Личная приязнь

Ее от него просто трясло! От волос его длинных (как у бабы, блин!), от пиджаков бархатных, даже от начищенных до блеска лаковых ботинок трясло. Ну ведь грязь же на улице, осень, а они, вот тебе пожалуйста, блестят! Значит, запирается в сортире и пидорасит их тряпочкой, показушник хренов! Ну а главной, конечно, была профессиональная ненависть. И нахрена, спрашивается, компании отдел маркетинга? Ведь продавать-то все равно ее ребятам придется, и по сетям мотаться, и деньги за товар вышибать. Нет, отдел рекламы у них был и раньше, не вопрос, вещь нужная. Сидели девчонки, работали с агентствами…  Но вот клюнула жаренная птица учредителей  организовать маркетинговый отдел и нанять этого клоуна. И теперь он мало того, что толпу глупо-хихикающих студенток для промоушена каждую пятницу в офисе собирает, так еще и к ее продавцам стал лезть, паразит! Объяснять им фигню какую-то про миссию при продажах! Продавец должен продавать. Как можно больше. А потом – выбивать денежки. Вот и вся миссия. Она ходила к генеральному и убедительно просила оградить ее отдел от некомпетентного и безответственного вмешательства, и после этого похода их отношения достигли абсолютного нуля. Даже здороваться перестали, а при встречах в коридоре она демонстративно отворачивалась в другую сторону, искренне надеясь, что он делает то же самое. Хотя какое-то женское чувство подсказывало, что нет, не делает. И это бесило ее еще больше!
Единственное место,  где ей приходилось терпеть его общество, был еженедельный совет директоров, на который она сейчас и бежала, опаздывая, как всегда, и прилипнув ухом к  телефону, на другом конце которого ужом увертывался от оплаты за давно отгруженный товар финдиректор крупного подмосковного торгового центра.
Вбежав в зал и кивнув всем сидящим (кроме него, естественно) она закрыла телефон, пробралась вдоль окна к своему месту, села и только тогда поняла, что происходит что-то неординарное. Ее «любовь» стоял красный, как рак, с капельками пота на лбу и спутанными волосами (ах, причесочка сбилась, какой кошмар!). Прислушавшись, она поняла, что дело-то серьезное. Мальчик завел львиную долю бюджета на агентство, которое внезапно сделало ручкой и растворилось без следа. Безопасники своих данных по компании еще не представили, но было сильное подозрение, что денежки ушли в банальную помойку, через которую красавчик «пилил» бюджет. А это, учитывая неоднозначное прошлое и черноватую масть их учредителей, грозило парню печальными для карьеры и здоровья последствиями. Кроме того, похоже, не она одна испытывала к к нему личную неприязнь. Ведший совет генеральный повернулся к ней, и слегка подмигнув, сказал – как приговор вынес: Вер, ты вот опоздала как обычно (знаю-знаю, но все равно постарайся хоть раз в неделю приходить во время), так вот, мнения твоего мы еще не слышали. Что скажешь?
Вера, почувствовав себя ножом от гильотины, медленно поднялась, выдержала паузу (барабаны!) открыла рот…. и по удивленной физиономии «генерала» поняла, что говорит что-то не то. Прислушалась, и правда, независимо от нее, ее собственный голос спокойно излагал, что торопиться не надо, что куча агентств работает через левые конторы, и что контрагентов должна проверять служба экономической безопасности. И что очень интересно посмотреть визу эсбэшника на договоре, без которой, без визы то есть, ни один крупный платеж в принципе уходить не должен.  И что ее личная неприязнь к человеку вовсе не причина для его шельмования. Что надо разобраться, дать ему время и возможность объясниться. Сказав это, села, пребывая в легкой прострации от сказанного.
Прострация, похоже, была не только у нее, так как генеральный скомкал заседание, отложив вопрос на неделю, до окончательного прояснения.
Когда она после совета, по обыкновению, курила под табличкой «курить запрещено!», виновник торжества подошел к ней, достал зажигалку, тоже закурил, и, помолчав чуть-чуть, сказал: «Спасибо вам. Огромное. Недели мне хватит. Контору-то я знаю, не могли они совсем пропасть. Ну, раздолбаи – это да. Но не кидалы, точно»
Не глядя на него, она сухо кивнула, давая понять, что разговор окончен, и повода продолжать его - нет. Он засобирался, затушил сигарету, повернулся уходить, потом снова развернулся к ней и выпалил: слушайте, Вера, давайте поужинаем завтра вместе? Часиков в девять, после работы?
И снова, в странном приступе раздвоения сознания она с удивлением  поняла, что опять кивнула ему! Так же сухо, но сам факт!
Позже, в машине по дороге домой она пыталась собрать разбегающиеся мысли. Мысли собираться отказывались, бодались и путались:
- Вот ведь блин, бабская привычка неровно дышать к тому, кому помогла! А что она сделала-то? Сказала, в сущности, как есть – личная неприязнь – не повод! Ну и рожа была у генерала! А этот тоже хорош – в ресторан сразу! Ничего, она ему маркетинговый бюджет-то на следующий год подрежет, еще пожалеет, ловеласина, что связался!
А что бы такое завтра одеть?