Письма о советской школе-4

П. 31

Здравствуйте, уважаемый Михаил Петрович!
Несколько слов о моей «заумной» мысли, то есть о мифологии и культе, как естественной одежде нравственности. Почему эта мысль показалась Вам заумной? Возможно, потому, что Вы не возвращались к этому вопросу, с тех пор как в детстве, в пионерском возрасте (и даже раньше), получили на него авторитетный ответ. Вам некогда было «перерешать задачу», – текучка отняла время и силы.
Перед человеком, с тех пор как он осознал себя личностью, всегда стоял вопрос, как жить. Как жить, чтобы один не съел другого, не зарезал другого, не превратил его в раба, не ограбил и т.д.? Должен же кто-то знать!
Ищут такого человека среди живущих. Но живущие оказываются людьми ненадёжными, неабсолютными, невсеобщими, невечными. Их идеи забываются, их образ развеивается раньше, чем они умирают. На их место приходят новые, – с ними происходит то же. И совершенно естественно в народе зарождается мнение, что такой человек был, жил, ходил по земле, что он жил праведно и знал всю правду, что в духе он бессмертен и, вероятно, связан с другим высшим существом, гарантом абсолютной справедливости.
Пророки всегда были связаны с богами, были как бы наместниками последних на земле (Христос, Магомет). Устная легенда о пророке, имеющая некоторую историческую подоплёку, со временем (десятилетиями и столетиями позже) перекладывается на бумагу проповедниками. Создаются Книги, очень противоречивые и аисторичные повествования, Книги, которые потом усовершенствуются учёными богословами, освящаются церковью. И так далее. Так возникает цельная религиозная доктрина в качестве естественной «одежды» нравственности. Она не создаётся обманщиками и эксплуататорами, а вынашивается в сердце народа на протяжении столетий и тысячелетий, оформляясь внешне или как Старый Завет, или как Евангелие, или как Коран. Правила «Как жить», созданные многовековой историей жизни человечества, отчуждаются настолько, как если бы их кто-то лично, персонально прочитал на Небесах  или услышал с Небес.  Тут пригодилась легенда о Моисее, восходившем на гору Синай,  и народе, который он вывел из египетского плена.
В философии была интересная попытка (Огюст Конт) разделить историю на три стадии по способу отношения знания к объекту: на телеологическую, метафизическую и позитивную. Сначала люди  объясняли все явления стоящими за ними живыми существами (боги, демоны и пр.), потом субстанциями (сила, причина, идея) и, наконец, дошли до науки, которая оперирует понятиями непосредственного опыта, дошли до позитивизма. Огюсту Конту показалось, что наконец-то он разделался с богами и со спинозо-гегелевскими абстракциями. А чтобы удовлетворить страсть людей к культу, он предложил построить храмы в честь Аристотеля, Коперника, Ньютона и прочих великих учёных. Но не тут-то было: религия не исчезла, а позитивизм оказался весьма и весьма потрёпанным.
Отнимите у ребёнка сказку, – и он заплачет. Отнимите у народа религию, – он распадётся, погибнет. Сколько ни убивали евреев, – их держит глубокая религиозная вера. Ислам создал Арабский халифат, ислам привёл к власти Хомейни в Иране, сдунув, как пылинку, европейский атеизм шаха. Христианская религия «вывела в люди» европейские народы, христианство помогло славянским племенам на востоке создать могучее государство. Если вы хотите уничтожить народ, не прибегая к геноциду, – уничтожьте его религию, и он сам умрёт, растворится среди народов, не утерявших веры. Если религия – опиум для народа, то опиум весьма специфический.
К сожалению, я не верующий, а лишь сочувствующий. Кого в молодости основательно обокрали, тот под старость не накопит богатства.
Традиционная идеология утверждает, что всякая мораль (мораль – частный случай нравственности) носит классовый характер. У прогрессивного класса – прогрессивная мораль, у реакционного класса – реакционная мораль. Однако на «прогрессивность» претендуют все классы, все касты, социальные группы и прослойки, которые тоже хотят возвести свою мораль в закон. Что из этого следует? – Война всех против всех. Из этого следует, что насилие и есть мораль.
. В противовес мифу об идеальном пророке атеисты создают миф об идеальном вожде, которого после смерти потрошат, бальзамируют и кладут под стекло в мавзолей. Вместо храмов они строят музеи, где прославляют «корифея», «гения», «кормчего». В дни празднеств и тягостных раздумий у них не идут люди в храм, а идут в мавзолей, в музей, в Красный уголок. На площадь. Проводят собрания, митинги, где единогласно голосуют, чтобы поддержать очередное обращение вождя. Ходят на демонстрации, чтобы покричать ура. Здесь самым страшным пороком считается идеологическое отступничество, поэтому все несогласные должны покончить жизнь самоубийством или страдать двоемыслием. Атеистический миф об идеальном вожде – по форме вроде бы не миф: тут всё зримо, ощутимо, современно, реально, а по существу он – худший из вариантов человеческой фантазии, он – замаскированная квазинаучная ложь. Вспомните миф о Сталине как гении всех времён и народов, которого сами сталинцы вынуждены были выбросить из мавзолея. Не забудьте миф о Мао, друге нашего «кормчего». Для этих каннибалов человек – что клоп, а человечество – вонючий клоповник. Короче: идеология не может заменить собой религию.
Напрасно новоявленные «мессии» тешат себя мыслью, что нашли формулу окончательного решения всех социальных проблем. Во-первых, исторический опыт показал, что обобществление собственности, то есть ликвидация класса частных собственников, не устраняет социального антагонизма, а лишь переводит его в другую плоскость: вместо экономических угнетателей (капиталистов) появляются политические и духовные угнетатели – номенклатура. Если первые готовы пустить всех по свету с торбой, то вторые не останавливаются и перед физическим истреблением собственного народа. Во-вторых, я предполагаю, что попытка построить общество социальной однородности является реакционной утопией, потому что социальная однородность есть тупик исторического развития, подобный однополости – биологическому тупику. В-третьих, унификация духовной жизни народа, установление единомыслия, парализует его культуру, сковывает его творческие силы, тормозит прогресс и стимулирует развитие всех общественных пороков.
Уважаемый Михаил Петрович! Щетинин – практик и, ударившись в теоретические рассуждения, он тут же потерял нить истины. Не исключено, что он, подумав, пострадав, снова найдёт её. Все мы спутаны, как лошади, живём в загоне, щиплем худосочную травку, посеянную для нас вождями. Там, где Щетинин посматривает за «забор», – у него сразу появляются светлые и глубокие мысли. Не случайно же он упомянул о необходимости развития демократии! Чувствуется, что страдает человек, оттого что превращён в скотину. Однако пока он в полном неведении, откуда на нас пришла беда и потому сам расчищает для неё путь, кладёт ковровую дорожку и разбрасывает цветы.
Кубраков – такого же склада человек, только ещё глубже сидит в невежестве. Оба они стремятся «успешно формировать активную коммунистическую личность», совершенно не понимая, что говорят о деревянном железе. С помощью школы-хозяйства М.Г. Кубраков думает стимулировать хозяйскую инициативу школьников. Наивно. Потому что хозяевами дела всё равно останутся ставленники номенклатуры – директор, парторг, профорг, комсорг, которые детям отдадут «труд-работу» и «труд-заботу», а себе возьмут плоды.
Наша современная общественно-политическая система настолько закоснела, настолько застоялась, что малейший сквозняк принимается стариками в Кремле за «ураган», раздуваемый «реакционными силами». А без развития демократии в общественной жизни говорить о развитии активного начала в народе – всё равно что бросать слова на ветер.
«Теоретики» разделили понятия «буржуазная демократия», «социалистическая демократия». Для чего? Не надо иметь много ума, чтобы уяснить: для уничтожения демократии, для замены её схемой – вожди плюс тупые и трусливые массы. Первые, имея за своей спиной армию и полицию, управляют, издают угодные им указы, кидают лозунги, вторые, от глупости и страха, голосуют – поднимают руки и опускают бюллетени. Первое же собрание подтвердит Вам мою мысль. Чтобы пустить обывателям пыль в глаза, придумали «демократический централизм».
И Вы хотите, чтобы невежество, страх и безответственность породили инициативу? Впрочем, самыми активными строителями коммунизма являются у нас заключённые: их гонят голод и палка. Ведь не случайно же Сталин держал в лагерях более 10 миллионов граждан! Не случайно «закручивает гайки» и Андропов. И этот отлично понимает, что ложь и насилие – основные козыри нашей системы.
По простоте душевной, по неопытности, невежеству такие люди, как Кубраков, не понимают того, что коллективизм как орудие воспитания в наших условиях есть орудие угнетения. Именно этот факт имел в виду Сухомлинский, назвав одну из своих лучших книг «Мудрая власть коллектива». Коллективизм для меня приемлем там и тогда, где и когда меньшинство и даже отдельная личность значимы и защищены от произвола большинства, а точнее – от произвола самозваных представителей (руководителей) коллектива. А это невозможно при абсолютной монополии одной политической силы на мысль, на власть, на жизнь.
«Школа-хозяйство – это совхоз (колхоз) в миниатюре». Такую школу Кубраков рекомендует взять за образец.  «Педагогические институты и училища, институты усовершенствования учителей упразднить». Всё это «китаизмы». Всё это напоминает культурную революцию в Китае и мероприятия красных кхмеров в Кампучии. Прожекты эти пригодны лишь для того, чтобы окончательно дискредитировать уже и без того дискредитированную политическую систему.
Всего Вам доброго.
      Корягин С.О.     31 октября 1983 года

П. 32

Здравствуйте, уважаемый Виктор Фёдорович!

