Письма о советской школе-8

П. 71

ПОКАЗАТЕЛЬ И ПОКАЗУХА

Если печка топится по-чёрному, то глупо спрашивать, откуда дым в избе. Если постоянно «дымит» социально-политическая система – причину следует искать в её «конструкции». Откуда у нас пристрастие к цифрам, показухе, очковтирательству? Откуда процентомания, формализм, бездушие, бюрократизм, карьеризм? – От культа плана. От выходящей за все разумные пределы централизации всей жизни, удушения инициативы и творчества граждан.
План – это цифры, это показатели. А от показателя до показухи в условиях культа плана – всего один шаг. Даже шага нет: мой показатель и есть моя показуха, ваш показатель и есть ваша показуха, потому что производство, поставившее производителей в положение чистых исполнителей, есть не что иное, как игра в цифры.
Я работаю и должен выдать результат в двух вариантах – как продукт и как цифровой показатель. Что важней для моей карьеры, зарплаты, моего престижа – первое или второе? Несомненно, второе: первое – это не моё, а второе – моё родненькое. Продукт уйдёт по незримым каналам, сомкнётся с браком других бракоделов, скроется от моих глаз и глаз контролёров, тоже живущих формальным показателем, а цифры останутся со мной. Их рассмотрят на производственном совещании. Глядишь – и премию получу.
Показатель – двойник реального продукта. В условиях тотального планирования жизни эта «тень» реального продукта может превратиться в капризного тирана, стать главной причиной социального взлёта или падения личности. Или целого коллектива. Долго колхоз «Красный пахарь» был передовым по урожайности и по надою молока. Многие, включая председателя, получили звание Героя. И вдруг какой-то «неопытный» ревизор обнаружил «спрятанные» земли и неучтённых коров. Был скандал на всю область. Нашли козлов отпущения – заклеймили. Но причины-то порока не устранили!
В педагогической сфере роль плана следует свести к учёту формальных факторов: общее количество учащихся, их количество по возрастам, мальчики и девочки, сколько есть школ и сколько их нужно, сколько есть учителей и сколько их нужно, учёт кабинетов и оборудования, какие предметы изучаются, сколько часов для них отпускается. Успеваемость планируется весьма условно. Намечаются лишь ориентиры с неким максимумом и неким минимумом. Здесь царствует вероятность.
Однако в воспитании степень вероятности ещё более высока. Нравственное становление человека не поддаётся планированию в обычном смысле слова. Здесь мы намечаем направление деятельности и, пользуясь накопленным жизненным и педагогическим опытом, – импровизируем. Именно импровизируем, приспосабливаясь к конкретной ситуации. Здесь чрезвычайно полезно развивать в себе глубоко человеческую способность понимать и чувствовать ребёнка. Много читать по философии, психологии, медицине; размышлять, обобщать, искать. Но прежде всего необходимо воспитателю самому жить по-человечески – честно работать, стремиться к добру, истине, красоте, справедливости, захватив в сферу своего влияния окружающих детей.
Нужен ли учителю детально разработанный и перенесённый на бумагу воспитательный план на месяц, четверть, год? Очень сомневаюсь.

Корягин С.О.     8 мая 1986 года


П. 73

ГНУСНОЕ ДЕЛО
(Дополнение к заметке «Показатель и показуха»)

Можно запланировать количество лекций о патриотизме, честности, чуткости, мужестве, количество слов в лекции, количество инсценировок по этим темам, но нельзя запланировать качества воспитания. В воспитании словом нужна искренность, а её по заказу не выдашь (впрочем, иные «мастера» научились лгать очень даже искренно); важно, чтобы слово воспитателя не расходилось с его делом; сама жизнь должна воспитывать.
Выдача научной, технической или просто житейской информации никого не смущает, а морализирование настораживает всех. Здесь срабатывает формула: ты сказал – я поверил, ты повторил – я усомнился. Гнусное это дело – формировать душу человека публично, по плану, назойливо повторяясь. Под конвоем партийного секретаря. Вдвойне гнусное, – когда речь идёт о детях, которые не умеют защищаться против лицемерной морали взрослых. Живи и трудись по высшему закону человеческого долга, а слово о важнейших нравственных ценностях, недлинное слово, скажи в самый нужный момент, – когда душа ребёнка максимально открыта, скажи тихо, доверительно, как самую великую тайну.
Направления воспитания можно рассматривать как план, как инструкцию, как рекомендацию, но в любом случае его лучше не записывать на бумагу. Чтобы избежать фальши, формализма.
Сухомлинский был литератором и воспитывал ребят на литературных образцах, не притягивая мораль за уши. Его воспитательные планы были продолжением уроков литературы, а прохождение литературы, с её конкретным художественным и жизненным материалом, поддаётся планированию. Морализирует и Ильин, но и у него мораль не навязывается педагогическим кнутом, а рождается в живых спорах ребят по поводу поведения литературных героев и в связи с конкретными жизненными ситуациями. И он планирует эти споры, развёртывая их на уроках.
Успех в воспитании определяется законом вероятности: у старательного и способного педагога шанс выше, чем у педагога нестарательного и менее способного. Это правило. Но практика преподносит нам тьму парадоксов, когда признанные мастера выдают вопиющий брак, а у тех, кто поскромнее в старании и способностях, всё идёт гладко. Сказываются неразгаданные тайники детской души и нестандартные обстоятельства.

