Фа... Фа. Доброе утро, озорники. Дыхание сатаны 12

                «Чёрная Волга».

  Римма Венедиктовна подняла руку, останавливая  машину. Рядом с ними  остановилась  чёрная «Волга».
- Что у вас случилось?
- У нас раненый ребёнок, нам надо в пионерский лагерь, довезите, пожалуйста.   
- Вас много, все не поместитесь, – сказал мужчина рядом с водителем. 
- Их четверо, я с Джимом, почти дома. 
– Четверо, другое дело, садитесь. Вам, в какой лагерь?
- «Дзержинец».   
- И мы туда. Что с мальчиком? 
- Несчастный случай.
- Может в больницу? Могу на обратном пути захватить. Вы там, располагайтесь, вчетвером уместитесь.

Рядом с водителем сидел рослый, загорелый мужчина. Он придерживал дверь, пока все не уселись. Юра сидел на коленях у Арамчика.  - Болит? - спросил он.   
– Терпимо, - и высунувшись в окно, закричал: «Дядя Ваня! Спасибо за всё. Я вас узнал. Я вспомнил, вы … »   
 
Чёрный пёс долго бежал за чёрной машиной.  Через пять минут они были в лагере. Римма Венедиктовна сняла с себя кофту, набросила на плечи Фасолину. Кофта прикрывала его до колен. Из синего домика вышли два милиционера.
 
– Юра, потом всё расскажешь ... Я провожу его в изолятор.   
Из «Волги» вышли двое, и направились к синему домику.
 
- Здравствуйте! Мы за Светланой Александровной, отойдём в сторонку.
 Два милиционера и двое мужчин отошли под грибок. В лагере темно и тихо. Все на ужине.
 
- Областная прокуратура. У нас ордер на задержание Кулигиной Светланы Александровны.   
Загорелый мужчина протянул бумагу. Милиционер взял бумагу, посветил фонариком, - попрошу вас предъявить ваши служебные удостоверения. Вас, тоже.      
- Пожалуйста, а вы ваши.         
- Пожалуйста. 
Милиционер вернул бумагу.- Она ждёт другую машину, из Управления ГУВД.   
- А мы «их» опередили. Мы прокуратура. У вас есть связь? Доложите своему начальству обстановку. Надо согласовать наши дальнейшие действия. Мы поставили в известность  ваш отдел о нашем визите. 

- Мы здесь из районного отделения. С кинологом. Ищем мальчика.   
- Там, мы вам одного привезли.    
- Ещё одного надо искать.   
- Темнотища какая?   
- Ему не привыкать. Дунай, ко мне.   
- Успехов вам. 
– И вам успехов, - милиционер отдал честь, – за ней сейчас сбегают.

           Областная прокуратура.

 Появилась Светлана Александровна. 
– Как долго. Полдня жду. У меня большой чемодан, в автобусе никак. Почему не Володя приехал?   
 Они вышли за ворота. 
- Вот, ознакомьтесь, ордер, на ваше задержание, а ещё точнее арест. Областная прокуратура. Прошу любить и жаловать.
- Какая прокуратура?  Какой арест? Я жду машину из Москвы, из ГУВД.   
- А мы областная прокуратура. ГУВД уведомлено, – и загорелый мужчина открыл заднюю дверцу «Волги».
- Можно позвонить?  Моё право!    
- Смотря кому?
- В Управление ГУВД, генерал-лейтенанту  Потапову. 
- К сожалению нельзя он, тоже арестован.
- Как? Самого Потапова?  Кто его арестовал?   
- Его арестовала Генеральная прокуратура. 
- Я прямо не знаю… что твориться.

 Загорелый мужчина сел рядом на заднее сиденье. Водитель открыл багажник и положил чемодан.  Красные огоньки скрылись за поворотом.

                Дунай,  ищи!

   - И так, продолжим. Скоро совсем будет темно, надо торопиться, - сказал милиционер Лидии Павловне. 
- Вам надо поговорить с тем мальчиком?
- Он нам не нужен. Он вам нужен. Главное, он нашёлся. Пошлите за личными вещами  того, которого ещё надо искать, поторопитесь.

Лидия Павловна дала указание, Анна Сергеевна пошла за вещами Олега. 
- Лидия Павловна, – продолжил лейтенант, – родителям сообщили? 
- Только тому, у которого, только, что нашёлся сын. Он приедет к 12 часам. 
- Так оперативно?    
- Так получилось – его отец начальник лагеря. 
- Вот как? - удивился проводник. - Если прокурор заведёт дело, вопросов будет море и отцу и сыну, а нам мальчик не нужен. Что говорит врач? 
- В лагере нет света. Врач не может провести должный осмотр. Говорит, что ничего серьёзного, отравление алкоголем.  У другого мальчика ожоги, ещё подозревает проблемы.    
– Какие проблемы?
– Целый комплекс, от простуды до насильственного воздействия развратного характера. Сейчас врач его осматривает.   
Анна Сергеевна принесла сумку Столицына Олега. Всё содержимое вынули на стол.    
– Молодец, - сказал лейтенант, - все вещи чистые, глаженные.   
- Ему позавчера привезли вещи, ещё не успел запачкать. 
- Это хуже, - вставил кинолог,
- Дунаю нужно понюхать, что по грязней, а это «чистюля» попался. Дунай, нюхай, нюхай, – совал под нос собаки носки Олега. 
- Что толку? Они новые с биркой. Видите, собака не реагирует. Рубашки все глаженные; а без собаки мы ничего не сможем поделать.

- У, у, у, смотрите, Мухтара какого привезли, Столицына искать…
- Ребята, отойдите, не мешайте.   
- Дядя милиционер, у меня рубашка грязная, пойдёт?      
- Мальчики не мешайте работать.
Вперёд вышел Французов Миша, - постельное бельё сгодится?   
- Где, ты был раньше? Тащи скорей сюда, - обрадовался кинолог, – постельное бельё самое, что ни на есть лучшее для Дуная и любой розыскной собаки. 
- И грязные носки, – добавил лейтенант.   
- А мы носки не носим, только в поход, – сказала маленькая девочка с косичками.   
Прибежал Миша, принёс простыню, передал Анне Сергеевне, и что-то сказал ей на ухо.    
– Что за секреты? Давайте её сюда.
- Она очень грязная.    
- Это очень хорошо.
Проводник взял простыню. - М, да, – развернув простыню, сказал проводник собаки, – сколько лет вашему мальчику?      
- Скоро шестнадцать. 
- Похоже. Что же, всё к лучшему. Дунай, нюхай.      
  У пса заострились уши.      
- Вот, видите, Дунай реагирует. Молодец, Дунай. След, Дунай.         
 Пёс пригнул голову, и натянул поводок.   
- След, Дунай, след. Так, дети за нами не бегать, занимайтесь своими делами, - предупредил лейтенант, – это касается и взрослых. Дунай умный пёс сам разберётся, без подсказки. 
- Он у вас на пятёрки учится? – спросила девочка с косичками.
- Двоечников не держим. У нас, только отличники.
 
Проводник с собакой побежали к корпусу мальчиков четвёртого отряда. Они вбежали на веранду. Мальчики все перепугались собаки, и стояли неподвижно, пока проводник с собакой не выбежали из корпуса.
Лейтенант остался с Лидией Павловной. - Хуже, если Дунай рванёт в лес. Ему, всё равно, а Артёму за ним не угнаться. Ещё хуже, если его увезли на машине, тогда – и он развёл руками, – след найти очень сложно, нужно вызывать криминалистов. По-моему Дунай и не думает за забор, всё по лагерю мечется. Может, ваш герой спит где? Что это за корпус? 
- Это закрытый корпус, этот, тоже закрыт, для персонала, служебная площадь. У нас всего три отряда. Весь персонал разместился на веранде у детей, вожатые. Работники кухни местные, живут рядом. Этот корпус держим закрытым. Резервный. Детей мало. На третью смену ожидается ещё сорок  детей. Корпус для персонала откроем. Там полный порядок. Могу открыть, показать. Где же он может спать? 
 
- Я к примеру. Территорию хорошо обыскали?
- Каждый клочок, ребята всё обшарили, целый день ищем. Если собака, всё же, пойдёт по следу за территорию, надо первым делом к тем сараям. Это далеко. Они были там. 
- Нет. Ваш герой в лагере спрятался. Дунай найдёт. Не беспокойтесь.    
В подтверждении слов милиционера раздался лай.

- Вот, видите, нашёлся ваш мальчик. 
Они направились за клуб, откуда раздавался лай и визг девочек. Проводник пристегнул короткий поводок.   
– Товарищ, лейтенант, Дунай показывает на эту девочку. Дунай, мальчика, ищи.    
Пёс, даже, с места не сдвинулся.               
– Кого он нам нашёл, ваш Дунай? Она и не терялась, – подошли Лидия Павловна и Костик. 
 
- Уберите собаку, я боюсь. Визжала Смирнова Юля. 
- Девочка, - спросил проводник в милицейской форме, - ты, не знаешь, где Олег?   
- Не знаю, чего она на меня лает?   
- Дунай, тихо, тихо, молодец, Дунай. 
- Какой же он молодец. Нам мальчика надо найти, -  сказала Лидия Павловна.
- Можно вас на минутку, – проводник пригласил заместителя начальника лагеря в беседку, - эта девочка, случайно, не подружка Олега? Вожатого.   
- Не знаю. Олег вожатый у малышей.   
- Дунай свою работу сделал. 
- Простите, какую работу? У нас вожатый пропал с одиннадцати утра, уже восемь, а его нет.   
- Эта простыня больше пахнет девочкой, чем мальчиком. Я не зря спросил – она его подружка?    
- Признаюсь, я этого не знаю, я всего второй день. 
- Этого никто не знает, они умеют скрывать это.
- Я уверена, это у них не любовь, и не влюблённость …  это…
- Это вам решать, что это. Вы педагог. Дунай свою работу выполнил на пять.

Проводник потрепал пса по голове. – Молодец, Дунай. 
- Что теперь? Вы милиция, ищите дальше. Нам надо юноша, а с ней я поговорю.
- Не надо говорить с ней. Всем скажите, что собака сфальшивила, устала. Не травмируйте юные сердца. Девочка всё поняла.   
- Я, тоже всё поняла, но, что делать? Человека нет. Меры надо принимать.   
- Сегодня уже поздно, надо ждать. Может, сам придёт. Мы завтра, снова, подключимся.   Посмотрите, какая темень. У вас, вдобавок света нет. Он в лесу заблудился, найдёт место, поспит, ночи тёплые, зверья крупного нет, одни белки. Завтра придёт сам. Звоните.   
Кинолог пошёл к выходу. Лейтенант по рации связался со своим начальством, доложил обстановку. - … была машина из областной прокуратуры, документы, в порядке. На счёт пропавших ребят – один нашёлся, завтра необходимо продолжить розыскные мероприятия. Поступила устная жалоба на работников «Облсветмонтаж». Составлен протокол. Выезжаем. Конец связи.


                Вторая степень.

Римма Венедиктовна довела Юру до изолятора.
– Иди к своему другу, располагайся. Стоп, стоп, сначала в кабинет. 
Юра, ёжась, нехотя пошёл в кабинет врача. Он сел на знакомый ему топчан, на котором позавчера сидел ужаленный Алёшка. 
- Кофточку можешь снять. Возьми, прикройся. Как оцениваешь своё состояние сам? 
- Знобит, кружится немного голова, наверно простудился.
- Не выдумывай. Ты, не простудился, а наоборот перегрелся, студился в холодной воде, вот и реакция – кружится голова. Целый день голодный. Что ещё беспокоит?
- Вот живот.  Мальчик приспустил салфетку. 
Доктор внимательно осмотрела живот мальчика при свете керосиновой лампы. 
- Ожог. Будет болеть очень долго. Не вздумай повредить пузыри. Самая большая опасность инфекция через открытые места. Пузыри трогать не будем, а всё остальное смажем вот этим.
– А здесь, так и будет?
- Какое-то время да. К свадьбе всё отрастёт. 
– Так долго?   
– Я пошутила, значительно раньше, но не завтра. Под салфеткой всё нормально? Покажи. 
Мальчик поднял салфетку.
- Здесь ожогов нет, синева отчего?   
- Тот дурак, леской меня, петлю сделал и хотел отрезать, я не дался.   
– Вижу. Здесь ничего не болит? 
- Нет.   
- Других травм в этом месте не было? 
- Не знаю, меня усыпили.   
– Так, видимых изменений нет, поворачивайся.   
Врач взяла пинцет, и вынула ватку из складки.    
- Болит? 
- Не знаю. Чешется.   
- Как не знаешь? А вот чесать нельзя, и так расчесал до крови. Стул, какой? 
 Мальчик смутился.   – Ни какого. 
- С тобой ничего не делали? Не стесняйся, и не скрывай. 
- Не знаю, я спал.   
- Расслабься, теперь как можно сильней напряги ягодицы, постарайся удержать напряжение несколько секунд.
Мальчик делал всё, что ему говорили. 
– Не больно внутри? 
- Нет. 
- А снаружи?   
- Что-то не так, как обычно. 
- Всё, Юра, в этом месте ты здоров, а болит, ты ногтями  или травой  поцарапался.   Лечить будем только живот.   
– А ухо?   
- Ты, так, красивее. Одно больше другого, и красное. Само поправится. Соски на груди не три. Болят?   
- Немножко.   
- Заживут. В общем, Юра, руки, ноги целы, голова тоже, а живот вылечим. Купаться ни в коем случае. Баня отменяется на неделю. Протирайся мокрым полотенцем. 
- Можно, я в твоей кофте,  ...  то есть в вашей, ходить буду.   
Доктор улыбнулась.   - Сейчас в постель. Согни ноги, не натягивай пузырь, и накройся простынёй. Завтра видно будет. Сейчас тебе принесут кипячёное молоко с малиной. Жара нет, но для профилактики  надо. 
– С малиной? Меня тошнит от малины и от молока, оно с пенками.   
– Не выдумывай.   
- Меня в лесу вырвало. Меня силой чем-то напоили. И ещё вырвало, я каких-то ягод наелся.
- Сейчас не тошнит? Живот не болит? Тебя и Вихрова споили, у вас алкогольное отравление, у него очень сильное. Ему ещё и снотворное подсыпали, скорее всего, клофелин. Кроме молока и малины, что хочется?    
- Ничего не хочу.   
- Это, ты с одной ампулы глюкозы такой сытый, а на ужин котлеты с жареной картошкой, чай, пирог с голубикой. Иди, ложись. Вихрова не буди, пусть спит, пока сам не проснётся. Юра, а ты, всё же покушай, и спать. 
- Отбоя ещё не было. А кто трубил на обед?   
- Никто, горн у тебя. Физорг свистел в судейский свисток.
- Он у нас самый сильный. Он меня один может носить.
- Ложись, трещотка, я за ужином. Юра проснётся, пусть поест. Все вопросы потом.

                Лысый, привет!

Римма Венедиктовна вышла, и чуть не столкнулась с Петей Ермаковым и Мишей Французовым, они стояли на крыльце с подносами, ужин для Вихрова и Фасолина.  - Ребята, я как раз за ужином собралась, проходите.   
- Как они? Жить будут? 
- Мальчики, им нужен покой.   
- Можно до отбоя мы с ними посидим?    
- Петя, они больные.   
– Они же не заразные.
- Хорошо, потом посуду отнесите. Я тогда на футбольное поле.   
- Ладно, Римма Венедиктовна, отнесём.
 
