Не для мужчин

 - Ну, вот где он? Провалился что ли? Может, бросил?! - после этих слов Машка стала реветь по-настоящему.
  - Он говорит, я говорит тебя люблю, ты самая сексуальная, сексапильная, потрясающая женщина, - она снова противно, с каким-то действительно сексуальным стоном завыла, заливаясь слезами.
  - Представляешь, он мне говорит:"А еще я люблю тебя, потому что ты - опытная самка, в лучшем смысле этого слова".
  И тут вдруг Машка перестала плакать и начала гомерически хохотать. Она  театрально упала на красивые декоративные подушки, подняв вверх свои длинные ноги в ажурных чулках и согнув их в коленях, скрестила стопы. Ее упругое тело тряслось от смеха, звуки  которого теперь уже были далеко не сексуальные.
  От такого перепада настроения своей подруги, я не выдержала и прыснула.
  Машка заметила мою реакцию, замерла на секунду, внимательно посмотрела на меня а затем, мы закатились от смеха в унисон и едва успокоились.
  В руках у подруги неожиданно появился красивый батистовый носовой платочек, она небрежно его развернула и шумно, почти со злостью высморкалась. Я едва удержалась, чтобы опять не рассмеяться.
  - Нет, тебе пока этого не понять, у тебя еще десять лет впереди. Представляешь, десять лет нормальной половой жизни, без оглядки, потому  что тридцать пять лет и сорок пять лет  это большая разница, длинною в пропасть.
  Машка подошла к окну. Высокая, статная: красивая спина, изящная линия шеи, узкие плечи, слегка опущенные, как у женщин пушкинской эпохи, она действительно   излучала секси-флюиды.
    В общем, что скрывать, я немного завидовала Машке - умная, образованная, яркая, свободная. О каком возрасте она говорит? Я не вижу  его в ней.
  Машка продолжила философствовать:
  - Ты думаешь, стареют постепенно? Нет, стареют в одночасье! Раз, и тебе уже сорок пять, и ты уже не та: тело дряхлеет, кожа морщится, мышцы тянутся и всё в складочку. Понимаешь, всё-всё в складочку и нависает, как чёрная грозовая туча над, над...
  Машка видимо не смогла подобрать окончательного образного сравнения и безнадёжно махнула рукой.
  - Каждое утро приносит неожиданные неприятные сюрпризы, - она повернулась ко мне, глаза загорелись нездоровым, я бы даже сказала, опасным огоньком, - Ба! Вот появились новые морщинки вокруг глаз - это "гусиные лапки", это те самые ужасные палки, которые еще бывают и пересекаются,   а мешки под глазами?! Что делать с мешками?
  О мешках  Машка сказала почти обречённо.
  - Мужикам тоже достаётся, - она злорадно усмехнулась, - живот, лысина, ладно еще, когда спереди, а когда в середине.  Одно, конечно, совершенно грустно и для них и для нас - пенис! Этот агрегат, не столько стареет, сколько утрачивает свои функциональные возможности. Вялый, сморщенный корешок и всё.
  Она вдруг, как будто вспомнив что-то, слегка улыбнулась.
  - А этот синюшно-апельсиновый целлюлит, - раздраженно продолжала Машка, - вот откуда он взялся?! Ни в семнадцатом, ни в восемнадцатом, ни девятнадцатом веке, ни слова о нём и вот, пожалуйста, именно в двадцатом, ну и двадцать первый надо бы не забыть. Представляешь, мне мужчина: - "Женщина, а вы что второй век доживаете?"
  Мы снова засмеялись.
  - Да уж, тяжело жить на пересечении веков, - тут она внимательно посмотрела на свои руки, - ну вот ещё одна страшилка, чтобы испортить себе настроение. Вот посмотри на эти грабли, кожа сухая, вены вылезли,  - продолжала издеваться над собой Машка.
  А мне её руки нравятся - длинные кисти, длинные пальцы, красивые ногти, не накладные, между прочим.
  - Конечно, нужна пластика, но что-то уже будет не моё, а жаль.
Подруга почти успокоилась,  и последние слова произнесла уставшим, равнодушным тоном. Вот такая она мне не нравилась, и действительно, только никому не говорите, выглядела на все сорок пять лет. Но равнодушной она  бывает очень редко.
  Раздался телефонный звонок, Машка резко схватила трубку.
  - Что Мария,  что ах, прости, Мария - она явно кого-то передразнивала.
  - Куда? Как это? Да ты что! Конечно еду! Любишь и хочешь?! Ну, да, так и есть,   это я  - твоё главное обстоятельство.
  Машка смотрела на меня, глаза горели изумрудным огнём, лицо светилось, щёки разрумянились, и клянусь вам,  ни одной морщинки - исчезли!