3 июня 1986 года

П. 73
Здравствуйте, уважаемый Виктор Васильевич!
Кажется, у Вас начали открываться глаза. Поздравляю. Вы увидите прекрасный мир, весь в красных, синих, белых, чёрных и прочих красках.
«Правда для них хуже чумы». Для кого? Для министра и его компании? Но это поверхностный взгляд. Смотреть надо в корень… И Чернобыльскую АС, очевидно,  сдавали так же, как мы сдаём отчёт о школьных успехах. «ЛГ» писала, что есть заводы, которые существуют только на бумаге, но считаются функционирующими.
Ложь, огромная ложь вкоренилась в нашу жизнь, чтобы создать картину всеобщего благоденствия и благополучия. И она, эта картина, правителям важнее и нужнее самой действительности: им надо оправдать перед собственным народом и всем миром сотворённые за десятилетия гадости, прикрыть их, замаскировать.
Реформировать надо не только школу, но, прежде всего, общественную жизнь. Однако на это сейчас никто не пойдёт, и потому мы обречены ждать полного развала «величественного здания», чтобы потом начать всё сначала.
      Искренне Ваш, Корягин С.О.     3 июня 1986 года.

P.S.  Мои  «писания», как Вы должны были заметить, для сугубо индивидуального чтения


П. 74
Глубокоуважаемый Юрий Петрович!
Простите за непрошенное вторжение. Прочитал Вашу «Соленгу». Долго колебался, наконец,  решил написать.
«Суррогат коллективности» (с. 210) или «псевдоколлективность» (в послесловии Г. Митина). Сим схвачена суть нашей общественной болезни, отнюдь не только школьной. АПН – типичный псевдоколлектив, коим правит не творческая личность, а чиновник из идеологического ведомства, манипулирующий коллективом, как марионеткой. У Вас таковой – Парфёнов, а ещё лучше – Нечаев.
Но ныне детский коллектив в такой же мере псевдоколлектив, где активисты, науськанные сверху, расправляются со своим товарищем, своевольным, упрямым, думающим, плюют ему в душу, срамят на собрании, выносят решение, добиваются единогласного одобрения. И превращают в изгоя. Называется это всё воспитанием сознательной дисциплины, а по сути является вытравливанием живого зародыша в душе.
Вы наносите чувствительный удар по «треугольной» фигуре из нашего ведомства, но тут же подаёте ему руку: «Но в общем-то я не возражаю: должны быть и фаики на этой прекрасной земле» (с. 285). Объяснить это можно лишь той самой «гибкой испорченностью» (с. 109), которой заражена вся наша творческая интеллигенция.
Проблема взаимоотношений коллектива и личности – главный гвоздь не только педагогики. И Вы берёте под защиту личность. А «эталоном человеческого характера» у Вас, хоть и на заднем плане, маячат Алёша Карамазов, князь Мышкин, Матвей Клейменов, которые не держали в руках ни сабли, ни автомата, ни молота. Я нахожу в этом глубину и известную смелость.
«Главными врагами развитых форм общения являются авторитаризм, бездуховность, отчуждение» (с. 226). С этим нельзя не согласиться. И далее: игра – панацея от всех зол. Неужели Вы всерьёз полагаете, что игра излечит школу от авторитаризма и прочего? Школьный авторитаризм, полагаю я, зародился не в школе, он занесён туда, как колорадский жук из Америки, из других учреждений, более солидных, поэтому игрой его не выгонишь. К тому же авторитаризм ныне чрезвычайно хитёр, он не выходит на люди в голом виде, но прикрывается псевдоколлективностью (лучше: псевдоколлективизмом).
В послесловии цитируется некий Блажкунов, который сетует на скованность учителя, отсутствие у него творческой дерзости и указывает на «чрезмерную опеку его сверху». А кто это конкретно опекает учителя сверху? Автор разыгрывает незнайку. И тут – «гибкая испорченность».
Очень мне не понравилось письмо Парфёнова. Как-то искусственно оно прилеплено. А по содержанию его  хочу сказать: не следует пускать в мир грязные сплетни о таких людях, как В.Ф. Шаталов. Чувствуется, что сами Вы, лично, этого выдающегося педагога не поняли и не оценили.
Что Вы называете методом обучения? Игру? Это несерьёзно – пытаться с помощью игры вложить в голову ученика то, что требует ныне программа. Игра может быть только сопровождающим элементом метода, очень желательным элементом. Она – как благоприятная погода для спортсмена, фактор помогающий, но не решающий (Гегель недооценивал роль игры в педагогике по нескольким причинам: 1. В его время процесс обучения не был столь растянут и столь всеобщ, не захватывал всю массу труднообучаемых. 2. Гегель не мог преодолеть традицию и стать выше немецкой страсти к муштровке. 3. Он по характеру был довольно мрачен и строг). О технических средствах. Это – тоже «одежда» метода, но не сам метод.
Метод преподавания определяется спецификой «укладывания» знаний в мозгу ребёнка и потому базируется на психологии. Рассказ учителя, чтение учебника – метод. Повторение, закрепление, иллюстрация,  опрос, оценка, поощрение, порицание – метод. Традиционный, который при столь мощном наплыве информации оказался недостаточным. Помог Шаталов – он придумал опорный конспект и многое другое. В Вашей формулировке право на выбор метода ничего другого не означает, как право на отказ от более эффективного метода, как право работать по старинке.
К «проблемам второго плана» педагогики Вы относите – «как физику преподавать». Эта мысль очень спорная. Кажется мне, не следует «смысл жизни и народные начала в воспитании» противопоставлять методу обучения.
Книгу прочёл с интересом. Она всколыхнула мои мысли и побудила меня написать Вам.
Здоровья Вам и успехов.