  В лагере было темно. У футбольного поля горел костёр. Старшие ребята сидели вокруг костра и пели под гитару. Солировал Корнеев. Римме Венедиктовне, молодой женщине, ей не было и тридцати, нравились песни Владимира Высоцкого. Сейчас их пел Игорь.
«Парня в горы тяни, рискни, там поймёшь – кто такой» - как нельзя лучше к данному случаю с этими мальчишками, – думала  Римма Венедиктовна, - «Ещё мальчишки, а дружба мужская. Наш Юра ради дружбы, пошёл на всё, а Французов Миша? Герой прямо».
                …

  Юрка, салют! Ты как? - спросил Мишка у своего друга.
- Нормуль. Меня поджарили, малость.    
Юрка показал живот.
- Мы пожевать вам принесли. Буди начальника.
- Врачиха не разрешила, сам должен проснуться.
- Вихров спит, чего я буду с вами, с мелюзгой сидеть.  Мишка, посуду отнесёшь в столовку, – сказал Петя. 
- Катись, без тебя разберёмся, мы ещё поболтаем. 
Ермаков убежал.      
- Юрка, больно? 
- Терплю, что делать. Мишка, ты чего это панику навёл, просил же русским языком без паники. 
– Какая паника? 
- Это ты, Мишка панику устроил, что меня изнасиловали. Это его, а не меня. Я обгорел, и то случайно. 
- Покажи, ещё раз. А волоса где?   
- Где? Где? Сгорели, не дотронуться, даже. 
- Теперь, ты не Фа-Фа будешь, а лысый.   
- Сам ещё лысый.   
- Я по сравнению с тобой кучерявый. Ладно, забудь, не обижайся. Слушай, Юрка, что ты всякую ахинею нёс?  Я не всё понял.   
- Самое главное, ты как раз понял. 
- Ты ешь, не стесняйся. Ну, ты и жрать! 
- Я целый день, не ел. (Докторше он постеснялся сказать, что хочет, есть)   
- Морда не треснет? 
- Не бойся за меня, не треснет.  Если, тёзка не захочет, я за него всё съем. Пусть спит дольше.
- Как, ты того обалдуя, в карты обыграл?   
- Секрет.   
– Ну, скажи. 
- Он сам недоносок семимесячный, и ты у него в дурака сможешь.
- Я в карты не играю.
– А мне, вот пригодилось. 
- У тебя дар настоящий. Правда, ты телепат? Как, ты его карту угадал?   
- Просто. 
- Как? Расскажи. 
– Он её минуту в руках держал, и эта карта стала теплее остальных. Кончик носа очень чувствительный, я и определил по теплу, сравнил с другими картами.
- Здорово, я этого не знал.
– Всё остальное я выдумывал на ходу.    
- Ты, врал!!! Я поверил, даже. 
- До тебя мне было до фени, лишь бы тот поверил.    
- Поверил? 
- По-моему да. Они меня, только пугали, я сразу это понял, но я честно испугался на пять с плюсом, в штаны насрал, в стирке. 
- Ты, сейчас, не треплись. 
- Мишка, ты мне друг?   
- Надеюсь.   
- У меня идея.   
- Опять?   
- Струсил?   
- Смотря, что?   
- Так друг, ты мне или, не друг?
- Ну, друг. Скажи лучше, чего слинял, когда я с Костиком, Арамчиком и Сувориком, пришёл? Вас и нет. Мы все углы проверили, и лес вокруг. Один Вихров лежит, один раз, только глаза открыл.  Костик попутку на шоссейке остановил. 
- Мишка, я сдуру заблудился. Ты виноват, вас долго не было, я сам пошёл за помощью.  Знаешь, что? – и Юрка покосился на Вихрова, – давай ухо, вдруг подслушивает, как мы на озере. 
Друзья пошептались, после чего Миша убежал.
 
- Что они там делают? - спросил Юра, когда Французов прибежал через пять минут.   
- Все на поле. Игорёха поёт Высоцкого. Анекдоты травят, прямо при Костике и Владимире, не похабные, конечно. Парни над Юлькой смеются. Малафеев заливается, говорит, что её собака раскусила, а Олега всё нет. Врачиха новая там, у неё голос хороший. Пела.   
- Знаю. Ругается, тоже хорошо умеет. 
- Всё, ты знаешь. Держи, никто не видел. Я осторожно.
- Кстати, я тебе на озере говорил, чтобы ты за мной не ходил.
- Нет, Юрочка, ты не так говорил. Ты сказал, чтобы ты меня не видел. Ты меня и не видел, я по пятам за тобой шёл.   
- Видел, как ты с пляжа за мной увязался.   
- И всё, больше меня никто не видел. 
- Ну, не видел, а где ты был? 
- Ты, мне свои секреты не говоришь, чего я буду тебе  рассказывать свои.
- У меня нет секретов.         
– Да? А как, ты в уме считаешь? Арамчик еле сосчитал. Это вам номер телефона в Москве.   
- Я на это и рассчитывал, что сообразите, что это такое. 
- Костик сообразил, а не мы. Ты, в самом деле, на олимпиаде был? Мне не говорил.   
– Там, таких, полно было, кто считал в уме не дурней меня.   
- Ты говорил бандиту, что не считал вовсе.       
– Это, правда, у меня в голове высвечивается ответ, мне надо, только сосредоточиться, и прочитать правильно эти цифры. И всё.
- А как, ты узнал настоящее имя бандита? Что он не Семён?   
- Сам не знаю. Читал где-то, что все Семёны - это Симеоны, как в библии.  В самый последний момент, мне внутренний голос сказал. 
- Ладно, заливать-то, внутренний голос. Тебе зелёненькие твари не мерещатся? По голове дали, и внутренний голос появился.      
- Меня не били, – возразил Юра. 
- По голове дали, я видел.
- Это он по шее дал, когда меня раком ставил. 
- А в школе математику, тоже щёлкаешь?   
- Нормально, на пятёрки щёлкаю.
Мальчики говорили  ещё долго. Стало совсем темно. 
- Время сколько?   
- Пора.



                Отбой.

  Над лагерем зазвучало: «Спать, спать по палатам, пионерам и вожатым».
  Это трубил отбой Юрка Фасолин. Через минуту на крыльце изолятора Римма Венедиктовна, расставив руки, сдерживала ребят, все хотели посмотреть на Фасолина. Владимир и Костик повели «своих» готовиться ко сну. Юрка и Мишка смотрели в окошко им в след.



          Вихров и его синяки.

  Проснулся Вихров.   - Сколько время?   
- Спать пора, – ответил Фа-Фа.   
- Сколько можно. Ухо цело? – спросил вожатый.    
- У меня всё цело, даже уши.
В палату Вошла Римма Венедиктовна. - Мальчики, отбой. Сами протрубили отбой. Миша иди в отряд.
Французов с кислым видом вышел из изолятора. За Мишей тихо закрылась дверь.
   
- Юра, как ваши дела? 
- Я нормально, - ответил вожатый Вихров. 
- А у меня…   
- Знаю, живот. Юрий, у тебя, точно, ничего не болит? 
- Бровь зажила, зелёнка уже не болит… 
- В крестце нет болей?   
Вихров непонимающе посмотрел на доктора. Фа-Фа стоял позади Риммы Венедиктовны, и показал тёзке, сначала, на свой зад, затем указательным пальцем постучал себя по виску. Вихров улыбнулся.      
- Нет, ничего не болит. 
- Юрий, мне тебя всё равно надо осмотреть, – и Римма Венедиктовна покрутила фитиль лампы. 
Стало значительнее светлее. Она осторожно пальцами шире открыла вниз веки Вихрову. 
- Посмотри вверх, вниз, голова не кружиться? 
- В какую сторону?   
- Не шути, я серьёзно. 
- О!!!     Вихров, только сейчас увидел ужин. 
- Сейчас поужинаем.    
- Голова, спрашиваю, как? 
- Отлично. Ничего не крутится, и ничего кружиться. 
- Плавки приспусти.   
- Зачем? 
- Хочу посмотреть.   
- Это обязательно?   
- Правду говоришь, там всё нормально? Мочиться не больно?   
- Ещё не пробовал. 
- Тогда, повернись, приспусти трико.   
- Это плавки, а не трико.
- Хорошо, теперь буду знать. Гематома не болит?
Повернув голову, Вихров посмотрел на младшего. Младший, опять пальцем показал на свой зад и три раза постучал по виску.   
-  Синяк, что ли? Нет, уже не болит.
-  Одевайся. Сейчас давление смерю.
Врач вышла.   
Фасолин состроил такую рожу, открыл рот, выпучил глаза и ладонью прикрыл больное ухо, что друг не на шутку испугался. Вихров взглядом спросил, что это такое? Фасолин сжал кулак, согнул в локте руку, покачал ею. Теперь Вихров  пальцем показал себе на свой зад, затем на «перёд», и вопросительно посмотрел на своего тёзку. Юрка высунул язык и беззвучно посмеялся, пальцем постучал по виску. 
Вошла Римма Венедиктовна.   
- Это больно? 
- Ничего, потерпишь. Бьют больнее. Давление в норме, как у космонавта. Практически здоров.   
- Так я пошёл.   
- Спать, иди.    
- Я выспался. Мне ещё четвёртый отряд укладывать.   
- Спать. Без тебя уложат. 
- Кто?   
- За вас старшие мальчики  Серов и Волосков.    
- Кто их назначил? 
- Лидия Павловна, Костик предложил. 
– А, я? – из-под простыни высунулся Фасолин.   
- А ты здесь спать будешь.   
– Мне страшно одному будет.
- Я буду с тобой.
- Спать со мной?         
 Вихров зажал рот от смеха. Римма Венедиктовна искоса посмотрела на старшего и улыбнулась, покачав головой. - Появится Олег, его на твоё место.   
- Почему его не нашли.   
- Видимо, заплутал лучше тебя.   Ответила доктор.
- Я ещё не ужинал. 
- Иди на кухню, там тебя накормят, - из-под простыни сказал Фасолин.   
- А это?    
- А это я съем, – голос из-под простыни. 
- Ладно, – тихо ответил вожатый. 
– Юра, я пошутил, – скинул простыню Фасолин.
- Я, тебе, ещё пирожок должен. 
- Юр, садись, я пошутил, я ужинал. 
- Юра поешь, отнеси посуду по пути. Я скоро буду. 
Оставшись одни, мальчики  засмеялись...   

- По сколько котлет?    
- По две.   
- Почему у меня одна?   
Фасолин хотел встать, и разобраться. 
- Лежи, больной. Ты, съел, обжора?    
- Не я. Наверно Мишка или Петька, когда сюда несли         
- Обманули, тебя  Фафаня, две котлеты. Не всё тебе других обманывать.   
- Юр, оставь хлебушка,– жалобно попросил Фа-Фа.   
- Честно, есть хочешь?  Фа-Фа кивнул.
- На, ешь всё. Я ещё принесу. Сейчас сбегаю. 
- Ты, сам не ужинал. 
- Так, я на кухню к тёте Дуне. Она меня и обедом накормит. 
- Честно?    
- Не стесняйся. Ешь, раз хочется. 
 
Фасолин съел котлеты и лёг в постель. 
- И картошку ешь, и пирог.      
- Потом. Жизнь хороша, когда ешь, не спеша. Теперь в гальюн не мешало бы.   
- Не успел пожрать, на парашу потянуло?   
- Да, я последний раз, знаешь когда?  Пора уже.   
- Пожрешь и опять в тамбур, а потом опять, жрать?   
- Там видно будет.  Жаль, сортир,  далече.   
- Дойдёшь, не инвалид.   
- Я здоровый, кроме уха. 
- У тебя живот и «корма» травмированы. Я видел.   
- Ничего, ты не видел. Он меня, только пугал. Сам, ты трахнутый.   
– Я???   
- Не я же. Ты, так крепко спал, что ничего не чувствовал.   
- Не ври, Фа-Фа! Докторша смотрела, ничего не увидела.   
- Чего она там понимает в этом, я её знаю. Ты, спал, как убитый. Это я тебя «того».  Извини, бандит заставил, сволочь, нож к горлу приставил. 
- Ты, давай, не ври, я серьёзно спрашиваю. Это правда? Только, честно.   
- Юр, меня заставили. ... Ты, мне американку  проспорил.   
- Паразит ты! Опять, треплешься? Я, когда-нибудь, тебя удавлю за враньё. 
- Меня силой заставили, иначе мне обрезание обрезали бы.      
- Если, так, то ладно. Я тебя понимаю.   
Фасолин, опять, состроил рожу. - Обманули, обманули. Скажи, испугался? 
- Юрка, ты паразит, порядочный. Съел мой ужин, ещё издеваешься надо мной. Я тебе поверил, и простил тебя. 
- Юр. Я честное слово, есть хотел. Всё остальное к слову. Я не хотел, у меня язык такой. Это не я. Видишь, я сам переживаю,  я  …   
- А теперь, сра* приспичило. Я тебе процесс ускорю …
- Ой, ой, ой, Только, без рук. Ухо не трогай. Забыл, чему тебя на педагогических курсах учили?  Я всё понял. Юрочка, я пошутил. Я любя, только ухо не трогай. Я с тобой ничего не делал я ещё маленький у меня самого полуобрезание  …  в голове. Видишь  ухо. 
- Опять!?          
- Ой, ой, Юрочка, я же любя.
- Ничего себе любя.  У меня матка в пятки опустилась, как на лифте.   
- Юр, я по-честному, за «большое» хочу.   
- А я есть хочу, что важнее? Ты, шутишь на полный желудок, тебе хорошо.   
- Сказал хорошо. В том-то и дело, что желудок переполненный, мне смеяться нельзя - боюсь, конфуз получится. А ты, поел, и все проблемы.   
- Тогда, я и пирог съем. А это, что такое? 
- Это молоко с мёдом. Пей, мне не жалко. С тебя пирожок, вожатый. Завтра, конечно.
- Ты, как Карлсон с этими пирожками всех достал. Карлсон с крыши.   
- У тебя самого крыша поехала, я видел, как тебя по голове «огрели» в машине.   
- Видел? А я и не помню. Не врёшь?   
- Честно видел. – Чего на помощь не позвал?       
- Я и пошёл вас спасать.      
- Олега по голове били точно, я видел.
- Когда?  - спросил Фа-Фа.      
- В сарае. Что сейчас с ним?  Я его близко видел, как тебя.  Ему досталось ой, ё, ё, ё, й, как.         
- И я его видел. Юр, придумай, что-нибудь мне надеть, до сортира слетать.  Мне это не надеть, больно.  - Так иди.         
- Что я  дурак?! 
- Покажи живот. Я видел, как ты горел...  Вот это да! Ты, больше меня пострадал.  Фафаня, это же больно, болит? 
- Когда треплюсь, то не очень. Меня били, только два раза.    
- Я видел, над тобой издевались. Надо же и волосёнки все сгорели.      
- Да, ни одной гад не оставили. 
- Погоди, я на кухню, смотри, не уделайся, раньше времени. Я тебе пирога с голубикой принесу.
- Ну, иди скорей, терпежу нет уже. Я же не шучу. 
- Понял.               
 Вожатый побежал в столовую к тёте Дуне.



             Наедине с другом.


  Вожатый вернулся быстро, минут через пятнадцать. Принёс два пирога и большие шаровары с рубахой не мысленного размера.  В изоляторе: ни Юрки, ни врачихи, никого. Шорты, плавки, рваная футболка лежали на стуле. Две простыни валялись на постели. 
«Это чудо - природы, в виде «ангелочка», полетело в сортир?  Ближайший у корпуса первого отряда»      
 Юрий покрутил фитиль, дунул, погасил лампу. Сел на кровать, задумался. Глянул в окно. Во всех корпусах на верандах горели лампы «летучая мышь», как у них в изоляторе. 
 
