Альбом на память. Часть третья

Новый дом Коньковых. Начало.


Дом, в котором я жила до замужества, был построен в 1954 году. Вернее, дом был поставлен, так как был куплен на средства Дарьи Дмитриевны, моей бабушки, и привезён молодыми супругами, моими родителями, из Тверской области. Так недавно мне рассказывала моя тётя, но другие считают также, что дом был куплен гораздо ближе - в деревне Горшково. Вероятно, что так и было. Что ни говори, а расспрашивать родных о прошлом - задача первостепенная: чем раньше узнаешь истину, тем лучше!

По пути в Дмитров произошёл неприятный случай. Когда грузовик, нагруженный тяжёлыми брёвнами и тёсом, проезжал по деревянному старому мосту, он чуть было не упал в реку: опоры моста начали трещать и ломаться. Отец, бывший за рулём, «дал газу», и машина с рёвом «проскочила» опасное место. Мама, беременная третьим ребёнком, сидела в кабине рядом с ним. Она тогда сильно испугалась и долго помнила этот случай, который и в самом деле мог закончиться печально...

Антонина Петровна, моя мама, вышла замуж в 1950 году. Тогда и встал вопрос о покупке дома в Дмитрове. Дело в том, что уже все дети Дарьи Дмитриевны давно поразъехались кто куда: Клава и Шура были замужем, жили в Ступине и Москве. Иван с семьёй остался в трёх километрах от Дмитрова, в селе Внукове. Вячеслав работал на заводе, женился, получил своё жильё: комнату в новом доме в посёлке ДЗФС. Алексей в то время служил в Армии, благополучно избежав судьбы «сына врага народа». В деревню возвращаться уже не было смысла...

Только Дарья Дмитриевна в 1950 году оставалась по-прежнему в колхозе. Ей уже исполнилось 58 лет. Пора было думать и о покое... Да и денег каких-никаких собрать...
Пётр Данилович сидел в тюрьме. Амнистии не предвиделось, и потому его возвращения ждали лишь к 1957 году... Но после смерти Сталина в 1953 году вдруг всё изменилось.
Тогда и пришло окончательное решение о переезде Дарьи в город.
И Дарья Дмитриевна собрала свои последние силы и средства. Продала всё, что можно было продать в хозяйстве: корову, овец, другую живность домашнюю, корма, сено, инвентарь... И, прибавив то немногое, что всё-таки умудрялся присылать из заключения её муж, сказала Тоне: «Вот, собрала я деньги... Стройтесь! Глядишь, и нам с отцом будет где жить...».

Молодые мои родители, Антонина и Григорий, отстраивались на Песчаной улице одними из первых. Рядом с отведённым для строительства участком, прямо на южной и юго-западной стороне, были заболоченные места. С северной стороны зеленел сосняк, тянувшийся до посёлка Фрезерного завода. С восточной стороны, минуя Финский посёлок, лежала ухабистая грунтовая дорога к городу. А если идти пешочком, прямиком через болотце, заросшее кустарником, а потом, перепрыгнув через канавы возле железнодорожного полотна, быстренько прошагать параллельно дороге мимо старого кладбища, то очень скоро, правда, не всегда в сухой и чистой обуви, можно было добраться до завода Экскаваторного.


Участок под застройку нам отвели на плодородной земле, хоть и называлась наша улица Песчаной. Молодые хозяева использовали возможность развести большой огород. Сажали лук на зелень, и ранний, ещё весенний урожай, возили в Дмитров и даже в Москву на базар. «Выручали», как говорила мама, много денег. И кстати! Ведь строительство дома - это не одного года дело и не дешёвое...

И не было в те времена никаких строительных супермаркетов. Не было никаких электроинструментов. Пила, ножовка, рубанок, кувалда, молоток, гвозди, скобы, отвесы... Что там ещё было надо для строительства дома в 1954 году? Рабочая сила. Причём, трезвая. И отец её нашёл. Два-три мужика под руководством сорокалетнего Григория с задачей справились. Правда, не всегда трезво. Поэтому, к неудовольствию Тони, правую стену положили с кривизной. А может быть, это было огрехами ещё первого строителя, тверского.