Корягин С.О.     16 июля 1986 года


П. 75

ЛОЖЬ… ДЛЯ ЦЕЛЕЙ ВОСПИТАНИЯ?

Прочитал заметку Ш. Амонашвили в «УГ» от 29 июля сего года «Уроки труда – уроки нравственности». На первый взгляд, в ней всё правильно и гладко, – проблема решается в излюбленном ключе уважаемого автора: любовь к детям, деликатность, чуткость и пр. Однако…Как легко в любом деле, особенно педагогическом, допустить ляпсус. Ведь профессор психологии дурачит детей, а не воспитывает, обманывает, примитивно злоупотребляет их доверием!
«Поручают пионеры…» – первая ложь. Никому ничего в школе пионеры не поручают, они лишь исполняют чужую волю, являются мелкой шестерёнкой в передаточном механизме, который приводится в движение некой силой сверху; тем более, – когда речь идёт об общественно полезном труде. Конечно, такого типа подтасовку у нас все принимают как норму, тем не менее…
Письмо от директора школы – вторая ложь,  ибо оно – это очевидно – сочинено самим педагогом. С таким же успехом его автором можно было назвать министра просвещения – дети поверили бы.
Игра с детьми в демократию – третья моральная погрешность Шалвы Александровича. Зачем профанировать столь святое дело, как возможность выбора одного варианта из многих? Впрочем, педагог и сам не замечает подлога: предварительно, путём «воспитания», он навязал детям своё мнение, а потом предложил им проголосовать, куда истратить заработанные 14 рублей 27 копеек.
И последний непростительный обман – «педагогизация» тёти Эки, тайный сговор с ней. Просьба, чтобы она… солгала. Для целей воспитания.
Не исключается, что экспериментатор использует и такого типа педагогическую ложь, как составление писем от имени коллектива, принятие повышенных обязательств, всевозможные рапорты и т.д.
Бедное дитя, маленькое и глупенькое. Тебя можно запихнуть в любую щелку, посадить на любую полку, тобою можно заткнуть любую дырку. И заработать на этом капитал – научный, нравственный, политический, реальный. Ты готово взять в руки лопату, принести любую сумму денег на какие угодно цели, отправиться на встречу с президентом иностранной державы, чтобы произнести длинную политическую речь в защиту мира или войны. Ты готово предать отца и отказаться от братьев, когда от тебя этого потребуют «мудрые» и «авторитетные» взрослые. Но тем тяжелее будет твоё разочарование, когда ты вырастешь и предстанешь перед судом собственной совести.

4 августа 1986 года


П. 76

ВОСПИТЫВАТЬ – ЗНАЧИТ ГОТОВИТЬ К ЖИЗНИ
(Добавление к заметке «Ложь… для целей воспитания?»)