- Кого ещё несёт? Её здесь, ещё, не хватало.   
Увидав Светлану Александровну, Вихров вышел в предбанник.   
– Ты???!!! Я думал Светлана прётся в своём белом халате.   
- Тебя не дождёшься. Мне приспичило. Принёс что просил? 
- Принёс два куска. 
Фасолин повесил медицинский халат на гвоздик за дверь.   
- Фу! Иди на крыльцо, проветрись, трубач-газовщик.   
- Не видишь, какой я?      
- Меня не колышет.   
– Покажи, что за прикид принёс?   
- Я на кухне в коридоре  нашёл. 
- Сойдёт.  Юр, у меня к тебе дело.   
– На завтра можно дело отложить?   
- Нельзя, – ответил младший.   
– Какое ещё дело?   
- Мне надо тебя поцеловать.   
- Что??? Я, так и знал. Ты педиком стал? Это ещё зачем? Твои подколки, очередные?
- Я не шучу. Просто, я забыл, язык уводит меня в сторону от нужной мысли.   
- И чего, ты забыл? 
- Юра, когда я тебя видел в последний раз, ты спал и не дышал. Я очень испугался, что ты «того».   
- Что «того?»   
- Я заплакал, даже. Я тряс тебя, как грушу, а ты всё спал, потом я тебя и поцеловал  … в щёку. В губы испугался. Мёртвых в губы не целуют. Я же не знал, что ты живой. В тот момент я дал себе слово, что если ты живой, я тебя обязательно поцелую в губы. Я хотел тебя сразу поцеловать здесь, ты спал, ещё тут были тётя Римма, Костик, Арамчик, и я постеснялся. Мой язык, ты знаешь. Я стал трепаться. Я и Олега поцелую, когда он вернется или найдётся. Лишь бы живой. Я вас полюбил, как братьев. Я честно говорю. Я не шучу. Извини. Что, мне язык отрезать?  За меня кто-то говорит иногда. Я сам удивляюсь.
- Успокойся, Юрик. Я знаю это. И Олег, знает про это.
- Что, знает про это?   - Что, ты нас любишь.   
- Юр, не смейся, я честно говорю. Трудно поверить, но ты поверь.   
- Я понимаю тебя. Я не буду смеяться. Мы тебя, тоже любим, дурёха. Я был готов, даже на то, что ты меня «того». Ты, оказывается, трепался, дурашка.   
- Извини меня за трёп. Я не хочу, язык сам. Мне сложно. Язык, словно, не подчиняется мне. Он не всегда под моим контролем. Я сам от этого страдаю. Ты, нагнись, немного.
 
Фасолин поцеловал друга в губы, быстро по-мужски, по-дружески.   
- Живот не трогай, убью, болит ещё, - прошептал Фа-Фа.   
- Спать ложись, чудик. Я пошёл.
- Юр, кто на моей кровати спать будет?      
- Не знаю, наверно, Денис Волосков.
- Будь другом, сделай так, не заметно от него, поменяйся подушками на ночь. Пойми, так надо.   И сам в наволочку не залезай.   В общем понятно?   
- Понятно, секреты.    
- Да, секреты, можешь посмотреть, и положить на место. 
- Фотки?         
- Хоть одна пропадёт, убью.   
- Потом меня мёртвого будешь в губы целовать или в щёку?   
- Я не сильно, не до смерти, любя. 
- Ложись, дурёха, врачиха идёт. Я пошёл.

   
                Опять один.

     Римма Венедиктовна долго, около часа, сидела в кабинете, резала марлю, разбирала таблетки и бутылочки. Она вышла в коридор, заглянула к Фасолину. 
- Юрка, спишь? -  шепотом спросила доктор, - знаю, что не спишь, я буду время от времени заходить.
   
Юрка дремал. Ему было хорошо, боль отступила, дала возможность мальчику заснуть. Спал он, только, на спине, в одной позе, с согнутыми в коленях ногами. Так простыня не касалась воспалённого живота. Во сне он ворочался с боку на бок, и простыня касалась больного места. Мальчик во сне сбросил её совсем.   Было тепло, даже душно.   


                Аварийка.

  К воротам лагеря подъехала машина, из неё вышли два человека.  Они направились к калитке. Калитка закрыта на висячий замок. В темноте двое перелезли через забор, и пошли к синему домику с другой стороны. 
- Никого, – сказал один другому.    
– Кто-то идёт, давай.
 
 К административному домику шла врач – Римма Венедиктовна. Было темно, лагерь спал.  За углом корпуса она услышала движение, мелькнули две тени. 
– Кто там? - не громко спросила она.
Ответа не было. Только что-то громко щёлкнуло за углом. Женщина стояла, и не решалась подойти, и посмотреть, что там происходит. Вдруг, она заметила, у ворот появился человек. В тот же миг, на столбе слабо зажёгся свет, и с каждой секундой стали разгораться светильники на центральной аллее, как на проспекте Кутузова в Москве.       
- Вы кто? - теперь громко спросила врач у человека у ворот.         
- Аварийная служба «МосОблСвет». Там наши два электрика, не пугайтесь.  Мы ездим, подключаем объекты. Эй! Скоро, вы там?   
- Скоро. У них защита искрит на столовой. Сейчас ноль поменяю, и «воздушку» подтяну, они, что пьяные работали? Ноль на соплях совсем, – донеслось из-за угла.   
- Я, по правде сказать, испугалась, слышу посторонние на территории.   
- Где же ваша охрана? Здесь дети.   
- У нас её нет.
Смущаясь ответила молодая женщина. 
- Это плохо, детский лагерь и без охраны.
- У нас телефон есть, и дежурный в ночь. 
- Ясно. Сегодня это – вы.   
Из-за угла вышли двое мужчин в спецовках.    
- Я защиту заменил, ноль подтянул, резервный пускатель проверил.  Здравствуйте, – сказал электрик в оранжевой куртке с фонариком на голове.   
- Здравствуйте. Я в этом ничего не понимаю. Вы меня напугали.
- Извините нас. Никого не было, мы без разрешения, перелезли через забор. Он у вас низенький.
- Я вам сейчас калитку открою, у меня ключ.  Докторша полезла в карман халата за ключом. 
- Не беспокойтесь. Спокойной ночи – и они перемахнули через ограду на ту сторону. 

 
             Наедине с другим другом.

  Миша выждал ещё несколько минут, и вылез из-под кровати.  В окно светила яркая луна, освещая маленькую палату в изоляторе. Он поднял с пола простыню, накрыл Юру. Во сне Юра, снова скинул с себя простыню на пол. Миша, тихо подставил к кровати стул, сел и стал наблюдать за другом.
 
 Лёжа под кроватью, Французов всё слышал, что происходит в комнате и отчётливо, всё себе представлял. Он боялся, что его заметят, сейчас этот страх прошёл. Когда Миша вошёл в изолятор и увидел, что никого нет, услышал по дорожке шаги. Захотелось, по старой привычке, разыграть друга, и он залез под кровать. Это был другой Юра – вожатый Вихров. Вскоре пришёл и Юра Фа-Фа в белом халате. Миша смотрел из-под кровати, и ревновал Фа-Фа ко всем без исключения.      
 Искать Французова не будут, Анна Сергеевна разрешила ему ночевать в изоляторе. Плохо, что это не согласовано с новым врачом. Получается некрасиво.
  Мальчик встал, посмотрел в окно. Луна зашла за тучу, палата погрузилась во тьму, и за окном чернота. В такую темноту страшно выходить и на крыльцо. Только, он так подумал, как на центральной аллее, одна за другой, стали загораться лампы-светильники. Стало светло на столько, что при желании, можно читать крупный шрифт.   
  Миша посмотрел на Юркин живот. Даже, при этом освещении было видно большое пятно ожога и пузыри. Миша осторожно, чтобы не разбудить друга потрогал его…   
  Миша почувствовал, что-то не ладное, и посмотрел в окно.

              История рождения.

   По освещённой аллее шёл взрослый человек с небольшой сумкой на плече. Он направлялся, прямо к изолятору.   
  Миша протёр глаза. Он, никак не ожидал это увидеть. По аллее шёл начальник лагеря.  Мальчик быстро накрыл спящего Юрку простынёй, а сам улёгся на соседнюю кровать, сбросив сандалеты. На крыльце послышались шаги, затем по коридору.  В палате зажёгся свет. Притворяться бесполезно. Миша приподнялся на локтях.  - Василий Аркадьевич! – обрадовался мальчик, - здравствуйте.    
- Лежи, лежи. Здравствуй, Миша. Я знаю, что ты здесь. Я всё знаю. Как он?   
- Спит. Разбудить? 
- Ни в коем случае, пусть спит. Что же, ты его прокараулил? 
- Он на машине уехал, я никак не думал, что он остановит попутку.
- А как, ты решился режим нарушить?   
- Не знаю.
  Начальник поставил на тумбочку сумку, расстегнул молнию, и вынул переносной телевизор «Юность».
- Цветной?  Спросил Миша.   
- Пять программ. С наружной антенной все семь.   
- Семь? – удивился Французов. 
- Это по субботам и воскресеньям.
– Вот это да!!! 
- Значит, ты дежуришь у него?    
- Выходит так.  Мне Анна Сергеевна сказала, чтобы не бегать лишний раз по лагерю Римме Венедиктовне, она сама дежурит в синем домике.   
- А я, уезжаю, опять дела. 
- Мы по вас соскучились. 
- Я посижу, малость, и поеду.    
Василий Аркадьевич подошёл к Юре, поцеловал сына в голову.      
Юра продолжал спать.    
– Я на живот посмотрю, – как бы спрашивая разрешения у Миши, сказал начальник, и приподнял простыню. Миша ещё выше поднялся на локтях. Он не видел выражение лица Василия Аркадьевича, начальник стоял к нему спиной, но понял, что-то произошло. Василий Аркадьевич нагнулся,  потом выпрямился.    
- Испугался, даже, – вздохнул начальник.   
- Чего вы испугались? - шепотом спросил Миша, – пузырей? 
- Да, и пузырей, тоже. Мне кто что говорит, врач одно, зам – другое, вижу третье, что ты, скажешь? Видел, что с ним делали?
- Я не видел, я, только слышал. Видел всё Вихров, он рядом с ним был.   
- Я заходил к вам, Юрий спит, не стал его будить, Ты не спишь, расскажи, что слышал? 
- Слышал, что над Юриком издевались, хотели что-то отрезать.
- Я, тоже хорош, не разглядел. Так и подумал, что его в другую веру обратили. Оказывается, всё нормально. Испугался я. Пузыри пройдут, и парень, как парень будет. Начальник замолчал, и ещё раз поцеловал Юру в голову.
-  Василий Аркадьевич, ваш Юрик верующий?   
-  Нет, я к слову, это сказал.   
-  Когда я был на чердаке сарая, прятался в сене, Юра бандитам всякую ерунду  говорил, а я уловил нужную для нас информацию. 
- На счёт ерунды, он мастер, знаешь.   
- Он, правда, в Италии родился? Во Флориде?
- Ложись, – Василий Аркадьевич сел на край Мишиной кровати, - Флорида в Америке, он родился во Флоренции. Это правда, в Италии. Море, правда далеко.   
- Я перепутал, ещё он говорил, что он божий избранник.   
- Вот это он загибает. Что божий избранник. Он избранник – это, тоже, правда, но не божий. 
– Чей  избранник? Расскажите, интересно.   
- Миша, спать пора.   
- Василий Аркадьевич, расскажите, я не хочу спать.   
- Смотри, полуночники.
(Миша, сразу зафиксировал слово «полуночни-КИ»)
 
- У меня была длительная командировка в Италии. Я с женой, мы жили, при Советском консульстве во Флоренции. Тогда Юра и родился. Один раз к нам приходит по почте странная бумага – приглашение от одного старца, священнослужителя, встретиться с ним. После, на встрече узнали – старец предлагал нам крестить нашего сына. Оказывается, ещё две пары молодых супругов из России, получили такое же приглашение от католической церкви на крещение детей. Мы, наотрез, отказались. Я встречался с теми родителями, они специально приезжали к нам в консульство. Одни - из Фаэнца, близ Форли, другие из Фано, на побережье Адриатики, и мы вместе, обсуждали это предложение итальянской стороны. Ради чего, католики хотят крестить, православных, русских наших детей? Пригласили представителя церкви. Мы всё узнали, про этот монастырь, откуда этот старец.   
- Старый колдун?  - спросил Миша.
– Тебе, Юра, уже рассказывал?      
- Я это слышал, он не мне говорил, вчера, там в лесу. 
- Я в колдунов не верю. Этот старец не колдун, конечно, но он очень странный старик. Живёт в горах, в заброшенном монастыре, с миром общается раз в год – крестит детей. Он выбрал из троих малышей нашего Юру. Ему было всего два месяца.  Ещё странное то, что ту малышку звали Танечка, фамилия её Фазимина, а мальчика, как и тебя – Миша, фамилия Фанзилов… 
- А Юра Фасолин!!! 
- Догадался? Все три малыша с фамилией на «Фа».   
- И мы вашего Юрика зовём Фа-Фа.   
– Я эти фамилии, ночью разбуди, скажу.   
- И что дальше? Интересно.   
 
-   … И нас уговорили, что после крещения, Юра станет всевидящим, когда вырастит. Ещё, этот старец, сам обладает непонятной магической силой. Жена, вначале, испугалась, думала, что Юра со временем станет колдуном. После, когда  мы ходили к этому итальянскому старцу, он при нас помолился, и жена перестала бояться. Я не верил, и сейчас не верю в магию.      
- Его крестили в церкви Святого Себастьяна? – спросил Миша.   
- Да, ты, уже всё знаешь?  Начальник погладил мальчика по голове.      
- Нет, не всё.  Расскажите, пожалуйста.   
- Что рассказывать? Нормальный парень растёт, только, привирает, временами многовато. По-вашему - здорово, а ещё, вернее фантазирует, как сивый мерин, больше других. Мы дома от его идей «обалдеваем». Учится, правда, на одни пятёрки. Книги не читает, он их так просматривает, страницу сверху вниз. За ночь, может толстую книгу так «прочитать».
- Так, он ещё, как ЭВМ считает, и глазами  хлопает, словно лампочками.   
- Да, считает он хорошо, сам удивляюсь. В этом году, на зимних каникулах, первое место занял на математической олимпиаде среди школьников Москвы.
- Василий Аркадьевич, может, Юра стал чем-то обладать? И почему выбор пал на Юрика?   
– Не знаю. Так решил сам старец. Ещё я запомнил, как зовут этого странного крестителя.   
- Как?     Миша обнял Василия Аркадьевича за руку.
- Юлиан  Фасо.   
- Так в переводе на русский язык – это Юра Фасолин.   
- Миша, ты итальянский язык знаешь?  Мне, то же самое, жена говорит. 
- Это всё, неспроста. Это магия. Здесь какая-то тайна.
- Это, простое совпадение. Мальчики все любят тайны.
- Нет, Василий Аркадьевич, этот старец, специально, искал детей, чтобы им, что-то передать. Например, своё колдовство, нет волшебство. 
- Вот, и ты, Миша расфантазировался. 
- Тех-то, мальчика и девочку, он не стал крестить, выбрал именно вашего Юрика. 
- Ты послушай  его ещё, он тебе такого наговорит, у него язык не устанет – твои уши устанут его слушать. Главное отделяй в его высказываниях – зерно.   
- Я, так и делал, он наговорил воз и маленькую тележку, а я всё понял, почти всё, что он хотел мне сказать. Номер машины – это открытым текстом, а Костика, Вальку и Арамчика, там зашифровал, что я еле додумался.   
- Значит, и ты такой же. 
Василий Аркадьевич потрепал Мишу по голове.   
- Когда считали, Костик первый сказал, что это ваш номер телефона, и Костик позвонил. Юра особенный. 
- Вы это ему не говорите, ещё выше нос задерёт. Был бы особенный, не вляпался бы в эту историю. А нет, он особенный тем, что когда ходит гулять, обязательно, на всякое «дерьмо» наступит. Под ноги не смотрит. 
- Он на небо смотрит, ему некогда под ноги смотреть.    
– Я это, тоже заметил.   
- Он может что-нибудь предсказать? 
- Он несколько раз счёт в хоккее угадывал. 
- Часто?   
- Я хоккеем не интересуюсь, это он у нас за ЦСКА  болеет, я за «Спартак».  Футбол  моё хобби.   
- Василий Аркадьевич, кто его фокусы научил показывать? 
- Никто, он сам. Надоел он нам дома с этими фокусами, и вам голову заморочил. 
- С картами? 
- И с картами. Здесь, он, в самом деле, шулер из него выйдет.      
- Юрик в домино играет?   
- Играет, с закрытыми глазами, и сразу «бой» ставит на четвёртом ходу. С ним никто и не играет, говорят - с ним не интересно. 
- Это как?   
- Спроси у него сам.  Этого я не знаю, у меня голова другим забита. 
- А в шахматы?    
- В шахматы он во дворце пионеров у ЭВМ выиграл, правда, на третьем уровне.          
– Он мне говорил, что закрывает глаза и видит карты и домино противников…   
- Ты, его больше слушай, это он для маскировки говорит. Из четырёх раз – два раза угадает.   
- Это здорово! Другие и одного из двадцати не сумеют. 
- В этом, ты прав, перед тобой живой пример. Я логически прихожу к правильному решению. 
– И Юра логически.   
– Дай бог.   
– Вот, ему Юлиан и дал способность. 
- Миша, задурил он тебя. Его самого можно обвести вокруг пальца дважды два. Миша, скажи, из-за чего вы вчера подрались?
Мишку, как ошпарило. – Да, так. Мы уже помирились. 
- Вижу, что так.
– Василий Аркадьевич, а как Олег Столицын? 
- Не знаю. Завтра, утром, снова будем искать. 
- Мне можно с вами, он мне, тоже друг, как и Юра.
- Спасибо.  Мы сами найдём. Обязательно, найдём.      
- Собака не могла найти. 
- Его другая собака нашла, ты знаешь.   
- Нет, не знаю.
- Завтра и спроси его сам. Я пошёл, меня машина ждёт. Юрке-шалопаю привет, и пусть поправляется. А ты, спи, на тебя завтра весь лагерь смотреть будет. 
- Откуда, вы знаете?   
- Я, тоже, умею кое-что предвидеть, он меня научил.   
- Не уходите. Ещё минутку. На линейке, про меня будут говорить? Да?   
- Так и быть скажу. Сегодня, после полдника к нам приедут ребята из «Водника». Футбол, волейбол, баскетбол…   
- Понял, и теннис, да?       
- Ты, как он, на лету всё понимаешь. Надеюсь, первое место по теннису за нами. Кто ещё в теннис прилично играет из наших?   
- Олег. 
- Да, Столицын, если найдём, то ….  обязательно и он.
- Так он вожатый.
- Сойдёт за комсомольца, Вихров как играет?   
- Не важно, Олег значительно лучше.   
- Зато он в футболе мастак, «мой» мне говорил, Вихров подкованный игрок. 
- В волейбол, баскетбол у нас Белоснежный Антон, Арамчик, Волосков, да все из первого отряда хорошо играют. 
- Так, и «Водник» в футбол, волейбол играют прилично. «Дзержинец», даже в полуфинал не вышел, а они в финале с «Метростроем», второе место по району  гарантировано. Наш козырь - теннис. На тебя все смотреть будут.
- Постараюсь, не подкачать. А китайской ракеткой можно играть?   
- Чем хочешь, играй.   
- А на чемпионате мира нельзя играть китайской ракеткой.   
- Это почему? Заинтересовался Василий Аркадьевич.
- На ней каучуковый слой толстый, положено не толще 1,5 сантиметров. Китайцы нарушают мировой стандарт.   
- Всё, Мишутка, спать. Я пошёл. 
- Спокойной ночи вам, Василий Аркадьевич. Пирог возьмите с собой.   
- Пирог?  Нет. Оставь православному.   Начальник погасил свет, вышел из изолятора. Миша встал, и ещё долго, смотрел в окно на уходящего  Василия Аркадьевича. Фигура Василия Аркадьевича  растворилась в темноте боковой аллеи.

