Чокнутый ты Васька

         Воинская часть встретила новобранцев как врагов. Казармы, похожие на зэковские бараки, серыми окнами хмуро смотрели на мальчишек. Бетонный плац, покрытый весенними лужами, зашуршал и недовольно зачавкал от неуверенных шагов прибывшего пополнения. Тяжёлые тучи навалились на подразделение. Слегка заморосило. Сбившись в кучу, на сухом месте под тополями, ребята закурили.
         – Духи дайте зобнуть, – попросил приблатнённый солдат.
              – На докури, – сказал Васька и протянул  дымящийся окурок от папиросы.
         – Откуда прибыли? – спросил солдат, затянувшись всей грудью.
         – Из Сибири! – хором ответили ему.
        – Всё пацаны, вилы вам эмалированные двуручные!
        – Эта как понять?
        – Вешайтесь короче заранее. Деды здесь настоящие звери.
        – Так я укротитель хищников, – пошутил Васька.
        – Ну-ну посмотрим, что потом скажешь. Не таких быков в банку консервную загоняли. Тушёнка говяжья называется.
Васька отвернулся и рассказал землякам анекдот в тему, от чего стало весело и спокойно на душе.
        В это время солдат подошёл к Женьке,  и что-то сказав ему, протянул руку. Мальчишка отдал ему часы, деньги и начал снимать сапоги.
       – Женя, что за дела? – спросил его Василий.  – Ты что тут за благотворительность устроил.
       – Он оскорбил меня и обещал убить, – заплакал мальчик, и, сняв запотевшие очки, начал  судорожно протирать стёкла.
       Васька, молча, подошёл к грабителю, и незаметно резко ударил его под дых. Забрал у него вещи и передал обиженному парню.
       – Ты что Васька чокнутый? – ещё больше испугался Евгений. – Отдай ему немедленно, а то хуже будет. А сапоги он хотел просто обменять на мои, а то у него старые.
       Рыжие волосы очкарика встали дыбом. Липкий холодный пот покрыл виски и лоб. Толстое тело задрожало как холодец. Голос стал детским и жалобным. Он никогда не встречался с грубостью. Его родители, педагоги, всячески оберегали его, и старались даже дома не ругаться. Не смотря  на  высокий рост и природную силу, его всё детство унижали сверстники, но делали это осторожно, боясь его родителей.
      – Не бойся "гербарий", – усмехнулся Васька, – прорвёмся!
       После отбоя на разборки пришли старослужащие и дружно получили от новобранцев. Больше их в карантине никто не трогал.
      – Пока мы вместе никто не посмеет нас унижать, – сказал Васька землякам.
      – Ты точно чокнутый, – прошептал Женька и натянул на голову одеяло.   – А по ротам раскидают, что делать будем?
      – Бить их будем так, что всю оставшуюся жизнь помнить будут, как себя вести надо не только в армии, но и на гражданке.
       Васька с детского садика занимался спортом. Для него спарринги в спортзале стали привычным делом. Он привык терпеть боль. Привык к мужской грубости на тренировках, но допускал её только по справедливости и по делу. Повысил тренер голос, заставляя тренироваться с полной отдачей, – это нормально. «Наехали» хулиганы на улице, – это не правильно. Получите по заслугам. «Спортом надо заниматься!» – всегда говорил он поверженным врагам и подавал им руку.
       После карантина над Женькой стали издеваться исподтишка, боясь защиты земляков. А он терпел и молчал, боясь, что будет хуже. Да и Васька служил теперь в другой роте. Евгений сильно похудел, став ещё слабей. Стал замкнутым. Одежда давно была поменяна наглецами на старую. Ночами он мыл пол, чистил чужие сапоги, стирал нижнее бельё и форму старослужащих, подшивал  подворотнички к гимнастеркам, делал  массаж «дедам», и, в конце концов, его изнасиловали…
       Все отвернулись от него. Даже земляки перестали с ним здороваться. «Не армия, а зона», – каждый день думал он. – «Всё так больше жить нельзя!»
