся боль, унижение, насилие, изнасилование, в основном, связано с  этим. Взять насильно женщину самое, что ни на есть в мире оскорбление  достоинства человека. Только животные, скоты себе это позволяют в период спаривания. Мы люди, мы отличаемся от животных разумом. Вот, так, браток, - читай больше.
 Милиционер похлопал Онуфрия по плечу.  - Главное помни, ты человек, и хороший человек, это я тебе говорю, тянись к хорошему, например, к Араму.

- Борис Николаевич, я всё понял, но сразу трудно…            
- Дорогой Онуфрий, трудно даются, только первые шаги. Как на велосипеде, сначала туда-сюда, в один кювет, в другой, к тебе репейник цепляется, и другое, и ты, как чёрт весь грязный. Потом прямо научишься и быстро. Главное цель. Попробуй, убедишься.    

- А вы мне знаки, туда нельзя, здесь стоп, сюда можно, но 30 километров, под мост с бабой нельзя…  - С женщиной. 
- Я же не матом. 
- Учти, есть и скоростные дороги, где можно ездить очень быстро, и с односторонним движением.   

- У нас таких дорог нет. 
- Есть, но мало. 
- Зато много знаков. Кругом нельзя. Всякое говно тебя учит.
- Ты, меня хочешь сильно оскорбить, а так тебя понял?   
- Нет, нет, не так поняли, это не вас, я так к слову.    
 
- Ты думай, что говоришь. Не подумав, можно обидеть человека, люди разные. Назови тебя, так к слову «козлом»  или «петухом» - ты сразу драться полезешь?   
- Я тому, сразу  нос по морде размажу.   

- Правильно, так и надо отучать тех,  кто не понимает культуру общения, и не думает, что говорит. Так легко донести на честного человека, обозвать предателем, гомиком, и так далее.      
- Вы меня сами пердуном назвали.
    
- Нет, я сказал «как пердун» - это уже не оскорбление, в русском языке есть аллегории, то есть сравнение. 
- Так, у меня тоже, всегда аллегории получаются.   
- Уверен, что не всегда. Не забывай, что ты человек, вокруг люди…   Вы и Юрку своего так…      
- Договаривай.   
- Такой аллегории нет.   

- Правильно, секунду подумал, и сделал свой первый шаг - ты остановился. Эта пауза – огромный шаг, будет и второй.      
- Ничего трудного не было.
 
- Потому, что перед тобой «знак» стоит, какой, в чине и в форме. Ты без «знаков»  старайся быстро и ровно, никого не зацепить,  двигаться по дороге жизни. 
- Слушаюсь, товарищ капитан. 
- Будь всегда здоров!        Капитан отдал честь Буратине.


       "Витязь  в  тигриной  шкуре"

Буратино подошёл к ребятам.   
– Давай, - взял  у Юрия  ручку, и вместе с Арамчиком понесли сумку на кухню. Юра шёл рядом.  - Это твой брат, – спросил Бура у Вихрова,  - сколько ему лет? Такой молодой и капитан.    

- Двадцать восемь, он мне, как отец.   
- Отец у тебя мировой, значит и брат мировой.   
- А я? – не  удержался  Юрий. 

- И  ты, славный парень,  -  сказал Арам, - раз ты друг Олега, значит и мне друг. На зарядку ходи, только. У Буратино ножичек отниму, и он будет шёлковый.   
- Да, я тебя без ножичка…

И Онуфрий остановился, сделав второй в жизни шаг.   

- Смотри под ноги, джигит, споткнёшься, как ночью.  Можно и без ножичков все дела решать, и без кулаков. Это у нас на Кавказе все с кинжалами ходят. Признаюсь, много и дураков, и тоже с кинжалами, задираются по любому поводу, и хвата-ются за клинок. Сколько горя потом. У меня дома, на ковре, вот такой кинжал висит. Он прадеда, арабский. Ты, иди, – сказал он Вихрову,  - я с ним вдвоём,  донесем, ступай дорогой.    
      
- Что встал? Тебе сказали, чеши, хромай отсюда.   
Арам поставил свой край холодильника на землю.    
 
- Ты, как шакал вонючий, обидел хорошего человека.  Он сын хорошего человека, он брат хорошего человека, он мой друг, его обидел, меня обидел, проси прощенье у него, и у меня.   

- Я пошутил. 
- У нас на Кавказе, из-за одного слова война может быть, вражда, месть потом, ты, этого хочешь? Ты русский обидел русского, обидел меня грузина. Войны
хочешь? Так не шутят. 
- Что, я такого сказал? 
- Ты, разве не понял, что обидел младшего – это равносильно обидеть
старика.      

- Я, я, я сделал два шага, а третий не смог…
- Буратино, неужели, ты, как Валерка понимаешь, только грубую силу?  Кулаки - это  аргумент слабых головой.
- Мне только, что его брат про шаги говорил, первые самые трудные. Я два раза подумал, а сейчас нет, вот,  и получилось – обидел Вихрика.  Я же без мата.   
- Можно и простым словом сделать больно.   
               
- Да, этот хороший человек, уже всех девок у нас перетрахал,  знаю, куда вы бегаете.
- Бура, ты мужчина или нет? Это не твоё дело. У тебя есть избранница. Это ваше дело,  Все, и я уважают: тебя, её, ваши чувства. Это их дела, а его не трогай, понял?  Почитай «Витязь в тигриной шкуре», сразу поумнеешь. На все вопросы найдёшь ответ.   

- Толстая книжка? 
- Дурень, это Шота Руставели, он, как ваш Пушкин. 

- Причём тут Пушкин и твой Руставели, если он всех девок …   Онуфрий замолчал.     - Чего запнулся?   
- Аллегорию ищу.   
- Надо быстро искать. 
 
