И поехал мужик в Москву, называется...

Ну, прямо второй Шукшин. По таланту,а хороший писатель всегда первый 
Ирина Давыдова 5

Замечательно написано, настолько визуально, что создается впечатление, что автор был одним из действующих лиц! Очень достоверный живой диалог, Василиса вызывает симпатию незамедлительно, своим цепким умом, неторопливостью речи и сразу создается образ "человека из народа", своего рода Добрыня Никитыч наших дней.
Ольга Вярси

Спасибо Вам!

итак:СКАЗОЧКА  ДЛЯ  ВЗРОСЛЫХ 

Кто знает, с чего начинаются   истории, но спросите стоящего рассказчика, и он  скажет вам доверительно , что начинаются они гораздо раньше, чем вы услышите.Не тот товар - хорошая история, чтоб сдавать его оптом, история, товар штучный – в каждой своя золотая крупиночка. А скопом, и золото – железо. Ведь, что одному откровение, то десяти - брехня. Так  уж мы устроены – кочевряжиться друг перед другом. Обезьяны… и только. А я, не жадный: самородок найти – вот это вещь, вот это жизнь, а мелочиться – так и жить ни к чему.
Ну, вот, на платформу Павелецкого вокзала, из предпоследнего вагона Саратовской «девятки», вышел мужчина лет 45-и, бывший брюнет, видимо - с возрастом всякая определённость стирается. 185-и сантиметров ростом. Здоровенной жилистой пятернёй, задумчиво озираясь по сторонам, он                пригладил месячную седую щетину на лице, сопоставил густоту пассажиропотока в одну сторону и отсутствие его в другую, определился, и зашагал, вместе со всеми, постоянно, всё же сверяясь курсом с огромной надписью над головами – «МОСКВА». Не утруждая себя вещами, он шагал, сунув руки в карманы распахнутого плаща, пренебрежительно, по-маремански -  вразвалочку, выставляя вперёд то левое, то правое плечо. Дойдя до начальных вагонов, мужчина заметил милицейский патруль, который ситом отбирал подозрительных от общего пассажиропотока. Мужчина тут же изменил походку, подобрался, опустил глаза к земле и, почти уже прошёл незамеченным, но любопытство… один осторожный взгляд в сторону патруля тут же наткнулся на решительное « ка-а мне…».
- Стар…,- буркнул милиционер, остальное можно было понять по недружелюбному взгляду,- документы есть?
Мужчина долго искал, хлопая себя по карманам, потом вынул из одного, прямоугольник, завёрнутый в женский платок. Старший сержант терпеливо ждал, пока трясущиеся руки выпотрошат конверт и предоставят ему свидетельство личности.
- Вот,- протянул мужчина, перетянутые резинкой, трудовую, паспорт и военный билет.
- Откуда, куда? Первый раз в Москве?– поинтересовался сержант, брезгливо косясь на протянутую стопку.
- Чего?– Обиделся мужчина.
- Цель прибытия, говорю,– разозлился милиционер,– вещи к досмотру.
- Вот … всё,- приложил железнодорожный билет к стопке мужчина, старательно пряча в широкой ладони сложенный носовой платок.
- Деньги есть?
- На метро только,- честно соврал подозреваемый.
- Слышь, тебя, как зовут, валенок?– снисходительно улыбнулся сержант,- не прячь, не прячь -  надо будет, я у тебя и трусы отберу.
- Не прячу я ничего,- ответил мужчина и показательно вытер рот хрустящим носовым платком.
Милиционер взял стопку и вынул из середины паспорт.
- Притыкин Васисуалий Макариевич…
- Как?– изумлённо таращась, подошёл второй.
- Васисуалий Ма-ка-ри-е-вич,- по слогам повторил первый.
- Как?– Загоготали остальные.
- Васисуалий Макариевич, деревня Подхвостово, Вольский район.
- Тебя так и зовут, что ли?
- Нет, там меня все зовут Василиса,– смущённо, но с облегчением произнёс мужчина.