 Мальчик покрутил ручки телевизора. Включать в сеть не стал, всё равно ничего уже не показывают. Миша подошёл к Юре, наклонился, прислушался к его храпу. Дождался, когда луна выйдет из-за тучи, поднял простыню. Юра спал, всё в той же позе – на боку. Миша увидел, чего так испугался начальник. Юрка был похож на мусульманина и на еврея одновременно. Миша накрыл друга простынёй, затем лёг в свою постель, и долго не сводил с него глаз. Снова поднялся, подошёл к Юрке. Он сидел рядом, оберегал сон друга. Через пять минут, чуть не свалился со стула. Он лёг к себе и не просыпался до утра.


               Два чуда.

     Фасолин Юра проснулся оттого, что его, опять кто-то лизал в лицо. Он открыл глаза. Перед ним стоял на задних лапах Джим, и лизал ему распухшее ухо. 
- Джим! – расцвёл в улыбке мальчик, – ты, опять меня нашёл.
Мальчик обнял пса. Юра трепал густую чёрную шерсть. Пёс тихо поскулил, стал лизать Юрке живот. - Джим, где дядя Ваня?
Джим не понял вопроса и оставил его без ответа. Рядом на кровати спал Французов Миша.   А этот, откуда? – спросил сам себя  Юра.  Он похлопал глазами, отстранив пса, повернулся на бок, свесил голову, посмотрел под кровать. 

«Что это получается? Четыре танкиста и собака?»
Юра посмотрел себе на живот, и не поверим своим глазам. Верхнего, самого большого пузыря не было, и живот не болел.
 «Чудо!!! А это, что ещё такое? Странно! Помню, как с Вихровым целовался, и всё. Никого не было» 
- Джим, как ты, меня нашёл? Всю ночь бежал, и всё нюхал, где я? Наверно, вкусно, пахну? Молодец, продолжай живот лизать, мне уже не больно. Хочешь, пирог? Он с голубикой. Ешь, тебе, понравится.   
Пёс смотрел мальчику в глаза. 
- Вижу, что хочешь, ешь.  Юра с руки дал собаке пирог. Пёс, аккуратно, боком, взял пирог. Кулинарное изделие тёти Дуни вмиг исчезло в огромной пасти. Юра одной рукой взял пса за ухо, другой приоткрыл ему пасть. Пёс повиновался мальчику.      
– Ну, и зубы! А язык! Ты, как за ж**у  схватишь, так её и не будет. Хочешь, ещё пирога. Он ещё вкуснее.  Второй кусок пирога исчез в той же пасти. На крыльце раздались знакомые шаги. Юра натянул простыню.
- Доброе утро, путешественник! 
- Доброе утро, Анна Сергеевна, – ответил Юра.      
– Ты, как? Воспитательница подошла к мальчику и обняла его за голову. 
– Это ещё, что такое? Откуда?    
- Это Джим.  Это он меня нашёл. Он хороший, ласковый.   
Женщина присела, погладила собаку по спине. 
– Хорошая собака…   Джим оскалил зубы. Анна Сергеевна отдёрнула руку.   
- Юра, ты вчера взбудоражил весь лагерь, когда протрубил отбой. Никто от тебя такого не ожидал. Сможешь, снова, всех взбудоражить ровно через две минуты? Я принесла горн.    
- Запросто. Всех взбудоражу.         
Он приподнялся на кровати, хотел соскочить, уже свесил ноги, но держал на себе простыню. Анна Сергеевна улыбнулась.   
- Знаю, знаю, я к девочкам.   
Ровно через две минуты над лагерем прозвучал сигнал горна «подъём».

               Напряги мозги.

  Прибежал Арамчик.  – Привет, лопоухий! И Джим здесь? Откуда он?
- Не знаю. 
- Ты лежи, а ты, Французик, на зарядку, – и грузин убежал.   
- Мишка! Подъём, вставай.      
Миша потянулся и сел.
- Ты, откуда? - спросил  Юра.
Миша уставился на собаку. - Это кто? Юлиан Фасо?
-  Бредешь? Ты, сам откуда?  Юрка жестом показал наверх,  и под кровать.  Мишка показал пальцем на дверь.    – Когда? - выпучил глаза Фасолин.
- Я материализовался. Меня во сне, тоже крестили, я летал в Италию. Тебе привет от отца.
- Он, что в Италию умотал?    
- Он сюда приходил ночью.
- Чего меня не разбудил?   
- Он не велел. 
- А это что? Телевизор? Для кого? Куда умотал, не сказал?   
- Твой отец ночью, опять уехал на целый день. Сказал, по делам. 
- Ну, фигаро! Юрка посмотрел на потолок, и заморгал. 
- И что видишь?   
- Что-то.  Сегодня, опять что-то будет. 
- Предписание видишь? 
- Это, и так понятно. У папки в привычку вошло, чуть, что назревает, он обязательно куда-то сваливает. Это он, всё предвидит.   
- Ты сам, внимательно, посмотри. Должен, увидеть.   
Юра заморгал. – Вижу два хороших события, и одно плохое. 
- Конкретно, можешь?      
- Не охота с утра мозги напрягать. Ты, сам мозги напряги, а то напрягаешь, совсем не то.   
– Ты, и это видишь?  Я простынёй накрыт. 
- Вот, так и увидел. Разве, не так? 
- Ты, прав, всё так. Как удалось узнать?   
- Просто, сидишь, боишься, простыню откинуть, на зарядку не пошёл, рукой дважды лазил, и у меня такое бывает, по утрам.
- Я думал, кто сверху шепнул. 
- Ещё я по твоим глазам вижу.
- Юрка, я так, для проверочки, напряги всё же свои извилины. Что за два хороших события будут?   
- Ну, не охота. Сам попробуй, умножь 7174,  хотя бы, на 237.   
- С ума сошёл? Ни в жизнь.      
– Ничего подобного, на бумажке столбиком сможешь и в уме сможешь, только надо напрягать свои мозги. Если захочешь, то сможешь. Так и для меня – это очень сложно с утра предсказать событие. Ты бережешь свои мозги, не заставляешь их работать на «форсаже». Я, тоже  жалею свои  извилины.   
- Юра, как ты предвидишь события? Может, и я так смогу? Научи.   
- Это сложно. 
- А ты, рабоче-крестьянским  способом. 
- Первый способ самый лёгкий. Надо проанализировать все, повторяю все, события последних трёх-четырёх дней, рассмотреть все варианты, если что-то могло измениться в ту, или в другую сторону. Как события предыдущего дня сказались на событиях последующих дней и так далее.   
- Это, что простой способ?      
- Относительно, простой.       
- Что, тогда сложный?   
- Сложный – это сложно. Надо долго моргать.    
– Почему?   
- Я вижу мысленно, конечно, многое чего, и я просто выбираю наугад …      
- Это, наоборот легко, хлопай глазами и выбирай. 
- Не скажи. Когда, я моргаю, я вижу  не одну картинку, а сразу  миллиона полтора в секунду, хлопая глазами, не более пяти секунд. Я успеваю просмотреть, около семи миллионов вариантов, и за эту секунду, выбираю не правильный, а наилучший, так как вариантов, гораздо больше чем семь миллионов. Понял? 
- Не а.      
– Это равносильно, из толстой книги прочитать одну страницу, и попробуй, сказать, о чём книга.   
- А ты, поморгай подольше, минуту, две. 
- На кой мне это надо? Читать две страницы, или десять. Я сказал, мне не охота  голову загружать, я по натуре лентяй. По научному шалопай.   
- Шаловливый паинька?   
- Просто, лентяй. Было бы из-за чего, просто так считать огромные числа, просто так. Что будет послезавтра на ужин, например? Можешь сказать? Ничего сложного.
- Я???  Конечно, нет.
- А я могу, но за десять минут.   
- И отгадаешь? - спросил Французов. 
- Элементарно. Нужно переварить столько всего, астрономическое число вариантов. Надо учесть: какие продукты у нас на кухне, какие на базе, что на база скисла вся партия сметаны, у нас холодильник отключился, до сих пор не фурычит. Это три, у тёти Дуни зуб разболелся, шофёр напился и на работу не вышел, у моста дорогу размыло, неделю ремонтируют. Один вариант влечёт за собой тысячи других. Так получаются миллионы, так зачем я буду издеваться над собой? Легче жить, ни о чём не думая. Так?
- И ты, так можешь любые события просчитать? Голова не лопнет от передума?   
- Вот, я и не напрягаю её всякой ерундой, и моргаю не больше пяти секунд.   
- Чтобы лампочки не перегорели? Из патронов не вылезли? 
- Точно, как догадался?    
- Мне Василий Аркадьевич сказал, когда ночью приходил, что сегодня на меня весь лагерь будет смотреть. Он, тоже предвидит? Поморгай пять секунд.
- Я тебе не кролик подопытный. Сразу не могу. Вариантов куча. Скажу через пять минут лучший вариант, мне нужно подумать. Мне для вводной информации, ответь на несколько вопросов.         
– Давай свои вопросы.   
- У тебя правая нога болит? Позавчера прихрамывал.       
- Нет, не болит.
- После вчерашней ночи, ты как? Нормально?
- И это тебе надо знать?   
- Надо, так, как? Хреново?   
- Ни сколько, могу ещё.   
- Свою пилотку нашёл?    
- Нет.   
- Ни с кем не ссорился?   
- Ещё нет.   
- Достаточно. Через пять минут скажу ответ. Надо Джима отвести за ворота.  Наверное, дядя Ваня его ищет. 
 Джим всё это время лежал у Юры под кровать. Большая косматая голова пса покоилась  на лапах. 
- Тебе нельзя ходить. 
- Я и не пойду, ты отведёшь. У меня прикид идиотский, шаровары втроём ходить можно. Докторша увидит, ругаться будет, хотя она тётка хорошая, я её знаю, как свою. 
- А ты, будешь варианты считать?   
- Да, глазами и ушами хлопать, пять минут.   
- Как я его поведу? Я его боюсь, вот он как на меня смотрит.
- Ты, ногой не качай, не нервируй его. Джим, ты хороший пёсик, правда?   
- Ты, и собаками умеешь разговаривать?   
- Проще простого, говоришь, он слушает, и не возражает.   


           Что, ты делал ночью?

   - А теперь быстро, что ты делал ночью, когда я спал?   
- Ничего. 
– Врёшь.   
– Правда, ничего    
- Ещё раз врёшь.   
- Тебе, это надо знать?   
- Я, тебя проверяю, заодно и свою работоспособность.   
- Юрка, да ничего я не делал.   
- Врёшь, у меня тысяча вариантов не сходится.    
- Повторяю, я ничего плохого с тобой не делал.    
- А! Теплее, теперь наберись мужества и скажи правду. Правду говорить трудно.  Я же не сказал, что плохого. Я спросил, что ты  делал? И всё! 
- Ты, ещё не моргал.    
– Не увиливай?
- Не бойся, никто тебя не бил. Я всё время был рядом, а что было в сарае, я не знаю, кто и что с тобой делали. Знаю, только с твоих  слов и со слов Вихрова.   
- Мишка, кого, ты хочешь обмануть? Меня? И не пытайся Ты, прекрасно знаешь, о чём я. Ты заикнулся, даже. Значит, врёшь, что-то скрываешь, а я знаю что.   
- Ты, не спал?   
- Я спросил, когда я спал.      
- Я, не знаю, спал  ты, или притворялся. Ты мастер на это.   
– Я подмастерье ещё.   
- Может, это он, что с тобой делал?  Мишка глазами показал на пса.   
- Не крути, иначе, я выдам не правильный ответ.   
- Что, ты меня, опять пытаешь? Ничего я не делал. 
- А ты, вспомни, подумай.   
– И думать нечего.   
- Во! Оно и есть, думать не охота! Ты, просто боишься, а думать здесь, правда не чего, надо сказать и всё.
– Ну, и чёрт с тобой, устраиваешь мне выволочку, пуп земли нашёлся, - не выдержал Французов. 
- Ты врёшь на сто процентов. У меня не сходится. ЭВМ не запустить. Ты меня трогал? -  повысил  Фа-Фа.   
– Да!!! За палец!!! – крикнул Миша.   
- За двадцать первый?   
- Фа-Фа, ты дурак, совсем! 
- Не кричи на меня!   
- Сам не кричи!   
- А ты, не ври, заврался.
- Я правду сказал, – только за мизинец, за левый. 
- Что же у меня ничего не сходится? 
- Я откуда знаю.  Что у тебя не сходится?   
- Это, уже не твоё дело! …  Извини…
- Юрка остыл, – иди, отведи Джима. Дам ответ в  нескольких вариантов.   
– Почему? 
- По кочану. 
- Юрка, чего ты на меня раскричался? 
- Извини. Вспомнил сон.
- Какой?   
- Не важно. Иди, скоро линейка. Тебе от Суворика влетит.
- Он со вчерашнего дня во втором отряде.   
- Для тебя, это не причина, для него это не помеха.   
Джим вылез из-под кровати, и по-собачьи зевнул, показав свои клыки.  Миша сразу убрал свои ноги под простыню.


            Четыре танкиста и собака.