 - Если он всех наших девок: Смагину и Погорельцеву «поимел»… Я хотел сказать «перелюбил уже»   
- Если любит - это хорошо, почитай, заодно «Тахир и Зухра».   
- Отдыхать некогда, всё время  читать. 

- Ещё запомни: девок нет, есть девочки, девушки, женщины, есть мать. А, ты, будь  мужчиной, не будь шакалом, проси прощенье. 
- Юра, извини, и ты, Арам извини, – промычал Онуфрий.   
- Настоящий джигит, смелый. Я тебя не унизил, не опозорил, я тебя заставил извиниться перед тем, кто слабее тебя, перед тем, кого ты обидел. Как, ты в магазине красиво поступил, по-мужски, одёрнул хама, который оттеснил в очереди старика.

 Всем расскажу, приеду на Кавказ, и там расскажу, что в Москве есть русский парень Онуфрий, который уважает стариков, и не даёт в обиду слабых, а про это, я уже забыл. Я помню, только хорошее.

То, что он девочек любит - он молодой барашек, не знает, что такое любовь.  Вот подцепит сифилис, какой-нибудь, тогда поумнеет, что любить знать надо как, а это не любовь. 

- Арам, какой сифилис? – переспросил перепуганный Вихров.               
- Простой, обыкновенный сифилис или гонорею. Я молодой был, полгода лечился, теперь умный. Надо, не только их предохранять, но и самому не быть разявой. Надо, я тебе резинку дам.   

- Арамчик, Олег просил передать спасибо за подарок, ему он очень  понравился. 
- Тебе в первую очередь понравился?    
- Ему тоже.   

- Я рад, что понравилось. Пусть не обижается на меня за подарок, от чистого грузинского сердца. Один раз посмеялся, и всю жизнь будешь вспоминать - это озеро и меня, своего друга.   
…  Буратино, бросай  своего Дёмина. В нашей компании, тоже можно курить, в этом я с тобой. Давай, лучше дружить, чем косо смотреть друг на друга. 
    
Сигнал горна возвестил всех идти на обед. Арамчик и Буратино п одняли холодильник и бегом на кухню. Юра на свою отрядную линейку, строиться  в столовую.


                СТОЛИК  НА  ЧЕТВЕРЫХ.

  На обед был борщ, на второе мясо с пюре, салат из свежей капусты и абрикосовый сок. За отдельным столиком сидели: Борис Николаевич, Юрий Вихров, Олег Столицын и Юра Фасолин. Борис Николаевич всё нахваливал повара за украинский борщ со сметаной.   

- Хорошо кормят? Первый раз, наверно так, – спросил он у Фасолина,  -  они новенькие, не знают.   
- Каждый день кормят, – ответил Юра младший Вихрову старшему, и допил бульон через край тарелки. 

– Пусть к нам комиссия каждый день приезжает, вот комиссия уедет, и на полдник один бублик.     - А чай? 
- Сегодня молоко кипячёное. 
- Откуда знаешь?  Меню подписывал?   
- Он и про космос первый узнал, ещё до завтрака, он у нас всезнайка.  Он у нас сын полка, мы его воспитываем.   

- Чего? Что ты сказал? А ну, повтори!  Фасолин отложил мясо.   
Все дружно посмеялись над Фасолиным, и не заметили, как  к их столику подошёл Миша Французов со своей тарелкой и кружкой.      
- Можно к вам? Я друг  Фасолина.   

Юра Фасолин, с полным ртом пюре, повернулся к Мише, и посмотрел ему в глаза. 
- Слушай, друг, столик на четверых, – когда проглотил, сказал Юра.   

К  столу подошёл Василий Аркадьевич, пожелал всем приятного аппетита.   
– Миша к вам просится? – спросил начальник у Бориса Николаевича, – они друзья.       

- Пап, столик на четверых.         
- Миша, идём, я сяду за ваш стол.  Не видишь,  Юра Фасолин  зазнался дружбой. 

 Василий Аркадьевич положил руку на плечо мальчика, и пошёл с ним за отрядный общий стол.  Французов с обидой оглянулся.  Фасолин Юрка  показал ему язык так, чтобы не видел отец.   – Хотел, примазаться  к нашей компании. 
 
- А ты, не примазался? - Олег подставил с боку к его носу указательный палец. Юрка этого не видел, и когда он повернулся,  всем носом проехал по пальцу.   
- Фу, сопливый.   
- Это кто сопливый?    

- Мальчики, я сейчас  вернусь, пейте мой сок, - Борис Николаевич поднялся, и направился к столу четвёртого отряда к Василию Аркадьевичу.
- Чур, мне.  Вихров схватил кружку брата. 
- Положи, не твоё, а брата, он сказал, сейчас придёт, – строго сказал  младший тёзка.
   
- Плоды воспитания. Моя школа, - заметил Столицын Олег.   
Вернулся Борис Николаевич, сел за столик друзей. 
– Юра, - начал он.   - Борис, это тебе, мы все пили, – немного покраснев, сказал Вихрик.    - Спасибо, Юра, и вам всем спасибо за вашу дружбу. Я договорился с

Василием Аркадьевичем, на тихий час забрать тебя с собой, арестую на полчаса, надо поболтать.   
– Борис Николаевич, я совсем забыл, спасибо вам за подарок, сумки лучше не бывает.   - Ты,  в сотый раз благодаришь.   

- Разве? Я думал первый раз. 
- У тебя, я слышал, ещё один подарок, от грузина, который с нами ездил за мороженым, кстати,  вон он идёт с подносом.
 
Гогидзе с большим подносом, на котором штабелями сложены брикеты мороженого,  остановился у стола тёплой компании. Каждый взял по брикету. Арамчик отнёс поднос с мороженым на стол своего отряда, за ним шёл  Буратино с подносом  для четвёртого отряда, и  Костик – для  второго.   