- Ой, ёбт…- хохотал второй, придерживая фуражку.
- Ну, что вы ржёте,- осмелел Василиса,- знаете, почему Подхвостово? Там раньше язычники жили, ещё до Петра, они подчинялись медведице и знамя у них было с медвежьей головой, такое…, старейшины носили на груди по лапе – у кого правая, тот правая рука медведицы, у кого левая - левая, а всем детям, мальчикам,  кому клык вешали, кому коготь, а девчонкам без разбору – медвежьи хвостики. Девочек рождалось мало. А у них в старину – девка в семье, как лишняя корова – одна прибыль: и мужа в дом приведёт и сама себя прокормить сможет – это же тебе не нынешние вертихвостки. А соседи, те уже христианами были, вот и дразнили подхвостыми – под хвостами, под «девками», значит,  ходите. А всех, кто к ним жить перебирался, называли притыками. Потом, правда, и подхвостые христианами стали, а название осталось. А там и вовсе староверами сделались.
- Так ты старообрядец, что ли?
- Какой я старообрядец – стариков… всех в тридцать четвёртом расстреляли. Остальных посажали, а малолеток – всех в комсомол записали. А ты говоришь…
- А почему – Василиса?
- Отец по привычке девку ждал, а родился пацан….Значит Василисой будешь – это он от досады…
- Ничего себе «пацан»…-  взвесил сержант кулак Васисуалия – таким только быков забивать.
- Быков не пробовал, а корову, бешеную, приходилось. Из магазина, раз, выхожу, шаг в сторону и тут как даст, я ж её не видел, одним рогом между ног и к стене припёрла. Сейчас, думаю, как мотнёт в сторону, и нет хозяйства. Стоим. Она стоит, и я стою. Жду, не знаю, что делать. На кого же ты, ошибка природы, думаю, рога свои поднимаешь, а? Так что-то обидно за человека стало, как дам ей по башке! Ты что, говорю, дурёха, делаешь, ты ж на человека кидаешься. Не поверите, мужики, она как-будто поняла, медленно на одно колено опустилась, потом на второе, а у самой слёзы в глазах. Ты что ж, говорю, дурочка, делаешь, а сам ногу потихоньку вытаскиваю – змея, говорю, на болоте, от человека прячется, чтоб не навредить ему по случайности, а ты? Разве ж так можно? Я уже домой сходил, а она всё стоит, плачет…
- Почему? – серьёзно спросил сержант.
- Рога между брёвен застряли, а то бы давно ушла…Мы её потом всей деревней вытаскивали – чуть весь магазин не разобрали. Помаленьку, сначала одну часть поднимем – один рог немного освободим, потом другую. А как вынули, она сама поднялась и поплелась домой – стыдно вроде, что столько шуму наделала. А рога у неё красивые, в метр разлёт будет.
Перрон опустел, готовясь к встрече нового поезда, а Василиса рассказывал что-то новое, снова пять милиционеров, как дети слушали, веря каждому слову, не обращая никакого внимания ни на бомжей, ни на таджиков, даже лица кавказской национальности, в недоумении, старательно лезли им на глаза - тщетно.
- Ладно, - опомнился первым капитан, начальник патруля,- иди, нам работать нужно. Тебя до вечера можно слушать.
- Пойдём, я тебя провожу – предложил сержант и вернул Василисе документы.
Каждый попрощался с ним за руку, словно с хорошим другом, и пожелал удачи. Так они и пошли, не спеша, привлекая всеобщее внимание: здоровенный, нормального, для пассажира верхней боковой у туалета, вида гражданин, и дружелюбно настроенный, молоденький сержант, метр шестьдесят ростом.
- Слышь, Василиса, так ты чего в Москву-то?
- Да, сестра квартиру купила, трёху, а с мужем разбежались, вот и зовёт, поживи, чего там, в твоей деревне делать-то…
- А ты?
- Еду.
- А жена?
- Что жена, её же не звали.
- Обиделась, что ли?
