Воспоминания о поездке в Дивеево

Что происходит с человеком, когда сбывается его мечта? «Это мечта всей моей жизни!», «Каких-то 200 у.е. (убитых енотов) отделяют меня от…» – какие разные слова, одни с надеждой, другие – с досадой. И Господь дает. И тому, и этому. Признаюсь, я их «подслушала», «украла». А сама крайне редко выражала эту свою мечту. Как на чудо, смотрела на тех, кто рассказывал о привалившем счастье. С открытым ртом, с широко раскрытыми глазами, очень смутно представляя мечту.

Мечта. Не верьте, никогда не верьте, что мечты не сбываются. Благие мечты всегда приходят к нам.

Дивеево было моей фантастической мечтой. Для нас, украинцев, целый сонм русских святых отделен чертой границы и политикой стран. Преподобный Серафим когда-то вошел в сердце. Кажется, вместе с потрепанным молитвословом, подаренным знакомой. С молитвой на желтой, рассыпающейся бумаге, заклеенной не раз. Слышала, что святой угодник любил детей, и детская молитва к нему быстро доходит. Как когда-то в лесу, укрывшись от люда, он угощал их зеленым лучком из своей грядки, так и меня, давно не ребенка, потчевал вдруг возвращавшимся пьяным отцом, пропадавшим неизвестно где. А я ведь не успевала и молитву до конца прочесть о том, чтобы папа, наконец, пришел домой.
Житие, собранное в памяти из обрывков по книгам... И до сих пор кажется, что я ничего не знаю о его жизни.
Со временем молитвы к Серафиму стали редки. Но в сердце оставался его теплый взгляд, особый, исключительный лик на иконах и образ самой любимой Богоматери «Умиление».
Дивеево. Сердце не вмещало тогда всего величия этой обители. Сердце не знало…

В начале было…

Началось все в… Киево-Печерской Лавре. Разглядывая целые тома на книжных полках в лавке, я выбрала «Серафимо-Дивеевские предания». Коля понимающе улыбнулся и в какое-то утро мне все уши прожужжал про Дивеево: «Там такое смирение! Такое смирение…».
Пройдет полтора года. Слишком много перемен произойдет за это малое время. А книгу-то папа два раза успеет прочесть. Я – ни одного.

Стоптать лапоточки?

…при путешествии к преп.Серафиму все складывается само собой и не надо этому сопротивляться.
Профессор И.М.Андреев,
«Путешествие в Саров и Дивеево в 1926г.»

Когда я узнала о поездке в Дивеево, решила обязательно поехать. И сердце так рвалось вдохнуть воздух святости. За полторы недели до отъезда я поняла, что надо готовиться. Святыня, Четвертый удел Божией Матери, любимый Ее образ, просто мечта, глухо отзывающаяся при самом упоминании о ней. «Ты согласна ехать в автобусе?!» – спрашивал меня батюшка, когда пришла за благословением в дорогу. Согласна, и в автобусе, и из Донецка.
Затерявшиеся «Серафимо-Дивеевские предания» были мгновенно найдены, прочтены с трепетом от понимания той огромной святыни, к которой скоро предстоит путь.
Но чувство страха, что вдруг ничего не выйдет, почему-то то появлялось, то исчезало. Либо от нетерпения, либо от переживаний. Кто-то успокаивал, кто-то уверял, что все получится, а кто-то недоумевал – в чем же повод для беспокойства? А переживала я не зря, т.к. поездка три раза переносилась.
Меня понесло в больницу, впервые за три года, и полторы сотни гривень ушло на два лекарства. Намечалась и свадьба однокурсницы. Деньги заканчивались на глазах. Но прав был старец Паисий, говоря, что Господь еще задолго до возникшей у нас необходимости посылает нам ее разрешение. Он заботится о нас заранее как любящий Отец. Билет, можно сказать, был на руках. А вот – остальное, в пути, оставалось под вопросом. И вдруг мое странное начальство пообещало выплатить часть суммы на поездку. А сумму в стоимость поездки мне просто подарили на день рождения. Своих у меня не было ни гроша.
Так, мне недостойной, Господь подарил эту поездку, Благим промыслом все устроив. И мои переживания оказались напрасны.

Марфа и Мария

Поездка по Промыслу Божию состоялась не в те дни, как планировала организатор Елена Дмитриевна. Не 26 августа, не 30-го, накануне которого мне позвонили и сказали: «Едем завтра», что было шоком, я собиралась всю ночь, а утром рано вдруг выяснилось, что что-то с автобусом, который не выехал; и не 31-го, как предполагалось тогда, когда я звонила записываться.
Господь управил так, что мы выехали 3 сентября, в день почитания преподобной Марфы Дивеевской, самой молодой схимницы монастыря, любимицы преподобного Серафима, скончавшейся в возрасте 19 лет. А вернулись домой 8 сентября, когда в Дивеево проходили торжества связанные с днем почитания блаженной Марии Дивеевской.
Так жены Дивееские и преп. Серафим сопровождали нас от начала и до конца.

