Думай, когда говоришь

                Думай, когда говоришь

     Я торопился на работу.
     В вестибюле здания на Ростокинском проезде я  увидел проректора по заочному отделению, несколько студентов и высокого роста мужчину с кучей орденских планок. Они стояли напротив актового зала. Когда увидел меня проректор по заочному отделению, он крикнул:
     - А вот и замдекана, сейчас мы с ним и решим вопрос.
     – Какой вопрос? - спросил я.
     – Да вот к ним пришел Лидин, Пётр Александрович, поэт, хочет выступить перед студентами.
     - Лидина зовут Владимир Германович, и он не поэт, а прозаик, - выпалил я, не думая.
      – Ого! - сказал незнакомый мужчина, - товарищ разбирается в литературе!
      - А в чем дело, всё-таки? - спросил я моего коллегу.
     – Да хочет он выступить перед студентами, пришел поделиться своими мыслями о литературе, аудиторию надо собрать.
     - «Какая же аудитория? Идут занятия по расписанию, - сказал я, - лекции, семинары. Это дело надо намечать заранее, организовать, как следует, а не просто так – пришел и начал.
      - Строгий, строгий у вас товарищ, - сказал незнакомец, - на фронте, где я командовал армией, у нас было всё проще, - сказал он вдруг.
       Я опять посмотрел на ряды орденских планок. Их было штук 50 или 60. Количество этих планок говорило о том, что передо мной наверняка стоит генерал в отставке.
      –А какой армией Вы командовали? - спросил я.
      – Тридцать девятой, - сказал он.
      – Тридцать девятой армией командовал генерал-лейтенант Масленников, - сказал я, - бывший замнаркома МВД.
     - Ну и ну, - хмыкнул незнакомец, - всё-то Вы знаете! И в литературе разбираетесь, и в военном деле!
       - Ну как же мне было не разбираться, - подумал я, - ведь это Ржевское направление. Там мой брат пропал без вести.  Я перелистал многие учебники, смотрел карты, узнал все армии, которые там участвовали, и знал всех командующих. И не пришло мне в голову насторожиться, что два раза мой незнакомец попал впросак. А всё получилось случайно. Да и я не очень думал, возражая механически.
     Но мой незнакомец принял какое-то решение:
     - Ну ладно. Раз не получается со студентами, пойдемте к Вам в кабинет, я Вам почитаю, а Вы честно мне скажете свое мнение.
     - Пошли, - согласился я, опять не подумав.
     Мы вошли в приемную, где сидели две секретарши, вошли в деканат, где никого не было. Я сел, спокойный, уверенный в себе, а мой незнакомец, вернее Пётр Александрович, завывая начал читать стихи.   
     - Подражание Есенину, - сказал я, не подумав, вернее, брякнул. Уже давно мне надо было насторожиться, что тут что-то не так.
     - Подражание Есенину? – переспросил он. Голос его стал злой. Он засунул руку в карман, вроде бы за платком, вынул платок, а вслед за платком из кармана выпал большой столовый нож. Он поднял его и сунул в карман.
     - Почему у него в кармане нож? – подумал я в тревоге. – В чем дело?
     - Ты очень грамотный! – говорил мне незнакомец, - молодой, но грамотный. Всё знаешь, всё понимаешь, а мне это очень не нравится. – Он подходил ко мне всё ближе и ближе, нас разделял письменный стол, а мне с каждой минутой становилось всё страшнее.
     - Господи, - подумал я. – Неужели мне придется погибнуть в этом кабинете? Где же мои секретарши, куда они делись? – Я попытался встать и выйти.
     - Сиди, где сидишь! – сказал мне грубо Лидин, - сиди! Сейчас мы с тобой будем говорить как мужчина с мужчиной! Ты что имеешь против меня? Я вижу, что сразу тебе не понравился. Что я тебе такого сделал? Почему ты меня всё время уличаешь во вранье? Ты понимаешь, что ты делаешь? Я вот сейчас возьму, и этим ножом тебя прирежу, по горлу полосну, и тебе будет капут. Как на фронте. На фронте мы, правда, били не ножами, а саперными лопатками, ну ничего!
     Он придвинулся почти к письменному столу и слегка наклонился надо мной. Нож, правда, он еще не вынимал.
     - Что же, нельзя сказать своё мнение? – пытался я возразить.
     - Надо думать, когда говоришь! Ты меня три раза уже обидел! И что я не Лидин, и что я не командарм, и что я простой рифмоплёт. Самое главное – стихи мои обругал. Что я тебе такого сделал? Таких надо убивать на месте!
     - Где же мои секретарши? – подумал я, - Где же военные с нашей Военной кафедры?
     В это время распахнулась дверь, и в кабинет быстро вошли два наших майора. И хотя они были ниже ростом моего незнакомого великана, их было двое, они были крепко сбитые ребята, их на испуг взять было нельзя. Мой незнакомец сразу увял, сделался тихим, кротким и ласковым.
     - Вы что здесь делаете? – спросили они Петра Александровича.
     - Да вот, стихи читаю вашему товарищу.
     - Прочитали? Пойдемте! – они взяли его под руки и вывели из кабинета.
 А через несколько дней я узнал, что мой Пётр Александрович сбежал из психиатрической больницы и болтался по городу. И орденские планки, видимо, купил в Военторге. Да мало ли, какие легенды у него были в голове?  И я понял – нельзя болтать, не думая. Надо думать, как следует, когда что-то так говоришь, особенно о принципиальных вещах, особенно тогда, когда ты затрагиваешь достоинство другого человека, когда ты кидаешь на него тень подозрения.
     Это послужило моей будущей жизни хорошим уроком.