- Почему обиделась, её просто нету…
Сержант удивлённо посмотрел на Василису:
- Ну и дуры, эти бабы…
- Почему дуры…,может, это я такой?
- Ладно, проехали, не хочешь, не отвечай, - догадался сержант. - А сестра у тебя кто?
- Главбухом работает у вас,  в мэрии.
- Ты серьёзно? А что ж она тебя не пристроит?
- Я не тумбочка, пристраивать… Вот, зовёт…
- Так ты через год начальником станешь? Ты уж нас простых-то, не забывай.
- Не поверишь, в детстве, любила головой биться, подойдёт к шкафу…и головой, как даст, - Бух, говорит, у нас истерика, а она хохочет… бух опять. Отец сказал – Главбухой будет, помяните моё слово.
- И?
- Стала. С детства любила чужие деньги считать – все наши с отцом заначки спалила. Ей председатель в седьмом классе аттестат за десятый выдал и взял главбухом, три года отработала, её в институт отправили, в Москву, а она деньги вернула и замуж выскочила.
Сержант широким жестом отодвинул заграждение и пропустил Василису вперёд, минуя турникет.
- Куда ты его? – поинтересовалась дежурная.
- Это наш сотрудник, Марьборисовна, - улыбнулся сержант
- Оно и видно… хозяин тайги, что ли? Ты мне деньги отдавать думаешь?
- Ну не сейчас же, назад пойду, отдам.
- Не забудь.
- Не забуду.
- Какие деньги? – насторожился Василиса.
- Да, я у неё вчера брал…на час…смотрю, девка стоит, ревёт. Что случилось? – Деньги потеряла на проезд. Так иди… А обратно как?
- Большая девка-то?
- Да соплюшка, лет тринадцати, вот полтинник и занял. Еле успокоили. Говорит, мама завтра отдаст. Да, чего там, деньги что ли, а отдать надо, забыл совсем, мы же свои не берём, чтобы не перепутать.
Подошли к эскалатору. Василиса неловко шагнул и от неожиданности покачнувшись, вцепился в погоны сержанта.
- За поручень держись, я и забыл, что ты в первый раз. Внизу, когда ступеньки начнут складываться, ногу приподними и прыгай на твёрдое. Потом привыкнешь, так все поначалу, - подбодрил Василису милиционер. – Такой здоровенный, а на метро ни разу не катался. Смотри, какая резина, - отвлекал сержант,- тебе бы такую, в хозяйство, но Василиса  напряжённо всматривался в ступеньки, чтобы не пропустить складывание и, когда опора стала уходить из под ног, крикнул:
- Атас! – и сиганул метра на три.
Сержант хохотал, уткнувшись лбом в стекло будки дежурной по эскалатору. Эскалаторша вылезла и принялась отчитывать обоих. Поняв, что «сморозил», Василиса, не обращая внимания на лекторшу, сгрёб в охапку милиционера и понёс к поездам.
- А тебе куда? – тяжело дыша, спросил тот.
- Беговая…, знаешь?
- Знаю, но с тобой не поеду, а то с ума сойду. Паспорт дай, я тебе телефончик запишу, чтоб не потерял.
- А разве можно?
- Нам всё можно, если менты остановят, покажешь, отстанут, а если что, пусть звонят.
- А кого спросить?
- Неважно, тебя скоро и так вся Москва знать будет, телефон тебе на первое время, если вляпаешься куда.
- Ну, всё-таки, кого спросить-то?
- Главное скажи, что это Васисуалий, мы поможем. Тебе сюда, доедешь до «Тверской», перейдёшь на «Пушкинскую», главное, читай внимательно. А там, третья остановка – «Беговая» - твоя. Счастливо тебе, Васисуалий!
- Тебя-то, как зовут?
- Саша… - в этот момент двери захлопнулись и поезд, угрожая всему живому своим рёвом, помчался сквозь темноту.