О доме я продолжу немного ниже, а пока:
Город Дмитров в пятидесятые годы - типичный провинциальный районный центр, застроенный в основном частными домами. И неплохо был застроен: с садами и огородами, с сараями для домашней живности. Да если бы те сады остались и цвели, а дома совершенствовались и хорошели - красоты просто необыкновенной был бы город! И хватило бы места «спальным» многоэтажным домам с лихвой! Так вот мне представляется: я ведь не строитель... Зато в книге Ю. Чернова  «Мой Дмитров» вот что вычитала: «Пётр Первый повелел доставить в Петербург фруктовые деревья из Дмитрова». Восхищался Пётр цветением яблоневых садов!

Сделаю выписку из Малой Советской энциклопедии: «Дмитров - городской центр Дмитровского района Московской области РСФСР. Железнодорожная станция, пристань на канале им. Москвы. 31000 жителей (1956 г.). Заводы: Экскаваторный, Железобетонных конструкций, Фрезерных станков; Перчаточная фабрика и др. Краеведческий музей. Строительный техникум, медицинское училище. Из памятников старой архитектуры сохранились Успенский собор (начало 16 века), собор Борисоглебского монастыря (16 век) и др.»

Замечу, что эти «и др.» сейчас представляют собой список отреставрированных и действующих церквей. А Краеведческий музей перенесён из Успенского собора в новое здание. Да и по всей округе, в деревнях и сёлах, восстанавливаются и реставрируются церкви.



Всё о доме, как я вспоминаю...

Итак, дом, привезённый из Тверской области, поставил мой отец. Пришлось сделать его на две семьи, чтобы поселилась на отдельной половине Дарья Дмитриевна. Ждали уже и Алексея из Армии, и отца из заключения. Правда, эту вторую половину дома пришлось собирать из материала уже менее добротного, который к основному купленному дому и не относился... Построили, отделали тёсом, наличники узорные на окнах укрепили, крышу покрыли. Своими силами.
Получился большой дом на две семьи: четыре окна Горшковых смотрели на улицу, на юг, а два окна Коньковых - на север, во двор. Дом был с двумя входами на западной стене, где позднее пристроили террасы, покрыли крыльцо. Печи сложили добротные в каждой половине. Тепло и хорошо.

Но, тем не менее, дом, как водится, часто перепланировывался. Не считая мелких переделок вроде перегородок дощатых, поначалу были убраны печи: переходили на паровое отопление. Поставили чугунные паровые котлы, которые топили углём. На чердаке был водонапорный бак, который, бывало, кипел от перегрева. Зато в доме всегда было тепло, которое можно было долго поддерживать в холодное время года. Зато обеды готовили уже на металлических плитах, с дровами. Потом, правда, кастрюли с едой грели на керосинках, которые летом выставляли на крыльцо. Да и зимой также. По сравнению с нынешними временами, неуютно было с этими керосинками...
Но вскоре и плиты себя изжили, в шестидесятых годах. Поскольку все стали пользоваться привозным газом. Его привозили на заказ в баллонах и ставили в металлических шкафах возле дома у стены. На кухне появилась газовая плита с двумя конфорками. Это был праздник! Одна спичка - и не надо никаких походов в сарай за дровами и прочей суеты... Главное - забыли о керосинках, керогазах и примусах. А может, это одно и то же? Вот уже и не очень-то помню как они выглядели... Но картинки где-нибудь есть. В энциклопедиях.

Когда Дарья Дмитриевна жила некоторое время у Алексея в его новом доме, закрыли вход на заднюю половину дома и убрали разделяющую стену на террасах. Ещё прорубили дверь в пятой стене, разделяющей дом на две половины. Это был 1968 - 69 год. Дверь была временная, но просуществовала до 1972 года.  И дом казался огромным.
 