- Пап, это показуха для комиссии? - тихо спросил Юрка у начальника.      
- Ешь, на полдник ещё. - А кислое молоко с бубликом?
- Это на ужин. А мороженое, - и Василий Аркадьевич пальцем показал в потолок.   Юрка захлопал глазами.

– Предлагаешь угадать с первого раза? Какие варианты?  Начальство? Всевышний? … Или  космонавты? Есть другие варианты?
- Нет. 
- Значит Леонов и Кубасов?
- Молодец, с первого раза.   
- Так, всё равно, по указке начальства.   
- Нет, не угадал. Моя инициатива.   

- Мало тебе по шее давали за инициативу? Стоп! Ты, про мороженое говорил два дня назад. Уже тогда знал, и мне не сказал? Я, тебе это припомню.  Так, их запустили  не сегодня, два дня назад.   
 
- А чего нам мороженое в школе не давали, когда американцы на Луну сели?   
- Во-первых, они на Луну летом летали, у тебя каникулы были.    
 - И зимой кого-то запускали.   

- Зимой не запускали, не выдумывай.   
- Я в четвёртый класс перешёл, и всё прекрасно помню, ты, нам мороженое в честь американцев, которые по Луне прыгали – не устраивал.   
- Тогда,  в магазине мороженого не было.   
- В каком магазине? Пап, тогда и магазина, в помине, не было, совсем заврался.   

- Сам сказал, магазина не было.   - Па, не люблю, когда ты изворачиваешься. 
- По «Би-Би-Си» говорили два дня назад, что будет стыковка – на ухо сказал  начальник сыну.   - И, ты слушаешь этот источник вражеской пропаганды? 

- Я слушаю, только то, что они правду говорят. 
- Откуда, ты знаешь, что это правда?  Не уверен, и продолжаешь слушать. 
- Теперь, все знают, что это правда.   

- Раз,  правда, почему её два дня от народа скрывали?   
- Сынок, я не знаю. Скоро трубить отбой на тихий час. Позови Столицына Олега. 
 Юра позвал своего вожатого.
- Олег, в три часа уложи своих, и  в клуб на совещание.


             Гагарин не причём.

Через десять минут после сигнала «Отбой» на тихий час, в лагере наступила тишина. В беседке у баскетбольной площадке сидели  двое – братья Вихровых.   
- Как вас сюда занесло? – спросил Вихров в милицейской форме.

- Мы с Олегом целый день шатались по Люберцам, зашли к Витьке, опоздали на автобус. Длинная история. Пошли к тёте Мане, обратно пошли пешком на станцию, ехать домой, и сели не на ту электричку. Потом ещё куда-то поехали, не помню, потом, опять пешком. Олег, помнит, наверно. Нас Василий Аркадьевич на машине подвёз, и уговорил.   
- Знаешь, что вам повезло? 

- О, ещё как! Конечно, повезло.    
- Представляешь, мама приезжает к бабушке, а тебя нет, и Олега нет. Она к Столицыным и там вас нет.  Она, сразу, в милицию начнёт названивать. Сам будешь перед ней оправдываться,  шалопай.  Меня на днях на службе к спец ведомственному телефону.   

 - Догадываешься кто?  Фасолин  Василий Аркадьевич. Он мне всё о вас и поведал. Всё обошлось. Про путёвку на третью смену ещё ничего не известно…  Юра, не знаю с чего и начать. А надо. В нашей семье была маленькая тайна для тебя, пока ты был маленький, сейчас вон какой вымахал,  через пару лет меня догонишь.   
 
- Тайна? – переспросил Юра.    
- Сейчас, я тебе расскажу. Своё детство чётко помнишь?   
- Всё помню, – кивнул младший.   
- Тётю Фаню из Подольска, помнишь? 
- Помню, она умерла. Сколько, тебе, годиков было, когда она умерла? 

- Это не помню, маленький был. Её помню хорошо, у неё в сарае поросёнок был и куры, а петух меня в ухо клюнул.       
- Отличная память. Когда, ты болел, и в больнице лежал, помнишь?   
- Смутно, но помню. Ты ко мне приходил, привозил заводного  робота. 
   
- А как в школу пошёл?   
- В школу? Всё помню. Наши пальчики писали, наши пальчики устали. К чему все эти вопросы?    - Я не знаю, как тебе это и сказать.  Хорошо, в обморок не упадёшь? 
- Что? В обморок? Да, вы, что сговорились? 
- С кем? 
- Было дело. Один всё время говорил, в обморок не свалишься?       
- Ты, со скольких лет в школу пошёл?   
- С семи.  А что? 
- Сколько, тебе сейчас?
- Борь, ты чего? 14 лет. 
- Почему с восьми? С семи.   
– Не спорь, с восьми. 
- Погоди, я родился в день космонавтики 12 апреля, и меня назвали в честь Гагарина 

– Юрием.   
- Да, ты родился 12 апреля, но в 60 году. 
- Как в 60-ом? А, как, вы, угадали меня Юрой назвать, в честь Гагарина? 
- Это совпадение. 
Юра сидел и молчал. Встал, поднял камешек, и запустил в щит.    

- Так, что? Мне пятнадцать лет? Не четырнадцать?    
- Да, Юра. Юрке Вихрову, шалопаю, пятнадцать лет.   
- Значит, мне на следующий год, что, сразу шестнадцать лет?
 
- Очевидно. 
- Это из-за болезни, я не пошёл в школу вовремя?
- Юра, мама и папа не хотели тебя расстраивать. В твоей метрике было сделано исправление из нуля единичка.    
 
- Так мне, правда, 15 лет? Выходит, вы мне один день рождения зажали?   
- Мы, тебе, три дня рождения отметим, - сказал Борис.
- Три? Так, сколько мне лет, не пойму? Семнадцать? 
 