- Спасибо тебе, Саш… - грустно улыбался самому себе, Василиса. – Надо же, говорят менты сволочи,- не удержался Васисуалий, обращаясь к немолодой женщине с ярко накрашенными губами,- ну, что ж они со мной-то по-человечески, он же меня до поезда… бесплатно…
- Пьяный, что ли? – недоверчиво пошмыгала носом женщина и, опасливо озираясь, перешла на другую половину вагона.
- Если по-человечески,- снова улыбнулся своему отражению Василиса и замолчал.

Через двадцать минут он был уже на «Беговой». Вышел, как рисовала в письме сестра. Эскалатор вверх был пройден успешно, Василиса даже ногтем поручень поцарапал – действительно, классная резина. Это сколько же денег вложено,  чтоб такое отгрохать, одной нержавейки – с ума сойти, сколько труда… С другой стороны понятно – лицо страны, нельзя же справа быть фотогеничной, а слева, как Бог сотворил, прав был Чехов… или Островский, неважно, главное, что всё должно быть красиво – со всех сторон. Выйдя на проспект, Василиса с удивлением отметил, что пейзаж с домами никак не напоминал Вокзальную площадь: 20 минут, а словно в другом городе вышел. Какой же должна быть огромной Москва, чтобы такие разные виды являлись одним городом. Если в каждом окне предположить по одному человеку, сколько ж здесь народу! Один дом – штук пять таких деревень, как его,  а по площади – дворов десять. Куда же ещё триста разместить? Если только на попа поставить, чтоб в небо? Васисуалий представил свою деревню с одной улицей, стоящей вертикально. Всё набок! Всё! И люди ползают вверх – вниз. А кто на дальнем краю живёт? Километр в небо ползти? А скотина? Её же не загонишь… И сам себе отвечал – надо будет загонят.
Найти дом на проспекте – совсем не проблема – иди себе,  да иди, главное, угадать направление, а спрашивать бестолку; тут никто ничего не знает, улыбаются, извиняются и не знают. Один, правда помог – вон, говорит, на каждом доме номер, - ты иди и посматривай. Так и посматривал – 146, 148, 150…, а надо 176 – в общем, иди и иди. И в каждом доме свой магазин, названия только разные. Замечательно, никуда ходить не надо – штаны надел и вниз – за сигаретами там, за колбасой, за чем хочешь. А если жениться на продавщице – она сама тебе таскать будет. Хотя нет, это она и в деревне будет, там только таскать нечего. Ну, вот заходишь: Нин, что ж у тебя новенького привезли? Что-нибудь интересненькое? А эта дурища, одно и то же всегда ответит – интересненькое в городе, в книжном, а у меня продуктовый… Пиво свежее будешь?
- Так в банке же, откуда оно свежее-то?
- Вчера только привезли.
- Это раньше было свежее, не свежее, а теперь всё с концентратами, а я такое не пью.
- С консервантами, дятел.
- Ну с концервантами, один хрен – химия.
- А что теперь не химия?
- А раньше-то… как же?
- Так ты и раньше его не пил.
- Нужды не было…
- Василис, а чего ты не женишься?
- На тебе, что ли? Тогда точно появится.
- А я б тебе каждый день носила «утром и вечером»…
- А у тебя только «это» в голове, оно тебе дороже денег. Ты ж всю свою торговлю профукаешь, если утром и вечером…
- Нет, Василис, деньги это свобода, это ты батрачишь на колхоз, а я сама себе хозяйка, хочу работаю, хочу…
- С утра до вечера, - договорил за неё Василиса, - пусть тебя твои пеньдюки обслуживают, ты посмотри, что твоя свобода с тобой сделала – семь на восемь, восемь на девять, а раньше какая девка была? За тобой вся деревня бегала, нет, нашла сморчка вольского.
- Зато с деньгами, я хоть пожила в удовольствие, теперь внуков поднимать буду.
- Вот ты всю красоту свою за десять лет прожила, всё деньги…деньги…. Потому, что душу в тебе деньгами завалило.
- Ну, Светка, конечно, не такая была…
- А что ты против Светки можешь сказать? Давай по-честному, без обид.
