Рай

Я чувствую, что он жив. Слышу его сиплое сбившиеся дыхание, ощущаю на своих сухих губах его сладкую кровь, капающих из многочисленных маленьких ран, что нанесли мои и твои слова.

Он взял мою душу, я так говорила всегда, и сейчас она наполняется его слезами. Горькие, холодные, они разъедают ее, еще грубую и жестокую, но уже со стесанными краями – уже нет острых выступов, его стараниями.

Он неуклюже сидит маленьким ребенком на полу и собирает обломки разрушенных замков, которые создавались нами тысячами. Своими тонкими, молочно- нежными, практически прозрачными пальцами перебирает их. Каждый осколок вгрызается в его мягкую плоть, но ни чем не выдает он своей боли, только огромные глаза становятся все синее.

Раздражаясь на мою невнимательность и сухость, твою обиду на весь мир и колкость, он остервенело раздирает ранки, сделанные нами, превращая их в зияющие кровоточащие дыры.
Еще немного, если мы не одумаемся, он сам себя уничтожит, не найдя в нас любящих и ласковых родителей. И я останусь без души, а ты – без сердца. Об этом ли мы мечтали в те мгновения, когда были вместе, которые были нам предписаны, и в те, что забирали сами, воровато оглядываясь на Вселенную?

Виноваты оба. Я – не посочувствовала тебе в сложный период жизни. Ты – требовал от меня радости и ласки, когда я болела. Я – оставила тебя в твой день, сославшись на болезнь. Ты – оскорбил мой смысл жизни.

Хотя есть ли разница в том, КТО ВИНОВАТ? Прости, но я ее не вижу. И сейчас мне лишь хочется, чтобы то прекрасное, неземное создание с огромными небесно- голубыми глазами, маленьким хрупким тельцем цвета далеких звезд, что держит в себе мою душу и твое сердце, большими руками с тонкими почти прозрачными пальцами, ладони которых согревают нас, когда мерзко, вытирают наши слезы и убирают печаль, перестало плакать, смотреть запуганным ребенком и сжиматься от боли, от того, что кровь его, смешиваясь со слезами, убивают душу и сердце.