Эх, Надежда!

Часть первая: «Лучше с умным потерять…»

   Эти гады, «лохотронщики» которые, - придумали свои игры не для забавы. А для наживы. Немалое количество москвичей до работы неохочи, а потому ищут возможность, как из приезжих, «лохов», то есть, копеечку повытряхнуть и себе в карман пристроить. Помните Райкина? « всегда на свой кусок хлеба положу ваш кусочек масла». Это не одессит Жванецкий, это мошенник – москвич придумал. Почему я так считаю? Изложу свои соображения на ярком примере, даже на двух.
   Вы думаете, наших презирают в Москве? Дудки! Фиг вам! Их там просто обожают. Что проку, скажем, с рязанского или курского дурачины, если он гол, как сокол, а в кармане – блоха на аркане? А наш, северный сермяжник – простак отличен тем, что у него есть бумажник, притом изрядно – таки набитый деньгой трудовой: своей, кровной, да еще соседи, друзья, родственники, подкинут на приобретение дефицита определенные суммы, чем осложняют пребывание в белокаменной своего случайного, незадачливого курьера. Ему бы от собственных хлопот избавиться, а тут еще.… Ну, ладно. Проехали.
   Наша Надежда, веселая и разбитная женщина, небольшого росточка, обладает живым характером и неисчерпаемой энергией. В руках, как говорится, все горит, а под ногами асфальт плавится. Нет, казалось бы, которое было надежде не по плечу.
   - Полетела я в Москву, деньги сложила раздельно: по количеству заказов и заказчиков, а свои вещи – чохом, не до укладки было. В самолете еще раз денежки пересчитала, про себя просьбы и цены повторила – все сходится. На душе легко, совесть чиста. Впереди столица, приятные волнения… 
   А волнения начались вскоре, сразу же по прилету, а приятные или нет – судите сами. – Подхожу я, значит, уже к зданию аэропорта. Тут рядом мужик образовался, шли мы с ним чуть в сторонке от остальных и немного сзади, - и как вскрикнет! Радостно и вроде тревожно  - необычно как – то, будто на змею наступил. Обернулся ко мне и говорит:
 - Слушайте, сударыня, это что такое? – и с асфальта рулончик поднимает.  Деньги…
- Это, - говорит, - мы с вами нашли, правда? – Отойдем, посмотрим. И будем делиться, да?
   Я, дура, рот разинула, но сказать ничего не успела и не смогла. Незнакомец легко так подхватил меня под руку, плечом подтолкнул и в сторону отвел. М – да. Он рулончик развернул и деньги «зеленые» считать начал, а я как завороженная на его ловкие пальцы уставилась. Но не успел он до конца досчитать, как словно черт из табакерки, еще один мужик нарисовался. Быстрый такой, с резкими движениями ног и рук. Подскочил, взглянул, первого мужика к забору потеснил:
-   А! Что? Деньги мои нашли или вытащили, считаете? Какой, выронил! Дай сюда! – схватил пачку, стал лихорадочно перелистывать. Потом завопил:
-  Стоп! Не все тут! Уже поделили? А ну, покажи, какие у тебя деньги есть! – это он второму. А тот, видно, струсил, по карманам себя хлопает, кошелек проворному подает. Тот посмотрел, купюры полистал – Нет, не мои. И мне:
-  Открывай сумку, деньги показывай!
   Ладно, чего уж там: я женщина честная, чужого мне не надо. Показала ему деньги, что в кошельке. Она пальцами быстренько по бумажкам пробежался, вздохнул:
-  Моих тут тоже нет. Свободна. Только больше на дармовщину не зарься, - и исчез. А тот, первый, и вовсе как туман испарился.
   Ф – фу, напасть. Иду я в аэропорт и думаю: «Хорошо, что чужие деньги не показала – горя не обобралась бы. И вдруг потянуло меня снова в сумку заглянуть. Батюшки – светы! Кошелек – то пустой! Так, пара мелких бумажных осталось. Пот холодный меня прошиб, в горле пересохло, слезы навернулись. Ноги подкосились, в глазах потемнело. Умел дядька чужие кошельки проверять! Поуспокоилась я и вспомнила, что в кармашке сумки, отдельно, еще денежка припрятана. Там на бумажке записано, кто, сколько дал, и чего купить просят. Слава Богу, хоть на обратный билет хватит. Да какие покупки, пропади они пропадом! Не до жиру, быть бы живу…
   Возле авиакасс, как везде в России, очередь. Я села на стульчик пластиковый неподалеку от окошка и загрустила. Ну что за судьба у меня такая: ни с кем ничего, а как со мною – так обязательно всё. Хоть стой, хоть плач, хоть волком вой. А тут еще передо мною широченная спина выросла, всю очередь заслонила – я в очереди место за одной девкой заняла, прежде чем отдохнуть присела. Этот мужчина обернулся ко мне лицом, да и говорит жестким шепотом:
-  Слышь, тетка, ну – ка, давай бабки, что у тебя в кармашке, в бумажке завернуты! И не дури – хуже будет!
   Вот те на! Мужик – то обличьем знакомый: это он деньги на аэродроме «терял»! А в паре шагов еще один «интересант» появился – тот, что деньги эти со мною «нашел»! поняла я, что дело гиблое, деваться некуда, придется с пакетиком из сумочки расстаться.
Как это – заори? Прихлопнут, как комара, на месте: рожи самые бандитские, от таких добра не жди, а народ – людишки подлые. Трусы. – Все отворачиваются, хотя и видят, что нечисто.… Ни одного Робин Гуда, Джеймса Бонда или Ильи Муромца, сплошь шваль запуганная. Отдала я деньги, конечно. За вычетом стоимости полета домой.
И на том спасибо…