 В это время раздались шаги на крыльце. Вошёл Вихров Юрий. - Привет тёзка. Тебе тоже. Как дела? Ух, ты какая здоровая. Это чья? Вожатый остановился в дверях.
- Это он, а не она.       
- Мне без разницы, у меня ноги голые. Джим, знакомься, это Юра, мой друг, а это Миша, тоже мой друг. Пёс подошёл к Вихрову, обнюхал и лизнул вожатого в ногу. 
- Юра, всё! Вы друзья, он тебя признал.
 Миша протянул с постели руку. Джим подошёл к нему, понюхал.
- Чего он меня не лизнул? Не признал? 
- Ты ему ногу дай, там мясо больше.
- Она мне и самому пригодиться.  Вихров погладил пса по спине. 
- Новую прислали Столицына искать? Мне рассказали, как Мухтар на Юльку набросился, оказывается Мухтар, только её понюхал. Мишка, я за тобой марш умываться и на линейку. Зарядку прогулял, Арамчик узнает - берегись.
  Фасолин посмотрел на Вихрова. - Юра, у тебя усы растут.   
Вихров машинально потрогал верхнюю губу.  - Только заметил? 
- Вчера ещё. Кончай базар, Мишка тебя одного ждём.
 Вожатый убежал. Французик боязливо высунул ногу из-под одеяла. Огромная лохматая голова повернулась, и пёс лизнул ногу.   Мишка обомлел.
- Всё, четыре танкиста и собака. 
- Мишка повтори, что сказал. - а что я такого сказал?
 Ты прочитал мои мысли. 
- Ничего я не читал. 
- Я утром, то же самое сказал, а сейчас подумал про танкистов.   
- Я не читал твоих мыслей. Это ты телепат заставил сказать меня это, - надевая шорты, возразил  Миша.   
- Это многое меняет, - и Юрка откинув одеяло, стал надевать шорты на голое тело. 
- Что, ты уставился на меня. У меня, что анатомия другая?  Мишка отвёл взгляд.
- Идём, мне тоже надо умыться.
Юрка взял пса за ошейник и они вышли на крыльцо.



             Два философа.

  По центральной аллее пробегал Валька. Он приветственным жестом помахал Юрке, и показал кулак Мишке. Французов посмотрел на Юрку. 
– Ты, ему внушил? 
Валентин подождал, когда друзья подойдут, и не обращая внимания на собаку, похлопал  Фасолина по плечу.            
- Опять подрались, видок такой, словно вы, только, что помирились наполовину.   
- Я не люблю, когда Мишка врёт.   
– Сам заврался, глазки так и бегают. Думаешь, я поверил, всё утро мне чушь толкал про миллионы, про ЭВМ. Что, опять глазки залупил? Альфа с Омегой не туда полетели? 
- Эпсилон, – ответил Юрка.   
- Вы, философы, кончайте ругаться.   
- Мишка, что ты наделал?  У меня всё сходилось, а сейчас…   
- Я и говорю, «омега»  улетела.    
- Я не зря, тебя спрашивал, ругался, ты с кем? А, ты умудрился со мной.  Теперь   всё начинать сначала.  Я виноват по двум статьям, а ты по тридцати двум.   
- Юрка, надо было считать с открытыми глазами.   
- Скажу одно, пять минут прошло, на тебя будут все смотреть, надеяться, а ты, всё провалишь, и вечером будешь плакать. 
- Спорим,  что не буду!   
- На американку.   
- Вы, оба, свихнулись.     Суворов убежал.   Джим тявкнул ему вслед.   
- Но мы друзья? - спросил Мишка у Юрки.    
- Конечно, не смотря ни на что.  Иди,  я сам отведу.    
Французов поплёлся в отряд, оглянулся, только раз.   

    
              Джим нашёл Олега.

 - Джим, завтракать хочешь? Идём вместе дядю Ваню искать.
Юра потянул ошейник. Собака упёрлась и зарычала.   
- Джим, ты что? Идём, я тебе поесть вынесу. Тебе, Мишка не нравится? Это от него воняет кошками. Терпи, он мой друг. Идём.    
 Юра снова потянул пса за ошейник. На этот раз Джим послушно пошёл рядом. 
- Вот, и договорились. Будем вместе искать твоего хозяина.      
 Проходя мимо синего домика, Джим остановился и громко два раза пролаял. Из окна кабинета начальника выглянула Римма Венедиктовна. 
- Юра, ты куда? Тихо, – и она приложила палец к губам, «линейка» идёт.
- Это не я лаял, это он.               
Юра обернулся. По мачте поднимался флаг под барабанную дробь Севы. Мальчик снова посмотрел на врача и заморгал. Моргал он ровно пять секунд. Он развернулся всем своим корпусом и громко закричал: «Юрка! Вихров! Сюда! Скорей!» 
- Тихо, не кричи, – сказала доктор. Фасолин ещё громче закричал, – Вихров!!! Скорей!   
  На «линейке» все повернулись в сторону административного корпуса. Из строя пионеров четвёртого отряда вышел вожатый, что-то сказал председателю совета дружины, отдал ему пионерский салют, и побежал к синему домику.
    
– Чего кричишь? – спросил Вихров вожатый у своего пионера. 
Юрка пальцем показал на докторшу, и тихо прошептал, - там Олег. 
 Вихров посмотрел на доктора. Римма Венедиктовна прижала палец к губам.  - Тсс!!! «Линейка» идёт.
- Кто? Олег? - так же тихо, спросил он у Фасолина. 
- Тихо, мне это сказал по секрету Джим.   
- Ясно. У тебя, случайно, не жар?      
- Честно, он мне так и сказал. 
Они вошли в синий домик с собакой. На веранду вышла Римма Венедиктовна.   
- Он здесь? - спросил Фасолин у неё.
- Тихо, он спит. Его ночью твой папа привёз на машине. 
- Тётя Римма, я одним глазком.   
– Я тоже, - напросился Вихров. 
- Только, тихо, мальчики.
Они вошли в кабинет. На диване, в углу, накрывшись одеялом, спал Олег. 
- Олег!!! - не удержался младший, и обнял спящего друга, затем крепко поцеловал его в щёку.   
Олег проснулся. Стал потягиваться. Здесь и Вихров принялся его обнимать.


                Фа-Фа хуже всех.

- Олег, ты как? В норме? - тормошили его друзья. 
- А вы?   
- Мы-то в норме.    
- Мальчики, мальчики, - засуетилась докторша. 
- Римма Венедиктовна, он как? – повернулся к доктору Вихров. 
- Хуже всех … - сказала Римма Венедиктовна, и замолчала.   
У ребят открылись рты. Помолчав немного, она добавила. - Хуже всех из вас  …  это Фасолин Юра.
- Я!!!??? – и Юрка выпучил глаза, – кто тебе это сказал? Извините, Римма Венедиктовна, я не хотел.   …  Так – это здорово!   
- Ты, своим криком, не дал ему поспать. 
- Римма Венедиктовна, вы, только посмотрите.   Фа-Фа задрал рубашку и оттянул немного вниз шорты, - пузыря нет. Доктор нагнулась, с изумлением, посмотрела на живот мальчика. 
- Пузыри три-четыре дня держатся, а у тебя?      
- Мне Джим живот зализал. 
В кабинет вошёл Джим, постучав хвостом о шкаф. 
- Со стуком вошёл, как воспитанный, не как ты, - сказал Вихров.   
- А нижний пузырь?
- Ай, ладно! Меня Джим вылечит. Главное – Олег нашёлся, – махнул рукой Юрка.   
- Купаться всё равно нельзя.    
- Ну, тётя Римма … разочек. 
- Я не тётя Римма - нельзя! Строго повторила доктор. 
- Слушаюсь, – сказал  Фасолин, и отдал честь, как военный.   
- Мальчики, завтракать.    
- А когда папа приедет?
- Спроси у Лидии Павловны. Она знает. 
– А вы? 
- Что я? 
- Я и то, думал - обещали заходить, и ни разу не зашли. Понятно, почему.   
- У тебя ночевал Миша, я разрешила. Он тебя сторожил?    
- Да, опекал, – кивнул Фа-Фа, и опять обнял Олега.   
- Во, здорово! И у тебя усы растут.   
– Мальчики завтракать, усачи.


              Завтрак.

  Столицын и Вихров приступили к своим обязанностям вожатых. Серова и Волоскова поблагодарили за помощь.  За столом четвёртого отряда, вновь, собрались друзья в полном составе: Столицын рядом с Французовым, с другой стороны, Вихров, рядом Фасолин.
      
 Постепенно в лагерь приезжала вторая смена персонала, и новые сотрудники. 
- Юра, - обратился к Вихрову  Фа-Фа, – можно, я сегодня, буду дежурить у ворот? 
- Тебя выкрадут, как и меня – улыбнулся в ответ вожатый.   
- Я с Джимом. Он здесь, а его, наверно, дядя Ваня ищет. Мы под грибочком, а вы там без меня обойдётесь, территории  чистая, бумажек нет, я посмотрел.   
- Я передам твою просьбу Лидии Павловне.

Вихров вышел из-за стола. Вожатый подошёл к заму. Они тихо беседовали, изредка, поглядывая на Фасолина и Столицына. К заму и вожатому подошла врач. Римма Венедиктовна, также посмотрела на Фасолина, сначала отрицательно замотала головой,   а после два раза положительно кивнула. Фа-Фа всё понял, хотя и не слышал их разговора. Лидия Павловна ласково посмотрела, и улыбнулась, доброжелательно кивнула  Фасолину. Юрка расцвёл в улыбке. 

- Сегодня, после полдника к нам в гости приедут ребята из «Водника», играть в футбол, - сказал мальчик Олегу, сидящий рядом с Французовым Мишей.  При слове футбол у Олега зачесалось в штанах. 
- Юрка, - через весь стол, сказал Миша Фасолину, - я с тобой.
- Сейчас, все без исключения в клуб, готовиться к родительскому дню.   
- Все, кроме меня. Я дежурю у ворот.   
– Кто тебя назначил? - спросил Олег.  Юрка глазами показал на Лидию Павловну.   
– Ещё неизвестно.  Фа-Фа заулыбался. 
- Ну-ну, проверяй, – сказал он, а про себя добавил: «Фома неверующий». 
- А нам, вчера, Буратино из первого отряда сделал воздушный змей, сегодня запускать будем, с трещоткой. Дёрнув за руку вожатого, сказал Данилка, он был в других очках.
- Олег, - позвала вожатого Лидия Павловна, – Фасолину купаться нельзя, и на солнце нельзя. Пусть дежурит у ворот, я за ним буду поглядывать. Джим, он и хороший пёс, всё же отведите его за ограду. Не потеряется. Ты, поспал, немножко?  Искатель приключений, как себя чувствуешь? 
Нормально,  - улыбнулся юноша.   
- Ты, видел бы своего дружка, каким он был, – в разговор вступила  Римма Венедиктовна, – слова сказать не мог.   
– Чего молчишь? Что с тобой было? Я думал, ты в лагере, здесь, – начал задавать вопросы Олег своему другу.      
Вихров смутился этими вопросам.   
- Мальчики, потом разберётесь между собой. Приедет Василий Аркадьевич, поможет вам разобраться, что с вами произошло.


             Бедный Фасолин.

   - Ребята, присматривайте за Фасолиным, ему солнце противопоказано, совсем в голове всё расплавится, а вы оба здоровы; синяки ушибы заживут, вы без них не умеете жить – это, я заявляю авторитетно, как врач, – сказала Римма Венедиктовна.  - Юра, - мне сказал Константин Маркелович, что ты, хорошо плаваешь. 
– У меня с Олегом по второму юношескому разряду.   
– Да? И у тебя? Как хорошо. Мальчики, что если нам с «Водником» ещё и соревнование по плаванию устроить? Юра, как? – предложила Лидия Павловна.   
- Если кролем, то можно. 
- Да, ладно, тебе прибедняться, - сказал Олег, - он всеми видами плавает, он согласен. Эти вопросы я решаю, как старший.    
– А ты?   
- Я в волейбол, баскетбол.   
– И в футбол, – добавил Вихров.   
- Нет уж, в футбол сам бегай со своим …   
- С Фасолиным?
- Нет, мальчики Фасолина не трогать. Старшие в футбол, а он пусть в тени, под грибком сидит и дежурит.  Засуетилась доктор. 
Тем временем завтрак закончился.   Олег и Юрий вышли из столовой.   
- Олег, колись, где был?      
- Помню, что с Вероникой болтал у ворот, потом я с ней куда-то пошёл. И всё. Помню ещё, били меня в поле, потом лес помню. 
- Сейчас как?      
- Да ничего, нормально. С тобой чего? Все кругом говорят, что с тобой тоже, что-то было?   
- Так, и меня выкрали. Тебя первого, меня второго. Это, те из борделя, наверно. Чей-то родственник объявился. Меня, тоже били. Бровь, видишь, какая? Про тебя те, говорили, что тебя закопают в лесу, но сначала оттрахают. Я тебя видел, голого связали и в сарай бросили. Меня, тоже раздели, связали, но в другом сарае. Я слышал, ты стонал.   
- Я ничего не помню.
- Нас решили проучить. 
– «Тёмненькую»?   
- Тебе смешно? Тебя хотели закопать, Олег, понимаешь? Чтобы, мы язык за зубами держали. 
- Да ну?  Ничего не помню. 
- Фа-Фа решил нас спасти, да сам на чём-то лопухнулся, и его ко мне голышом
бросили. Мне рубашкой рот заткнули, но я всё слышал. Он им стал лапшу на уши вешать, а потом в карты играть на меня.   
– Как на тебя?            
- Если, выигрывает бандит, то меня насилуют, а если Фа-Фа, то он им деньги, меня выкупает.      
– И что Фа-Фа?       
- Слушай, Олег, мы ещё, оказывается Фа-Фа, толком не знаем. Он такой фокусник…    
- Ты не знаешь, я знаю… он при тебе…   
- Не кипятись. Он играет в карты с закрытыми глазами.   
- Он, что выиграл?      
- Конечно.   
- И что дальше?      
- Его голого в лес увели и там, наверно, изнасиловали.      
– Да, ты чего?    
- А вот, чего. Когда они вернулись, тот бандит и говорит другому, чтобы  Юрку не трогал, мол, он его. А когда тот ушёл, тот, что остался, стал  издеваться над Юркой. По яйцам ногой ударил, Потом изнасиловал, честно видел, раком его поставил. Бедный Юрка орал и плакал. Меня отыграл, а сам пострадал.   
Олег молча, слушал, сжав кулаки. 
- А Юрка говорит всё наоборот, – продолжал Вихров, – что с ним ничего не делали, а изнасиловали меня, я по-честному, ничего и не помню. Вот бок побаливает, и бровь. Я не помню, я отрубался несколько раз. Ему обрезание чуть не сделали, ещё секунда и всё. Я и смотреть боялся, вдруг кровь хлынет. Видел у него живот, какой? Весь красный, в пузырях, Ему волосы внизу все спалили. Теперь он, как пупсик.    
– Что ещё помнишь?
- Он всё бандитам зубы заговаривал, а сам Мишке информацию настукивал.      
– Французову? И он там был? Сколько вас, там было?   
- Это Мишке, спасибо. Он за Фа-Фа, втихаря, увязался. Где-то там спрятался, всё видел и слышал, потом в лагерь за помощью побежал. Олег, тебя целый день искали. Меня-то сразу нашли, а Фа-Фа опять пропал, вторично. Меня в изолятор уложили, я ничего не помню. Как нашли, как несли? Что? Как? Ничего. Меня, опять чем-то напоили, говорят, лыко не вязал. К вечеру очухался. Смотрю, рядом Фа-Фа пироги жрёт, он мне всё и рассказал. Тебя милиция с собакой искала. Теперь весь лагерь, про тебя и Юльку знает.
- Это про что? Почему?   
- Про то, что к тебе ночью Юлька приходила. 
- Кто настучал? Пацаны не могли. Как они узнали?   
- Я говорю, что мне Фа-Фа сказал, а ему ещё кто-то. Собаке дали понюхать твою простыню, она сразу к Юльке.   
– Так, это кто-то соврал, да и Юрка от себя прибавил, а ты, как всегда уши развесил.   
- Олег, да ты что? Это же, правда. Собака по всему лагерю бегала за Юлькой, все видели. 
- Ты, видел?       
- Я, нет, все видели. Я и говорю, надо было, наоборот, Юлькину простыню сунуть в морду той собаке. В миг тебя нашла бы.   
- Почему меня? Фасолин на её простыне с кем-то кувыркался.
- Я не знаю кто, где, когда и с кем кувыркался,  Фа-Фа говорит, что его собака и нашла, но другая, чёрная, вот эта, Джим.
    