А пока я скажу, что такие перепланировки - закономерность жизни в частных домах. Меняется количество жильцов, меняются желания и возможности. А то и просто капризы хозяев или «охота к перемене мест» хотя бы для мебели и перегородок.

Но главное не планировка. Главное - газовое отопление, которое к лучшему изменило быт в наших домах. Это исключительно потому, что газовая магистраль проходила недалеко от города, а не потому , что была общесоюзная газификация! Теперь ни угля не нужно было, ни чугунного парового котла. И взамен его поставили котёл газовый. Вентиль, спичка - и тепло ваше, причём - сколько хотите, хоть летом!

Водопровод в доме появился лишь в 2002 году. Об этом позаботились мой брат Василий и сын Анатолия, Толя.

Отец, поставив дом, подумал и о внутреннем убранстве: об уюте и красоте. Тогда в магазинах редко можно было что-либо купить из мебели. И отец заказывал, а то и сам делал мебель: комод для белья, тумбочку под телевизор, ещё пара тумбочек на резных ножках под цветы, сделал буфет и лавочки для кухни.
Да, дом наш поначалу был таким. Но многое, отцом сделанное, уже исчезло, выброшено, поломано.

В зале на стенах у нас вплоть до конца 1960-х годов висели две-три картины. Копии известных художников на холстах, в приличных позолоченных рамах. Одна из них - «Портрет незнакомки»  Крамского, а другая - «Иван-царевич на сером волке» с картины Васнецова - для детей! По сумрачному вековому лесу бежит огромный волк, а на спине его сидят Иван-царевич и Елена Прекрасная.
Всё это приобреталось стараниями отца.

Ковров в доме поначалу не было. Висел один - над диваном. Стены оклеены были, как у всех, обоями «в цветочек». Ходили по крашеному в тёмно-бардовый цвет деревянному полу, застеленному узкими ткаными дорожками с цветными полосками по бокам. На окнах - хлопчатобумажная тюль. Над круглым столом висела трёхрожковая люстра «под бронзу» с серёжками из стекла. Красивая была люстра. И зачем её сняли? Теперь такую поди поищи...

По крашеному полу мы, маленькие дети, бегали как по катку: разбежишься и катишься. И ещё была одна игра: на попках по полу подкатиться ногами вперёд под гардероб, схватиться за его круглые ручки на нижних ящиках и, воображая себя шофёрами «полуторки», как папа, орать и перекрикивать друг друга: «Ры-ы-ы, ту-ту-ту, би-бип!».

Того шкафа многоуважаемого уже давно нет в доме. Осталась лавка, на которой мы, маленькие ещё, конечно, сидели за кухонным столом.
Сидели втроём, мал - мала – меньше.  Ждали, помню, заказанную маме манную кашу. Тогда, глядя на нас и улыбаясь приятному зрелищу: три пары глаз над столом, ноги болтаются под лавкой, наши родители были в самом добром расположении духа. Мама сказала: «Гляди, сидят... Вот троица!». Я помню это счастливое настроение до сих пор.
А манную кашу мы ели тогда с одним условием: в ней должно было быть много не сваренных комочков: «Мамка, свари кашу с комочками!». И снова всё превращалось в игру: у кого комочков больше? И с большим удовольствием их разжёвывали.

Также сидя на этой лавке, мы втроём однажды уплетали по-особенному сделанного кролика. Его мясо было нашпиговано вкусным луком и кусочками сала. Кушанье стояло в тарелочках перед каждым из нас, и нам очень нравилось, что мама и папа дома, сидят вместе с нами за столом и мирно разговаривают. Отец сидел напротив нас и с улыбкой наблюдал, как мы урчали над вкусной едой.

Редко у нас бывало такое семейное застолье, а такая еда - и того реже: маме некогда, отец на работе. Впрочем, на работе чаще была мама. А бабушке привычно было готовить еду неприхотливую и экономную. «Шти, пшано - сыти все!»- говорила бабушка.