-  Считай. Ты родился 12.04.60 года.    
-  Пятнадцать получается.   
-  Значит, тебе 15 лет. 
-  Вот здорово…   Я один год потерял, выходит? 

- Юра, ты болел, ты ничего не потерял. Ты, на второй год оставался?    
- Нет. У меня всего две четвёрки и одна тройка. 
- По поведению?   
- Нет, по пению. 

- По пению? А на гитаре, не хуже соседа.   
- Меня из-за этого в клуб не зачислили? 
- Была и другая причина, не только твой табель. 

- Мне сказали, – из-за тройки и двух четвёрок, по конкурсу не прошёл. Боря, говори всё, открывай тайну до конца. Какая ещё причина?   
- Тебя забраковала медицина. 

- Почему я этого не знал? Это моя мечта. Почему забраковали?      
- Ты после центрифуги упал в обморок. 
- Не правда! Не правда! - чуть не закричал Юра, – я, просто упал, другие, тоже падали.  Все еле держались на ногах.   
- Юра, прибор зафиксировал, что ты был без сознания, то есть в обмороке, целую секунду.   
- И из-за этой секунды …  Да, врал этот прибор, я здоровый.       
- Я достал абонемент на всю зиму в ЦСК.   

- Спасибо, теперь я первый разряд себе сделаю. Абонемент один? А Олегу? Так, я с Олегом из-за этого в разных классах? Борька, ты себе не представляешь, как я хотел с ним в одном классе учиться; мы в садик ходили в одну группу. Как я его уговаривал, на второй год остаться…      

- Зато на следующий год, паспорта вместе будете получать.   
- Боря, ты ему сам скажи, он мне не поверит, из себя старшего строит,  нос задирает,  как Фа-Фа.   
– Тёзка?   
- Он.   
- Хороший пацанёнок.   

- Нас не было, он за воспитателя у себя в отряде дисциплину делал. Всезнайка, много читает.      

- Вот и вся тайна, обмороков не было, и отлично. Я все необходимые документы привёз так, что ты законный официальный пионер, тебе 15 лет. Школьная медицинская карточка со всеми прививками, и на Олега все документы в порядке. Про 15 лет, сам ему расскажи, не поверит, подтвердит Василий Аркадьевич. Мне скоро ехать. Если, что к начальнику, он свяжется с 11 отделением, а я напротив, командир батальона мото охраны спец назначения. Привык к дисциплине?
   
- Да, так ... жить можно.   
- Зарядку делаешь?            
- У нас такой физорг, всех в окно выкидывает, если на зарядку не выйдешь. Он из Грузии, Арам. Единственно, на черта этот тихий час придумали? Вчера была дискотека…       - Что за плавки у тебя были? Какие-то хитрые.
 
- Да, парни надо мной, как над новеньким прикололись, посмеялись. Эти плавки Олегу подарили, он знает, что они хитрые. Идём, провожу.   
Юра проводил брата до мотоцикла…

 Долго смотрел в след, туда за поворот, за линию электропередач, за лес.  Он стал переваривать, раскрытую, ему тайну.

«Его назвали в честь Гагарина, и выходит – это всё чистая случайность? Я стал старше сразу на год. Четыре месяца назад мне было 13 лет, и вдруг сразу 15, а где мои 14 лет? Где?».   

 Он посмотрел на небо. У него закружилась голова, и юноша упал в обморок.
 
                Нас уже шестеро. 

Пришёл в себя Юра в спальне. Он лежал на кровати, вокруг столпились все ребята первого отряда. Арамчик одеколоном протирал ему виски.   
 
- Что со мной?   
- Лежи, дорогой, всё хорошо. Не шевелись. С коня джигит упал, все падают… 
- Нет, правда? Что со мной случилось? - тихо произнёс  Юра.
- Тебя Арамчик принёс на плече, как дохлую кошку, – сказал Ермаков.
 
- Сам, ты, дохлый кошка, – заскрипел зубами Гогидзе на Петьку, - а ты отдыхай, не слушай дураков, ничего страшного с тобой нет.
   
Юра сел на кровать, и упал на подушку, - голова, …сильно кружится. Арам снял с него сандалеты, расстегнул, и стащил джинсы. Накрыл одеялом, поправил подушку. 
– Отдыхай, дорогой,  …  По местам, - скомандовал он парням.   
Гогидзе подошёл к Буратине. Он лежал поверх одеяла. - Если узнаю, что это ты …  из-под земли достану. Меня знаешь.   
- Клянусь мамой, Арамчик, я не причём.   
- Я сказал.  Арам направился к выходу, остановился у Антона,  – Врачу надо показать, врачихи нет. А ну, всем лечь, и тихо, кому сказал! Корней, я твою гитару, сейчас в окно выброшу. Лежи тихо, читай, видишь человеку плохо.   

Парни разбрелись по своим кроватям, улеглись, но продолжали смотреть на Вихрова.  Юра, опять сел, свесил ноги.      
- Как самочувствие, Юрий Гагарин? 

- Ребята, всё нормально.
- Я вышел из столовой, – начал  Гогидзе, – смотрю,  Вихров с братом прощается, помахал рукой, стоял, стоял. И вдруг, как подкошенный повалился. Я думаю, не дышит. Нет, дышал, понял – обморок, а в себя не приходит. Я его сюда. Как дела, дорогой?   

- Что со мной было?
- Обморок, дорогой, простой обморок.    
- Меня, сегодня два раза предупреждали, я не поверил.   
- Кто предупреждал?  Спросил Арамчик, и посмотрел в дальний угол,  на Буратино.   
– Брат, и Фа-Фа.   
- Антон сюда. 

Антон и Арам сели на кровать Вихрова.    - Ты лежи, не дёргайся. 
- Антон, ты что-нибудь понимаешь в этих обмороках? Василия Аркадьевича надо, он рядом, в клубе.