Один курильщик не чувствует  запаха дыма, исходящего от другого курильщика. А некурильщик уходит от обоих подальше, на свежий воздух. Наше повседневное существование настолько пропитано ложью (настолько «прокурено»), что мы перестали её замечать. Мне понравилась статья Амонашвили о трудовом воспитании, и через пару дней я перечитал её. Перечитал и почувствовал «укол в сердце»: тонкую ложь въедливого педагога принял за высокое искусство.
Педагогизация среды – хорошее дело, но не фальшивая педагогизация, искусственно и наспех созданная. Директора попросили – он сочинил благодарственное письмо, а в другой раз, когда его не попросят, он и за более существенное дело спасибо не скажет. Тётю Эку научили – она похвалила ребят, а в другой раз, когда её не научат, она, возможно, и не посмотрит на них. Лучше было бы, если бы педагог ничего не предпринял, а просто сказал детям: «Хорошие люди за хорошее дело вас поблагодарят, равнодушные ничего не скажут, а злые – высмеют.
Не всё может запрограммировать педагог. События в школе, на улице, в семье не «попросишь» идти так, как нам хочется. И пусть они идут своим естественным ходом. Вмешаться следует лишь тогда, когда они грозят принести физический и моральный ущерб ребёнку. Воспитывать – значит готовить к жизни, готовить человека разумно  отвечать на добро и зло. Нельзя школу превращать в теплицу, где выращивают рассаду теплолюбивых цветов, которые потом перенесут на каменистую почву в условия неустойчивого  климата. Я одобрил бы действия тренера, который позволяет детям купаться в реке, но, во избежание несчастного случая, подстраховывает их. Я сомневаюсь в правильности действия мастера, который позволяет детям купаться  лишь в мелком бассейне с подогретой водой.
Хорошо говорит учёный психолог о балласте слов, о воспитывающеобразном пустословии («Здравствуйте, дети!», с. 77). Однако, увлекшись, сам становится жертвой воспитательного суррогата. Не без этого.

Корягин С.О.     17 августа 1986 года


П. 76

ИСТИНА И ЛОЖЬ

Истина и ложь есть результат сравнивания того, что есть по природе, с тем, что есть по внешности, по видению, по описанию. Соответствие даёт истину, несоответствие – ложь. Существует ещё ложь умолчания, это когда о предмете необходимо информировать, но заинтересованные силы о нём молчат.
Иногда ложь является оправданным элементом жизни: и ребёнку надо сказать, что он принесён аистом, и умирающему внушить, что он ещё поживёт. Ломоносов вынужден был схитрить, чтобы поступить в Академию, и Штирлицу ложь была необходима.
Однако следует отличать ложь особого случая, ложь как тактическую уловку, случайную, простительную от лжи стратегической, как системы управления государством, как системы воспитания детей. Например, в результате дворцового переворота одного правителя заменили другим, а народу сообщили, что отстранённый правитель ушёл на пенсию по состоянию здоровья. Когда-то «великий вождь» провозгласил: «Дела у нас идут хорошо, товарищи!», в то время как дела в нашем царстве шли отвратительно. Далее. Огромное число талантливых деятелей государства, науки, искусства было преступно задавлено политической властью, но в учебниках по истории об этом ни слова.  Далее. Великая держава оккупировала независимую страну, а миру это преподнесла как братскую помощь, как освобождение. Вспомним оккупацию Австрии немецко-фашистскими войсками в своё время.
Дети лгут, когда на них давят обстоятельства, когда они вынуждены приспосабливаться, чтобы сохранить достоинство. Часто это неспособные и не очень способные к учению. Особенно преуспевает в воспитании лживости педагогика духовного порабощения, плановая, мероприятийная, основанная, главным образом, на принуждении, на т.н. теории детской сопротивляемости воспитанию (см. критику её С. Соловейчиком в «УГ» от 4 декабря 1986 года), игнорирующая естественные задатки, способности и интересы наших питомцев.
Дети страдают и увиливают от требований, но так как от иезуитов не увильнёшь, начинают лгать делом и словом. Они часто делают вид, что стараются, убеждают своих мучителей, что списанная у товарища задача, решена своим умом, история не подготовлена потому, что дома не было света.
Повседневная лживость взрослых нередко вырастает из той же нужды – выжить, приспособиться, сохранить достоинство, по крайней мере, видимость его. Так, наши писатели лгут в своих книгах, потому что знают, чем кончили Александр Солженицын, Микола Руденко, Георгий Владимов, Виктор Некрасов, Владимир Войнович, Варлам Шаламов, Осип Мандельштам. Наши обществоведы и философы давно превратили свой предмет в примитивную кормушку: они помнят, чем заплатили за истину их строптивые коллеги. Большинство наших граждан даже в письмах боится откровенно выражать своё мнение по острым вопросам. А вон того дурака в президиуме собрания видите? Отчего он так напыщен и надут? – Чтобы скрыть свою глупость и профессиональное ничтожество. Итак, в одном случае лгать учит неразумная педагогика, в другом – неразумно устроенная общественная жизнь, в третьем случае ко лжи побуждает страсть к тщеславию.
Прибавление.  Ложь должна быть огромной, чтобы в неё поверили, утверждал один известный пропагандист. Действительно, огромная политическая ложь очень правдоподобна, особенно когда она облекается в форму науки. Так называемые широкие массы, из которых рекрутируются армия и полиция, легко поддаются обману, социальному гипнозу, и тут ложь может разжечь низменные страсти и привести к серьёзным преступлениям. Во всём виноваты евреи – бей евреев. Во всём виноваты инакомыслящие, инаковерующие – дави инакомыслящих и басурманов. Легко предположить, что среди всех «иных» зреет заговор против нации, народа, против веры. Создаются спецорганы с броским названием, составленным из первых букв очень емких слов, – и пошли они ловить врагов нации, врагов народа, врагов веры.