«Пионерская правда» писала как-то о диких проказах ребят. Устыдить их хотела. «Как же вам не стыдно! Ай, ай, ай!» А они что придумали: над дверью кабинета привязали старый сапог, который упал на голову учительнице, когда она вошла. Вот было «смешно»!
В двух случаях  собака кусается: если она зла от природы и если её бьют. Неопытность и бесправие учителя делают его беззащитным перед диким и необузданным инстинктом ребёнка властвовать, унижать, разрушать. С другой стороны, бесправие и страдания детей от педагогического произвола являются причиной их стихийного бунта: природа умеет мстить за насилие.
Двумя «сроками» варьируется сейчас школьная «каторга» – 8 лет и 10 лет. А в подростковом возрасте год равен нашим трём (как минимум). На ком «узникам» отыграться? На неопытном учителе, прежде всего. Он тут исполняет роль «охранника», который к тому же требует и наказывает. Впрочем, ситуация такова, что быть хорошим полицаем и означает быть хорошим учителем.
«Гениальные» товарищи не признают «постепеновщины» в социальной сфере, они предпочитают осуществлять «гигантские скачки». Прыгнуть, так прыгнуть, шагнуть, так шагнуть, – «чтобы брюки трещали в ходу»! Хорошо бы с первой ступеньки сразу на последнюю. Да здравствует средний всеобуч! Прыг на последнюю ступеньку!
Вот и стоим мы теперь на верхней площадке. Посмотрели вниз … «Авария»… Эта болезнь (страсть к прыжкам) называется гигантоманией. Она есть родная сестра социального авантюризма. Она поражает, как правило, тех, кто «отравился» властью.
Любой крутой поворот в общественной жизни, если он осуществляется психически нормальными людьми, должен быть фундаментально подготовлен. В нашей ситуации следовало: 1) поднять на более высокую ступень педагогику; 2) решить проблему кадров; 3) обеспечить школу материально. На что рассчитывали «гениальные» товарищи, совершенно игнорировавшие первые два пункта, когда вводили принудительный (прикрытый словечком «обязательный») средний всеобуч?  На авось (ввяжемся в бой, а потом посмотрим), во-первых. А во-вторых, на выносливость учителя, который, если партия прикажет, на пузе проползёт от Москвы до Владивостока, будет вместо хлеба землю есть, но никому не пожалуется на тяготы жизни.
Что делают на промышленном предприятии, когда хотят повысить производительность труда? Устанавливают в цехах новые станки, разрабатывают новую технологию, обучают кадры. В противном случае придётся удлинить рабочий день и интенсифицировать труд, что считается недопустимым. Что сделали в школе, провозгласив средний всеобуч, то есть посадив за парты в средние и старшие классы массу подростков, по отношению к которым традиционная педагогика бессильна? Предложили новый метод? Обучили кадры? Ни того, ни другого. Просто взяли и повесили всю проблему на шею учителю, как стопудовую гирю. Вот и согнулись девочки под тяжестью ноши. Да что девочки! Ветеранам не легче.
Читаю статейку в «УГ» от 12 ноября «А надо, чтобы учитель!». Пишет вчерашняя студентка 22 лет. Рубрика: «Читатель ставит вопрос». О снижении престижности учительской профессии надо кричать душераздирающим криком, а газета лишь скромненько ставит вопрос, который сама же потом и утопит в мутном потоке пустословия.
22 ноября получил два письма – от Вас (второе) и из газеты «Правда». Редактор (некто Т. Матвеев) пишет: «Если удастся сделать обзор или подборку читательских откликов, постараемся использовать и Ваше письмо». Шансов, на мой взгляд, мало.
«Голые короли» из Минпроса и АПН, пока они живы и имеют власть, не простят человеку, рассказавшему о них правду (точнее: не заметившему на них «платья»). Есть вещи сильнее логики. А учительство, за исключением энтузиастов, приспособилось ко лжи и мирно «тянет баржу». Однако Вы отвоевали значительную «территорию» несмотря ни на что и ни на кого.
Радуюсь Вашим письмам. Здоровья Вам и удачи, уважаемый Виктор Фёдорович.
Корягин С.О.     25 ноября 1983 года

П. 33

Уважаемый Михаил Петрович!

