Гали, Женька и Полин

Полин была слегка подшофе. Такую степень опьянения она всегда называла «сонный ёжик». Пробираясь сейчас по кое-как устроенным дворам жилого квартала  новостроек, она напоминала себе этакого снулого зверька, неспешно плывущего в тумане мирской суеты.
   
А суеты сегодня было много. Сначала в частном детском саду, где Полин работала логопедом, случился скандал, из-за которого в конце рабочего дня заведующая вежливо, но упёрто, попросила Полину Викторовну написать «по собственному». Полин держалась до без двадцати семи вечера, но Верунче стрельнуло позвонить подруге именно сегодня и именно без двадцати семь:
- Кукушка, кукушка, а сколько граммов у меня в стаканчике? – раздалось бесовское похрюкивание в мобильнике Полин.
- И-и-и, В-Верунча-а-а-а, - только и смогла прорыдать Полин в ответ.

Ровно в восемь Полин, Верунча и Марик сидели на плохо устроенной кухне новой Верунчиной квартиры на шестнадцатом этаже аляповатой башни, которую нерадивый застройщик начал заселять только на днях, и лакали валерьянку. То есть Полин и Марик ограничились валерьянкой, а Верунча цедила сквозь свою навороченную металлокерамику грамотный армянский коньячок.

Марик, вконец окосевший от хозяйской щедрости, растянулся во всю ширь пластикового подоконника и лениво помахивал своим роскошным черно-серым хвостом. Полин тоже разморилась от сорока капель спиртового настоя корня валерьяны обыкновенной, и жизнь перестала казаться ей сплошным беспросветным кошмаром. Всё-таки ей было за что цепляться. Да вот хотя бы за Верунчу.

Будто в ответ на её мысли Верунча поднялась с кушетки и попыталась сделать пару шагов в направлении балкона, - курнуть. При этом её левая нога нагло цепанула правую, от чего та резко возмутилась и отказалась функционировать. Верунча грохнулась прямиком на подругу. Полин отпрянула назад и копной своих густых рыжих волос задела Марика по морде. Жирдяй будто только этого и ждал. Прыгнул Полин на спину и вцепился в её макушку. Орали все трое: Верунча исключительно матом, Марик по-кошачьи, а Полин просто ОЧЕНЬ ГРОМКО. Верунча всё ж таки умолила подругу хлопнуть сто грамм, и тут же отключилась полностью.
   

Полин знала Верунчу всю жизнь, - их мамы были друг у друга свидетельницами на свадьбе, - но до сих пор приходила в ужас от многочисленных порочных талантов подруги. Та могла в однёху за вечер уговорить две бутылки неслабого пойла, уйти в свою собственную нирвану до самого дна, а на утро быть как годовалый младенец, которому только что сменили памперс.

Повздыхав перед огромным зеркалом, прислонённым к стене прихожей, и потрепав за загривок ластившегося к ней Марика, Полин тихонечко выскользнула в коридор. Гипотетически ночевать надо было у Верунчи. Но подругино новоселье как-то не вязалось с понятием «элементарных бытовых удобств». Спать не на чем, сидеть не на чем, естественную, пардон, большую нужду и то справить негде.

Верунча ещё по телефону, когда Полин тряслась в жёлтом такси, предупредила, что сегодня пьяный в дупель (кто бы говорил) нахал-сантехник установил ей только биде, а унитаз не успел. Поэтому Полин брела себе тихонечко по колдобинам чужих дворов, где фонари горят через два на пятый, и в глубине души ехидничала, представляя, как утром Верунча, у которой кишечник работает как механизм щвейцарских часов, понесётся в свою адвокатскую контору, чтобы, опять-таки пардон, подарить тамошнему элитному итальянскому ватерклозету всё, с чем не смогла расстаться дома.
   
Через какое-то время Полин решила оторвать взгляд от охотничьей индейской тропы, по которой брела уже довольно долго. Остановилась и огляделась. Она точно отсюда никогда не выберется. Она останется здесь навсегда, упадет на стылую осеннюю землю, зароется в вонючую новостроечную грязь и умрет.

Тело её мумифицируется, а через десять тысяч лет её найдут потомки и назовут как-нибудь красиво. Ну, уж точно не Апполинария, как почти сорок лет назад назвала её маменька. Воспоминания обо всех детских обидах, связанных с, мягко говоря, чудным именем, опять заставили слёзные железы Полин активно работать.

Всхлипывая и размазывая по веснушчатому лицу остатки гигиенической помады, Полин добрела до угла ближайшей, пока мало заселённой жилой башни и приготовилась пасть смертью храбрых перед равнодушным бетонным монстром.
   
Над крыльцом единственного подъезда горела лампочка, а вплотную к  широким ступенькам стояло чудо из чудес - лавочка с гнутой спинкой. На лавочке, не доставая ногами до бетонного покрытия, сидела девочка лет пяти и болтала ногами. Розовая курточка, красные сапожки, огромные белые банты, выбивающиеся из-под трикотажной шапочки с помпоном, и большая круглая карамелька в детской ручке, - всё это дыхнуло на Полин полным сюрром. Она подошла к лавочке:
- Детка, ты почему так поздно одна гуляешь? – как можно ласковей спросила Полин. Дитё подняло доверчивые карие глазищи на незнакомую тётю и вежливо ответило:
- Я тут не одна гуляю, со мной Гали.
Полин ещё что-то домысливала про себя, мол, какие такие Гали, ведь вокруг ни души? Как вдруг за её спиной раздался странный дребезжащий звук, от чего вся её сущность пришла в дикий, первобытный ужас.