Из столовой выскочил Фа-Фа, в руках нёс несколько кусков колбасы, - идите, чай допивайте и три лишние ватрушки, я Джима кормить иду. Джим! Джим!
Собака повернула голову, но с места не сдвинулась.      
- Джим, это я, не узнаёшь? Я тебе шамовки принёс. На. На. Юрка пошёл к воротам, к водолазу.    - Ай да, чай допивать.


             Откровенный разговор.

  Вожатые зашли в столовую, навстречу им ребята из их отряда. - «Гвардейцы», все к клубу, мы скоро придём. Вышла Анна Сергеевна, за ней Французов.    
- Можно, я с Юриком. Я буду его охранять, чтобы его не украли.   
- Вас двоих не украдут? Вчера вас целый день искали. 
- Теперь, не крадут, с нами Джим.   
- Ни куда не отлучайтесь, сидите под грибком, телефон слушайте.   
Анна Сергеевна повела всех в клуб. Миша стоял, и не решался подойти к другу.    
- Мишка, рули сюда, – крикнул Фасолин. 
Мишка, только этого и ждал, побежал к воротам.   
- Возьми колбасу, покорми Джима.   
- Юрка, ты обалдел, у всех мальчишек колбасу собрал.   
- Не у всех, а у шестерых, только. Он меня и Олега нашёл, а тебе колбасы стало жалко. Своего котёнка кормишь колбасой, я знаю. 
- Он же маленький, а этому килограмма мало. Я пол кусочка оставлю котёночку, ладно, Юр?      
- Да, хоть, сам ешь.         
– Юр, ты, меня извини, я тебе первый поверил. Сам не знаю, почему я так разговаривал с тобой.  Ты прав – Суворик дал мне сильный щелбан. 
– Он тебе ещё даст.       
- Честно?    
- Увидишь, вечером. 
- Как, ты узнал? Предвидишь?
 Юрка пожал плечами, сам не знаю, мне так кажется, и скормил Джиму последний кусок колбасы. 
- Я тебя прощаю, Миш, я тоже с тобой, говорил, и меня заносило, ты на меня не обижайся. Мне кажется – нас кто-то хочет рассорить.      
– Это мы сами.   
- Миша, я заметил, как в лагере появились Столицын и Вихров, ты за мной по пятам ходишь. Меня ревнуешь? К ним? Как Алиска за мной ходишь, вон стоит за кустами, на нас смотрит, кикимора.    Ты же не девчонка.   
– Я с тобой дружу.
- Зачем под кроватью сидел?   
- Когда?   
- Тогда и сегодня?
- Тогда мне было интересно, как вы валяли дурака.   
– А сегодня?   
- Хотел тебя испугать. 
– Я уже пуганый.  Во!  - и Юрка провёл рукой по горлу рукой.   
– Юра, я видел, как ты целовался с Вихровым.   
- Теперь, пережить не можешь?   
- Ты, не девчонка с парнем целоваться. 
- Я его поцеловал, как брата. Я и Олега ещё поцелую.   
- А меня поцелуешь? 
Юра вопросительно посмотрел на Мишу.   
- Меня, как друга.
– Тебя??? Тебе, мало той ночной целовальни? Девчонки целовали, а ты, ко мне липнешь.    
– Я не липну.       
– А что же это?   
- Это дружба.
– Мне в штаны залезть, норовишь, как Верка, не упускаешь момента. Это дружба? Целоваться хочешь со мной. Это дружба?
- Юрка, помнишь, ты сам завёл разговор у шалаша про это.  Мы обоюдно…   
- Да, ты пацан, или кто? Тогда это было мальчишество, баловство, я об этом сожалею. А в библиотеке? А шишку, кто мне в плавки засунул? Баловство? 
- Я нечаянно. 
– Хорошо себе нечаянно!   
- Ты, сам Вихрову шишку сунул. За собой не замечаешь?  Только, за мной?   
- Ты, что совсем? Очнись.   
- Ты, сам шустрик, ещё тот. Сам ребятам признался.   
– Когда?   
- Когда, они тебя за мизинец дёргали. Ночью, три раза.   
- Ха! Так, это я их разыграл. Я, тогда, и не спал. А ты, опять под кроватью сидел? Хотя, нет, я проверял.       
- Нет, но я всё слышал. Я, тоже не спал. Я удивляюсь, как, ты, их классно обманул.   
- Я не обманывал, а разыгрывал, а для достоверности, утром в сортире убедил их в этом. Я знал, что Вихров, обязательно, будет меня перепроверять. Он, тоже любитель в дырочки смотреть.   
- И ты знал, что за тобой подглядывают? 
- Конечно, Ватсон, я знал, чтобы они в фокус поверили на сто процентов. Я, только делал вид. А ты, выходит, за мной следил? Тебя надо в контрразведку послать. Какой-то толк будет. 
– Юр, ты, в самом деле, каждый день……?
- Что каждый день?   
- «Шустришь». 
- Не твоё дело, хочу, и шустрю.   
– Юр, не обижайся. 
– И не думал. 
- Тебя отец увидел, так перепугался, что ты обрезанный. 
- Не мудрено. Слушай, чего, ты ко мне пристаёшь с этими вопросами? Не о чём больше поговорить?   
- Я не пристаю. 
- Мишка, что ты утром говорил, когда проснулся? Что тебе приснилось?      
- Что меня, тоже крестили.
- Причём здесь Юлиан Фасо? Ты, как увидел Джима, и сказал имя старца. Он тебя во сне крестил? 
- У меня, тоже фамилия на «Ф». 
- Что, ты этим хочешь сказать? 
- Мне Василий Аркадьевич рассказывал, про тебя, про Юлиана Фасо, что ты ненормальный ребёнок…
- Я??? На себя посмотри. На парня, не похож. 
- Я хотел сказать, ты, не обычный ребёнок.
- Я не ребёнок??? 
- Ты, умеешь предвидеть события. Первое уже угадал, то есть предсказал, – Олег нашёлся.  Ты, это имел в виду - хорошее событие? 
- Наверное. 
- Что ещё будет?   
- Не знаю.  Знаю, что этому будут рады, все, кроме меня.   
- А я?   
- И ты, прилипала.    
– Почему все, кроме тебя?    
Юрка пожал плечами. - Извини, за прилипало. 
- Ладно. Ты, здорово предсказал, на счёт Олега, даже закричал. Мы думали на «линейке», что ты с ума сошёл буйной формой. 
- Это мне Джим подсказал, он залаял.   
- Но догадался ты. Я бы на твоём месте и в ус не подул, лает и пусть себе лает. А ты!  Сразу … Олег! Юр, а плохое событие? И почему я буду в этом виноват? Почему на меня все будут смотреть?
- Ты, мне не всю правду говоришь, когда я спрашиваю. Юлишь, вот я и не могу сосредоточиться. Это, сложнее, чем миллионы считать.   
- В чём твои выводы?      
- Ты ходишь на «взводе», скорей всего, ты проиграешь. Пилотки нет – волосы на лоб лезут, мешать будут. Вот, и вывод: можешь проиграть в теннис с «Водником». На тебя вся надежда. Иди, отвлекись, побегай, Алиску прогони – стоит, сохнет. Я один посижу, через час приходи. Заодно, посмотри, как Буратино воздушный змей запускать станет. Собирай бумажки и информацию. Я без информации второй день Я не могу так. ЭВМ на простое.   
- Ты скажи, чем встреча с «Водником» кончится?   
- Они выиграют во всём, кроме одного.   
- В футбол?  Столицын и Вихров в нападение? Мы выиграем в футбол?   
- Мишка, ты смирился с тем, что я сказал? Что, ты  проиграешь в теннис?
- Может, мы всё проиграем, а я один выиграю, у них всегда выигрывал.  Сам сказал, что по одному виду соревнования выиграет «Дзержинец».   
– Иди, вон тебя Танька зовёт.
- Нужна она мне больно, Она тебя зовёт. Я видел, что вы в кладовке делали. 
- В чемодане сидел? Чёрт!   
- Не важно, я в сумке сидел. 
- Мишка, она девчонка, ты пацан.   
- Ну и что?   
- Ты, что не хочешь…   
- Что я не хочу? Договаривай. Юрка. 
- Сам прекрасно знаешь, что.      
- Чтобы мы были вместе?   
- Тебе лечиться надо. Ты… на гомика становишься похожим. Я, Мишка, дружу, и полюбил Вихрова и Столицына, не как девчонок, и не как мальчишек, а как своих братьев, но я же не всё время с ними. Ты же, с меня глаз не сводишь. Что с тобой будет, когда лето кончится, и мы разъедемся? 
- Мы обменяемся адресами и телефонами.   
- Дальше что? Мишка, ты умный парень, а ведёшь себя, как  Алиска. Мне проходу не даёт, с ума сходит по мне, отцу жаловалась, чтобы я с ней дружил и танцевал. Прижми её где-нибудь в тёмном углу, и на меня будешь смотреть другими глазами.
- В библиотеке?   
- Вспомни, сам предложил экскурсию. Мы были наравне. Скажи, хуже меня время провёл? Мишка, ты пацан. Танька, что зря с тобой в кустах тёрлась? Она знает в парнях толк.   
– Не Танька, а Верка! 
- Тем более Верка.            
- Юрка, но ты же с Вихриком…
- Мишка, как тебе объяснить… ну, было дело, чёрт попутал. Пойми с Танькой в баньке  в «тыщу» раз лучше. Хотя? Я ещё не до конца всего понимаю. Я всяко пробовал, когда время мало. Я хочу тебе сказать, я прислушиваюсь к природе, и понял…               
- Что, ты понял?   
- Что путей много, и оказывается, сама природа должна нас вывести на правильный путь, а мы ещё пацаны и нам сложно самим найти, а слушать природу мы, не всегда, умеем. 
- Чего сам не слушаешь природу. А помогаешь ручками?   
- Я-то слушаю. Я-то разберусь, что мне делать.   
- Вот посмотри,  - Миша протянул Юре записку.
- Извини, прочитал.  Юра прочитал на треугольничке «Ф.Ю.».
Развернул, прочитал:  «Юра, я тебя люблю!» 
- Это, ты писал?    
- Ты, что? Я, просто, увидел на почте. Думал мне, оказалось тебе.    
- Ну и, что? Страдать не собираюсь, и выяснять, кто писал, тоже.  Уверен, что Алиска.       
- Поморгай, и узнаешь, кто тебя любит.   
- Да, мне насра**, я никого из девчонок не люблю ещё – рано. Так, если  потанцевать, потрепаться, поцеловаться.   
– А если не получится?
- Не получится, так не получится, что я от этого хуже стану? Слушай, Мишка, хочешь я с тобой…   
– Хочу ….. а что?   
- Сначала спроси, что? Потом, подумай, и только потом  «хочу».   
- Что? - спросил Французов, глядя Юре в глаза.   
- На родительском дне поменяться ролями…   
- Это как? 
- Ты, будешь фокус показывать, а я тебе помогать. 
- С крапивой?      
- Можно и с крапивой.    
- Хочу, но, ты свой секрет не расскажешь?   
- Конечно, нет. Я покажу ещё раз, и ты  поймёшь, в чём дело.   
- И меня крапива не будет кусать?         
- Ты, как маленький. Идём, пока я добрый. 
- Куда?    
- На кудыкину гору. 
Мальчики встали, и пошли в сторону своего корпуса. Проходя мимо умывальника, Юра остановился. 
- Сейчас не получится.   
- Почему? 
- По кочану, вечером покажу. Беги на поле, Буратино змей запускает большущий какой, с ленточкой. 
- Юр, Буратино, взвешивал его. Знаешь, сколько змей весит?
Юра пожал плечами.   
– Тридцать грамм всего.   
- Всего?   
- Там, самое тяжелое, две тоненькие реечки, остальное папиросная бумага и шёлковая нитка. Он соединил ниткой, крест на крест,  реечки, и по кругу обклеил  бумагой. Здорово получилось.   
- Ты видел?   
- Я помогал. 
- Так беги. 
– Я в сортир сначала. 
- Беги, раз требуется. Мне, тоже надо.


               Спасённая дружба.

 В туалете Миша встал рядом с Юрой, к одному «очку».   
- Юр, … Покажи.   
- Ты, уже видел.   
– Ещё разок. 
- Смотри, не жалко.  Миша широко открыл глаза.   
- Хочешь, я тебе…   
- Это, ты хочешь, а не я.   
- Хочу, – признался Миша. 
- Тогда дай слово, что отстанешь от меня раз и навсегда.    
- Вообще?   
- Да!!! Вообще!!! Вот, и выбирай, но сначала дай слово.   
- А друзьями останемся? 
- Вот, уж не знаю.
- А с Вихровым дружишь.      
- Опять?! 
- Они старше тебя!   
- Ну, и что?   
- Тебе с ними не интересно, они тупые, сам говорил.   
- Я шутил. 
- У них одно в голове. 
- Это у тебя одно в голове.      
- Рано или поздно но, они тебя изнасилуют. 
- Не беспокойся.  Давай скорее …  и, катись на все четыре стороны, мне пора.
 
Французов нагнулся, потом присел.   
- Слово!!! 
- Даю.
- Громче!!!   
- Даю слово.   
 Французов открыл рот, и приготовился.  И Юра был готов. В тот момент, когда Миша стал приближаться, Юра с силой закрыл глаза. В рот, и в лицо мальчишке не брызнула, а ударила сильная струя…
    Французов остолбенел, потом пришёл в себя. Стал плеваться, и вытирать лицо.    
- Зачем? Юрка, ты мне друг и так…  зачем, ссать в лицо?      
- Мишка, ты дурак! Я дружбу нашу спас. Если, ты не понимаешь, можешь это паскудство делать. Я больше не буду, но теперь я тебе даю слово – нашей дружбе конец! 
 
 Миша не ожидал такого поворота. Он поднялся на ноги, у него от слёз заблестели глаза. Сквозь слёзы он сказал: «Юра,прости, ты опять прав, я плачу. Ты, говорил, что вечером.    
- Это не в счёт, вечером будешь плакать ещё!          
- Я тебе верю, я хочу с тобой дружить.   
- Дружи, я не против. Знаешь, что для этого требуется.   
- Я хочу, если и плакать, то от радости, а не от стыда и обиды.         
- Ты, будешь плакать, совсем от другого.      
- От чего?       
- От боли.
- Юрик, только не это, сделай, чтобы от радости.    
- Как я могу это сделать? Это твоё, я только, предполагаю. Ты, сам себе выбираешь …   
- Чего?   
- От чего тебе плакать. Потерять друга или нет.   
- От какой боли я буду плакать?   
- Соломинку хочешь подложить?  Не выйдет. Хочешь быть другом – знаешь, что надо делать, и ещё – не показывайся мне на глаза до обеда. Я, именно, не испытываю никакого желания терять друзей.   
- Олега и Юру?   
- Да! Да! И тебя, тоже!



               Десять кубов.