Я понимаю, что мои мысли не всегда «удобоваримы». Порою в спешке я подаю их в сыром виде и с грамматическими ошибками. Каюсь и рассчитываю на  прощение.
Как учёные определили расстояние до луны и до солнца, их массу и объём? Это они сделали, сидя у себя в кабинете, в основном, с помощью математики, опираясь на взаимосвязь явлений в природе. В общественной сфере отклонения более вероятны, поэтому специалист, использовавший логику, математику и имеющиеся у него эмпирические данные, и назвал цифры 30-40. Другие исследователи говорят, что власть загубило около 60 миллионов граждан. Время прольёт свет на этот вопрос, когда не с кого будет спрашивать.
Материал ленинградского доцента хорош как отправная точка для размышлений. Мы порой и не подозреваем, какую роль в развитии нашей мысли играет наличие оппонента. Нам кажется, что мы мыслим сами по себе, строим своё мировоззрение, как паук паутину. Где-то Вольтер упоминает, что, не жалуя милостью своих оппонентов, он защищает их от тех, кто пытается заткнуть им рот. Вот это точка зрения цивилизованного человека! Мне показалось, что ленинградский философ ещё молод и мало искушён.
Товарищ Николаев ищет не истину, а истинный марксизм, полагая, что следует только «разгрести мусор», чтобы обнаружить искомый предмет. То есть себя самого и всех современных искателей истины он считает неспособными к оригинальному творчеству, к великой ответственности. Зачем же так? Зачем же идеолгию, которая создавалась достойными людьми, талантливым учёными, превращать в религию? Наука (назовём идеологию наукой), специализирующаяся на отыскании лучших вариантов общественного устройства, не стоит на месте. Она в постоянном поиске. Говоря о своих последователях,  Маркс как-то заметил: «Я знаю только то, что я не марксист».
Доцент Николаев полагает, что без марксизма наука и наша жизнь остановятся в своём развитии. Но вот казус: никто из действительно великих учёных в прошлом не был марксистом. Никто из таковых и сейчас не приемлет его всерьёз. А наука-то идёт вперёд, и наиболее быстрым темпом именно там, где про Маркса и не вспоминают. И социализм Марксов нигде не побеждает в результате народной, и тем более мирной, борьбы с «отжившим» строем, а привозится на танках, навязывается военщиной или взбесившимися террористами (бесами, как называл их Достоевский).
В работе «К критике политической экономии» Маркс писал:  «Человечество ставит себе всегда только такие задачи, которые оно может разрешить». Что верно, то верно. Однако общественный прогресс не столь фатален, не столь однозначен и однолинеен, как полагают марксисты. Человечество всегда имеет возможность выбрать один из вариантов. Если социализм, то совсем не обязательно в форме тотального обобществления собственности. Если радикальные общественные перемены, то не обязательно убивать миллионы сограждан, подавлять все свободы, внедрять ложь, фальсифицировать историю, изолировать страну от внешнего мира. Трудно поверить, что других вариантов, ктоме того, что избрали большевики, не было. От имени ли рабочего класса, буржуазии, крестьянства всегда можно из общественной жизни сделать подобие концлагеря, а можно нечто более цивилизованное.
У каждого класса – своя идеология, нередко заявляют марксистские вожди. Возьмём рабочий класс. «Стихийное рабочее движение есть тред-юнионизм», – читаем мы у В.И. Ленина (брошюра «Что делать?», 1972 год, с. 37). Очень важное открытие, до которого не додумался даже сам К. Маркс. Вот, оказывается, чего хочет рабочий, – экономического благополучия! Совсем не диктатуры пролетариата! Но «благодетели» на то и есть, чтобы позаботиться о «несчастных», влекомых стихией. И тут начинается настоящий шабаш, настоящая свистопляска идеологий вокруг рабочего класса. «Наша задача, состоит в том, – продолжает Владимир Ильич, – чтобы совлечь рабочее движение с этого стихийного стремления к тред-юнионизму под крылышко буржуазии и привлечь его под крылышко революционной социалл-демократии». Да, «совлечь» и «привлечь» – в этом соль. Политические партии предлагают свои услуги, стелют перед рабочим классом ковровые дорожки, чтобы потом вскочить ему на шею, объездить и использовать, как тягловую силу, как пушечное мясо. «Невесты» разной политической окраски жертвенно навязывают себя – лейбористы, социал-демократы, социалисты, меньшевики, большевики, нацисты. Причём каждая партия претендует на монополию. И не может идеология дня прожить, чтобы не внедряться в чью-либо голову.
Что мы получили в итоге? Мы выяснили, что большевизм не является собственной идеологией рабочего класса,  а произвольно навязан ему путём интенсивной пропаганды.
Да, Россия была четвертьграмотной. Но она кормила хлебом пол-Европы и со времени отмены крепостного права в 1861 году до 1914 года дала миру столько выдающихся учёных, талантливых писателей, музыкантов и живописцев, выдающихся общественных деятелей, что из мировых держав некого поставить в сравнение. А что дала за 66 лет новая власть? Прежде всего горы трупов, которые не прикроешь никакими реальными достижениями. Далее – лагеря и духовный кошмар. Скрупулёзные и беспристрастные исследователи истории дореволюционной России утверждают, что в 1913 году наша Родина находилась на крутом подъёме – промышленном, научном, образовательном, демократическом и культурном и что к 1941 году она достигла бы мировых стандартов, во всяком случае, ушла бы дальше того, что мы имели в действительности.
Лучшим вариантом для России, на мой взгляд, была бы остановка на февральской революции 1917 года, доведение войны до конца (как показали последующие события, немцы всё равно были обречены), участие в мирном договоре, тесное сотрудничество с союзниками, буржуазно-демократический путь развития. Всё это в большей степени связало бы Германию и могло предотвратить или уменьшить опасность Второй мировой войны. За предательство союзников, отрыв страны от всего цивилизованного мира, за уничтожение цвета интеллигенции, русского воинства и крестьянства нам пришлось жестоко поплатиться в кровопролитной войне с фашизмом. И  не только в кровопролитной войне. История не прощает авантюризма. Плеханов предупреждал Ленина: «История России пока не смолола той муки, из которой можно испечь пирог социализма». Однако у власти сейчас не те люди, которые признают свои ошибки.
Педагогика не выводится прямо из теории познания. Окольные пути пролегают между отвлечённой наукой и искусством воспитания и обучения. И нет ничего глупее, как делить педагогов на прогрессивных и реакционных, исходя из философской концепции. Если дело только в том, чтобы «обучать в труде и воспитывать в труде», то охранников, приглядывающих за узниками на работе, следует отнести к категории прогрессивных педагогов, а Дистервега и Ушинского, разрабатывавших дидактику и стоявших на почве идеализма,  –  к реакционерам.
Ещё А.С. Макаренко внушал «непонятливым», что труд воспитывает не сам по себе, а лишь как компонент сложной системы, в коей важное место принадлежит слову, открывающему глаза, ободряющему и порицающему, вдохновляющему и осуждающему. Макаренко не выносил суесловия – это верно, но слово, идущее рядом с мыслью, чувством и делом, он ценил высоко. Он часто проводил собрания, хорошо организовал клубную работу, где весомо звучало слово.
Слова ветшают не потому, что по природе своей они плохие воспитатели. Слова теряют свой вес лишь в устах пустозвонов, когда они не наполнены смыслом, чувством, не подкреплены делом (не обязательно в мастерской и на поле). Нередко о честности говорят люди нечестные, о трудолюбии – ленивые, об уме – глупые, о добре – подлые. Слово – очень острое оружие. Искусство пользоваться словом – великое искусство, которому педагог учится всю жизнь. Слово даётся всем бесплатно – бери и пользуйся. И оно не виновато, что им завладели демагоги и очковтиратели.
И ещё. Учителю недостаточно быть великим мастером слова. Надо ещё хорошо знать детскую душу, чтобы постоянно держать обратную связь. Дело в том, что красиво поющие «петухи» из нашего брата, не всегда и смотрят на детей, увлекаясь пассажами собственной речи.
Уважаемый Михаил Петрович! Вы, наверняка, заметили, что о чём бы я ни писал, обязательно залезу в «чужой огород». Как волка тянет в лес, преступника к месту преступления, так меня влечёт в сферу, где всё решено классиками «окончательно и бесповоротно». Я отлично понимаю, что раздвинуть «железобетонные стены» нашего величественного, «без дверей и окон»,  здания нелегко, почти нереально. Но я жажду увидеть «мир и солнце».
Всего Вам доброго – здоровья, счастья, удачи. К Новому году надеюсь ещё одно письмо отправить Вам. Пишите. Присылайте материал. Жду.
Корягин С.О.     30 ноября 1983 года

П. 34

Здравствуйте, уважаемая Елена Константиновна!

Как тут не обрадоваться: ещё одно окно в мир! Живёшь вроде среди людей, а «постучаться» не к кому: или не «откроют», или сам отшатнёшься перед дремучим невежеством. Если подлецы объединились, то честным людям ничего другого не остаётся, как сделать то же самое (советовал нам Лев Толстой устами Пьера Безухова).
Перечитал Ваше письмо в ЦК ещё раз (мне его ранее прислал В.Ф. Шаталов). Вам не ответили? Как и многим другим. Причина? А Вы знаете, что такое круговая порука высоко стоящих у власти и несущих ответственность за все прорехи перед народом, перед будущими поколениями? Перед тем судом, о котором поэт сказал: «Тогда напрасно вы прибегнете к злословью, оно вам не поможет вновь!»? Прокофьева нельзя оттуда выбросить, там он «свой» человек (слишком много знает), вместе с которым много съедено, выпито, вместе с которым на протяжении десятилетий учителя обдирали, как липку. Щёлокова прогнали со «двора». Но он плебей в сравнении с нашим министром, слуга, которого легко заменить любым холопом. Конечно, мы будем «дубиной» колотить по «золотым воротам», спать им спокойно не дадим, потому что кроме оружия критики, у нас нет другого, однако мы должны давать себе отчёт, с кем имеем дело.
На фоне стремления к мнимому благополучию критические публикации Ю. Азарова выглядят как отклонения от нормы, а замалчивание писем, подобных Вашему, как явление закономерное. Больной, ставящий знахарство выше науки, не станет принимать горькое, но полезное лекарство. Он, скоре, помолится, прокричит петухом, прыгнет через огонь, вместо того чтобы послушать совета врача.
Ваши строки о несправедливой оплате труда учителя – автоматная очередь по грабителям, засевшим в укрытии. Однако хоть гранаты туда бросай – их «бункера» не прошибёшь. Они сидят себе там спокойно, потягивают вино («проповедуя воду публично») и закусывают деликатесами из Елисеевского магазина.
Хорошо писал В.И. Ленин об учителе. И Ваши слова тут не в бровь, а в глаз. Однако «истинных ленинцев» они едва ли могут смутить. Кроме того, надо иметь в виду, что несправедливая оплата труда сейчас захватила и ИТР, и науку, и многие иные сферы. А денег-то нет! Планировали, планировали – допланировались! Сейчас есть хороший случай – всё свалить на обострившуюся международную обстановку.
Во всей методологии В.Ф. Шаталова опорные конспекты я считаю стержневым моментом. ОК упрощает опрос, повышает уровень доступности материала и, ускоряя темп прохождения его, создаёт резерв времени. Отсюда и принцип открытых перспектив, и уроки творческих мыслей, и бесконфликтность. Из ОК – всё остальное. У оппонентов нет никаких доказательств  против ОК, да они ничего и не доказывают, а просто отписываются, рассчитывая (не без оснований) на консерватизм основной массы учительства.
Прогресс коснулся многих отраслей человеческой деятельности, обойдя психологию познания (необычная сфера). Но вот, наконец, и здесь напал человек на «клад», спрятанный самой природой, открыл тот способ, каким мысль наша ведёт нас по лестнице знания и мудрости, а память удерживает всю полезную информацию. Собственно, Шаталов (стихийно или сознательно – я не знаю) педагогически развил идею Л.С. Выготского о внутренней речи, достал то, что лежало в тени науки, приспособил и сказал: пользуйтесь! Подобная реализация – закономерное явление в науке и в жизни. Один учёный открыл проникающие х-лучи, а другой построил аппарат для их использования в медицине.
Схемы, диаграммы, графики и прочее, используемые в традиционной методике, относятся к конспектам Шаталова, как воздушный змей к реактивному самолёту. Оба изделия летают, однако между ними – «дистанция огромного размера». Традиционные схемы прямого отношения к развитию мысли не имеют, они есть подручная техника, наподобие логарифмической линейки или калькулятора. ОК же есть свёрнутая, закодированная, зашифрованная внутренняя речь, о которой Выготский сказал, что она не может быть орудием непосредственного общения, ибо слишком эгоцентрична. Вот приведённая Вами фраза: «Погиб поэт!..». Ни в какой график её не вставишь, скорее, наоборот, все графики должны служить ей, как центру, как ядру, как семени, из которого развернулась вся русская литература: Пушкин, Лермонтов, Гумилёв, Есенин, Маяковский, Цветаева, Мандельштам, Фадеев.
С другой стороны, традиционный конспект как сокращённое изложение материала принципиально не отличается от развёрнутого изложения материала, так как не может быть схвачен сознанием как цельный предмет, как цельная логическая структура, легко воспроизводимая в представлении и на бумаге. Традиционный конспект перенасыщен словами, часто второстепенными, в нём с трудом улавливается логическая взаимозависимость опор. К тому же он лишён иных символов, кроме слов, что не удовлетворяет детскую страсть к фантазии, яркости, образности, к разгадыванию, к игре. Из «ЛГ» мне ответили: статья хорошая, но пока не могут напечатать.
Уважаемая Елена Константиновна! Мысль живёт на кончике пера (не только в голове). Кончим писать – отупем. Может быть,  кое-кто и заинтересован в этом. Пишите, – и я с удовольствием отвечу. Эпистолярный способ изложения мысли ничуть не  хуже другого, а во многих отношениях и лучше.
Всего Вам доброго.
Корягин С.О.      2 декабря 1983 года