- Ребята, ничего не надо. Всё прошло. Я понял. Из-за нервного стресса. У меня такое уже было в клубе.    
- В каком клубе? В нашем? 
- «Юный космонавт», там центрифуга, зараза.    
- Точно, юный Гагарин, – сказал Антон.   

- Ребята, честно, все прошло, я перекупался, и нервный стресс. На солнце всё утро без всего.      Юра встал, – ребята, спасибо, всё нормально, мне 15 лет.
- О! Дорогой, ложись.  У тебя с головой не всё в порядке. Ложись. 
- Арамчик, я чувствую себя великолепно. У меня, как никогда очень, очень чистая «крыша», с головой полный порядок. Честно, мне 15 лет. Мне Борис братан сказал, напутали в метрике, родители скрывали от меня.   

- Ещё один старик, – сострил Белоснежный, – нас, уже шестеро, а вы, мелюзга, спать.   - Ребята, мне скоро паспорт получать, а потом в армию. 
Антон и Арам переглянулись.
 
- Юра, вспомни, ты сегодня курил?   
- Да. 
- Что курил? 
- «Беломорканал», он мне не понравился, жёлтый какой-то.   
- Кто ещё с тобой курил? Этот самый «Беломор»?   
- Олег Столицын, Юрка Фа-Фа  … и Вихров замолчал …

- Я полежу ещё  - и он повалился на кровать, как убитый. 
- Антон, где Олег? 
- На совещании в клубе.
Вихров поднял руку.  – Арамчик, где Фа-Фа?  ...   

Рука упала, и глаза, вновь, закрылись. 
- Он, что, отключился?  Спросил Антон у Арама.
- Не знаю, – ответил грузин, и приоткрыл у Юры веко левого глаза.   
- Дураки, он спит, сейчас храпеть начнёт, – сказал, лежащий рядом Ермаков Петька, – он и ночью храпит.         
- Зачем ему Фа-Фа? Он, тоже спит, наверно, Петька, дуй за Фасолиным.    
- За Василием Аркадьевичем? 
- За Фа-Фа, без шума, про Вихрова ничего не говори, просто приведи его сюда. Прошли долгих четыре минуты. Ермаков вернулся один. 

- Его нет на месте, кровать пустая. Никто не знает, где он.
- Где его носит, этого лунатика? Надо найти. Вдруг чего. Что про него Вихров сказал не понятно. - Антон, за «старшего». Мужики, чтобы слушались. Скажите, я в сортире.


                Мёртвая тишина.

     Арамчик по боковой  дорожке  добежал до корпуса четвёртого отряда, тихо вошёл в спальню. Мальчики не спали, все притворялись. Он подошёл к Суворову.
- Валя, где Фа-Фа?      

-  Не знаю, а что?   
- Нужно.   
– Мишка, где Фа-Фа?
- Не знаю, должен быть. 
- Где он может быть?  Говори,  надо.   
- За территорией.   – Где?   
- Я, только догадываюсь.   

-  Одевайся, пошли.
-  Суворов, чтобы тишина мёртвая была, проверю.   
По той же дорожке Арам и Мишка шли к футбольному полю, свернули в кусты. Продираясь сквозь хлёсткие ветки, направлялись к, известной всем,  дырке  в лагерном заборе. 

- Юрка, перед тихим часом нервный был какой-то. 
- Не знаешь, он курит?   
- У нас никто не курит. 
– Чего он, тогда, у нас стреляет, иногда?   
- Для Олега.   
- Где ваш, пройдоха, может быть?      
- В шалаше. 
- В шалаше делать ему нечего.
– Тогда,  на озере с Вихровым. 

- В том-то и дело, тёзка на месте, и Олег на месте. Он, точно, не курит?
Фа-Фа? 
- Он не курит, но затяжку может сделать. Он колечки для фокуса пускал, я видел.         - Вот этого я и боюсь.   
- Чего боишься? 
- Назад беги, ложись спать. Ни с кем, и никому. Я один на озеро, а чемпиону спать. 

- Я тоже хочу его спасать, я его друг. 
- Его спасать не надо, его надо найти. Я один.   
- Я с тобой, Арамчик.    
- Спать, я сказал, – и ещё что-то добавил по-грузински. Мишка, мигом полетел спать.

                НЕТ  ПУЛЬСА.

«Если Фа-Фа на озере? Зачем? И где? Я видел, он крутился с Вихровым у мотоцикла, когда приехал его брат. Потом они поехали в лагерь, Вихров за рулём, брат  сзади, Фа-Фа в коляске.  Потом, целым колхозом, куда-то укатили на мотоцикле. Василий Аркадьевич и Борис Николаевич, всю эту гопату, отпустили – доверяют. Юра прирождённый гонщик, говорил брат, когда ездили за мороженым.

Два Юрки  до обеда были в своих новых плавках. Я видел Фа-Фа  в плавках на линейке, а на озеро прибежал за Вихровым в пионерских трусах. Это было до того. Значит, он пошёл искать свои забытые,  пионерские трусы на озеро. Была такая суматоха. Общий сбор. Старшие и то, как  малыши, позабывали свои вещи.

Вот это место, где стоял «красивый тачка». Фасолин был, сначала в тех, а переодевался где-то здесь. А где? Здесь много мест, где можно переодеваться. Лес большой. Надо пошарить по кустам, может, найду чего, след какой. На пригорке густые кусты. Странно на пригорке и малина растёт. У нас на Кавказе малина вообще не растёт….» 

  Арам  поднялся на пригорок. Издали что-то привлекло его внимание. Вошёл в густые кусты, и сразу, увидел Фасолина Юру. Тот лежал под кустом. У мальчика была странно закинута вверх одна рука, и приспущены шорты. На мгновение Арам испугался. Он подошёл ближе, опустился на колено.