Однажды ночью, когда все уснули, он взял лезвие и раскромсал себе вены на руках. «Будете знать гады, как издеваться надо мной!» – думал он в эти роковые минуты. Он был удовлетворён: как будто бы отомстил своим палачам за всё горе, которое они принесли ему в армии. «Мама, мамочка, как я люблю тебя», – шептал он пересохшим ртом, тихо умирая.
       Когда он потерял сознание и упал со второго яруса койки на пол казармы, дневальный подошёл на шум.
       – Ё моё!– воскликнул он и побежал за дежурным по части.  – Товарищ капитан, Женечка зарезался!
       Парня спасли. Отправили в госпиталь. Придя в себя, он решил повеситься. Санитары  в последнюю минуту схватили его за ноги и ели откачали.
       Боясь ответственности, командир отправил Евгения в психиатрическую лечебницу. Через четыре месяца его признали душевнобольным и комиссовали.
Евгений ходил по расположению части и ждал, когда его отправят домой. Увидев Василия, он подбежал к нему.
      – Здравствуй дорогой!
       – Здоровей видали, – пошутил Василий. – Что-то не видать тебя?
       – Да я в Повалихе был, – грустно ответил он.
       – Косишь или по-серьёзному?
        Женька промолчал. Глаза наполнились слезами. Он отвернулся. В душе у парня снова пронёсся северный ветер. Сердце сжалось и заболело от обиды.
       – Да ладно ты успокойся. О матери бы подумал. Вздумал себя убивать. Я ж говорил биться надо с этими подонками до конца. Умереть не испугался, а драться струсил.
       – Да не умею я драться. Ни разу в жизни не приходилось. Я муху то тронуть боюсь.
       – Зато в петлю полезть силы духа хватило. Я б на этот грех никогда не решился.
       – Вася, от меня все шарахаются как от прокаженного. Смеются и продолжают издеваться. Я решил сегодня под поезд броситься.
       – Ну, у тебя точно «крыша поехала»! – оторопел Василий. – Скоро же дома будешь. Потерпи ты хотя бы эти последние на службе сутки.
        – А на гражданке как жить с таким грузом?
         – Как раньше жил, так и живи. Я скажу ребятам, чтоб не болтали про тебя. Да и кто о тебе вспомнит после дембеля?
        Васька попросил старшину, чтобы Евгения закрыли в каптёрке от греха подальше и присматривали до утра.
        На следующий день Василия вызвали в штаб к командиру батальона.
      – Так солдат, слушай приказ, – весело сказал он. – Даю тебе четверо суток для сопровождения твоего земляка на родину. Заявил твой приятель, что хоть с кем отправляйте, сбегу и что-нибудь с собой сделаю. Только с тобой согласился ехать. Так что считай, что тебе повезло.
     – Мало времени даёте, – сказал Вася, осмелев от неожиданного счастья. – Дайте хотя бы неделю.
      – Всё рассчитано от и до. Сутки туда сутки обратно, двое там. И так двадцать четыре часа лишних. Даже за день в «Питере», я бы  многое отдал.
        – Так я из Красноярска.
         – Зато я родом из Ленинграда. Получай документы, и сегодня же отправляйтесь от греха подальше.
Утром Вася с Женей уже ходили по Новосибирску в ожидании поезда. У Василия в этот день было день рождение. Парень то и дело порывался отметить его в близлежащей пельменной.
– Вот видишь, Женька, как в жизни бывает. Бог на свете есть. Такой подарок на день Ангела  только во сне может присниться. Давай хоть пивка для рывка выпьем.
– Чокнутый ты Васька. Нас же патруль арестует даже за лёгкий запах. И встретишь ты свои именины в другом месте: на нарах…
Василий гордо стоял в центре привокзальной площади и ел мороженое.  А Женька в это время бегал по магазинам и закупал провизию в дорогу. Грех не выпить в такой замечательный день.
В плацкартном вагоне в последнем отсеке возле туалета, солдатиков радушно встретили две сердобольные бабушки.
– Вот молодёжь пошла, – разговаривали они между собой, – одни пьют  беспробудно, а кто-то служит родине как положено… Вы не стесняйтесь, присаживайтесь к нашему столу. Кушайте, кушайте дорогие наши защитники.