12 декабря 1986 года


П. 77

СОТРУДНИЧЕСТВО

Всё дело в приставке «со»,  предполагающей добровольный трудовой союз. Здесь важны совпадение интересов, согласие. Двое бесправных вместе «горе мыкают», двое разноправных, батрак и хозяин, друг на друга «ножи точат», а двое суверенных сотрудничают.
В чём же задержка? Всё в том же взгляде на ребёнка, как на собственность – семьи или государства. Во взгляде, укоренившемся в течение веков в нашей психике, который внешне выражается как рефлекс хватания, как привычка грести к себе. Так прежде помещик-крепостник смотрел на работающего в его усадьбе крестьянина, муж смотрел на жену. Однако если крестьянин и женщина более или менее эмансипировались, то детей этот процесс коснулся в меньшей степени.
Суверенность – это, прежде всего, известное право на выбор. Взрослый человек выбирает себе место жительства, работу, в известных пределах начальника на работе, в известных пределах образ жизни, варианты – учиться, не учиться, где учиться и пр. А что выбирает наш ученик? В школу его ведут, за парту сажают, срок учения ему определяют, программу обучения навязывают, как и методы обучения, как и режим поведения. Часто и в 17 лет его подталкивают в желаемом для воспитателей направлении. Именно: ведут, навязывают, подталкивают, а если он упирается – наказывают, преследуют. Одев ему, как лошади, шоры на глаза, семья и школа не позволяют ему посмотреть в сторону, сделать шаг по собственному побуждению. И потому нет у нас права возмущаться пассивностью одной части молодёжи и «бунтарством» – другой: мы смяли ростки самостоятельной деятельности наших питомцев своим авторитетом. Сотрудничество предполагает уважение к реальным потенциям ребёнка. Ребёнок должен нести ношу, которая ему по силам, не более. Чтобы не «искривить» своё здоровье и нравственное отношение к миру. К чему приводит педагогика безрассудного давления на детские души, хорошо сказано в выступлении секретаря горкома города Москвы Б.Н. Ельцина, опубликованном в «Учительской газете» от 25 сентября 1986 года: «Слабое внимание физическому воспитанию является одной из причин ухудшения здоровья учащихся. Процент больных или предрасположенных к болезням детей возрастает к 8-му классу более чем в 1,5 раза и составляет 55 процентов. Каждый второй школьник по физическому развитию не соответствует нормативам своей возрастной группы, каждый третий имеет отклонения в состоянии здоровья, более 10 процентов – хронические больные»
 А что принесла новая программа моим четвероклашкам, которым от роду 10 лет? Ещё большую учебную нагрузку: добавили уроки русского языка и литературы (всего стало 11 в неделю), ещё два урока труда, отнюдь не уменьшили количество классных часов, всевозможных линеек и сборов. Наиболее старательные ребята скоро приобретут какую-нибудь хроническую болезнь, менее старательные – усовершенствуют способность списывать, лгать, жить чужим трудом. Я предвижу, что к 7-му, 8-му классу учение для многих и многих станет пыткой. Я предвижу, что некоторые из них разделят судьбу наших известных школьных изгоев – Алексея Крапивина и Александра Родоманова, которые, будучи оставленными на третий год в шестом классе, перешли на положение городских бродяг: в ПТУ их не берут (нет восьмилетнего образования), на работу не принимают (кому нужны хулиганы?).
Хорошая идея – сотрудничество с детьми. Так давайте на практике, на деле, повернёмся к ним сердцем, узаконим это наше новое отношение! Запишем на бумагу Кодекс прав учащихся и скрепим печатью! Поставим в рамки поведение родителей (вчера мне пожаловалась одна ученица, что её дома бьют за тройки) и учителей (нормы домашних заданий до сих пор являются пустым звуком), запретим спекуляции великим принципом – правом всех на среднее образование, а обязанность учиться совместим со здоровьем, способностями и интересами наших питомцев.
Сотрудничество? С кем? С существом, слепо исполняющим нашу волю, запуганным и озлобленным? Это и не есть сотрудничество в собственном смысле слова. Лучше иметь дело с ребёнком, который трудится с интересом, победно и радостно. Только выбор создаёт интерес и налагает обязанность. Выбрал – потому и интересно, выбрал – потому и стараюсь. Никто не навязывал. В современной школе можно создать специализации: уклон в теорию – уклон в практику, в гуманитарную сферу – естественнонаучную, техническую – художественную. Возможна детализация по предметам, более глубокая или менее глубокая. Есть физики, есть математики, есть историки, литераторы, музыканты, живописцы, радиолюбители, воины и т.д. В идеале можно позволить и учителя выбирать, чтобы уйти от нелюбимых, от тех, кто уважает только себя, чтобы сбить спесь с наиболее нудных и скучных. Пока же ученик не может выбрать в школе и творческого кружка, потому что он, кружок этот, забытый финансовыми органами, существует, как правило, только на бумаге. Принудительная унификация учебного процесса вплоть до 15 или даже 17 лет парализует творческие импульсы детской активности и превращает в школу в мрачное заведение, а годы, проведённые в ней, – в чёрную полосу жизни. Конечно, есть вещи, которые мы не выбираем, – мать, отца, родину, обязанность учиться и работать, однако право на выбор у ребёнка (подростка, юноши) в определённой сфере и в определённых рамках должно быть незыблемым.