Три, как один

Никогда не купалась в источниках. Мало знала о них и была напугана их количеством на нашем пути - 12 источников! «Берите как можно больше рубашек» – вещал с телефона голос Елены Дмитриевны. Мое сердце медленно уходило в пятки, не представляя где же взять столько одежды и каким образом ее потом сушить.
Первый русский город, который я увидела, был Воронеж. И начался он с источника свт.Митрофана Воронежского. Было непривычно лить на себя ведро холодной воды, чувствовать, как она обдает холодом тело и ежиться, снимая мокрую рубашку. На источнике мы были ранним утром. Надо ли говорить, что вся группа, после ночи в автобусе посвежела, как огурчик? Приложились к мощам святителя Митрофана и св.Петра (Зверева).
А потом – все смешалось. Я не успевала прикладываться к святыням и читать имена святых на ликах. Не успевала даже мысленно приготовиться. Помню множество монастырей. Какие-то пришлись по душе, какие-то – нет. 4 источника в первый день, один из которых я пропустила после того, как чуть не захлебнулась в глубоком.
В Задонске, куда попали сразу после Воронежа, заставила себя пойти в источник Тихона Задонского. Почему заставила? Потому что очень боюсь холода. Со мной в очереди стояла девушка Наташа. В купальне у нас был примерно такой диалог: «Я пойду последняя – не люблю, когда на меня смотрят» - «Ты пойдешь вперед?» – «Нет, ты» - «Нет, ты» - «Нет, иди ты. Я потом». В конце концов, первенство досталось мне. Тут уж как можно быстрее в ледяную воду три раза с молитвой. Чем быстрее, – тем раньше закончится холод, пробирающий до костей. Как брало в дрожь, слов нет!
В Задонске увидела клетку с котятами: «Монастырь раздает котят в хорошие руки. Их можно брать самим. Просьба не подбрасывать котят монастырю». Рыжие и полосатые кошки мирно спали в большой клетке, прижавшись друг к другу. Было солнечно. Рядом сидела девушка и продавала диски с песнопениями неизвестной мне исполнительницы. Наши разбрелись по монастырю, прикладывались к мощам святителя Тихона, наперебой покупали лечебную мазь, которую делают в монастыре из меда и привели в огорчение монаха на свечном ящике: «Ой, сколько уже объясняю-объясняю…» причитал он, взяв мою записку на молебен Богородице. Наверное, я тоже сделала что-то не так, мысленно предположила я и взяла из его рук две большие просфорки.
После монастыря, мы оказались в очень древнем Свято-Троицком храме, где находится мироточивая икона Серафима Саровского. Каким удивительным оказался этот храм. Кажется, с тремя приделами, множеством старинных икон, украшенный совсем просто, без вычурности и золота. А позолота если и была, то совсем поблекла от времени. Даже краска на стенах в некоторых местах висела клочьями. Икона Серафима – тоже особенная, молчаливая, строгая, зовущая…
А в Свято-Тихоновском Преображенском женском монастыре Господь дал мне два послушания. Первое – на кухне, готовить столы и убирать после нашей группы. Второе – петь с матерью Иннокентией во время ее экскурсии. Эта молодая, очень живая монахиня повела нас в подземный храм, где мы приложились к мироточивому Распятию и множеством других святынь. Пели величания Тихону Задонскому, Богородице, «Взбранной Воеводе», «Христос Воскресе» на греческом. Честно говоря, с этим я справилась плохо. Величания в России поются с немного иным напевом и очень красивым окончанием, которого я совсем не знала. «Христос Воскресе» оказался не того напева, как я думала. Я только открывала рот и тут же от запинки закрывала.
Второй день начался в Муроме. Была служба у мощей благоверных князей Петра и Февронии. Затем, напротив, – в мужском монастыре – у кн. Константина и сыновей его Михаила и Феодора.
Все оставляло отпечаток. Все удивляло, возвышало и вело к Богу.
И все же – Воронеж, Задонск и Муром для меня смешались в одно целое. Не успевала воспринимать, т.к. события происходили с неимоверной быстротой.
Русские рубли почему-то очень быстро заканчивались. В уме происходили подсчеты: «100 рублей – это 27 грн.50 коп». Немного запутывало. Поражали цены на требы и свечи: где свеча стоила рубль, а где 5, где-то и 10. Простая и заказная обедня мешались с нашим обыкновенным «литургия», где «простая» всегда бесплатная.