  Юра вышел из туалета, зашёл в корпус, взял книгу с фокусами, и вернулся под грибок. Через некоторое время, вышел Миша, и не глядя в сторону ворот, пошёл на поле.            
Издали раздался шум тяжёлой грузовой машины. Её ещё не было видно из-за поворота, а Юра определил, что это едут к ним. По этой дороге, вдоль забора, едут, только в лагерь. Из-за кустов орешника показалась большая, оранжевая, поливочная машина. Она подъехала к воротам и остановилась. 
- Эй, пионер, отворяй ворота, – крикнул из кабины молодой шофёр.  «Поливалка»  медленно проехала, и встала напротив синего домика.   
- Где ваше начальство?    
- Я, я дежурный.      
- Где ваши баки, начальник? Я у вас первый раз.      
Юра вскочил на подножку. 
- Поехали, я покажу.   
- Под колёса не угоди, залезай, лучше в кабину.   
Фа-Фа сел рядом с молодым парнем-шофером, показывая дорогу к двум цистернам за столовой.   
Прибежал Столицын, помог парню соединить муфту гидранта.    
– Можно, я открою кран?  - спросил Юрка у шофёра.          
- Силы хватит?   
- Попробую. 
Мальчишка стал крутить красный кран позади машины.  Шланг стал тяжёлым и провис. Парень залез в кабину, поддал газу.  Шланг стал прямой, как труба. Олег на эстакаде, пальцем стучал по манометру.   
- До конца откручивай, - крикнул шофёр Олегу.    
- И ты, до конца.   
Появилась Лидия Павловна. - Здравствуйте, нам вчера пожарные воду привозили.
- Сколько привезли?       
- Четыре куба, а надо десять.      
- Я вам привёз все десять   
- Куда нам столько?      
- Не знаю, мне налили, я привёз.
- Можете, потом по аллее проехать цветник полить?   
- Мне, всё равно, могу прямо в окно.          
– В окно не надо, – засмеялась Лидия Павловна, – если, вода останется, направьте её в ту сторону, пусть ребята поплещутся.    
- Без разницы, могу разрешить в цистерну залезть.    
– А можно?
- Фасолин, тебе нельзя.   
– А мне? - спросил  сверху Олег.   
- Олег!  Ты маленький?    
- Я пошутил, вода питьевая. Свистни, когда через край пойдёт. Я газоны вам полью. 
- Тут меньше половины – засунув голову в люк цистерны, крикнул в неё Олег.  Юрка залез наверх на площадку у люка. Посмотрел сверху.  Фрацузова он не видел.



              Холодный душ и конец дружбе.

   «Чего это я его, опять до слёз довёл? Нервишки? Так он гомиком станет. Теперь, мне надо его спасать, как он нас. Надо поговорить с Вихровым и Олегом. Что случилось с Мишкой? Он мне друг. Я с ним полтора месяца, а с ними и недели, нет. Вдруг, Мишка прав, и они меня обманут? Надо проанализировать все варианты. Что я говорю, о чём думаю? Конечно, нет. У тёзки и Олега была тысяча возможностей сделать мне гадость. То, что было со мной и Юриком, так это семечки, баловство, и намёка нет на серьезность. Я треплюсь, и они треплются. Мишка, как девчонка, всё за чистую монету принимает, а парень умный, умней многих старших. Как и я, любит анализировать. Мишка, я спасу тебя, вытащу из поганого болота, я не брошу тебя, даю слово».   

   Юра Фасолин стоял на цистерне «поливалки» рядом с Олегом, и с высоты смотрел на футбольное поле, где малыши всем скопом, бегали за Онуфрием, а тот держал в руке большую катушку с бечёвкой, и направлял своё детище в нужный воздушный поток. Высоко в небе, метров пятьдесят, а может и выше, висел, планировал красный прямоугольник воздушного змея. Мишку Юра, так и не увидел. С тройным чувством: злостью, жалостью, и непониманием, Юра спустился с машины. - Олег, - крикнул он, – спустись на грешную землю.   
- Зачем? Я занят.   
- Надо.    
- Погоди минут десять.   
- Я у ворот дежурю, под грибком. Приходи, я жду.   
Юра поплёлся к грибку. Вспомнил, про Джима, позвал его, но четвероного друга нигде не было.

«Вот, и Джим убежал, и Мишка может, Валька, уже слинял во второй отряд, один я остался. Французик не хочет, он, наоборот, хочет со мной дружить. Это я его так сурово. Благодаря ему, нас всех нашли, надо с ним как-то мягче. Он умный – поймёт.  Был парень, как парень, и вдруг, заявочки … »   
 
 Наполнив баки, «поливалка» полила всё футбольное поле, потом цветник на центральной аллее. Машина ехала по аллее к воротам, направляя вверх плоский фонтан воды. Впереди машины бежали мальчишки (машина ехала медленно), а над фонтаном брызг, вместе с ними двигалась маленькая радуга. Полная, семицветная радуга, а под ней дети.   
  Фа-Фа залюбовался, обычным, но редким явлением природы. Такую красоту не часто увидишь. Он отложил книгу, и расстегнул рубашку. Вдруг, машина сильно заурчала, и из второго крана вперёд забила мощная струя воды, окатила Юрку с ног до головы.  От радости водяной прохлады Фа-Фа открыл рот и выпучил глаза. В кабине машины он увидел Олега.   
  Вожатый на ходу выпрыгнул из кабины, подбежал к грибку. Машина медленно объехала  круглую клумбу, поехала назад по аллее, мимо клуба на футбольное поле, по пути поливая всех подряд.
- Звал?   
- Звал. Купаться, пойдёте?   
- Не знаю. Надо к родительскому дню готовиться. Парень хороший, всё поле полил, площадку, и ещё поехал. Воды ещё много.
- Олег, я хочу с тобой  посоветоваться. 
- Всегда пожалуйста, только без трепотни, иначе  …
- Обещаю.  Вихрику сам, потом скажешь. Где он?   
- Он с Буратино и малышами. И тебя окатили. Это я попросил второй кран включить.   
- Зря. К животу прилипает. Штаны все насквозь промокли. У меня, до сих пор, живот болит. 
– Юра, прости, я забыл, что ты самый пострадавший из нас. Врачиха подтвердила. Болит?     Юра кивнул головой.   
- Особенно там, в шортах. Ладно, заживёт. Есть дела, важнее. Олег, Французов Мишка, как тебе, это по простому, сказать? Мы ему, многим обязаны, он сознательно пошёл  на нарушение лагерного режима, нет дисциплины…   
- Короче, Склифосовский.
- Без него, нас ещё долго не нашли бы.    
- Ещё короче, можешь?   
- К тому же, он мой друг.   
- Это хорошо, что плохого?   
- Плохо то, что он, как девчонка, меня ревнует, достаёт на каждом шагу, к каждому столбу ревнует, например, к тебе, или тёзке.      
- Понял. Мы для тебя столбы деревянные. 
– Брось. Я серьёзно. Он мне проходу не даёт. Следит за мной, даже ночью. Что с ним было, когда он узнал, что я поцеловал Вихрика. Пока он не видит, я и тебя поцелую, – и Юрка поцеловал Олега в щёку.  Олег опешил. 
– Ты чего? Перегрелся?   
  Фасолин рассказал своему вожатому всё, что узнал, когда был в плену, вместе с ними в сарае.   
– Толком говори, прыгаешь с одного на другое. Начал про Мишку, полез ко мне целоваться.   
- Олег! Мишка случая не пропустит, чтобы побыть со мной наедине. Он всячески, старается, затеять со мной игру, или разговор…  Сегодня предложил мне пососать.   
- Не понял? Кто кому?   
- Он мне. Понял? 
- Он, что дурак?
- Вот, и я думаю. Он шпионит за мной, и всё знает про меня и вас.   
- Что знает?      
- Всё знает. Про баню. Про то, как я … Он слышал, как мы треплемся, и говорит, что вы меня скоро ….  - и Юра сказал Олегу на ухо.       
- Точно, дурак! За такие слова и шпионство вложи ему, но чтобы мы не видели.          
- Олег, я тоже, можно сказать, шпионил за вами. Я был на соседней кровати. Мне, по правилам, надо вложить. 
- Мы с тобой разобрались, вкладывать не стали. Я с Юриком на эту тему говорил. Мы тебя простили. Мы тебе поверили, и ты стал нашим другом. На счёт Мишки, тебе решать, вкладывать и сколько. Мы, тоже меры приняли. Решай, он твой друг. 
- Я и решил. 
- Что решил?   
- Я ему сказал: «Выбирай……».   
- Направо пойдёшь – коня потеряешь? 
- Точно.
- И что Французик? Что выбрал?   
- Он выбрал меня.
- Тебя??? Конкретно, что?      
- Меня, то есть дружбу.   
- Фа! Так, это отлично, в чём вопрос? Мишка хороший парень.

           Надо спасать Мишку.

- Ему надо помочь. Он может стать голубеньким. Он ночью ко мне целоваться лезет. 
– Ты, случаем, сам не голубенький? Вихрик мне всё рассказал. Его целуешь, сейчас меня – это голубизной отдаёт. А?   
- Олег, брось. У него это уже в крови скоро будет. Его так и тянет.   
– Сам брось, он хороший парень. Я с Вихриком, что гомики? А ты?   
- И я про это говорю. Его спасать надо сейчас, потом поздно будет. Сейчас всё поправимо. 
- Как спасать? – спросил Олег.   
– Ему нужно найти девчонку. 
- Что, ты, сказал? Я не ослышался? Опомнись!  Иди, папе скажи это. Ты с ним там всю ночь с девчонками прыгал, вас двое, их десять. Слов нет.            
- Восемь, две спали.   
- Ах, беда, какая, восемь! Мало?! 
- Мы не прыгали, они прыгали.   
- Ваши проблемы, два арлекина.   
- Олег, пойми! Мой друг, может стать голубым. Я этого не хочу, а он дурак этого не понимает.  Помоги… 
- Я смотрю на тебя …  ты, тоже дурак? Ему двенадцать лет.   
- Ну, и что? Мне, тоже двенадцать лет. Есть девчонки, которые не прочь, целоваться.   
- Вы, оба полудурки, а я-то думал… 
- Это он дурень, ко мне липнет. 
- Боишься, тебя охмурит? – улыбнулся Олег.
- Я боюсь, другого. Я ему отказал, и мы дружим, но он может снюхаться с другим пацаном.
- От меня, что, ты хочешь? Не пойму. Чем я могу помочь? Себя ему подставить? Может, я ему девчонку должен найти? Избавь меня от этого.   
– Олег, я к тебе, как к вожатому. Вихрику придётся полдня объяснять. Выходит, что и ты меня не понял. 
- Чего, я не понял? Я вожатый могу тебя научить, как костёр развести в сырую погоду. Что, ты хочешь?   
- Без тебя костёр, разведу без спичек. 
- По-русски дорогой излагай свои мысли. Я здесь с Вихриком никого не знаем, ты нам клиентуру подбирал.       
- Вопрос не в девчонках, говорю открытым текстом. Скоро, я скажу когда, ты с Вихриком, опять закроете глаза, когда увидите наши пустые кровати. Чуть не забыл, ночью.   
- У тебя Юрчик, крыша поехала. Сидишь на солнцепёке, в тенёчке надо, и пилотку размером, больше. Вчера всех нас, чуть на изнанку не вывернули, средь бела дня, тебя поджарили, подрезать хотели, чудом спаслись, а ты опять, себе приключения ищешь? И друга тянешь. Ты, сразу, мне в письменном виде план, на всю вторую смену, что по средам у вас «банный» день, я буду знать, заранее, когда закрывать глазки.   
- Я иду друга спасать. Я ради него. 
- Вам, обоим спасибо, конечно. Я не знаю, но это похоже на авантюру. Я не согласен.  Я вожатый, я за вас отвечаю.   
– А Вихров?   
- Он, тоже вожатый. Поговори, ещё разок с Мишкой.   
- Я говорил, сказал, чтобы он мне до обеда на глаза не показывался.   
- Логично. А после обеда вдвоём опять по бабам?   
- Олег, что у тебя в голове?


                Опять изолятор.

- Олег, вы в тихий час куда?   
- Купаться на озеро.
- В футбол будешь с «Водником»?   
- Мне раз заехали, так я, теперь осторожничаю.    
- Мне же ничего не отрезали, я же знал, что меня пугали. Обгорел я случайно.  Бандит не нарочно, он извинился. 
- И тебе легче от его извинения?   
- Нет, не легче.    
- Юрка, ты меня извини, тебе надо было, хотя бы половину языка отрезать, чтобы  поумнел, чтобы в авантюру не тянуло.    
- Размечтался. Кто нас будет в тихий час караулить?   
- С тебя спросим за всех. 
– А что я? Я в тихий час буду в изоляторе.   
- Какой изолятор, как миленький вместе со всеми.      
- Я сам хотел вместе со всеми, а придётся в мед часть. У меня нижний пузырь лопнул. Честно. Очень больно, терпеть невозможно. 
- Идём, отведу в изолятор.   
- Я дежурный. Никому не говори, про пузырь. Я рано себя почувствовал здоровым. Верхний пузырь мне  Джим зализал.    
- Покажи.
Фа-Фа распахнул рубашку.   
- Без плавок? На голое тело? Юрка, да ты опупел, тебя в больницу  срочно. Что у тебя с животом? Сейчас кишки полезут наружу.
- Докторша сказала - ожог второй степени, а болит, как первая.      
- Хватит острить. Больно?    
- Очень.         
- Тебя самого спасать надо. Идём. 
- В тихий  час приходи ко мне.    
- У тебя и голос изменился. Давай, донесу. 
- Я сам. Это «поливалка» мне все шорты намочила. 
- Это я виноват. Прости, браток. Книгу захвати.


                Фасолин буржуй.

   - Срочно в постель.  Врач наложила сухую повязку, прикрепила её пластырем за бока.   
- Лежи, и ни шагу. Можно без простыни, девочек нет. Выпей это и до обеда поспи.      
- Что это?   
- Пей, не спрашивай.    
- А футбол?       
- Какой ещё футбол?  В больницу захотел?
- Я не играть, смотреть. 
- Градусник ставь.    
- Вы мне телевизор включите.   
- Только, не громко.   
Римма Венедиктовна включила «Юность».  Антенну высунули в окно.   
- О! В мире животных, тётя Ри… 
- Юра, следи за своим языком, уже не первый раз. 
- Прости меня, это не я, это язык у меня такой.
- Что, ты хотел сказать?   
- Дроздов в нашем дворе живёт в соседнем доме. У нас гаражи рядом.      
- У вас машина есть? – спросил Олег.   
- Гараж не наш, и машина казённая. Гараж генерала одного, он старенький, у него рука трясётся   
- Машина какая? 
- «Волга», - ответил Фасолин. Ты, на «Волге» катаешься? Да, ты буржуй.            
 Олег крутил ручку настройки.
- Папка в том году два раза ездил в управление. «Волга» казённая, её царапать нельзя.   
- Свою машину нельзя, царапать.      
- Олег, оставь это. Я знаю эту песню. Это итальянская песня, композитор Нино Ротта.       Столицын переглянулся с доктором.            
- Откуда, ты знаешь композитора?   
- Я был на его концерте в Пьюмбино. Я с папой ездил на Эльбу, там был в изгнании Наполеон. На обратном пути мы заехали в Леворно в гостиницу. Леворно главная военная морская база Италии. А самая любимая у меня песня «Лазурное небо» в исполнении Клаудио Виллы. У нас пластинка дома сеть. На дискотеке в музыкальном калейдоскопе её крутили. Я тащусь. 
- Что? – спросила Римма Венедиктовна.   
- Она мне очень нравится. Когда я был маленький, мы ездили, а Сан-Ремо на фестиваль итальянской эстрадной песни. Я там видел Челентано. Я выходил на сцену, и дарил ему цветы.    
- Фа-Фа, ты был в Италии? Во сне?   
- Я родился во Флоренции, в провинции Тоскану. Это в Италии. 
- Ух, ты, и молчал. Часом не врёшь?
- Когда я говорю, у меня живот болит в пол силы.      
- В таком случае, я тебя внимательно слушаю. 
- И мне интересно, – добавила доктор.    
- Мы были в Италии два раза, когда я родился в 63 году и в 68, мне было уже пять лет. Мы жили во Флоренции в консульстве СССР.   
- При посольстве, наверно?
- Кого учишь? Посольство в Риме, а мы жили в консульстве.   
- Юрка, ты по их нему умеешь?
- Говорить?
- Ну, да.   
- Умею. Раньше я плохо понимал, у них язык, как помело.   
- Как у тебя, – листая толстый журнал, сказала  Римма Венедиктовна.    
- У нас горничная была – итальянка, она, как индюшка кудахтала, быстро, быстро.  Она меня и учила «итальянскому».    
- Скажи что-нибудь по-итальянски.       
- Плаццо, палаццо, Понто де Кампо, сольди, мама мия, Ви-вальди, Мунти де парто, Фраческо, лира, бомбино, Карманьола, Синьорелли, Ардженнто. Гарибальди, бальцано,  бонданелло, си синьор спагетти.
- Ну, ты, Фа-Фа, даёшь! Красиво как. Это стихи? Теперь переведи. 
- Это набор слов.  Франческо Мунти – наш шофёр, – сказал Фасолин   
- Я понял, только Гарибальди и синьор, ещё какое-то «орелли».
- Как не стыдно, какое-то, какой-то.  Синьорелли – знаменитый, итальянский  живописец. Шестнадцатый век. Эпоха раннего Возрождения. В галереи Дворца дожей его картины. Это уже в Венеции. На его полотнах неповторимые, классические, обнажённые женские фигуры. Я про это могу говорить целый день. 
- Про обнажённые женские натуры?
- Эй, вожатый. Про Италию.   
- По музеям ходил, значит. У вас шофёр и прислуга?   
- Не прислуга, а горничная, – ответил Юрка. 
- Фасолин, да, ты буржуй, ещё в Москве  казённая «Волга».
- Давай градусник, итальянец.   
- Сколько?   
- 37,1.   
- А у меня часы свистнули. 
- Буржуй, а за часы  переживаешь.    
- Время?    
- Можешь, часок поспать.   
- Я не хочу спать, я хочу говорить.   
- А ты, поспи, на пользу, язык отдохнёт,  - и Римма Венедиктовна выключила телевизор. 
- У, у, у, - заухал Юрка, и накрылся простынёй.