У подростка были красные щёки. Это успокоило Гогидзе. Он взял Юрину руку, и постарался нащупать пульс. Пульса не было.  Арам вторично испугался. Рука мальчика была ещё теплой.  Гогидзе  открыл ему веко, и посмотрел на зрачок, хотя в этом он ничего не понимал.

    ДЕТСКИЙ  ТРУП.

     Вдруг открылся второй глаз. На Арама смотрели два испуганных глаза. Мальчик зашевелился. - Чего, дорогой, спишь? Надо спать в кровати. Ты, здесь один? Посторонних не видел? Юра зевнул и захлопал глазами.   
- Один, я.   
- Ты, курил, только, честно?   
- Нет. 
- А когда ездили на мотоцикле? Вихров курил?  Арам осмотрел мальчика.   
- Курил, просил молчок.   
- Олег курил?   
- Да.   
– Юрику Вихрову плохо.   
- Юрке – тёзке? Что с ним? Фасолин вскочил на ноги, и тут же упал, запутавшись в приспущенных шортах.

- Он в обморок упал, прямо на дороге. Он брата проводил и упал.   
Мальчик поднялся, натянул, как следует штаны, застегнулся на них все пуговицы.

- Это он от счастья с копыт брякнулся. У него нервный стресс, на солнце без пилотки,  понервничал. У него сегодня три стресса было, я сосчитал, вот и не выдержали нервы. 

- Правду говоришь? Не шутишь?   
- Это правда, я знаю.    
- С тобой-то что? В таком виде. К тебе никто не приставал? Мы вчера хулиганов ловили. С тебя никто штаны не снимал? Не бойся, скажи. Я эту мразь на куски разорву. Чтобы на ребёнка руку поднять…   
   
- Один я, Арамчик, успокойся. 
- Нигде не больно? Не болит? 
- Один я, один.    
- Тогда, чего не спишь?   
- Сейчас тихий час, я и сплю.   
- Что делаешь здесь? 
- Арамчик, всё хоккей, я спать захотел, вот и разморился.
- А штаны?

- Я сам расстегнулся, борща, больше всех съел, живот, как барабан.   
- А я думал, что… 
- …Что в кустах детский трупик нашёл?    
- Типун, тебе на язык; марш в лагерь, спать. 
- Мне здесь надо. 
   
- Нашёл трусы? – спросил Арамчик.  Фасолин усиленно заморгал. – А я, не их искал.  - Я спрашиваю, трусы нашёл? 
- Нет, не нашёл.   
- Где, ты их оставил?      
- Должны быть где-то здесь, но их нигде нет. Идём, не искать же по всему лесу.  Марш спать, скороспелка.   
      
- Кайран – майран?   
- Не важно, спать. Сначала, к нам зайдём к Вихрову.
Напугали вы оба нас.

                Диагноз – наркомания. 

Они вернулись в лагерь.  Фасолин подлетел к Вихрову. Тёзка не спал.   
- Предупреждал, в обморок упадёшь.   
Вихров улыбнулся, - меня и брат предупреждал, не падай в обморок.   
- И Боря? Прости, Борис Николаевич? Это меняет дело.  Фа-Фа шепнул Араму, – его надо врачу показать.  Вихров услышал шёпот, - не надо к врачу, у них плохие приборы. 
- Ложись, герой. Сегодня, чуть всех нас не угробил. Вдруг, обморок на мотоцикле и «каюк берды». Пять трупиков. Групповуха получается. Арамчик  надо врача.    

- Фасолька, давай без паники, идём, выйдем.
Они вышли на веранду.
- Ну, что знаешь? По-моему, это стресс. Мы здесь, тоже посовещались…
- Что он сам говорит?   
- Говорит, что ему пятнадцать лет.

- Это точно – ему пятнадцать лет.   
- У меня ещё есть подозрение, что он накурился чего-то. 

- Арамчик, это похоже.  Я знаю, мне батя говорил, он с его братом общался. И знаешь, что брат поведал? У Вихрика это не первый раз. Он в детстве болел, не знаю чем, он иногда падает в обморок, его не пропустила комиссия в клуб… 
 
- Он и нам это говорил. 
- Так вот у него сегодня было много моментов, когда он сильно нервничал. Ты ему подсунул плавки. Когда он узнал, он вешаться хотел, но я это дело просчитал, и свёл к юмору. Затем, две огромные, положительные эмоции. На мотоцикле нас катал, был счастлив, как ребёнок.  Мы сами все перепугались, а он ни на грамм не чувствовал опасности. Его брат научил ездить на любой тачке. Третье – он не смог переварить свою семейную тайну, что ему 15 лет. Всё сложить, плюс стрессы, всё вместе может дать такой результат. Это первая гипотеза…   

- Версия.   
- Ну, версия. Тогда нужен доктор.
- Сколько у тебя версий?   
- Вторая твоя – он накурился дряни.  Он курил «Беломор» с Олегом, я тебе говорил на озере. Они курили у моста на развилке. 
- Слушай, он нам, только, что сказал (я его спрашивал) курево ему не понравилось, жёлтая какая-то папиросина.   
   
- Если это от курева, тогда надо и Олега расспросить. Я Олегу приносил эту  пачку, купил у Серова, а дал мне её Корнеев. Пачка, и мне показалась подозрительной. Сама вдруг открылась.   
Грузин остановил мальчика.  - Юра, ты, уже большой джигит, с тобой можно  на чистоту. Одно время, мы валяли дурака. Мы папиросу мочили в молоке, сушили,  и угощали новеньких. Давали им курить, и сами за компанию, но мы курили хорошие. Папироса от молока становилась немного жёлтоватой, гильза. Если такую папиросу выкурить, кружится голова и блевать тянет. Может одна и попалась Вихрику из наших старых запасов. Как считаешь? 