У порога

После Мурома – главная цель поездки, Дивеево. Только там мое сознание пришло в порядок, восприятие стало последовательным, а сердце вобрало столько благодати, что до сих пор, вот уже неделю спустя, стараюсь хранить в себе это сокровище.

…Вокруг одни деревянные домики, с резными окошками, дверями на улицу и срубом сосен у дороги. Кто-то крикнул: «Смотрите сколько грибов!», когда въехали в лес. Действительно, вдоль дороги в сосновом и отчасти березовом лесу на солнце грели свои шляпки грибы. Большие, как косолапые, они бочком выглядывали из травы.
Где-то в пути остановились, пошли на источник. Здесь же и разговорились с Наташей. Оказалось, она останется в Дивеево на послушании. «А к кому ты туда едешь?» – спрашивали оторопевшие бабушки. «Во-первых, у меня есть преподобные, к которым я еду» – так просто отвечала она. Веселая, добрая, разговорчивая. С ней хотелось общаться. В прошлом году она уже была в Дивеево. Тоже долго. «А сколько ты будешь в этот раз?» – «Не знаю. Сколько Бог даст». За полчаса мы рассказали друг другу очень многое. И я была очень рада, что она попросила мой номер телефона. И сейчас в глазах стоит тот солнечный день, когда наши купались в источнике, а мы стояли у дороги в поле, смотрели на перезревшую пшеницу, наслаждались тишиной и воздухом. «Я тебя сразу заметила» – «Да? и я тебя!». «У меня знаешь, сколько седых волос! Все равно никому я не нужна. Брат только и ждет, чтобы я из квартиры маминой ушла. Вот я и приехала». «Это неправда, что ты никому не нужна. Очень плохо, когда такие мысли появляются». Но с веселым личиком Наташа расскажет, как два месяца ей пришлось петь в храме с бабушками. А потом она пошла к Владыке и он в другом приходе дал ей работу регента.

Мечта сбывается

- Видите, это очередь к мощам Серафима Саровского. Обратите внимание, это МАЛЕНЬКАЯ очередь! – из зеленого Троицкого собора тянулась ниточка людей у боковой двери. Все отправились в этот храм на вечернюю.
Много паломников, всех просят соблюдать порядок. Женский хор. Никогда такого пения не слышала. Об удивительном пении Дивеевских сестер знаю из «Преданий». Кажется, сейчас я упаду: до того ноги болят. «Лучше сидя думать о Боге, чем стоя – о ногах» – вспоминаю слова какого-то старца и решаю через минуту выйти. Это «еще чуть-чуть и выйду» тянется долго. Моя соседка по автобусу, т.Таня неожиданно дергает меня и говорит, что скоро вернется. Я остаюсь и «еще чуть-чуть» превращается в «когда т.Таня подойдет». Но т.Таня долго не возвращается и я остаюсь на месте. Наших вокруг меня уже не так много. Слежу за пением и замечаю, что здесь служба такая продолжительная как в Святогорской Лавре. Не знаю, сколько я стояла, но когда несколько священников вышли на елепомазание, все наши вдруг нашлись. Детей пропускают вперед. Очень трудно – ведь люди устремились в одну точку. Молоденькая послушница, не поднимая глаз, раздает хлебцы, а на клиросе читают каноны.
После вечерней идем в гостиницу, селимся с недоразумениями и возмущением Елены Дмитриевны. Здесь уютно, есть кухня, балкон и ванная. Но надо спешить на трапезу, которая оказывается очень простой и под открытым небом. Садимся с молитвой, уставшие, немного голодные и полные впечатлений. Осознание величия этого места уже вошло в сердце. Из трапезы бежим к Троицкому и, ожидая крестного хода, вдруг читаем вечерние молитвы. Да, здесь, среди множества людей, вслух, став рядышком друг к другу, крестясь на собор. Кто-то из чужих подходит к нам и тоже слушает. Вокруг огни. Обитель полна света и освещенные храмы ночью особенно прекрасны. Словно еще роднее и ближе от тусклого света стали они. Рождается чувство, что вот он – твой дом. Больше нигде его нет. Все остальные дома ненастоящие, неродные, неуютные. Дышится свободно, шагаешь уверенно, как будто ты всегда здесь ходил и знал каждый поворот, всегда дышал этим благодатным воздухом и был сыт от него.