            Страничка из дневника.

    «Целую неделю не брала в руки ручку. Всё некогда. Сегодня я пришла сюда на полчасика. Никто не видел. Что писать – не знаю. Здесь кто-то был. Дура, я, словно не знаю кто. Обещала не врать себе и забыла. Пишу чистую правду, только тебе, моя тетрадочка, я открываю свою душу. Больше никому. Говорят, душа есть. Были в походе, Я провалилась в канаву. Всё, всё промочила.  Меня спасали все мальчишки. Мне было приятно. Они меня вытащили очень быстро. 
  Светлана бегала за Веркой, а она убежала в лагерь. Не побоялась одна, и так далеко. Костик у костра читал свои стихи, не вожатый, у нас два Костика. Самойлов. Стихи ерунда какая-то, я так думаю, обещала писать правду. Стихи про облака, листики, про школьный звонок – вожатому понравились, и ещё двоим.
  Мальчишки спилили сухую ёлку на костёр, а мы варили кашу. Это они варили, а я кипятила воду в ведре. Всё никак не закипала. Комаров тьма. Мальчишки придумали накомарники. Собирали малину. Много голубики.
  Буратино с Мальвиной целый час отсутствовали. Впрочим, какое моё дело? 
  Поставили четыре палатки. Ставил Костик-вожатый. Был костёр – второй. Игорь пел под гитару. Я сидела рядом, отгоняла от него комаров. Он три раза посмотрел мне в глаза, но я честное слово к нему безразлична. Штампованный, кодлы отрастил, так говорят наши мальчишки, а не я.
  Продолжаю, дружить с Юлей.
  На счёт мальчишек, пришли мы из похода, а в лагере двое новеньких. Один смазливый, но ничего, второй – нос прямой, губы тонкие, а глаза такие, не знаю, даже какие. Не разглядела. В общем, парень, что надо, в кино таких видела. К нему не подойти, нет к нему девчонки, только присматриваются. Он всё время со своим дружком – Юрой, как наш Фасолин из младшего отряда – выскочка, глаза глупые, но красивые, на него похож. Пришла к выводу – не глупый, симпатичный мальчик. Это я про Юрку нашего, я на днях к нему пригляделась. На него все девчонки глаза таращат. Алиска так, та по нему прямо сохнет.
  Писать так нельзя. Я, кажется, в него тоже влюбилась, в этого малолетку. Он маленький ещё, всё время улыбается. Я раньше думала, смех без причины – признак дурачины.  Я так ему и сказала, а он мне так умно ответил, а что уже не помню  мол,  у него есть причина. Я обалдела от его глаз, я про себя его зову Ромео.
   Я не знаю, но меня порой переполняет странное чувство, любовь, наверное. Мне всё время хочется на него смотреть, быть рядом. Я никому об этом не говорю, девчонки - дуры засмеют. Правда, сказала одной, своей подруге, и зря сказала, а мне надо было поделиться своим чувством. Зря, потому, что она сама в него влюбилась. Она правильно поступает, она относится к нему, как к мальчишке, сама мне и не говорит, кто ей по сердцу. Наверно, всё же он – Олег.
  Оказывается, и с подругой не всем можно делиться. Всё можно делить, а любовь нельзя. Фасолин изменился, стал причёсываться, а вихор всё такой же.  Всё бегает, прыгает, как ненормальный всем даёт указания. Раньше, ещё в городе, на вокзале, я узнала, что он сынок начальника лагеря, и только из-за этого держала его на расстоянии. Он – милый дурачок пошёл в младший отряд. Я на него смотрю каждый день, каждое утро, как он бегает на зарядке, как ест, в столовой. Смешно так, когда глотает, закрывает глаза. А как он моргает. Век бы смотрела. Некоторые прозвали его инопланетянин. Одни ресницы чего стоят. Он мне про звёзды рассказывал, про Индию, про Италию, про Европу. Он всё знает, и ни разу ко мне не прикоснулся, по нахальному.  Молодой, ещё.

На дискотеке пришлось самой первой его поцеловать, так ти-хонько, в щёку, он сразу покраснел, как красная девица. Совсем забыла (в последнее время всё забывать стала) на той неделе шла кровь.  Я испугалась, чуть не закричала, а мама меня предупреждала. На следующий день мы пошли за ягодами, и я с Юлей пришла сюда.  Секретничали. Я ей все свои новости,  по наивности, и выложила, и про Юрку Фа-Фа, и про кровь. Она мне, тоже много, что рассказала, но об этом писать нельзя. Она меня научила, не хочу писать чему. Надо бежать»



            Свободу Юрию Деточкину!

   Второй раз за эту смену в «Дзержинце» обед начинался без сигнала «Бери ложку, бери хлеб, собирайся на обед». Вчера горниста не было в лагере, сегодня он опять исчез, угодил в изолятор. Второго трубача в лагере нет. На обед шли под судейский свисток физорга Арамчика. Даже странно, тихо. Рядом в «Воднике», тоже не было горниста, но сигналы звучали исправно и во время. Трубил дзержинец Юра Фасолин. Все сигналы передавались по радиоузлу, записанные на магнитофон. Фа-Фа давно предлагал отцу-начальнику, сделать то же самое у себя, чтобы его по утрам не мучили. Василий Аркадьевич думал второе лето. С непривычки, ребята в лагере, опять пришли в замешательство. Фасолин был, и вдруг, опять пропал. Узнали, что он в изоляторе под арестом у нового врача. На «линейке» второго отряда девочки скандировали «Свободу Юрию Деточкину! Долой всех врачей» Фасолин этого не слышал, он спал. 
 Римма Венедиктовна открыла дверь в своём кабинете и в коридоре, чтобы была видна вся веранда изолятора. Она то и дела гоняла ребят, они приходили к Фасолину, посмотреть на него. Разнёсся слух, что его раздели догола и привязали к кровати, чтобы он, опять не убежал из лагеря.

 Василия Аркадьевича нет в лагере, он уехал в Москву по делам. Он должен приехать к полднику. В лагере появились новые люди. Уехало всего четверо: начальник, зам, и два вожатых Владимир и Костик, а вместо уехавших, приехали восемь человек. Двое вожатых в первый и во второй отряды, к  мальчикам и девочкам, повар бельевщица-прачка,работники кухни. К вечеру должны приехать ещё десять человек персонала. Бессменным оставался, только четвёртый, отряд. Анна Сергеевна, Столицын и Вихров.   



              Без Фа-Фа скучно.

   На веранде промелькнула тень, кто-то проскочил. Римма Венедиктовна отложила  медицинские карточки в сторону, пошла по коридору.   
- Миша, это ты?   
- Я Юре принёс обед. 
В руках у мальчика два солдатских котелка с крышками-тарелками, на поясе висела фляга с киселём.   
– Тебя надо отметить, ты чуткий товарищ. 
- Ой! 
- Что?
- Я ложку и вилку не  взял. 
– Ничего, здесь есть стерильные ложки, а вилки нет. Что там на второе?    
- Пюре с мясом и огурец.
– Да нужна вилка. Огурцы ложкой не едят, мясо можно. 
- Я сбегаю. 
- Не надо, огурец можно и руками. 
- Я сбегаю, и хлеба ещё принесу. Можно, после я с Юрой останусь? 
- Тебе на тихий час нужно.   
– Не обязательно, я здесь его постерегу.
Французов побежал в столовую за хлебом и вилкой.
После обеда все быстро помыли ноги и улеглись. Столицын и Вихров собрались на озеро, вместе с новыми вожатыми. Вдвоём зашли в палату. Мальчики все улеглись. Было три пустые кровати. Кого нет, Вихров не сразу смог сообразить. 
- Кого нет?      
- Фасолина и Французова, - донеслось из угла спальни.   
- Где Французов?      
- Он у Фа-Фа в изоляторе.   
Вожатые вышли на веранду. Олег вспомнил разговор с  Юркой  Фа-Фа, на счёт  Мишки-прилипалы. 
- Надо гнать Французова сюда, Юрка не хочет оставаться с ним наедине, – сказал Столицын своему товарищу.             В дверях стоял Французов.
- Явился, не запылился. Где, ты был? 
- Фасолину носил обед.      
Вожатые переглянулись, Вихров почесал затылок.    
- Иди, ложись.    Мишка закрыл за собой дверь в палату. 
- Мы и забыли. Анна Сергеевна просила нас отнести обед Фасолину. Вожатые ещё раз виновато посмотрели друг на друга.   
- Я, – сказал Олег, - не подумал о Фа-Фа, и выпил его кисель.
- Он не голодный, кроме нас у него, ещё есть друг. Идём, там вожатая у второго отряда, совсем молодуха, как мы. Зовут её, я узнал, Лена.   
- Вторую из первого как  зовут?      
- Простите, крокодилами не интересуюсь.   
- Был бы здесь Фа-Фа, он нашёл бы, что тебе на это ответить.
Они ещё раз заглянули в палату. Мальчишки загудели. 
- Юра, Олег останьтесь с нами. Что с вами было? 
- Правда, что Фасолин инопланетянин?   
- Олег, ты будешь за нас в футбол играть?   
- А зачем детей в церкви  крестят?   
- Тихо, тихо, спать.   
- А вы не уходите. 
- А 007 поймают? 
- Не поймают.
- А вот поймают.
- Тихо, я сказал  - сказал Олег.   Вихров сел на свою  кровать.   
- Ура!   
- Сейчас комаров пойдёшь кормить.
- Юра, – позвал Олег друга  на веранду.    
 Мальчики, опять загудели.  -  Цыц! Мы здесь рядом. Всем спать.   
                …      
- Юрка, я два дня не курил.  У меня на шкафу «Беломор» новая пачка. Фа-Фа нам раздобыл. Идём, потянем. После обеда хочется.   
- Давай в каморке у тебя.   
- Вдруг увидят. 
- Светланы нет, кого бояться?   
- А вдруг. Я Василию Аркадьевичу обещал курить, только за территорией.         
- Давай, иди к пацанам, а я к погорельцу, он просил зайти. Я посижу с ним немного, и вернусь быстро.  Всё равно со всеми успеем познакомиться.
  Вихров вошёл в палату, разделся, и лёг поверх одеяла.  Олег  пошёл к Фасолину в изолятор.

               Беседа с врачом.

  В лагере тихо. Наступил тихий час. Олег поднялся на крыльцо изолятора.  Дверь закрыта изнутри. Он прислонился к стеклу, и постучал по синему треугольнику. В коридоре показалась Римма Венедиктовна. 
- Олег, ты ко мне? Заходи. Что беспокоит? Проходи в кабинет.
- Нет, нет, что вы, я здоров. Я к Фасолину. У него всё это серьёзно?   
- Ничего страшного. По болит, никуда не денешься. Он сейчас спит. Я дала ему снотворное, никак не может угомониться.    
Они прошли в кабинет.   
- Римма Венедиктовна, как, вы считаете, что за способности у Юрки. Я заметил, он отличается от других.   
- Я его плохо ещё знаю. Я первый день в лагере. Я его осмотрела – он обыкновенный мальчишка, с точки зрения медицины.   
- Он считает в уме очень быстро. Быстрее ЭВМ. Умеет предсказывать, в карты и домино играет с закрытыми глазами. Что с его головой?   
- Голова, как голова. Вихрастый, смышленый.      
- Он учится на одни пятёрки.   
- Олег, отличников полным полно, и круглых и не очень. Я, тоже в школе была отличницей, в институте все сессии и зачёты «отлично», хвостов не было.  У нас на курсе пять человек таких было.   
- Это много?   
- Нет, Олег, мало. 
- Вот, видите, а считать они умели?   
- Не знаю.   
- А вы?   
- Смотря, что считать,   
- «То-то», и оно, смотря, что, а он миллионы считает.   
- И такие вундеркинды встречаются. По Москве две тысячи вундеркиндов, только в этом году.   
- Куда их столько? 
- Во все времена: Михаил Ломоносов, Наталья Дурова, Сергей Рахманинов ... в детстве много вундеркиндов, вспомни Моцарта гениальный ребёнок, со временем они становятся обычными людьми.      
- Моцарт остался композитором, ещё каким!   
- Все композиторы гениальны, так я считаю и многие другие.    
- А Пушкин?   
- И Пушкин - гений.   
- А Фасолин?    
- Поживём, увидим.   
- Можно, я на вундеркинда посмотрю.   
- Смотри, ты не девочка, он без простыни спит.   Жарко ему.   
- Что у него на  голове?    
- Вихры, умнее будет.   
- Мы забыли ему обед принести, замотались. 
- Ему Миша принёс. Чудо-ребёнок.   
- Кто чудо-ребёнок? Французов? Не может быть.  Кто угодно, только не он.   
- Не может быть? Это почему?   
- Он, по-моему, не круглый отличник, самый обычный. В теннис, правда, играет, меня обыгрывает.    
- Ты, в теннис играешь? Отлично, я, тоже люблю в теннис играть.   
- Римма Венедиктовна, как объяснить, что Фа-Фа предсказывает? 
- Не предсказывает, он просто, не по возрасту, начитанный. Мне Василий Аркадьевич говорил, у них дома полно книг по логике, по абстрактному мышлению. По магии, он читает всё подряд. Научился логически размышлять.       
- Это как? 
- Ты, любишь отгадывать ребусы, криптограммы?   
- Не очень.   
- А я уверена, он их щёлкает, как орешки, у него уже натренировано мышление. Мышление и устный счёт можно тренировать. Спроси сам его, кто такой Перельман? 
- А кто такой Перельман?    
- Это учёный математик, у него не одна сотня трудов по математике, в частности по устному счёту. Тебе не попадалась его книга «Занимательная математика»?   
- Не знаю.   
- Так, он Перельман в детстве был вундеркинд, считал наравне с арифмометром. Тогда ЭВМ не было. Так он в одном научном труде так пишет, что считать может каждый, надо, только запомнить несколько приёмом сложения, умножения, деления, возведения в квадрат, логарифмы. Ты, знаешь, например, что любое число, которое заканчивается на чётную цифру, обязательно,  разделится на два?   
- Это любой первоклассник знает.      
- Это один из приёмов, для первого класса. Таких приёмов полно. Их в школе изучают.  Взгляни на таблицу простых чисел - это поле загадок.    
- Так это всё запомнить надо, все приёмчики…    
- Это в тысячи раз легче, чем считать миллионы.   
- Для вас это ерунда, вы отличницей были. Вы с ним можете на одном языке  говорить.   
- Надо, чтобы он своё умение, на хорошие дела расходовал, тогда, можно говорить, что он вундеркинд.   
-  Я пойду, посмотрю на него, и станет легче.    
-  Иди, я закрою.               
                ***