Сколько грязи выливает обыватель на современное молодое поколение: «Они ничего не хотят!», «Для них нет ничего святого!» Я ответил бы ему так: «Мы сами не позволили им хотеть, но все их полезные хотения ещё в детском саду и в школе выплеснули вместе с водой. Мы сами осквернили всё святое тем, что превратили его в разменную монету и долбили им по детской голове в течение многих лет, пока не выработали обратной реакции. Мы не сотрудничали с детьми, а грубо насиловали их волю».
Мы часто говорим, что нашим детям много дано, что они самые счастливые, они – единственный привилегированный класс в стране. Однако они пока не получили от нас самого главного – добротной педагогики, которая для них важнее всех благ. Навалилась ныне на детей лавина знаний, лавина информации. Не на вундеркиндов, а на всех – продвинутых и запущенных, старательных и ленивых, здоровых и больных. Придавила их, припечатала. И стоит школа в беспомощности, вынужденная изобретать всё новые и новые способы нравственного и административного давления на ученика.
Страшнейший враг идеи сотрудничества – педагогический авторитаризм. В течение последних десятилетий он особенно свирепствует в школе, воспитывая у одних безропотное послушание, у других – озлобленность. Против этого врага и выступает М.П. Щетинин в своей книге «Объять необъятное», выступает талантливо, доказательно, оперируя теорией и практикой. Мне близки и понятны его мысли, потому что воочию вижу, как традиционные методы обучения и воспитания разрушают стержень человеческой нравственности – совесть.
Современная школа пока не готова сделать шага в своём развитии. Впрочем, некий «холостой поворот» в последнее время можно заметить: теперь мы не просто требуем от ребят дисциплины, но сознательной дисциплины. А что для этого предприняли? Увеличили количество мероприятий назидательного характера, увеличили расходы бумаги на планирование и отчёты. Но во всём этом мало проку. Учком, комсомольская и пионерская организации остались организациями с нулевой автономией и нулевой инициативой. У нас не сотрудничают и администратор с учителем; один, по-прежнему, только даёт указания, другой, по-прежнему, только их выполняет.
Да, сотрудничество предполагает определённую автономию личности, с которой мы вступает в отношения с другими личностями. Может быть, для ребёнка это слишком много – автономия? Может быть, для него хватит любви, в чём без конца клянутся взрослые в своих толстых и тонких педагогиках? Однако опыт учит, что и любовью можно задушить человека. Именно такая любовь и создала для детей огромные школы-птицефермы, рассадила «цыплят» по тёплым, чистым и светлым помещениям, чтобы они там, в неподвижности, скрючившись над столом, отсиживали по 5-6-7 уроков, усваивая скучные премудрости своих наставников, живых и бумажных, – изобрела измеритель «яйценоскости» – пятибалльную систему. Именно такая любовь и стала причиной множества болезней детского организма, придавленности и безликости детской души, неспособности её к творчеству и активной деятельности. Давайте сделаем некоторую перестановку: поставим прежде пограничный столб нашим необузданным притязаниям к тем, кто слабее нас телом и душой, а потом полюбим их.
И уж совсем враждебна идее педагогического сотрудничества попытка отождествить производственную деятельность рабочих и учёбу детей в школе, ввести более жёсткую систему оценок, своего рода госприёмку. Слишком это разные вещи – обработка металла и «обработка» души: испорченную болванку можно выбросить на свалку или переплавить, а с ребёнком этого не сделаешь.
Ко всему прочему следует ещё заметить: если я получаю право на бескомпромиссную двойку для ученика, то администратор автоматически должен получить точно такое же право на бескомпромиссную двойку для меня, для оценки моей работы. И это логично: просишь палку, чтобы бить другого – подставляй и свою спину, ибо будут бить и тебя. А иначе – несправедливо. Добавить следует лишь, что если всё дидактическое мастерство учителя держится на пятибалльной системе оценки знаний учащихся, на устрашении двойкой, то, кажется мне, – это и не мастерство, а что-то другое.