- Они курили одну на двоих, они экономят курево.   
- Олег мой друг, он тоже под угрозой.  Надо что-то придумать.    
- Вы его, тёзку, наверно, как новенького? А? Арамчик, честно? 
- Нет, нет. Не может быть, только, если случайно. Буратино «ёжику» в сортире кирпич подложил, я разрешил.  «Ёжик» умылся и всё. А Вихрика, я трогать не разрешал.
 
- Не разрешал, а сам его плавками достал.   
- Плавки я Олегу подарил. Я не знал, что их Юрий наденет, поверь, не знал, что так всё получится. На вид здоровый парень: накурился, на солнышке повалялся, ветерком продуло – по мозгам и дало. Если, это так, то этот стресс не вредный.  Быстрее курить бросит. Я боялся за тебя, вдруг ты накурился. 
 
– Что, я дурак?   
- Мы, дураки, если курим?
– Конечно, дураки.   
- Какая ещё версия? Не стесняйся.   
– Я, только предполагаю, если с Олегом нечто похожее было, тогда вторая или третья  версия. 
– Что за третья версия? 
- Арамчик, только, никому.   
-  Могила.

- Я и Олегу говорил, в случае чего, чтобы он к тебе обращался.  Ты грузин лучше  некоторых наших. 
- У нас, тоже есть, шакалы. Слушаю, тебя дорогой.   
- Арамчик - это большая тайна идём в беседку.

                Беседка.   
    
- Моему другу, тёзке грозит опасность, и я готов ему помочь. 
- Правильно говоришь, друзей надо спасать. Говори, и я помогу. 
- Вихрик и Олег, они приняли наркотик, вернее их накачали на стороне, и это запросто, тоже, может быть результатом. У них обоих в эти дни что-то с головой. Когда всё нормально, а то вдруг …   
- Что бывает? Говори, я ваш друг.       
- Голова кружится, возбудимость. А всё вместе и дало, что он отрубился.   
- Наркотик, знаешь, какой?   
- Не знаю. Новый импортный, какой-то стимулятор. 
- Они все стимуляторы. Не героин, случайно?   

- Не знаю. Ну, их как это тебе сказать? 
- Шлагбаум  в открытом положении... 
- А, а,… Мне это знакомо. Они пьяные были, что не видели, что пили? 

- Да, это можно и, по «трезвому» – в питьё подсыпали. Так, оно и было. Им дали что-то выпить, они были голодные, пол бутылки пива выпили, целый день на солнце. 

- Пиво это плохо. Мы на Кавказе пиво не пьём, только, молодое красное вино. А они…пива, и им подсыпали. Они дети ещё.  У, у, у,…шакалы, как гиены. Это не героин, точно, и не наркотик. Это половой стимулятор для мужиков-кобелей.

Юношам нельзя это принимать. Я сам в том году на этом попался. Ты, прав Юра, у меня тогда с неделю голова кружилась. В башке деревяшка, внизу деревяшка. Перец  чесался, сил не было терпеть. Потом лечился полгода. Голова сильно кружилась, но в обморок не падал.
 
- Ты, в каком лагере был?
- Это не в лагере было. Я в Баку у дяди гостил.   
- И чем кончилось?  Ты, здоровый такой,  и на тебя  подействовало? 
- Ещё как.   
– Я имею в виду, голову.

- Голова прошла сразу, на третий или четвёртый день, не помню. 
- А память, какой была?
- Говорю, башка «деревянный». Извини, русский язык ваш очень сложный. Три падежа, семь родов, суффиксы какие-то. Я армянский за год выучил, а русский с первого класса, и всё путаю: падежи, рода и роды. Писать, совсем плохо. 

- Арамчик, ты говоришь очень хорошо, иногда смешно у тебя получается. Что мы будем делать?
- Надо, к твоему отцу.   
- Если всё нормально, подождём.   
- У меня всё прошло. Юра, а ты ничего не принимаешь? Я видел, таблетки глотаешь. Не дури, мальчик.

- Арамчик, дорогой мой, это аскорбинка, я не дурак. 
- А - то, у меня мысль зародилась не хорошая.   
– Какая? 
- Червонец у меня выиграл.   
- Я у всех выиграл.          
- Я проиграл, так проиграл, я не про это. Ты, только, эти допинги не принимай. Они залудили дозу, и крыша-башка поехала, а если ты – горе большой будет, дорогой.            

- Арамчик, спасибо, тебе за всё, я тебя понял. Я к ним привязался, они мне, как старшие братья. Они со мной, как с равным, иногда, как со своим младшим братом.  Я у них многому чему учусь.
 
- У нас на Кавказе, старший, всегда за младшего в ответе. Дорогой, тебе повезло, они хорошие джигиты, правда и дури хватает, они ещё молодые. Держись за них, не предавай дружбу. Что не так, на то у тебя и голова. Главное мужская дружба, закон гор. А теперь, скажи, дорогой, ты меня обманул?      
- Когда?   

- Значит, обманул. Я всё понял, ты нормальный джигит, обыкновенный, просто хитрый.  Хитрость - второй ум. Уважаю таких. Я на тебя зла, не держу. Я поражаюсь твоей смекалке, а эти пускай своей головой думают. Со временем поумнеют. Ты, их здорово всех обманул, и меня первого. Ты меня научил, я стал умнее, а эти такие же и остались тупыми баранами. 
      
- Арамчик, когда, ты понял, что это фокус? 
- Все фокусы, рано или поздно, разгадываются. Твой фокус высокого мастерства, в цирке выступать можно. Ты в этом преуспел, и в карты с тобой нельзя играть. Не злоупотребляй своим мастерством, нарвёшься на спеца, раскусит в два счёта.         