П. 35

Здравствуйте, уважаемый Михаил Петрович!

«На пути к системе». Статья логична, содержательна, интересна. Но самое её большое достоинство – в постановке вопроса. Она будит мысль.
Для меня существенно разделение педагогики на два направления – на искусство обучения и искусство воспитания. В обучении возможно и даже необходимо существование системы, универсальной дидактической системы, а в воспитании таковая ничем иным не может быть, как пустым и искусственным построением, ибо, как писал Л. Толстой в письме С.П. Софронову, «Воспитание есть последствие жизни … всё воспитание сводится к тому, чтобы самому жить хорошо, то есть самому двигаться, воспитываться».
Разовьём мысль. Что есть воспитание? 1. Воспитание полезных привычек. 2. Воспитание характера. 3. Воспитание совести. Если иметь в виду природный фактор как величину постоянную, то остаётся следующее: воспитателям надо устроить свою совместную жизнь с детьми так, чтобы сами они во всём были хорошим примером. Из хорошего примера и режима вырастают хорошие привычки, нужный для жизни характер, из разумного духовного общения формируется совесть.
 Вот и пусть воспитатели (семейные, школьные и прочие) наложат на себя и на детей одинаковую строгость. А то ведь что получается: для детей они сочинили строгие правила, а сами ударились в курение, в пьянку, в разврат.  Сами постоянно конфликтуют, лгут друг другу и обществу, ленятся, нарушают дисциплину, воруют. Юным они предписывают верить в придуманный для них идеал, а сами не уважают извечно святое – достоинство личности и её жизнь, семью, детей.
А.С. Макаренко не приступал к делу с системой, он был просто строгим и любящим отцом в огромной семье. Он создал условия, позволившие всем членам семьи в труднейшее время выжить физически и нравственно. И ничего более. Вопрос не стоял, как  воспитывать, вопрос стоял, как жить, потому что хорошо жить, духовно общаясь с детьми, и означает хорошо воспитывать. Для тех условий педагог нашёл оптимальный вариант. В ходе процесса он решил всё осмыслить (страсть к сочинительству у него обраружилась ещё раньше) и изложить на бумаге. Вышла поэма. Вышли принципы. Постфактум. Однако главными моментами его «системы»  были и остались педагогическое подвижничество и безукоризненная личная жизнь. Макаренко пытались навязать систему сверху, – он игнорировал её. Так же обстояло дело у Песталоцци, Корчака, Шацкого.
Откуда эта страсть к универсальной воспитательной системе? Она есть закономерное продолжение фундаментального стремления политического режима всё спланировать, на всё наложить «лапу». Номенклатура управляет не только экономикой и политикой, она претендует также на роль «инженера человеческих душ», на роль абсолютного воспитателя, выполняющего миссию всемирной истории. Как ей нужна воспитательная система, укрепляющая её власть, охраняющая общество от идеологической и политической «ереси» и штампующая послушных роботов! Поднатужьтесь, ребята!
Я отнюдь не против принципов, исходящих из мировоззрения наставника, из его нравственных убеждений, я не против строгого исполнения воспитанниками единого дисциплинарного режима учебно-воспитательного учреждения: без принципов и дисциплины всё дело провалится, однако универсальная система, спущенная сверху, – это нечто иное. Универсальная система воспитания, привязанная к политике самозванцев, – это орудие унификации духовной жизни народа,  духовного закабаления общества. «Я князь Григорию и вам фельдфебеля в Вольтеры дам. Он в три шеренги вас построит, а пикните – так мигом успокоит!» Вот именно! Номенклатуре нужен педагогический фельдфебель, работающий по системе известного героя пьесы «Горе от ума».
«Советское общество возникло в истории человечества впервые», – пишите Вы. Это верно лишь в том смысле, что исторический процесс необратим и каждый данный момент его уникален, неповторим. Что же касается попытки втиснуть всю духовную жизнь общества в одну примитивную догму, абсолютизировать власть правящей верхушки, а народ превратить в быдло, то здесь нет ничего нового, ничего «младенческого». Всё это уже много раз было, только под иным «соусом». «Новым» здесь является, пожалуй, то, что этот феномен претендует на глобальность и не гнушается никакими средствами. Слово же «советское» прилеплено к нашему обществу совершенно искусственно. У нас никто ни с кем не советуется. У нас вождь (или ареопаг) даёт директиву, подставные лица разводят хвалебную болтовню с элементами критики по поверхности, создавая видимость совета с народом, а остальные кричат «Ура!» и поднимают руки в знак согласия и одобрения.
Учёные исследуют проблемы психологии познания и воспитания, однако живой педагогике они нас не научат. Они, правда, пытаются «испечь» для нас принципы, но их «изделия» разваливаются, как карточные домики, потому что не опираются на многолетнюю практику работы с детьми, разными детьми. Песталоцци, Дистервег, Ушинский, Толстой, Корчак, Макаренко, Шацкий, Сухомлинский были практики. Грамотные практики. Образованные практики. Учёные практики. Они и дали нам настоящие принципы.
Чтобы в плане поставить галочку, наша администрация распространяет серенький опыт своих учителей. О Лысенковой, Ильине, Шаталове – ни слуху, ни духу. Как будто их нет на свете. Я иногда поднимаю «шум» на педсоветах, навлекая на себя неприятности. Но я устал. К тому же душу мою сверлят иные проблемы, от которых я не могу отмахнуться. Учительство наводнено жадным, тупым и трусливым народом. «Скучно жить на этом свете, господа!»
Всего Вам доброго. С Новым годом!
Корягин С.О.     22 декабря 1983 года

П. 36

Уважаемый Виктор Фёдорович!

В «УГ» от 13 декабря прочитал статью Б. Волкова «Восхождение к идеалу». Читаем (от автора): «Академик АПН  СССР  А.Э. Измайлов на отделении теории и истории педагогики сетовал на поток докторских диссертаций по теории воспитания,  которые настолько оторваны от современности, что могли быть написаны 20, а то и 40 лет назад». Дальше Б. Волков приводит слова академика-секретаря С.Я. Батышева: «За 40 лет, прошедших со дня создания Академии педагогических наук, выпущено целое море книг. Они необозримы, а учитель с тоской и возрастающей безнадежностью взирает на них, не всегда умея воспользоваться результатами исследования учёных».
Члены Академии грозят нам ещё навязать комплексное исследование «Целостный процесс воспитания гражданина СССР  в средней школе». Держись, бумага!
Не забыл автор статьи и о «мнении известного советского философа» Б.М. Кедрова, тоже проливающего слёзы по поводу «целостной теории, которая отвечала бы на вопрос: почему порой сознание отклоняется от верного отражения бытия и как достичь их соответствия?» Философ, видимо, уверен, что от ответа на этот совершенно пустой вопрос зависит судьбы педагогики.
Сейчас все «бумажные педагоги» заняты поисками метода, как воспитать цельную, гармонично и всесторонне развитую личность, но никто не знает, как научить Генку Завальнюка сносно читать и решать задачи, как его удержать на уроках, не прибегая к полицейским мерам.
Всего Вам доброго. С Новым годом!
Корягин С.О.     24 декабря 1983 года

П. 37

Уважаемый Михаил Петрович!