- Ничего не хочу сказать…чудные вы оба, словно не по земле ходите.
- По земле, Нина, по земле…только ходят по ней по-разному: одни как хозяева; там подправят, там мусор подберут, а другие, как тля – всё дай, дай и всё мало, мало!
- Ну, я-то тля, конечно…
- Ты не тля, Нина, тебе не повезло просто. Нормального человека не попалось - мужика, хозяина, чтоб взял тебя за шкибот и встряхнул хорошенько – куда ты, глупая, лезешь?
- Значит, Светке попался, а мне нет, что ж ты на ней женился, а не на мне?
- Мужика, Нина, ещё сделать нужно. Взять пацана и вырастить из него хозяина. Для этого душа нужна, а ты не захотела возиться, ты думала, что за деньги всё будет, а за деньги, Нина, только тюрьма бывает. Вот ты свой червонец уже отмотала, а ничему тебя жизнь не научила. Потому, что человек душой слушает, а ты всё ухом пытаешься.
- Без обид, говоришь?.. – расстроено вздохнула Нина и задумчиво уставилась в окно. – Я ведь думала, что всё вокруг меня вертеться будет, главное не прогадать. Остановишься на ком-нибудь и всё – жизнь кончилась. Это у вас здесь никто не пьёт, а мы чего из Саратова-то переехали? Отец пил безбожно, ни денег, ни помощи. Мать одна нас троих тянула, да ещё бить её начал. Вот она нас собрала и домой, сюда, а он там остался, в городе. Так и спился, через год замёрз где-то, пьяный. Но мать обратно не захотела, за Пашку с Лёшкой боялась. Это вы тут, как в заповеднике живёте, а там цивилизация, у неё свои законы.
- Законы, Нина, везде одинаковые, никакая цивилизация тебя не испортит, если ты человек. Вот так вот.
- А чего ты в Москву намылился, трудности надоели или сестрицу проведать? – Хитро посверкивая глазами, перевела разговор на другую тему, Нина.
- Хочу посмотреть, как люди на том свете живут.- Ответил Василиса.
- Думаешь, Москва – это рай? Жила я в этом раю, два года жила. Два раза кинули, на третий сюда сбежала. Это уж вы тут думаете – столица, на самом деле вся шваль там; где деньги, там и дерьмо. А говорят, сестрица тебя на смотрины вызывает, целый список приготовила. Она тебя как быка - в аренду сдавать будет.
- Вот я ей скажу, она звякнет и проверочку тебе организует, из Саратова…
- Напугал бабу…деревянным – это тебе душу подавай, а там мужики знают, кого куда.
- А я скажу, что ты баб любишь, чтоб пособила тебе, по-соседски.
- Знаешь что, в Москве обязательно в библиотеку запишись… лучше в Ленинскую.
- Зачем? – искренне удивился Василиса.
- Затем, что место встречи изменить нельзя, все придурки  - там собираются… Дятел ты, Притыкин! – Заорала Нина и со всего маху хлопнула Василису по лбу.
- Ну, стерва! – Зарычал от возмущения и смеха Василиса – сама напросилась!- и легко перепрыгнув витрину прилавка, одним рывком повалил Нину на пол, оказавшись на ней – сверху.
- Ой, не могу, - визгливо хохотала Нина ,- дятел деревянный…

Он прошёл ещё один дом, с целым набором заведений – парикмахерская, кафе, продукты, ещё продукты, ремонт обуви, стоматология, сбербанк, ещё какие-то, с маленькими вывесками. Василиса пытался понять логику их размещения, особенно – обувь, стоматология, сбербанк, но внимание отвлекала красивая иномарка у самой обочины. Багажник, двери и капот, всё было нараспашку, а внутри сидел бородатый мужчина и что-то доказывал самому себе. Именно отсутствие собеседника и привлекало. Видать, совсем мужик растерялся, подумал Василиса и решил предложить свою помощь.
- Загораешь? – Подошёл он с водительской стороны, но бородатый его не заметил, - загораешь? – Тронул его Василиса  за плечо .