- Они же не поняли  в чём дело. 
- Мы бараны, мы не спецы. Самый, зачуханый пьяный фокусник тебя раскусит. Ты поспоришь, будешь в себе уверен, а он спецом оказался. Не считай людей глупей себя.  Нарвёшься на неприятности. Я тебе большого счастья желаю, больше Казбека, выше Арарата. Ты, ещё молод, а я у тебя многому чему научился. 
 
- Арамчик, ты, сам ещё, не взрослый. 
- Пятнадцать лет – это давно взрослый.  У нас на Кавказе в пятнадцать лет… о, это потом.  Ты, пацан, хотя их всех вместе взятых, начитанный, я не говорю умнее. У тебя нос, как у Буратино, я не про нашего, часто вверх поднимается.    
- Арам, твои родители в МВД работают?   
 
- Нет, мой отец помощник прокурора Шатурского района. Мать в Баку, часто приезжает.  Девушка у меня в Баку.   
- Все говорят, что твой отец на резиновой фабрике директор.               
- Пусть, говорят, тот мне не отец, дальний родственник по линии мамы, простой  рабочий.  У нас в Баку много рабочих. 
      
- У тебя ещё есть … ну. …это? 
- Они не для тебя. Я тебе продал, побаловаться, надувать по дорогой цене. Понял, дорогой? Я вернул свой рубль, который я, из-за этих дураков, проиграл. За одно, и тебя обманул.   

- Маленького обманул? В чём?   
- Не скажу. Ты с головой, сам потом догадаешься. Спасибо скажешь. Ты, меня своим  обманом научил, я тебя своим. В квиточках, как по-русски правильно? 
- В квитах.
   
- Бегом к себе. Совещание кончилось, выходят все. Олег идёт целый и невредимый.   Беги, дорогой, русский братишка. 
– Пока!


         Двойная пропажа.

Пока все собирались на обед, Олег, не заметно покинул территорию лагеря, по просьбе своего юного  друга. Обшарив все прибрежные кусты у пляжа, вернулся. Юркиных трусов нигде не было.   

«Кусты эти, вот здесь я стоял, здесь он. Я ещё смотрел между этих двух берёз и видел пляж. Юрка, про эти кусты, и говорил. Может, где в другом месте оставил? Ох, мне эти тру-сы надоели. Я вожатый, а не нянька ему. Может, кто другой нашёл?  Метка «Ф. Ю,»,  найдутся, и хозяин отыщется.  Ну, нет их, что я рожу ему!»    
   

           Третья пропажа.

 За столиком было неудобно говорить Юрке, что он не нашел его трусов. Не было подходящего момента. Потом, Юрка убежал к отцу, и сидел с ним за отрядным столом. «Юрка, нахал, как он с отцом разговаривает?

Василий Аркадьевич  и  не обижается, только на его голове потрепал  вихры».   Они ещё задержались,  продолжая  вести беседу между собой. Иногда, говорили друг другу на ухо, и оглядывались, как шкодливые мальчишки.

У Олега потекло мороженое, он быстро его доедал, откусывая большие куски. Борис Николаевич и  Юрий ели мороженое ложечками. Олег поднялся, поблагодарил ещё раз за подарки, и чтобы не мешать, пошёл подгонять своих на тихий час.  На веранде он поменял воду в графине, бегал на кухню.

Одного пионера заставил расставить обувь под вешалкой. Все побежали мыть ноги. Прибежал Фасолин, Олег открыл рот, хотел сказать ему про трусы, но не успел. Юрка влетел  в обуви в спальню  за горном, на обратном  пути крикнул: «тебя  зовёт мой папка».

Олег вышел на крыльцо, Юрка с горном, опять, исчез. Его он увидел у корпуса девочек с Мишкой. Олег пошёл к Василию Аркадьевичу.  - Олег, погоди…   

Олега  удивило,  как Фа-Фа  разговаривает со своим другом Мишкой. Ещё в столовой, он в резкой форме отказал Французову. 
 - Олег, погоди…  Олег очнулся от своих мыслей. Он спал с открытыми глазами, всё видел, всё слышал, и одно-временно спал. Он мотнул головой, и огляделся. 
- Олег, погоди, ты бегал туда, за трусами? Как Юрка оказался позади него. Олег не понял, он только что был с Мишкой.

- Юрка! – и Олегу пришлось всё ему рассказывать.   
Юрка схватился за уши, ударив себя горном по голове. – Ты, так плохо искал?   
- Я не искал, а посмотрел, где, ты, мне сказал.   
- Папка ругаться будет, третьи трусы теряю, всё из-за этого общего сбора. Хорошо, что мне тёзка плавки подарил. Надо, потом в кладовую сбегать, за последними. Как на зарядку? Шорты, во что превратились. Не в брюках же ходить, как  дурачок. Упарюсь. Переживём.  Юрка вздохнул, – иди, тебя начальство ждёт.

 - Опять врёшь?
 - Что, ты, из меня вруна делаешь!? Сколько времени, лучше скажи. Я утром с тобой трепался, и часы не проверил.   
Олег посмотрел на часы, и поднёс их к уху. - У меня вообще стоят.   
- Ура! Отбоя не будет, у меня часы врут, а у вожатого вообще… стоит.   
- Не стоит, а стоят.   - Подумаешь, оговорился.   
- Юра! - услышали они голос Анны Сергеевны. 

Мальчики обернулись на голос.  Анна Сергеевна, что-то говорила своим девочкам, потом крикнула: «Время!», и показала на часы.  Юра Фасолин выставил правую ногу вперёд. Левую руку согнул в локте, и на пояс. Поднял вверх, сверкающий на солнце, горн…   
 
«Как вблизи громко! И зачем, так громко? И так голова гудит» – подумал Олег и,  шатаясь, побежал к начальству.