«Учение Маркса всесильно, потому что оно верно», – писал В.И. Ленин. Сказано хлёстко и претенциозно. Что значит «всесильно»? Что значит «верно»? Для всех и на все века? Но тогда оно не есть социальное учение, тогда оно новый «Коран» или «Евангелие от Маркса» (были уже от Матфея, от Марка, от Луки, от Иоанна). Допустим, что марксизм далёк от религиозной догмы. Однако и как общественное учение он ещё не есть наука в строгом смысле слова, ибо в его логических построениях слишком много эмоций, софистики, натяжек, недомолвок, условных предположений и т.д. «Рабочие не имеют отечества. У них нельзя отнять то, чего у них нет». «Революции – локомотивы истории». Не углубляясь пока в суть, скажем так: марксизм есть общественно-политическая доктрина, претендующая на строгую научность.
Марксизм силён простотой своей схемы, которую легко можно вбить в голову малообразованного интеллигента. Бытие определяет сознание; способ производства материальных благ определяет форму общественного устройства. История человечества есть история борьбы угнетённых против угнетателей; революции – локомотивы истории. Частная собственность и деньги – зло (бродячие проповедники всегда твердили об этом). В бесклассовом обществе, которое родится в муках жестокой классовой борьбы, не будет эксплуатации. Как в сказочном царстве, в нём каждый отдаст по способностям и получит по потребностям. Труд станет первой жизненной потребностью (наподобие детской игры?). Государство как орган классового насилия отомрёт за ненадобностью,  («уснёт») и наступит вечное, бесконфликтное царство справедливости и свободы – коммунизм. Сочетание утопии с наукой, в котором первая преобладает, делает эту схему для легковерных ещё более привлекательной. Если хочешь добиться популярности и успеха, не скупись на посулы, на обещания. Это кредо всех политических доктринёров, – и Маркс  здесь не исключение.
Марксизм как теория силён тем, что наиболее радикально выступает на защиту всех угнетённых. Он не требует долготерпения, не проповедует милосердия, классового мира, нравственного совершенствования, а говорит прямо: свергайте прогнившую власть, отнимайте у богатых собственность, устанавливайте диктатуру. Тут есть где разгуляться демагогам и политическим громилам. Среди атеистических доктрин у марксизма сейчас нет стоящих упоминания конкурентов. А монополия развязывает руки, притупляет разборчивость в средствах.
Марксизм силён учением о диктатуре пролетариата, которое довлеет над всеми его другими «составными частями». Собственно, если всё из марксизма выбросить, кроме учения о диктатуре пролетариата, то он мало пострадает. Особенно оно пришлось по душе российским революционерам, лишённым собственной фантазии.
Марксизм силён тем, что в противовес христианству, претендующему преимущественно на духовную власть, сковывает сразу душу и тело человека. Если кто запутался в его сетях, вырваться из них практически не может. «Революция пожирает своих детей», – эта крылатая фраза как нельзя более относится к практической стороне доктрины.
Поскольку Марксов принцип требует обобществить средства производства, постольку он противостоит капитализму, где господствует частная инициатива. Поскольку он унифицирует всю духовную жизнь общества под эгидой одной идеи и до высшего предела ограничивает свободу совести, мысли, слова, постольку – противостоит плюралистическому мировоззрению. И тут естественно продолжение: в противовес многопартийной парламентской системе Марксов (и Ленина) вариант идеологии санкционирует господство одной политической партии, в противовес открытости деятельности правителей – санкционирует и внедряет принцип мафии: они знают обо всех всё, о них не знает никто ничего.
Когда-то христианство в Европе и Америке монопольно представляло собой идеологию «низов». Проделав величайшую в истории духовную и материальную работу, оно завладело и умами «верхов». Не без участия христианства сгладились социальные контрасты, в известной мере исчезли рабство и крепостничество, не без участия христианских идей демократизировалось буржуазное общество.
Марксизм – следующая попытка обновления человечества, в пику христианству попытка светская, не духовная, не мирная, а уповающая на насилие. Хотел того Маркс или не хотел, но он оказался в роли мессии. Человечество ждало второго пришествия Христа, а явился Маркс, тоже еврей, но учёный, сердитый и непримиримый. Марксова бескомпромиссная критика буржуазного общества помогла последнему в развитых странах перестроиться, приспособиться, модернизироваться и выстоять. А когда на  Востоке появилось государство, построенные по атеистическому образцу великого классика, то подтвердилась одна простая истина: то, что в утробном существовании питает добрые надежды, после рождения нередко оказывается крикливым и драчливым уродом.
Такова общая картина проблемы. Рассмотрим некоторые детали.
Исторический процесс как смена общественно-исторических формаций. Производительные силы – главный субъект исторического развития. Производительные силы (орудия производства, техника, производственный опыт людей) – первый  фактор способа производства, его развитие осуществляется автономно и безостановочно. Производственные отношения (частная собственность – общественная собственность) – второй фактор способа производства. В общем и целом, производительные силы и производственные отношения соответствуют друг другу. Революция наступает тогда, когда второй фактор достиг высшего несоответствия фактору первому. Над производственными отношениями (над базисом) возвышается идеологическая надстройка: нравственные, правовые, политические, культурные, научные, философские, религиозные и прочие взгляды людей и соответствующие им учреждения. Каков способ производства материальных благ, таков и образ жизни людей. Идеальное есть следствие (зеркало, копия) материального. Схема проста и логична.  Правда, слишком велик апломб, с которым классики оповещают миру о своих открытиях. Оказывается, с внедрением марксизма в жизнь начинается новая эра в истории человечества, эра сознательного творчества, а всё, что было ранее – просто стихия.
Однако простейший логический анализ фундаментальных положений обнаруживает подмену понятий: основание выдаётся за субъект. Говоря словами Гегеля, «основание ещё не имеет в себе и для себя определённого содержания и, следовательно, не самодеятельно и не может ничего произвести» (Гегель, т. 1, с. 210, М. 1930). Разумнее предположить, что способ производства материальных благ представляет собой основание для прогресса общественных отношений, но не определяет их содержания и не является их прямым продолжением. Как на подмостках сцены разыгрываются разного качества пьесы, так на «подмостках» способа производства материальных благ «разыгрываются» различные формы общественных отношений. А кто же есть субъект исторического процесса? – Всё он же – гомо сапиенс с его чувствами, мыслями, устремлениями, интересами, с уровнем его культуры и цивилизованности. Какие люди (с их интеллектом и чувствами), – таков и уровень развития производства. Каждый народ так живёт, как далеко он продвинулся в своём духовном развитии. Каждый народ имеет то правительство, какого он заслуживает (Гегель),
У Маркса есть такая мысль, что наука лишь в той мере является наукой, в какой сродни математике. Похвально стремление к строгости доказательства. Однако общественная жизнь никак не укладывается в математические формулы. Положения общественной науки и  выводы из этих положений не столь непреложны, как таковые царицы чисел. Почему из капитализма неизбежно (прямо-таки по теореме Маркса) следует социализм с тотальным обобществлением собственности? Предположение о том, что частная собственность на средства производства исчерпала свои производительные потенции и даже превратилась в тормоз экономического прогресса, не подтвердилось на практике. Поляризация капитала – абсолютное обнищание, с одной стороны, и абсолютное обогащение –  с другой, –  была приостановлена. Капитал пошёл вширь, привлёк на свою сторону многомиллионные массы трудового народа, стимулировал различные формы кооперирования, узаконил минимум зарплаты, пособие по безработице, социальное страхование, бесплатное среднее образование. Создал фонды бесплатного лечения малоимущих и бесплатного обучения способной молодёжи в вузах. Расширил статус и права профсоюзов, провозгласил и гарантировал свободу совести, мысли и слова. Ввёл всеобщее избирательное право при тайном голосовании. Усовершенствовал форму государственного управления (законодательная, судебная и исполнительная власть строго разделены). И выжил. И умирать не собирается. И не боится прорицателей, размахивающих жупелом всеобщего кризиса.
С другой стороны, ложным оказалось и утверждение, что общественная собственность даёт неограниченные возможности для развития производительных сил. Опыт показывает, что с ослаблением политического террора при социализме темпы развития экономики замедляются. А так как других стимулов у «преобразователей» в запасе нет, то им придётся вспомнить и о личной инициативе, и о реальном соревновании (конкуренции), и о погоне за прибылью – о самых мощных экономических стимулах, которые они столь легкомысленно третировали на протяжении десятилетий. История посмеялась над утопистами, она перевернула их лозунг: тому, кто у нас трудится, ничего не принадлежит, а тот, кому всё принадлежит, – не трудится.
Историю творят люди, и у них не так уж узок диапазон выбора путей развития. Фундаментальная ошибка марксизма состоит в том, что он принимает частную и общественную формы собственности за абсолютные антиподы. Ленин в какой-то мере понял этот просчёт, вводя  НЭП, но было уже поздно, кончался его земной срок. Исторический процесс был и останется борьбой и сотрудничеством двух начал в экономической сфере – частной собственности и общественной собственности,  варианты соединения которых бесконечны.
 Классы. Классы в истории ведут борьбу, порой жестокую. Хотя, конечно, и сотрудничают, – иначе всё бы давно пришло к развалу. И Маркс отлично понимал, что в результате общественных перестроек, переворотов, революций угнетённый класс никогда не приходил к политической власти, всегда побеждал некий новый класс, «обручённый» со своей новой противоположностью. После «битвы» рабовладельцев и рабов к власти пришли феодалы, следствием борьбы крепостных против феодалов является власть буржуазии, в результате восстания рабочих против буржуазии к власти пришли …рабочие. Странно. Почему рабочие? Почему закон «дал осечку»? Потому что рабочий класс, говорят марксисты, не просто угнетённый класс, но гегемон, которому выпала роль освободителя всего человечества от векового зла  – эксплуатации человека человеком. Рабочие под руководством своей революционной партии отбирают у всех собственность и обобществляют её, точнее – превращают в единую государственную собственность. Все становятся трудящимися, классы исчезают.