Полин оцепенела и перестала что-либо соображать. Боковым зрением она видела страшную клыкастую пасть с капавшей слюной и дрожащим от напряжения алым языком. Угольно-чёрная морда, острые уши, крайняя угроза, направленная на чужака, миг, - и монстр вцепится в горло.
- Гарри, ко мне! - слишком громко звучит мужской голос, сейчас пёс точно бросится на неё.
   
Мужчина долго и нудно извинялся, объясняя, что они приехали из другого города в прошлом месяце. Пёс уже старый, капризный и тоскует по их прошлому дому, по своей хозяйке, маме этой девочки со смешными бантами. И, наверняка, говорил, что-то ещё, но Полин почти не слушала его.

Она заворожено смотрела на огромного худого дога, который только что здорово её напугал. Смотрела, как он положил лобастую голову на колени девочки и прикрыл свои безмерно усталые, печальные глаза, и хвост его благодарно заходил из стороны в сторону, когда детская ладошка почесала его за ухом.

- У вашей малышки дефект речи, она «эр» не выговаривает. Вот мои координаты, я могу это исправить, - Полин плохо соображала тогда, что говорит и зачем даёт свою визитку. Просто она очень хотела домой…

***

    
31 декабря, как всегда, наступило неожиданно.

Гулять собирались у Верунчи.

Полин примиряла новую полосатую блузку, которую они с Верунчей купили на прошлой неделе на распродаже и мечтала, как будет сегодня блаженствовать под приличное (другого Верунча не держала) вино и тигровые креветки (потому что Марик обычные не ел).

Глеб должен был заехать за Полин в семь, по пути они заберут Верунчу с работы и завалятся на хату пить и кутить по полной. Глеб, как и прочие Верунчины мужчины, был высок, идеально сложён, в меру загорел и не шибко умён.
 
- Да у тебя даже намёка на такого никогда не будет, - сказала Полин своему отражению в новой блузке и нахмурилась. Она никогда никому не завидовала, а Верунче тем более. Теперь что?..

Отогнала дурные мысли прочь и полезла на компьютерный стол, чтобы стереть пыль с гардины. Дотянулась только до половины, ругнулась громко своим фирменным «ёксель-мокселем» и спрыгнула вниз, больно ударившись пятками. Телефонный звонок добавил раздражения. Она, сдёрнув с базы трубку, громко рявкнула в неё:

- Алё!
- Полина Викторовна? – раздалось в ответ, - это Тимур Аркадьевич, Женин папа, хозяин Гарри, помните…
- Кхм, ещё бы забыть такое! Чем обязана?
 
Чуть позже Верунча орала на Полин по телефону так, что динамик пришлось прикрыть ладонью. На все оправдания Полин Верунча твердила как заведённая:
- Мы тебе, дуре такой, с Глебушкой подарок приготовили. Он своего двоюродного брата пригласил. Мужик свободен, с деньгами, с крутой тачкой, свой строительный бизнес. А ты!!! Дурра, дурра, дурра!!!

Дальше всё по новой, и можно было не слушать.
   
В квартире Тимура и его дочери был исключительный порядок. Каждая вещь на своём месте, но всё же что-то не так, как-то пусто. Пёс лежал в прихожей на шерстяном коврике, вытянув передние лапы и положив на них породистую голову.

Щурясь со страха и не привычки, Полин присела перед ним на корточки и протянула на ладони собачье лакомство - сушёный коровий нос.

Гарри поднял голову и вопросительно глянул на хозяина, стоящего рядом с Полин.  Мужчина разрешающе кивнул, и пёс принялся за угощение.
- Дрессировка, - с видом знатока сказала Полин.
- Уважение, - возразил ей Тимур.
   
Он жил с пятилетней дочерью и старым псом. Жена, диабетик с рождения, умерла два года назад, - внезапно отказали обе почки, и даже ежедневные изнурительные процедуры на искусственной почке не спасли. Тёща уговорила зятя переехать в Казань, чтобы вдвоём растить Женю. А сегодня утром, в канун Нового года, он увёз её на скорой в больницу, - инсульт. 

- Я в городе три месяца, никого не знаю. Единственная родственница нашей бабушки – её племянница, улетела на Новый год в Египет, только вот ваша визитка в кармане. Мне только ночку около Анны Павловны. Не дай Бог, если…
- Даже не думай об этом, - Полин взяла его за руку. – Она поправится, ей нельзя вас бросать, и она это знает. Сейчас я позвоню друзьям, они отвезут тебя в больницу, и ты будешь там, сколько понадобится.
   
Женька стояла на детском стульчике возле окна и смотрела, как папа садится в машину, Полин одной рукой придерживала девочку, а другой почёсывала за ухом старого доброго дога, примостившегося рядом. Его хвост ритмично двигался из стороны в сторону, а в глазах светилось довольство собачьей жизнью и надежда на новый коровий нос…