Корягин С.О.


П. 78
Здравствуйте, Михаил Петрович!
Я возражаю против детальной персонификации моих размышлений о лжи. Люди вынуждены жить в таких условиях, какие есть, а не в идеальных, к которым мы идём, как к линии горизонта. Как жить? Нередко приходится выбирать зло, наименьшее из всех.
Желательна добровольно принятая единая мерка для поступков, но таковой нет, а есть в мире – многообразие верований, научных и эстетических концепций, поэтому то, что одному кажется добром, истиной и красотой, другому – злом, ложью и уродством. Выработаны некоторые общие нравственные ориентиры, их можно найти в каждой религии, однако и на них надежды мало. «Не убий!» Всеми признано? К сожалению, нет. В известных общественных учениях ценность жизни определяется принадлежностью к той или иной партии. Здесь вожди рекомендуют убивать всех «иных» по политическому «цвету». Не лучше обстоит дело с «Не укради!», «Не лги!» и др.  Иногда люди вынуждены воровать и лгать, чтобы выжить.
Писатели лгут, сказал я. Но это с моей позиции. Я подложил им своё понимание добра и зла и осудил их. Справедливо это? И да и нет. Если прав только я, то всей истиной владею я. Но ведь я не бог. Но и они не боги. Никто не имеет права узурпировать истину. Тут есть, однако, поправка: наши официальные писатели пользуются прикрытием политической власти, узурпировавшей истину, и это превращает их писания в ложь.
Вы не лжёте. Вы, скорее,  искренне ошибаетесь. Таков и я. Мы с вами не дипломированные лжецы, ибо не пригреты властью.
Почему я на этих вопросах «застрял»? – Хочется выяснить – куда зашёл? Где нахожусь? Что делать дальше? После жестокости ложь – величайшее социальное зло. Я хочу освободиться от нависшего кошмара путём освещения его разумом.
Горбачёв понял, к чему ведёт тотальное сокрытие истины. Понял, но не до конца. Гласность должна быть общественным законом, но не милостью всесильного вождя. А до закона мы не дошли.
Подарок Ваш хорош. Буду читать на каникулах.