Часть вторая: «Ехал на ярмарку ухарь – купец…»

   Я прежде ездила в Москву, когда перестройка завалилась охотнее. Тогда в России денег почти ни у кого из простого народа не стало, а у нас, северян, они все равно водились: ведь мы, хотя и сбоку у столицы припека, но около нефтяников кормимся. А в Москве всех, у кого хотя бы рублишко неучтенный в кармане водится, очень любят и принимают с распростертыми объятиями. Москва очень серчает, если ей денежек не отдают, прям из себя выходит и доить простаков начинает прямо с порога: аэропорта, вокзала, МКАДа, и тэ. дэ.
   Оказалась я как – то в Москве с детками, опять – таки проездом. Любопытство неуемное занесло меня на ВДНХ, а зачем – сама не пойму. Оказалась, и вся недолга, будто пушинку пылесосом затянуло. И дети со мною, даже послушные почем – то, хотя и несмышленыши еще, малые совсем.
   По выставке мы быстро пронеслись, насмотрелись всего – не помню, что смотрели даже. А какая разница? Вот, открытки – то, на них рассмотрим дома, если пропустили что интересное. Всё увидеть – это не меньше недели тут ходить надо.
   Недалеко от скульптуры Мухиной («Рабочий и колхозница», знаете) толпа собралась: кто – то кричит,  словно лозунги провозглашает праздничные, или кого – то вызывает. В Москве это в порядке вещей, а мне чего – то интересно стало. Подошли мы ближе. Толпа собралась небольшая, но плотная: все галдят, рукам и машут, орут вразнобой. Оказалось, лотерея – блиц, супер, экстра, - и ко всему беспроигрышная. Покупаю билетик, а там телевизор, опа – на! Но у тетки рядом – телек тоже. Теперь, по правилам, надо сделать денежный ход. Мне объяснил ведущий, чтобы как бы закрепить успех. Я -50, и тетка – 50, я – 100, и она – 100. И пошло, поехало! Остановилась я, когда в кошельке денег не стало, а тетка исчезла, а телек пропал, и половина толпы рассосалась. Я ринулась к организаторам – они от меня; я следом. Тут новая толпа набежала: зырят, пальцами тычут, хохочут.… Тогда я опомнилась – а детишек рядом нет, пропали, пока я выигрыш отвоевывала. Как быть? Да как быть, в милицию надо бежать! Нашла я милицейское отделение, глядь – а детки мои уже там! Может, маму ищут? Нет. Выяснилось, что когда я в лотерею играть начала, в толпе затерялась. Их от меня оттерли, и они реветь начали. Доброхоты решили, что дети просто заблудились: то ли от родителей отстали, а может, просто бездомные и голодные – потому их в милицию и отпровадили.
   Милиционер меня выслушал, покачал головой, заставил в получении детей расписаться, велел сидеть тихо и вышел. Пришел он через полчаса, сунул мне в руку сколько – то денег:
- Это ваши, гражданка. Они тоже люди честные – всё, что выиграют свыше пяти тысяч, возвращают.
   Только мне кажется, он себе из этих денег тоже малость взял. За хлопоты и труды. Говорят, сейчас за все надо платить. И за обман тоже.