Ваське стало грустно, Женьке почему-то стало весело. Он культурно обратился к женщинам.
– У моего командира сегодня знаменательная дата. Он умудрился родиться именно в этот день девятнадцать лет назад. У меня предложение отметить этот праздник вместе. У нас по этому поводу всё припасено. Вы не против рюмочки сухого винца?
– Что вы, что вы мы совсем не пьём! – ответили бабушки и дружно замолчали.
Когда солдаты выпили всё и даже чужую минералку, они пошли в тамбур покурить и тихо запели: «У солдата выходной, пуговицы в ряд. Ярче солнечного дня,  золотом горят! Часовые на посту. В городе весна. И осталось у него в запасе три денька, всего лишь три денька!»
Вернувшись на свои места, тихо заправили пастели. Сняв сапоги, наполнили вагон характерным запахом казармы.
– Давай дружище, на сон грядущий, почитаем твои сопроводительные документы. Интересно в честь чего тебя комиссовали? – сказал Вася и осторожно вскрыл пакет.  – Инструкция для сопровождающего, – тихо прочитал он. – Для данного больного требуется два сопровождающих. Во время сна один их них должен не спасть. В туалет только под присмотром. От себя не отпускать ни на шаг…
 И так далее на двух листах…
Васька испугано посмотрел на Женьку. Легкий холодок пробежал по крепкой спине. Хмеля как не бывало.
        – Так ты буйный? Да ещё опасен дружок  для окружающих… Ну и дела!
         – Да брось ты Василий ерунду пороть. Давай на горшок и в койку.
         – Теперь что ж я с тобой должен идти и не спать ночь? Ну, я  влип!
        – Ну, ты чокнутый Василий! Никуда я не денусь. Я к маме хочу.
         Васька ворочался всю ночь. Длинное мускулистое тело с трудом помещалось на боковой полке.  Лишь к утру, убедившись, что больной спит, он потихонечку засопел, крепко уснув.
         А Евгений встал первым, привёл себя в порядок, попил чайку, взял у проводницы шахматы и начал с соседом разгадывать гамбиты. Обыграв пару раз, шахматиста разрядника в быстрые шахматы, самодовольно улыбнулся.  Немного погодя начал будить сопровождающего.
        – Вставай командир, труба зовёт!
        Васька вскочил как ошпаренный.
       – Что случилось? Всё нормально? – сверкнул он как лезвиями ножей зелёными глазами.
       – Да всё замечательно не переживай. Скоро дома будем.
        Перекусили. Сели играть в карты: в подкидного дурака.
       – Слушай ты, где так играть научился? – то и дело удивлялся Вася. – Я по ходу с тобой вечным дураком буду. Скоро мозоли водяные появятся.
      – Это ж не гроссмейстерский турнир. Запоминай всё что вышло и принимай единственно правильное логическое решение. Я ж тоже спортсмен: чемпион города по шахматам.
     – Нет ума, придётся верхонки покупать…
Прибыли  в родной город. Пошли в военкомат. Поставили необходимые отметки на документах. Поехали домой к комиссованному солдату. Счастливый Женька  поцеловал   плачущую маму, обнял побледневшего отца. «Как же такое могло произойти с их любимым умным мальчиком?» – грустно думали они, узнав всю правду о пребывании их сына в «аду».
       Евгений отдал Василию военную форму.
      – На держи друг. Тебе она нужней. Тебе ещё двадцать месяцев служить. Спасибо тебе за всё…
Обратно Василий возвращался на самолёте. Он опаздывал на трое суток, боясь попасть под трибунал. В канцелярии подразделения его отругал командир роты:
      – Погулял соколик теперь на «губу» под арест, за самовольную отлучку. Приехал бы завтра, получил бы пару лет дисбата, за самовольное оставление части…
Перед вечерней проверкой, браво маршируя по заснеженному плацу гарнизонной тюрьмы, Васю не покидала одна и та же мысль: «А кто же из нас чокнутый, я или Женька?»
                Барнаул – Красноярск – Сочи 1983 – 2009 год.