Искренне Ваш, Корягин С.О.     31 декабря 1986 года


П. 79
Здравствуйте, Михаил Петрович!
Всякое определение есть отрицание. Это аксиома. Попробуйте что-нибудь утверждать, ничего не отрицая. Ничего не получится. Другое мнение необходимо для того, чтобы от него оттолкнуться. Оно должно стоять рядом с моим или под моим, в мыслях и в реальном рассуждении. Оно есть ступенька, на которую я опираюсь, двигаясь вверх по лестнице познания.
Истина одна, а путей к истине много (на этом сошлись исследователи процесса мышления). На вершине борются два варианта, которые наиболее близки к истине (возможно, более двух вариантов). Один в моём (или общественном) сознании побеждает. Надолго ли? Если навсегда, то я (мы) у конечной остановки. Приехали, история познания закончена. А чтобы не прийти к этому абсурду, в каждом победившем варианте следует признать наличие отхода от истины, возможность раздвоения.
Однако побеждённое мнение не отбрасывается сразу как бесполезный материал, оно отодвигается, сдаётся в архив, чтобы его при случае использовать, иногда – в музей, чтобы всем продемонстрировать пережитую глупость и застраховаться от её повторения. Лестница познания, присутствуя в мышлении,  помогает нам более уверенно шагнуть в неизведанное.
В практической деятельности червь сомнения загоняется вглубь. Буриданов осёл долго сомневался, к какой копне сена подойти –  и умер с голоду. Чтобы действовать, надо на время отбросить сомнения и принять твёрдое решение к действию. На время отбросить, но не навсегда. Однако в жизни бывает иначе: чтобы люди не сомневались, власть скрывает от них иные варианты истины, умышленно одурачивает их и запугивает. Так бредут бездумно иные народы и государства, пока не упрутся в стену или не станут перед пропастью. Выход? Конечно, революция. Поворот на 90, а то и на 180 градусов. Перережут «виновных», выдвинут новых вождей (впрочем, они сами выдвинуться), – и снова вперёд.
Исторический опыт должен был научить народы и всё человечество, что не только в теории, но и на практике полезно сомнение. Действуй уверенно, но иногда оглядывайся, смотри по сторонам, соизмеряй пройденный тобою путь с тем, как далеко ушли другие, имей про запас иные направления. Не убивай инакомыслящих, – они могут оказаться правыми.
Есть ли на свете «абсолютная чепуха»? Опыт и теория говорят, что есть. Её следует отвергать с порога, высмеивать, а бороться следует с мнением, которое достойно того. «Самокопание» – болезнь. Здесь сомнение взяло верх над положительным стремлением к истине. Если личность развивается, у неё неизбежны периоды «самокопания». Но тут возможно и «хроническое заболевание», когда воля к действию полностью парализуется, и личность превращается в т.н. «живой труп». Циник тоже сомневается, однако действует чаще всего корыстно.
Заметку мою обсуждали. Присутствовало человек 50-60. Немало я сказал колких слов. Всё проглотили. Всё одобрили.
И вот снова моя публикация в «УГ».
Простудился. Сижу и лежу дома.
Прочитайте присланный материал. Отпечатал специально для Вас.

Искренне Ваш, Корягин С.О.     29 января 1987 года.

P.S. Проштудируйте доклад  М.С. Горбачёва на пленуме. Начало неплохое


П. 80

НЕОЧЕВИДНОЕ АБСУРДНОЕ

Нужны ли ослу скрипка, собаке – рога, человеку – хвост? И ребёнок примет подобное совмещение за абсурд. Каждому невооружённому глазу оно покажется уродством, нелепостью. Однако не всякий абсурд столь очевиден.
Прежде всего констатируем, что «великая битва» за изгнание иностранных языков (живых, отнюдь не мёртвых) из старших классов общеобразовательной школы закончилась победой. Оставили, начиная с 8-го класса, один урок в неделю. Но я не об этом сейчас, я совсем не ставлю под сомнение «победу великих умов». Меня волнует другое, – зачем оставили экзамен по иностранному языку? Забыли «убрать», как ту «несжатую полосу»? Оставили для устрашения? Сохранили как памятник прежней славы? Сейчас он напоминает красивую вывеску на солидном учреждении, сотрудники которого вымерли от чумы.
Очевидное абсурдное перестаёт казаться абсурдным, когда люди привыкают к нему. И тогда оно становится неочевидным абсурдным.
Что же предлагается десятиклассникам в качестве темы для устного изложения на выпускном экзамене? Предлагается – «кот в мешке», то есть вопросы в конверте, который надо вскрыть в последний момент перед экзаменом. Вопросов двадцать, но чтобы серьёзно к ним подготовиться, надо проработать великое множество вариантов. И это при одном недельном часе? «Расскажите о XXVI съезде КПСС», «Расскажите о таком-то фестивале», «Расспросите своего друга, что он знает об искусстве страны изучаемого языка». В другой раз будут съезд комсомола, спартакиада, олимпиада, разоружение и борьба за мир. Будут и такие премудрости, о которых иной ученик (а порой и сам учитель) и по-русски ничего не скажет.
30 лет я работаю учителем немецкого языка в общеобразовательной школе и не перестаю удивляться «специалистам» от педагогики, сочиняющим темы для экзаменов, темы, которые далеко не всегда соответствуют материалу учебников. Иногда кажется, что люди эти никакого отношения к школе не имеют, а работают где-нибудь на лесоповале. Ведь предполагается, что при одноразовом занятии в неделю учитель может совершить чудо из чудес – научить школьника сделать сообщение по заданному вопросу (по существу, экспромтом), понимать речь на слух, читать с пересказом довольно сложные тексты.
Печальна участь человека, оставленного в наказание на необитаемом острове. Ничуть не слаще и жизнь учителя иностранного языка в современной общеобразовательной школе.

31 января 1987 года