Гусеница

Помешивая чай серебряной ложечкой, Липочка не переставала думать о толстой сиреневой гусенице, которую Валерий сегодня днём в саду так элегантно стряхнул с лацкана своего пиджака прямо ей на платье, и у неё разболелась голова, а мысли о загадочности жеста, соблазнительной тайне и лёгкой метафоричности происходящего стали просачиваться в её сердце пугливым переплёском разомлевших купальщиц. На террасу уже воровато просачивались сумерки, а на самоваре дрожали первые отсветы зажжённых в гостиной ламп. Разговоры за чаем всегда были окутаны какой-то общей темой, с виду интересной для каждого, но Липочку не покидала странная уверенность, что никто друг друга не понимает, и румяный пирожок диалога раскрошился на несколько черствеющих моно.  Лев Геннадиевич, например, профессорскими перстами выковыривая крошки из фольклорной бороды, говорил о псевдопоэтическом неприятии современной немецкой философии под призмой русофильского нигилизма со ссылкой на инвективную солидарность народных масс; Гнездилов бормотал из-под вуальки воспоминаний о своей любви к осенним прудам с утонувшими за лето девками; Елизавета Максимовна мазала маслом хлеб и смеялась, а маленький Коля зевал во весь рот, отрывая лапки серому кузнечику, впрыгнувшему из сада на глаженную Анютой скатерть. Валерий сидел чуть поодаль и курил папиросу, выплетая губами странную вязь романса, слова которого были известны только ему. Липочка глядела на его длинные загорелые руки с порослью чёрных волос на фалангах и допускала мысль о мужской темпераментности, от которой было не отделаться даже звоном фарфора и терпким запахом чёрного варенья, передаваемого через весь стол Гнездилову. Впрочем, она ясно видела несколько раз, как бархатно сдвигаются дуги бровей Валерия, когда Анюта, прислуживая за столом, покачивала спелой мякотью своих оглушительных бёдер. А этот вечно влажный и улыбающийся каким-то обещанием рот, и руки, обнажённые по локоть! Мужчинам всегда нравится такая соблазнительная простота, отдающая духотой сеновала или чердачной затхлостью. Но как же быть с этой гусеницей сегодня днём, и теми словами, которые он сказал ей там, в саду, у скамьи с наполовину прогнившими досками? «Ах, Липочка, как бы я хотел ещё одну гусеницу положить вам на платье…» И Валерий набирал глазами побольше воздуха и садовой листвы, чтобы по капле брызгать ими в смущенные веки девушки. Она тогда рассмеялась, как дурочка, непрофессионально сфальшивила, в общем, глупо ужасно, а он… он откинул её чёлку и пельменно (почему именно пельменно? Натурально пельменно, этак по-старорусски) поцеловал в бледный лоб, как будто приложился к иконе или распятию. А когда он отошёл, чёлка снова упала на её чело, сложив каким-то образом букву «В». Теперь же, за столом, он взглянул на неё всего семь раз; проклятая  папироса и тягучие колыхания Анюты, казалось, занимают его гораздо больше. Как стыдно! Боже, как стыдно, что мы становимся так пусты и греховны. Как ужасно всё то, что говорит сейчас Лев Геннадиевич, и как прекрасно то, что бормочет Гнездилов. И одиночество, траурное одиночество с клубами страха и яблочной отрешённостью бродит в туманах наших душ мужественным привидением, больше похожим на полотенце. И тоска, и свобода ещё не рождённых мыслей взмывает в небо огрызком радуги, но не пронзает наши сердца так, как бы того хотелось. Куда деть свои ноги, отрезанные трамваем непонимания и брошенные в Гнездиловские девичьи пруды?..
А когда Липочка оторвала свой приклеенный к кусочку сахара взгляд, то поняла, что за столом на терассе остались только они с Валерием, и больше никого нет. Сердце её заколыхалось как бельё на ветру, когда он встал, хрустнув волосатыми фалангами и надев пенсне. Неспеша, и как будто даже нехотя, как станционный смотритель, Валерий подошёл к Липочке и стал у неё за спиной, обдав её ароматом дорогого одеколона и табака. Вслед за этим она явственно почувствовала на плече свом мягкое прикосновение, и скосив фиалковые глаза, увидела настоящую гусеницу Валерия, выползающую из его брюк сантиметр за сантиметром и беззвучно шепчущую своим маленьким ртом тот самый романс, слова которого никто не знал. И тут Липочку бурно и липко вырвало прямо в вазочку с чёрным вареньем, куда Коля бросил изуродованного кузнечика, но который, как ни странно, был ещё жив.
- Это я от кузнечика, не от гусеницы! - сквозь вздёрги кашля воскликнула Липочка, пытаясь улыбнуться. И это ей удалось.   

2004.