Кстати, в «Записках о Московии» иностранный путешественник Герберштейн ещё в 17 веке, наверное, писал: «Челядь кормится во все дни шти да каша с ветчиною житкая, а иногда густая с салом, переменная часть мяса, а в неделю и праздники иногда пирог, а иногда кисель, а иногда блины или какая яства». Похоже? Остался говор... Бабушка наша часто использовала такие слова: почто (почему),  давеча (вчера),  третясь (позавчера),  нонича (сегодня),  вёдро (ясная погода)…

Бабушка делала нам иногда «тюрю»: в тарелку с кипячёной водой резала картошку варёную, лук, чёрный хлеб, подливала для вкуса подсолнечное масло, солила. И вкусно было!

Итак, если серьёзно, еда в доме была всегда, особенно картошка в подполе или огурцы в бочке в сарае. Но беда в том, что никто не мог вовремя эту еду себе приготовить, потому что никто из взрослых и не пытался это организовать. Сами, мол, догадаются, а нам некогда. Справедливости ради замечу, что в праздничные дни застолье в доме было широким, столы ломились от еды!

И чего только не было: пироги с мясом, пироги с повидлом, варенье, печенье, конфеты, яблоки свежие, яблоки мочёные, капуста квашеная, огурцы солёные…  Салат из огурцов и помидор свежий с зеленью и луком, винегрет, селёдочка с лучком, картошечка варёная, тушёная с мясом…  Отдельно курица жареная, рыба под маринадом.  Солянка - традиционно и всегда, а уж холодец - это непременно! Так что, если уж принимать гостей, да много гостей, то вот только так, чтобы стол ломился.
Было редко, а потом в 70-х годах исчезло вовсе. Но было!

А в основном, и всегда с едой было всё просто. Толя сам месил себе в тарелке картошку с молоком и маслом. Вася любил варенье на булке с маслом,  да чаю, как и я. Все мы вместе дружно ждали маму, когда она  принесёт что-нибудь вкусненького. Конфетами мы, конечно, объедались, а иногда и пирожными... До поры, до времени!
Но с годами семейные обеды в доме исчезли совсем, вместе с улыбками и хорошим настроением родителей. Правда,  исчезли по разным причинам...


Увы, душа моего папки требовала полёта: ему нужен был «культурный отдых» в обществе приятных людей, где он мог бы спеть под гитару, сплясать и выпить - словом, пообщаться с себе подобными, нравиться женщинам. Пел он действительно прекрасно, голос его звучал «почти как у Лемешева»: романсы пел, красивые русские народные песни, даже блатные песни знал с тюремных времён. Помню, как он наигрывал себе на гитаре и пьяным голосом изображал «блатного»: «Соня - киска, Соня - душка, Соня мягче, чем подушка... Ах, Софа, София Павловна, София Павловна, да что с тобой?».
И все смеялись и горланили вместе с ним, благо, что праздник на дворе! А уж «Цыплёнка жареного» пели все!

На гитаре отец действительно играл отлично. Мог и на гармони, по слуху. А в пляске с ним могла поспорить только мама. Первый перепляс Григория и Антонины с восторгом наблюдали гости на их свадьбе в Воронове.
Так вот, когда гости были уже навеселе, заиграла гармошка. Молодой жених пустился в пляс: здорово плясал, на удивление: показывал такие кренделя неописуемые, да так красиво всё представлял, что гости только ахали. Артистом Гриша чувствовал себя всегда!
«И тут я не утерпела, - говорит мама, и глаза у неё даже загорелись, - ишь, думаю, молодчик нашёлся! Сейчас я тебе задам! И вышла я на средину, да как задала ему перцу - все и обомлели!». Да, уж вы поверьте: плясала Тонечка со смыслом и со смаком. Ногами кренделя и «переборы» выделывала - мало кто так умел. Это я сама в своё время видывала. «Дала я ему тогда жару - вспотел!» - завершила свой рассказ мама. Так всё у них начиналось. На свадьбе.

2002 год.

Послесловие.
Хорошо, что я в 2004 году сделала фотографию нашего Дома на Песчаной. Старый одноэтажный дом с четырьмя окнами спереди.