Канавка

Без единого звука сестры монастыря собираются у ворот Троицкого Собора. С маленькой иконочкой «Умиление» благоговейно обходят обитель и заходят на Канавку Божией Матери. Такого тихого и молчаливого крестного хода я никогда не видела. Канавка очень большая. С испугом понимаю, что мне неизвестно все ее расстояние, что не знаю, в каком темпе идти и читать «Богородице, Дево, радуйся». Мы шли в паре с Леной, очень милой девушкой.
Все таинственно. Ночь, по словам одного из отцов церкви, потому таинственна и трепетна, что создана для горячей, сердечной молитвы. И молитва именно в это особое время суток творится на Канавке сестрами по уставу. Все шепчутся, считают. Кто на пальцах, кто с четками до 150 творимых молитв Божией Матери. Это место свято. Монахини знают, что раз в день Богородица сходит и незримо бывает на Канавке.
К сожалению, накануне воскресенья здесь очень много людей. Они толкаются и не всегда хранят тишину и благоговение, что очень мешает молитве. После нее – снова к собору. Каждый прикладывается к образу «Умиление».
Говорят, после прохождения Канавки можно просить у Бога все, что хочешь, и Он обязательно исполнит. Я же и не вспоминала об этом, и не думала. Хотелось просто молиться. Крест в конце Канавки так промыслительно с изображением Богородицы, не Спасителя.
И на следующий день я прошла ее. Но уже не с крестным ходом, чтобы было меньше суеты. Чувство после молитвы – вот и все, конец, Господь сподобил. Наверное, не хотелось, что бы Канавка заканчивалась, ведь так хорошо идти и молиться своим быстрым шагом и видеть, что рядом все тоже молятся.

У Серафима

Первая литургия была для меня чудом. После акафиста Серафиму Саровскому меня неизвестно зачем потянуло выйти из храма. Вдруг в притворе меня окликает Наташа, уже покинувшая нашу группу и поступившая на послушание. Мы радуемся неожиданной встрече, она зовет меня с собой. Вместе с монахиней мы поднимаемся на …хоры! Там же вдоль стен, на балконе, отведено место для сестер монастыря. Отсюда видно весь храм. Сколько же сегодня исповедников и причастников! Мы с Наташей видим некоторых наших, она мне что-то объясняет. Внизу нет и места свободного, а здесь – тихо и благоговейно. Это была незабываемая для меня литургия. Я видела хор, тех сестер, которые удивительно и стройно поют. «А если бы ты не вышла тогда…» –  как и я, недоумевает встрече Наташа. После службы она обещает найти меня в трапезной, где мы так и не увиделись.
Но этот день грустный – я не причастилась. Были искушения. С самого утра меня это расстраивало. Некоторые из наших женщин смогли приложиться к мощам Серафима. Я же, видя огромную очередь, не рисковала, все ждала, не торопилась. А еще две большие иконы, моя и редактора, должны были быть приложены к мощам. Те, кто уже приложился, на глазах менялись. Одна женщина совершенно непонятным ей образом вдруг оказалась впереди очереди и когда приложилась, выбежала из храма, как на крыльях, совершенно забыв, что хотела причаститься. Вечером она забыла в нашей комнате ручку, на кухне – сумку, она так веселилась и светилась, что другая – Елена – ей с улыбкой говорила: «Ты слишком радуешься. Остановись! Носишься по квартире!». А сама-то Елена тоже радовалась. Господь и ее сподобил быть у мощей. В тот же миг она с уверенностью сказала батюшке Серафиму, что также останется в Дивеево на послушании.
Мне дал Бог приложиться на вечерней, после елепомазания. Людей было намного меньше, а в конце службы у раки с мощами и вовсе никого не осталось. Да, это было чудом. Вспоминаю свое состояние, когда после трехчасовой очереди в Донецке я прикладывалась к частице мощей пр.Серафима. Как и тогда, я стала в сторонке, и слезы текли из глаз. Мне не хотелось уходить. А после вечерней я взяла благословение у дивеевского священника вышить икону «Умиление»: «Вышивай, дорогуша, вышивай!» - улыбаясь, благословлял меня он.