- Что надо?! – резко обернулся бородатый, но, видимо сопоставив свои размеры с Василисой, смягчившись, добавил, - извините, просто неожиданно…
- Сломался, или «закипел» - смотрю, проветриваешься?
- Это он сломался, а я «закипел», а Вы..?- Усомнился мужчина, оглядывая Василису
- Вылезай, посмотрим….               
Убедившись, что «горилла» один, бородатый сказал кому-то , что перезвонит позже и вышел. Умело, обняв «МерсЕдес» за бока, Василиса молча изучал «её» душу минут десять, чем окончательно убедил бородатого в его сомнениях. Он снова и снова кому-то набирал по мобильнику, но там, видимо, не торопились возобновлять с ним переговоры.
- О..!- Сокрушённо выдохнул мужчина, опуская на колени руки и, задумчиво глядя в даль, потому не сразу заметил хитро улыбающееся из-за крышки капота, лицо Василисы.
- Заводи,- не скомандовал, а предложил Василиса.
Машинально, не придавая значения сказанному, мужчина протянул руку к зажиганию, - щелчок, второй… и ласковое урчание привычно ответило ему.
- Слушай… работает… . Работает?- переспросил он Василису и вышел убедиться. Ещё минуты две, замерев, словно боясь спугнуть, он слушал ровное, благодарное мурчание двигателя, потом, нерешительно посмотрев на улыбающегося спасителя, предложил: - Сколько?
- Прокатишь?
- И, всё же? Это само собой, куда вам?
- Сто семьдесят шестой дом.
- Это следующий… Садитесь… не торОпитесь?
- Да нет, вроде, жалко сестра на работе, а то бы форсанул….
- Здесь, рядом, - сказал мужчина, приведя машину в надлежащий вид и усаживаясь за руль, - «ходынка», там разогнаться можно.
- Это, где народ под землю провалился?
- Ну, да… так это когда было…
Они внимательно выслушали девушку с призывом к миру во всём мире ко всем народам на немецком, и отчалили от обочины. «МерсЕдес» бережно, словно вода, несущая катер на своих руках, вписала их в ближайший поворот, снова подхватила и, переставляя, задав прямой курс, слегка подтолкнула, придавая ускорение.
- Вы, вроде, приезжий, издалека? – Не давая опомниться восторженному Василисе, мол, это ещё цветочки, ягодки впереди, спросил водитель.
- Угу, - не отвлекаясь от ощущений, ответил Василиса.
- Первый раз в Москве?
- Ага…
- Ну и как? Вы про «ходынку» откуда знаете?
- А я что, похож на пацана?
- Со школы.. – догадался бородатый.
А  «МерсЕдес», пройдя ещё несколько поворотов, плавно вырвалась, словно ветер, на асфальтированное пространство, и полетела, дежурно извиняясь при вираже, за небольшое покачивание.
- Смотри, - указал водитель на спидометр, хлопнув Василису по руке, - Ну, как?
- Сколько..?- Не доверяя глазам, спросил Василиса,- двести тридцать?
- Угу,- передразнил его бородатый, снижая скорость, - слушайте, Вас как зовут, а то неловко как-то – взрослые люди…
- Василиса…
-В смысле?.. Это женское, вроде бы…
- Это прозвище…Когда в школе учился, сыну директорши «чайник» продырявил, так она меня до десятого класса Василиском обзывала – типа, монстр, из древности…
- А почему Василиса?
- Это Васек – пруд пруди, а Василиса – один.
- А почему Василиса – то?
- Пацаны переделали…
- Пацаны… Вроде взрослый уже…
- У нас все, кто из армии вернулся – взрослый.
- Так, «у нас» - это где?
- Саратовская область…
- Саратовщина?
- Бывал?
- Приходилось… Я там выставку делал, в Саратове…
- А на художника – ты не очень… хотя…
- Не картины… - фотовыставку. Я фотожурналист. Мотаюсь по стране, глазами щёлкаю…
- Интересная работа… а я – кем придётся…. Я думал, у тебя бензоколонка в Москве, хотя по виду не скажешь
- Почему, из-за бороды?