Так легко всё легло на бумагу. Но теперь, более ста лет спустя, когда революция победила, истина выплыла наружу: и в третьем варианте к власти приходят не рабочие, а тоже некий «новый класс» – номенклатура.
 Номенклатура (партийная каста) – это группа вождей революционной партии, их приспешников, прислужников и т.д., которым рабочий класс нужен лишь для захвата власти, для усиления и поддержания своего могущества. Номенклатура заискивает перед рабочим классом, играет на его стремлении к материальному благополучию. И поскольку её мессианским претензиям нет границ, устанавливает небывалую в истории диктатуру. Милован Джилас, многолетний друг и соратник И.Б. Тито, исследовал классы при социализме и пришёл к выводу, что номенклатура при социализме полностью подходит под ленинское определение классов. Он выпустил на Западе книгу «Новый класс», за что жестоко поплатился.
«Труд станет первой жизненной потребностью» – известный тезис марксизма. Но для деятелей творческой сферы труд всегда был первой жизненной потребностью. Они неутомимо и с наслаждением работают дома и на предприятии, днём и ночью, лёжа на диване и прогуливаясь по аллеям парка. Чаще всего у них не нормирован трудовой день, над ними непосредственно не стоит начальник, им не спускают план, производимая ими продукция не ржавеет и не прокисает. Однако есть сферы, где такая анархия противопоказана, где производство организовано по плану, а труд есть юридическая обязанность, где выполнение черновой работы так же важно, как и выполнение работы деликатной. И было бы абсурдом предполагать, что сфера эта исчезнет на этапе высокой производительности труда и материального изобилия. А если так, то вышеприведённая формулировка является пустым украшением. Что в действительности можно проектировать, – так это облегчение труда, сокращение рабочего дня и предпенсионного возраста, сведение до минимума числа аварий, усовершенствование системы страхования, улучшение способов материальной стимуляции и пр. Массовый труд никогда не станет подобием детской игры, он всегда останется делом обязательным, ответственным и серьёзным.
«От каждого по способностям, каждому по потребностям». Броский лозунг, привлекающий простодушные массы. Человеческие способности – это очевидно –  будут развиваться вглубь и вширь. И этому процессу не будета конца. Общественный прогресс может обеспечить лишь возможность  более скрупулёзно выбирать профессию по способностям. Всё остальное – от лукавого. И потребности не стоят на месте. Вероятнее всего, общество будущего усовершенствует уже испытанные способы распределения материальных благ: будут учтены потребность, труд, талант, инициатива, риск. Самой справедливой будет та комбинация, которая, обеспечив для всех необходимый минимум, не игнорирует и свою основную задачу – быть главным стимулом развития производительности труда, интенсивного роста производства. Деньги не исчезнут, могут измениться лишь их функции. Почему общество должно уничтожить то, что добыто великим трудом? Однако здесь возможно и «революционное» решение вопроса: вышестоящий начальник определяет твою способность и твою потребность с учётом последних достижений науки. По способности он подбирает тебе работу, – например, долбить киркой землю где-нибудь под Магаданом. А для удовлетворения потребности выдаёт тебе талон на обед в столовой для зеков.
Строгий научный анализ социально-экономических проблем далёк от разговоров об изобилии, о распределении по потребностям, о царстве свободы и пр. Наука, в отличие от идеологических прорицаний, не терпит обмана и риторики, она трезво взвешивает каждый возможный шаг общественного прогресса, испытывает различные варианты его, делает скромные прогнозы, но никому не обещает молочных рек с кисельными берегами. Вожди, прорицатели, кликуши – всё это не от науки.
О диктатуре пролетариата. Собственно, никакой диктатуры пролетариата нет и по природе вещей быть не может. Есть диктатура опытных, хитрых, жестоких вождей, сплотивших вокруг себя специальную касту идеологических суперменов. Все вместе они есть номенклатура (сказать – «элита» не поворачивается язык). Власть и привилегии идут от центра кругами. Самым широкоим кругом охватываются партийные массы, коих …дцать миллионов. Так называемые трудящиеся массы, включая, прежде всего, рабочий класс, – за кругом, они есть дешёвый строительный материал для возведения гигантской пирамиды коммунизма. В своё время «левые» в Германии были настолько наивными, что надеялись построить социализм от имени рабочего класса, учение Маркса о диктатуре пролетариата они поняли слишком буквально и не учли русского опыта (см: В.И. Ленин, «Детская болезнь «левизны» в коммунизме»).
Испокон веков политические самозванцы грабили и убивали граждан от имени народа, от имени национальных и социальных интересов его. Но столь хитроумной подтасовки, как у нас, свет ещё не знал. Во-первых, здесь налицо «научная» схема, а во-вторых, добравшись до власти, вожди организовали блестящую бутафорию цивилизованного социального механизма. Есть парламент – законодательный орган, названный Советом (благозвучное слово), есть орган исполнительной власти – Совет министров (со всеми его придатками вглубь и вширь), есть судебная власть – прокурор, судья, адвокат, народные заседатели, Верховный суд. Налицо разделение власти. Прямо-таки вершина политической цивилизации! Существует масса общественных организаций, призванных дисциплинировать народ, поднимать его на труд. Профсоюз обнимает поголовно всех трудящихся. Комсомол – всю молодёжь, пионерия – детей, октябрятская дружина – всех школьников младших классов. Страна живёт по Конституции, чтит Уголовный кодекс. Так называемые трудящиеся массы, будучи аполитичными, ничего не понимают в этом механизме. Пропаганда настолько опутала их ложью, что они и не подозревают о возможности существования лучших вариантов общественного и государственного устройства. А если учесть придавленность сознания народа великим горем, которое он пережил в последней войне, и традицию авторитарного правления, то ситуация становится понятной. Самых смелых граждан России большевики выгнали за рубеж, пересажали, перестреляли –  страх вселился в национальную кровь. И если теперь русский интеллигент в письме товарищу употребляет слово «свобода», то у него дрожат руки: ведь убивали и сажали самых смелых, а оставляли самых трусливых, которые свою неспособность к самостоятельным и смелым действиям передавали по наследству. Пуля никогда не убивает одного, она уходит в глубину поколений.
Функционирование Советов. Заранее всё решено в Политбюро, обкоме, горкоме, райкоме и оформлено на бумаге, а комедия обсуждения и принятия решений разыгрывается по всем правилам цивилизованной власти. Говорят речи, «критикуют», принимают резолюции. Все депутаты – непременно «народные», которые, однако,  могут проголосовать за любой абсурд.
Печать. В ней – ставленники номенклатуры, вышколенные и бессовестные. Нет в мире подлее писак, чем наши: скольких честных людей они дискредитировали, скольких подлецов сделали героями! Сначала они «разоблачали» «врагов народа», а потом, посмертно, «реабилитировали» их. И ничуть не устыдились.
Суды. До войны шли т.н. «показательные процессы», на которых подсудимых заставляли признаваться в том, чего они не совершали. «Героем» на них  был генеральный прокурор Вышинский. Да только после этого советский суд должен был сгинуть с лица земли! Сейчас ничего не изменилось. А.Д. Сахарова без суда и следствия, как зверя из зоопарка, перевезли из Москвы в Горький и поселили в круглосуточно охраняемой квартире. Писателей Солженицына, Некрасова, Максимова, Войновича, Аксёнова, Владимова и многих других грубо выселили из страны.
Конституция. Это – разукрашенная ширма, для прикрытия произвола номенклатуры. Вместо диктатуры пролетариата теперь придумали Общенародное государство.
 Особо надо отметить спекуляцию вождей на национальных чувствах и интересах народа. «Народ и партия – едины». Однако «народ безмолвствует» – вот в чём истина. По вине партии во Второй мировой войне погибло 22 миллиона наших людей, а пропаганда воспевает мудрое руководство. Неслыханная наглость! Мне даже трудно говорить об этом. Последний чудовищный акт «благодетелей» – захват Афганистана.
Уважаемый Михаил петрович! Маркс всю жизнь пользовался буржуазной свободой  и клял на чём свет стоит всё буржуазное. Ни у кого и мысль не возникала привлечь его к ответственности «за распространение заведомо ложной информации», ибо в том «худшем из миров» за это не привлекают. А что же он предложил нам взамен того, что ниспровергал? – Если отбросить фантазии об изобилии, царстве свободы и прочем, то он предложил человечеству проект общества, составленный из правил жизни казармы, работного дома и концлагеря. Стоило ради этого столь упорно трудиться? Впрочем, чтобы «сконструировать» эту чудовищную «машину», надо было иметь недюжинный ум.
 «Маркс заложил основы экономических и социологических наук», – прочитал я у Вас. Это верно, что «заложил», но есть и другие исторические концепции, о которых мы ничего не знаем, потому что живём, как в далёкой тайге, полностью отрезанные от цивилизованного мира. Читали в «Комсомольской правде» про «таёжный тупик»? Так это про всех нас.
Да, Россия  XX века дала миру немало великих людей. Но то – Россия, а не советская власть. Советская власть лишь уничтожала великих людей и преследовала их.
За стих Высоцкого большое Вам спасибо. Многие начинают понимать, что попали не в свою колею жизни, что их загнали туда и не выпускают.
Я с удовольствием вступил бы в диалог с любым другом и недругом, если бы жил где-нибудь в Швейцарии. Тот товарищ, о котором Вы упоминаете, либо «истинный ленинец», либо «истинный сталинец». Сердцем чую. Я боюсь одного – потерять Вас как единственно надёжного, хотя и критического, читателя.
С Новым годом! Счастья Вам и удачи!
Корягин С.О.     8 января 1984 года