Исцели души моея язвы, Господи

Помню, как после Канавки мы спешили на трапезу. Но вдруг нас остановили, сказав, что крестный ход уже идет и дороги нет. Возвращаюсь назад, чтобы идти в гостиницу. Я осталась без трапезы. Ну что ж, думаю, потерплю. Тихой ночной дорогой иду с нашими в гостиницу, которая находится чуть не на краю монастыря - идти полчаса. А кушать-то хочется. В магазине нет почти ничего постного. Купленная упаковка простой соломки, конечно, не еда, но хоть что-то. По дороге открываю и жую. Не успеваю зайти в комнату, как Елена Дмитриевна ставит перед фактом: «Я буду уже читать вечерние молитвы и спать. Будем вместе?». У меня в голове: «Какая еда может быть после вечерних?». Так я толком и не поужинала. А наутро передо мной стояла задача: успеть причаститься и забрать забытые часы из другой гостиницы, в которой были перед этим. Она-то тоже далеко. На литургию мы опаздываем. Чувствую, что за эти дни поездки сил стоять на службе у меня уже нет. И часы, которые надо забрать. Выхожу из храма. На улице почти никого. Подхожу к лавочке и вдруг вижу два упавших яблока, совсем чистых, в росе, чуть-чуть недозрелых. С радостью их подбираю и решаю не идти за часами: «Пусть они останутся в Дивеево и я не успею их забрать, зато причащусь».
Такой исповеди и причастия у меня еще никогда не было.
Единственное, что ноги не держали. Несколько раз присаживалась, а конец службы вообще провела на лавочке. Было такое состояние, словно я не чувствовала своего тела. От большой слабости это иногда бывает. И здесь Господь для чего-то мне послал это испытание. Я думала, что будет сердце болеть или голова от усталости, но не этой слабости ждала.
После причастия было радостно.

Последние минуты

Я взяла маслице от мощей Серафима Саровского в Преображенском соборе, приложилась к мощам блаженных и преподобных. Съела одно яблоко, т.к. до трапезы был час. Оно было очень вкусным и сочным, немного с кислинкой, но мне понравилось.
В трапезной нежно пела Иисусову молитву женщина, которая разливала суп. И даже детей я увидела на послушании: мальчик и девочка неторопливо отделяли друг от друга пластиковые миски. Как же мне хотелось остаться! Как Наташа и Елена. Но некрасиво было бы с чужими деньгами и иконами не вернуться. А за работу не беспокоилась. Я бы выслала почтой заявление об уходе.
За часами мне не прошлось идти. Их забрала девочка из нашей группы, которая осталась на вторые сутки в платной гостинице. Они, к слову, и остановили свой ход в Дивеево.
Там, перед трапезной, от слабости я села на корточки и сразу же какая-то добрая женщина дала мне лекарство. Спаси ее Господи! В этот день Бог послал мне еще много милостей. Сухарики от Серафима все успели взять. Я же со своей неторопливостью обо всем узнавала в последнюю очередь. И дал Бог в последние минуты пребывания в Дивеево сухариков. Зная, что их дают только в чистый кулечек, но, не имея его, я побежала в часовенку у Канавки и просила хотя бы два в ладонь. И улыбчивая женщина нашла мне кулечек у себя и насыпала сухариков. Как я радовалась! Потом рассказали, что мне попалась добрая сестра. Другим строго в пакетик раздавали.
И уже перед выходом я посетила келью блаженной Паши Саровской, видела кукол на кровати, которыми она играла.

Не хотелось покидать это дивное место. Но уходила я не с печалью, а с чувством, что я еще вернусь сюда, что не раз эта обитель будет мной посещаема.
Господь дал столько даров, столько даров… Неделя прошла с тех пор. А в душе по-прежнему светло и радостно, словно это было вчера. Мне осталось вышить любимую икону «Умиление» за эту зиму и постараться уехать в Дивеево просто на послушание хотя бы на месяц. Если на то есть воля Божия.

Итоги

Вернулась я уже немного другой. Поездка оказалась очень полезной в духовном плане. Я привыкла к молитве «Богородице, Дево, радуйся». Мы часто ее пели в автобусе на границе и на источниках. Привыкла, что неукоснительно читались ежедневные молитвы, привыкла к каждодневным службам. Отвыкла от зеркала. Со мной было маленькое, но я брала его в руки лишь два раза, да и много ли увидишь в карманном зеркальце. Одета была просто, шарф часто завязывала, как попало, не представляя, как он на мне завязан, а то и просто обматывалась, чтобы было удобно. Внешняя сторона перестала волновать. Все было направлено внутрь себя.
Дома, когда открыла журнал с выкройками, чтобы шить жакет, меня не привлекла ни одна из моделей. Все казалось бесцветным, лишним. Хотелось простоты. Я обратила внимание, как часто мы привязываемся к видимым вещам, ищем в них покоя и радости, какого-то упоения, вдохновения, постоянного счастья. Но по бездушности и пустоте своей они не могут нам этого дать. Радость от них кратковременна и быстротечна.
Конечно, обмирщвление происходит неизбежно. Надо стараться только, чтобы оно не заполонило душу, не забывать Господа.