- Из-за «Мерина»… А тебя?
- Пётр…Ну, и как там, у вас?
- Да у нас, как и положено – если невмоготу, то к Богу, только им и спасаемся. Это у вас тут всё, по-пацански.
- В смысле?
- Легко… Всё у вас не серьёзно, как пацаны, пыль в глаза друг другу пускаете.
- Ты про что?
- Небось, всем говоришь, что машина у тебя новая, вон я какой крутой – сто штук баксов – не вопрос..?
- Почему не вопрос, ещё какой, только не сто , а семьдесят, я на нём из Германии приехал – там два моих альбома издали, выставки устраивал, работал по контракту и получал, по-немецки, не плохо. И пыль в глаза я никому не пускаю, она действительно новая, могу документы показать и наши и немецкие. Я её сам брал, в салоне, в Кёльне, не у нас. Ты же смотрел, неужели не видно? Я её сегодня забрал, неделю ТО делали. Еду, как раз из сервиса, на юго-западе. До «хорошёвки» доехал и всё…раз, и встала, эта что-то лопочет, а я языка не знаю, ты выручил, я так обрадовался, что даже не спросил, в чём причина-то?
- Тормозни, - сделался серьёзным Василиса.
Пётр убрал «газ» и «МерсЕдес» плавно остановилась, спокойно, ровно, словно и не было двухсот тридцати.
- Открой капот. Пойдём. – Предчувствуя неладное, Пётр медленно вылез из машины. - Смотри, - указал Василиса на какое-то реле,- не бойся, не китайская – родная.
- Ну и?..
- Ты её из ТО забрал, всё нормально, пока ехал – дорога была хорошая, а чуть яма побольше, и ты встал, верно?
- Не знаю, наверное… может быть, я не заметил, просто движок заглох и всё.
- А она, - потряс релюхой Василиса, заметила.
- Точно, была яма, а как это связано, контакт?
- Контакт… - подтвердил Василиса – видишь, вон ту ступенечку? Её уголочек за три года стирается и, баба просит обратиться в сервис, понимаешь? У них положено через две тысячи менять, значит меняй, а наши ездят, пока не умрёт. А стоит эта херня баксов семьсот. Значит, что?
- Что?
- Значит, кто-то её уже похоронил, а тебе поставили, как живую.
- Да у меня же всё в порядке было, зачем мне её поставили?
- Затем, что семьсот баксов это твои, а 350 – это ихние.
- Хочешь сказать - подменили? Они же пронумерованы…
- Ты когда машину смотрел, много там увидел? Чистенькая, новенькая, значит всё в порядке… Они же не знали, что ты такой ас – по ямам, а пока чухнешься, три воды уйдёт – вот и весь расчёт, может у тебя её на стоянке вскрыли, докажи потом.
- Что же мне делать?
- Тебе повезло, что ты её сегодня забрал… - езжай обратно, доказывай.
- Василис…- в глазах Петра засеребрилась слезинка. – Василис, поехали со мной… я тебя очень прошу, я тебе заплачу, сколько скажешь, поехали, а?
- Я-то тебе зачем?
- Свидетелем будешь, ты же мастер – посмотрел и всё понял, а я в этом не разбираюсь, они меня и слушать не станут, скажут, в суд подавай
- Петь, я с поезда уже семь часов еду, понимаешь, мне голодать нельзя, всё болеть начинает, могу сознание потерять. Давай завтра часиков в шесть?
- Василис, нельзя завтра, сегодня надо, пока не закрылись, сам говоришь – на стоянке…
- С тебя ресторан, - вздохнув, согласился Василиса, усаживаясь в машину.
- Давай кафе, для начала?
- Некогда, поехали… на обратном пути.
И «Мерседес» заботливо подхватила их на руки и понесла.

продолжение  - эпизодец 2http://www.proza.ru/2009/12/02/970