П. 38

Уважаемый Виктор Фёдорович!

Ваше Заявление в Политбюро составлено блестяще. Горячо, но доказательно, обстоятельно, но недлинно. И вещи названы своими именами.
Что в нём, на мой взгляд, лишнее?
Во-первых, математику не следует умышленно толкать в объятия идеологии. Возможно, реформа в математическом образовании была ошибкой. Возможно, хотя мировые стандарты в этом вопросе игнорировать никак нельзя. Я знаю только одно, что ссылка на «реакционные газеты США» и «израильский Кнессет» никого и ничего не опровергает. Более того, противоречит научной этике.
Далее. Одно дело частные письма, другое дело полемика с высокими органами, которые обладают не только властью, но и искусством иезуитов – изводить людей хладнокровием, убивать их вежливостью, казнить молчанием. Может быть, Прокофьев и рассчитывает на то (и в этом высший класс иезуитского искусства!), что Вы напишете что-нибудь «лишнее» и таким способом сами поставите себя вне игры.
Не следует членов Политбюро, как молокососов, учить вести внутреннюю и внешнюю политику. Вы ищите у них защиты и одновременно говорите им: вы беспомощны и бездарны, слушайте меня, иначе всех ждёт беда.
Последние 20 лет они только то и делали, что строили ракеты и атомные подводные лодки. Понастроили тьму, – а что дальше? Удвоить их число? Утроить? Но ведь это же не коровы – их не подоишь! А стране нужны коровы, нужен хлеб, нужны жилища и т.д. Больной это вопрос, лучше пока об этом умолчать.
И последнее: о репрессиях. Их не будет. Но возможна попытка дискредитировать Вас с помощью подставного лица, какого-нибудь недоброжелателя, «пострадавшего» от новой методики. Для этого дела есть «УГ». Посему предпоследний и последний абзацы в Заявлении совершенно излишни. Они даже могут повредить: «Он нас пугает! Он нас предупреждает! Да слыхана ль такая дерзость в свете!» И после этого ответ на Заявление может быть только отрицательным.
Легко давать советы, когда сам не стоишь на «ринге», тем не менее: не надо сжигать все мосты. Да здравствуют хладнокровие, выдержка, терпение! Жизнь продолжается!
С дружеским приветом,  Корягин С.О.     9 января 1984 года

П. 39

БЕЗ БИЛЕТА ПО ВСЕМУ СВЕТУ

(Для «Учительской газеты») Идеи (технические, научные, политические и пр.), – как люди: одни умирают тут же после рождения, другие живут долго, одни легко взлетают над миром и безмятежно нежатся в лучах славы, другие проходят как их поставят на пьедестал.
Многие из них «нищенствуют», прежде чем откроется их «королевское происхождение». Так было у нас с изобретением парового двигателя, летательного аппарата. А великая идея космоплавания первоначально развивалась учителем из Калуги, отнюдь не членом Академии наук. О судьбе генетики у нас на родине даже вспоминать неудобно. Педагогические идеи Макаренко тоже пробивались в жизнь, как зелёный росток через асфальт.
Какова же судьба дидактических открытий учителя из Донецка В.Ф. Шаталова? После многолетнего труда педагога с экспериментами на разных уровнях они обрели научное оформление в брошюрах «Куда и как исчезли тройки» и «Педагогическая проза» и «пошли в народ», стали распространяться среди учительства. Научные и периодические издания интенсивно популяризировали их. Идея была на взлёте. Она сулила успех школе, а автору – заслуженное уважение. И вдруг …Обнаружилось, что один учитель в вопросах дидактики за то же самое время сделал значительно больше, чем вся АПН. Этого простить никак нельзя. И не простили. Ныне открытия Шаталова, замалчиваемые официально, путешествуют «без билета по  всему свету».
Методологическое состояние современной общеобразовательной школы в стране (исключая отдельные островки) можно определить одним словом – «спячка». «Средний» учитель, прижатый тяжёлой работой, обиженный низкой зарплатой и развращённый процентоманией, ничего не хочет знать ни о ком и ни о чём. За десятилетия он привык к своему положению, и его устраивает этот гипнотический сон, поддерживаемый магическими заклинаниями Минпроса: «У нас всё хорошо», «Мы решили проблему всеобуча», «Наши любимые цифры – 99,9», «Баюшки-баю…». Только уж для того, чтобы остановить процесс гниения нашей педагогики, следовало бы официально впустить Шаталова в школу. Со всей его могучей энергией, его талантом, с его готовностью жертвовать собой, работать, учить других педагогическому искусству.
Обучение. Что даёт школьнику методика В.Ф. Шаталова? Развитие? – Несомненно. Нет у нас в стране другой методики, которая столь соответствовала бы открытиям Л.С. Выготского о двух уровнях развития ребёнка, о внутренней речи как орудии мышления, которая столь соответствовала бы дидактическим принципам Л.В. Занкова об обучении на высоком уровне трудности, быстрым темпом, дифференцированно, при ведущей роли теоретических знаний, доступности изложения, систематичности.
Воспитание. Здесь драматичность всей ситуации в том, что приходится с серьёзным видом доказывать, что чёрное есть чёрное, белое есть белое. Традиционная дидактика «размывает» одну из самых фундаментальных черт человеческой личности – честность, ибо мы постоянно «приписываем». Ввиду недоступности материала для детей с ослабленным здоровьем и неразвитыми на начальном уровне способностями, в виду примитивизма форм обучения около трети учащихся в течение десяти лет приобретают опыт безделья и с этим идут в жизнь. «Не знаю, не умею, не хочу», – мог бы сказать каждый из них, если бы умел анализировать свой внутренний мир. Методика Шаталова сводит до минимума эти пороки традиционной педагогики. Этого мало?
Опорный конспект, «сквозной» контроль, тихий опрос, уроки творческих мыслей, принцип открытых перспектив – вот в чём сила методики донецкого педагога, позволяющая ему быть в отношениях с учениками великодушным и доброжелательным. Древняя истина: добрым может быть только сильный.
За 26 лет работы в школе (немецкий язык) я на личном опыте испытал немало новшеств, которые периодически предлагались официальными источниками. Но большинство из них, страдая формализмом, рассчитаны на физическое изматывание учителя и ученика и потому не дают должного эффекта, особенно в работе со средними и слабыми учениками. Методические руководства по обучению иностранному языку в школе, разработанные сотрудниками Донецкого ИУУ, вносят живую струю в наш изнуряющий труд, облегчают его, делают творческим, интересным и результативным. Зрительные опоры при изложении темы, зарисовки схем и реальных предметов, система игровых элементов не оставляют пассивными чувства и мысли детей, обогащают всю палитру их душевных переживаний на уроке.
       20 февраля 1984 года. P.S. Не напечатано

П. 40

Уважаемая Елена Константиновна!

