Красота спасёт мир. По Достоевски

Он хотел разгадать человеческую сущность. Его называют психологом ХIX века. Литература того времени без Достоевского, как дым без огня. И сколько изощрённых ситуаций пришлось пережить его героям, что бы классик смог донести читателю идеи добра и любви. Его осмысление сущности русского народа есть не просто патриотизм, а переживание за судьбы  России.
Предлагаю интервью с классиком ХIХ века, где темой «разговора» являются бесы. Достоевский тоже пережил их козни, а что сам он думает про них, читатель сможет узнать ниже. В качестве ответов использованы выдержки из писем романиста.
   
КОРР.: В большинстве своих романов вы изображаете человека падшего («Бесы», «Преступление и наказание», «Село Степанчиково и его обитатели»), как жертву власти нечистой силы. Насколько вы сами верите в неё?

Ф.Д.: Я и сам никак не могу поверить в чертей, так что даже и жаль, потому что я выдумал одну самую ясную и удивительную теорию спиритизма.

КОРР.: На чём она основана?

Ф.Д.: Единственно на существовании чертей. Вот эту-то теорию я и намерен сообщить читателю. Дело в том, что я защищаю чертей. На них нападают безвинно и считают их дураками. Но не беспокойтесь, они своё дело знают.

КОРР.: Ну и в чём состоит их дело по-вашему?

Ф.Д.: Идея их царства – раздор. Если они вновь обратятся к Богу, тогда провалится их царство.

КОРР.: А это возможно?

Ф.Д.: Нет, черти такой важной политической ошибки не сделают. Политики они глубокие и идут к цели самым тонким и здравым путём (опять-таки, если, в самом деле, тут черти). Только после того, как человечество будет до крайности утомлено раздорами, так что утратит способность бунтовать, - черти, в конце концов, раздавят человека камнями, обращёнными в хлебы. Это их главнейшая цель. Ими, конечно, управляет какой-нибудь огромный нечистый дух, страшной силы и пострашнее и поумнее Мефистофеля, прославившего Гёте. Тут дьявол борется с Богом, а поле битвы – сердца людей.

КОРР.: И вам приходилось чувствовать эту силу на себе?

Ф.Д.: Когда я ехал из Женевы, то, по дороге в Швейцарию, заехал в Баден попытать счастья в игре в рулетку. Бес тотчас же сыграл со мною шутку: я дня в три проиграл 4 000 франков с необыкновенной лёгкостью. Несмотря на просьбы жены довольствоваться оставшимися деньгами, захотел ещё большего выигрыша и проигрался дотла.

КОРР.: Если бесы преследуют цель –  погубить человечество, то что же способно спасти его от погибели?

Ф.Д.: Красота спасёт мир. А непосредственное понимание красоты – Дух Святый – пророческое сознавание гармонии, а стало быть, неуклонное стремление к ней. Тогда только очищается чувство, когда соприкасается с красотою высшей, с красотою идеала.

КОРР.: Допустим, человек не стремится к идеалу. Что тогда?

Ф.Д.: Когда человек не исполнил закона стремления к идеалу, то есть не приносил любовью в жертву своего «я» людям или другим существам, он чувствует страдание и назвал это состояние грехом. Человек беспрерывно должен чувствовать страдание, которое уравновешивается райским наслаждением, исполнением закона, то есть жертвой. Тут-то и равновесие земное. Иначе земля была бы бессмысленна.

КОРР.: А преступники разве способны страдать?

Ф.Д.: С виду это страшный и жестокий народ. Но, верно говорю, может, ни один из них не миновал долгого душевного страдания внутри себя, самого очищающего и укрепляющего. Я видал их одиноко-задумчивых, я видал их в церкви молящихся перед исповедью: прислушивался к отдельным внезапным словам их, к их восклицаниям, помню их лица – о, поверьте, никто из них не считал себя правым в душе своей!

КОРР.: Кто же виноват в том, что они преступники? Бесы?

Ф.Д.: Кто виноват? Среда виновата. Общество скверно, потому и мы скверны. Есть только подлое устройство среды, а преступлений нет вовсе.

КОРР.: Вернёмся к страданию. Свойственно ли оно всему русскому народу?

Ф.Д.: Я думаю, это самое главное, самая коренная потребность русского народа, страдание всегдашнего и неутолимого, везде и во всём. Этой жаждою страдания он, кажется, заражён искони веков. Страдальческая струя проходит через всю его историю, не от внешних только несчастий и бедствий, а бьёт ключом из самого сердца народного. У русского народа даже в счастье непременно есть часть страдания, иначе счастье для него не полно.