Спасибо за материал. В нём интересно всё, но мне, конечно же, понятнее Ваши мысли по поводу школьных сочинений и по поводу технических средств.
Сложная вещь – язык. Я всю жизнь учусь русскому языку – и порой чувствую себя беспомощным в элементарной грамматике. А каково ребятам?
Есть ещё один существенный недостаток в школьных сочинениях – отсутствие мыслей, своих мыслей. В них отсутствует даже попытка – выразить своё отношение к жизни, к проблеме, к теме. Может быть, отсюда и развивается примитивизм лексики и стиля? Ведь мысль и язык тесно связаны между собой!
Иногда в качестве образца учителя приводят ребятам выпускное сочинение Маркса. Действительно, жалкий лепет в сравнении с ним – сочинения наших современных выпускников. Почему? Отупел народ? Я убеждён: наших детей делает тупыми наша система школьного образования и воспитания. Каким способом? В течение десяти лет она учит их лгать, списывать, притворяться. Многих ребят воротит от Маяковского, а приходится восторгаться, иначе – два. Достоевского не понимают даже учителя, а 16-летняя школьница должна понять и изложить на бумаге философию романа «Преступление и наказание». Здесь выход только один – списать. Иные хотели бы по-своему осветить волнующие мир общественные проблемы, однако нельзя: велик риск (этот факт подмечен в кинофильме «Доживём до понедельника»). Учитесь лгать, списывать, притворяться – это же неписанная инструкция нашей педагогики!
В условиях принудительной унификации мышления тупеет молодёжь, глупеет народ, оскудевает духовно интеллигенция. Если думать запрещено – к чему грамматика, лексика, стилистика?! Как у Вас ещё хватает терпения читать и перечитывать такую массу примитивнейших сочинений!
Техника передвижения «привезла» ныне человека на Луну, информационная техника создала  ЭВМ и прочие чудеса, техника ведения войны шагнула так далеко, что загнала человечество к массовой могиле. А вот «техника» обучения сделала за всю историю, по сути, всего лишь два шага: первый – устное слово, второй – письменное слово. Почему? Потому что природа мышления за многие тысячелетия не изменилась. А слово было, есть и останется в обозримом будущем монопольным средством выражения мысли. Поэтому прогресс в дидактике есть прогресс в искусстве владеть словом, в искусстве использовать слово в той его форме, которая наиболее эффективно стимулирует развитие мысли нашего питомца.
Пошли поиски. Придумали плакаты, схемы, графики, конспекты, символы, говорящие аппараты, аппараты, проецирующие слово на экран. Сейчас в школах оборудовали дорогостоящие кабинеты: поставили многокнопочные пульты управления, подвели к каждому столу провода, заставили помещения шкафами со всевозможными …скопами, завешали стены плакатами и портретами, а ума детям не прибавили. Почему? Потому что живое и значимое слово, возбуждающее мысль, затерялось среди мёртвых предметов, усыпляющих неразвитый детский интеллект. Вся эта техника, конечно, привлекает внимание ребят, но лишь возможностью развинтить её.
Одно время пропагандировали для изучения иностранных языков гипнопедию: ты спишь, магнитофон бормочет, а утром встаёшь – материал усвоен. Куда делись все эти пропагандисты? В каких «омутах» притаились? Не исключено, что они снова «вынырнут на поверхность». В чём фундаментальная ошибка этого «изобретения»? В том, что его авторы слово пытались привязать к пустоте. Ведь ночью мысль спит, а в подсознание – «тёмную кладовую» нашего актуального сознания – таким примитивным способом проникнуть не удалось.
Сила шаталовского ОК в том, что он опирается на мысль, идёт от мысли, изображает мысль, представляет собой её «фотографию». Опорный конспект помогает ученику понять то, что говорит учитель, что написано в книге, помогает запомнить и воспроизвести материал. Он не сковывает активную мысль, творческую мысль школьника. Во-первых, он всегда может быть усовершенствован, во-вторых, без прочных знаний по проблеме творить  – значит «пускать мыльные пузыри», в-третьих, конспект есть в той же мере инструмент познания, в какой готовый «снимок» его. Все дидактические приёмы Шаталова опираются на реальную познавательную способность ребёнка, обнаруживают глубочайшее проникновение в его психику, исходят из опыта непосредственной работы с детьми в школе в течение четверти века. Дальше донецкого педагога пока никто не «пропахал» дидактическую «борозду», никто не  забрался глубже в тот колодец, имя которому душа познающего.
Вот сквозной контроль. Дети хотят научиться грамотно излагать мысль. В современной дидактике это желание не реализуется. Современная дидактика воспитывает молчунов и тупиц. А блестящие аппараты, стоящие в шкафу за стеклом, только подчёркивают нелепость ситуации.
Вот принцип открытых перспектив. Казалось бы, нетрудно понять, что поспешная двойка в журнал для всякого нормального ученика – красный свет в светофоре: стой и не двигайся дальше, потому что больше  тройки за четверть всё равно не получишь, ибо за месяц спрашивают только один раз. А двойки так и так не поставят – не позволит процент. В рамках традиционной дидактики идёт скрытая «гражданская война» между учителями и учениками. Первые под предводительством «генерала» Прокофьева (и «маршалов», стоящих над ним) «бьют» вторых методически и жестоко, а вторые сопротивляются лишь тем, что игнорируют казённые требования. Рабы воюют против рабов – факт в истории обычный.
Вот тихий опрос. Очень многие ребята нуждаются в нём, так как публичное изложение выученного для них равно пытке. Обычная ситуация: дома выучил, маме рассказал, но вышел к доске – всё забыл.  «Садись – два». Иногда мне кажется, что школьные учителя – самая забитая и неумная социальная прослойка.
Вот послеурочная помощь учителя. У Шаталова это именно помощь, а не наказание. Традиционная дидактика не предусматривает этого момента, ибо всё послеурочное время отдано мероприятийной педагогике. А помощь, индивидуальная, добрая, нужна многим ребятам, особенно тугодумам и больным. Каждый нормальный ребёнок может учиться победно! Это не пустая фраза у педагога. В соответствующих условиях этот лозунг может быть реализован.
Техника, пылящаяся в кабинетах, начнёт работать, когда под неё подведут шаталовский дидактический метод. Метод определит, что в кабинете лишнее, чего не хватает. А вот доской надо учить людей пользоваться по-шаталовски. У иных учителей доска существует лишь для того, чтобы «вызывать к доске». Уткнувшись носом в учебник или журнал, они редко поднимают глаза на учеников, берегут свои нервы и здоровье. Весь их метод сводится к опросу (допросу), примитивной информации и контрольным, на которых главным умением ребят является умение списывать.
Как видите, присланный Вами материал подтолкнул мою мысль, помог мне продвинуться в ряде принципиальных вопросов. Собственно, в моих заметках о технике нет ничего нового, я изложил лишь другими словами то, что вычитал у Вас.
Желаю Вам здоровья, удачи в работе и всего самого наилучшего.
      Корягин С.О.     22 февраля 1984 года.
      
      P.S. Прочитал рекомендованный Вами материал в «Правде» от 5 февраля. Как всё бесцветно и вяло! А ведь пишут учителя! Кажется, что вместо сердца у них в  груди кусок льда. Оба ищут какие-то таинственные новые формы. Свою реакцию я выразил в короткой заметке. Отошлю её в «Правду». Конечно, её не напечатают, ибо «Правда» так же боится правды, как и все остальные  наши газеты