Эгоист - отрывок из повести

Глава 1.

      Мы убегали от грозы. Старенькая «копейка» моего друга Валерки подпрыгивая на ухабах  и  натужно ревя мотором, неслась  по проселку, вздымая за собой длинные шлейфы  желтой пыли.  Но уже было ясно, что до начала грозы нам не удастся выбраться на автостраду, на столь привычный для городского жителя асфальт, по которому можно мчаться с комфортом в любую погоду.  Огромная сизая туча, озаряясь пока еще редкими вспышками молний, неумолимо наползала на небо и, вскоре, закрыла его совершенно. Вокруг сразу стало темно, как в сумерки.  Где-то совсем близко пророкотал сильный раскат грома, и  крупные капли дождя ударили в лобовое стекло автомобиля.  Началась гроза. Редкие капли сначала как одиночные пули запрыгали по дороге, фонтанчиками вздымая пыль, затем слились в единый льющийся с неба  сплошной поток, в котором уже ничего невозможно было разобрать. Грунтовку мгновенно развезло и машину начало бросать  из стороны в сторону. В какой-то момент показалось, что она полностью потеряла управление. А потом ее и вовсе стало стаскивать в глубокий кювет, быстро наполнявшийся дождевой водой. И тут на пути нашего следования попалась развилка дорог, одна из которых, по словам моего друга, вела в деревню, где жили его близкие родственники. Поскольку дальше ехать было  невозможно,  Валерка, не доезжая  развилки, резко свернул на обочину, и  поехал по «зеленке» через широкий луг, который, казалось, простирался почти до самого горизонта. На другой стороне  луга виднелись какие-то строения. Это  была деревня  Валеркиной  родни.    
            Минут через двадцать, вся облепленная грязью, наша многострадальная «копейка» остановилась у высоких тесовых ворот  деревянного дома, обнесенного палисадником. Из-за густо разросшихся в палисаднике черемух, самого дома с улицы почти не было видно.  Только крытая железом крыша с двумя кирпичными трубами, да телевизионная антенна выступали над всем строением.  Испугавшись, шума  подъехавшей машины, из палисадника выскочила взъерошенная мокрая курица и стремглав кинулась в подворотню. В ограде звонко залаяла собака, оповещая хозяев о приезде нежданных гостей.
              Через какое-то время, была отворена калитка,  и  женщина в накинутом на голову дождевике пригласила нас пройти  в дом.
              Дом был просторный, но  уютный с самой обычной обстановкой, какую повсеместно можно встретить в жилищах российской глубинки. 
            Женщина в дождевике оказалась хозяйкой дома. На вид ей было лет сорок – сорок пять. Она была дородная и краснощекая, как кукла-матрешка. Звали ее тетя Валя. Она предложила нам пройти в горницу, и пока мы осматривались, стала собирать на стол. Помогала ей в этом худенькая старушка неопределенного возраста.  Валерка пояснил, что это мать тети Вали – баба Маня.  Как бы, между прочим, тетя Валя расспрашивала Валерку о здоровье его родичей, о всяких бытовых мелочах, и сетовала, что хозяина нынче нет дома - он тоже поехал на озеро ставить сети,  да из-за грозы теперь,  видимо,  припозднится.
             Минут через двадцать, нас пригласили к столу отведать свежего медку и разной другой снеди,  появившейся на столе, где кроме меда были  расстегаи с рыбой, пирожки с черемухой, шанежки с картошкой, уха и домашняя настойка на малине.  Посреди стола неразговорчивая старушка пристроила огромных размеров самовар, после чего мы приступили к трапезе.
        К столу из дальней комнаты в простеньком ситцевом платьишке в горошек вышла симпатичная голубоглазая девушка. Валерка в бесцеремонной форме представил ее, обращаясь ко мне:
     - А это Светланка, -моя двоюродная сеструха…  Между прочим, учится в нашей школе, перешла нынче в десятый. Разве вы раньше не встречались? – и добавил:   - Ха! Мировая девчонка! Что скажешь, Рома?
    - Нет, встречаться не приходилось, - смутился я, а сам стал украдкой рассматривать девушку. Она перехватила мой взгляд и сдержанно улыбнулась. На вид ей было шестнадцать или семнадцать лет. У  нее были льняного цвета прямые волосы, спадающие челкой до самых бровей. Личико было круглое, но довольно милое со вздернутым носиком. Особенно выделялись большие и выразительные голубые глаза, которые как искры вспыхивали, всякий раз, когда она бросала на кого-то свой быстрый взгляд.  В ходе обеда мы с ней  несколько раз обменивались  красноречивыми взглядами. Но при этом ни разу так и не заговорили.
       А ее брат Валерка, выпив настойки, напротив, так разговорился, что за столом было только его и слышно. Он всегда был душой любой компании, и ему нравилось, что все его внимательно слушают и смеются его шуточкам-прибауточкам, вроде такой  как: «Стою на асфальте я в лыжи обутый. То ли лыжи не едут, то ли я  долбанутый». К тому же у него была феноменальная память на анекдоты, и он умел их рассказывать очень смешно, в лицах.  И дородная тетя Валя, в очередной раз, зашедшись от смеха, сквозь слезы просила:
     - Валерушка, уморил совсем!.. Да будет уже тебе, балагур, ты чертов!
       Когда застолье подходило к концу, дождь на улице кончился, и сквозь тучи проглянуло солнце, клонившееся к закату. И тут неожиданно, моя новая знакомая,  Светлана предложила мне выйти с ней во двор. Я с радостью принял ее предложение. 
       Вначале мы долго молчали, мучительно соображая с чего начать разговор. А  когда молчание стало совершенно  невыносимым и даже не уместным, я, насмелившись, спросил девушку:
-  Света!
-  Что?
-  Позволь узнать,   давно ли ты здесь живешь?
-  С самого рождения.
-  И неужели тебе никогда не хотелось отсюда куда-нибудь уехать?
-  Не знаю, я как-то об этом не думала.
-  И не скучно тебе в деревне?
- А когда скучать-то? – ответила она, улыбнувшись. - В деревне у всех много работы, так что скучать особенно не приходится.
-  Но ведь в городе жизнь гораздо интереснее, и насыщеннее. Ты с этим согласна?
-   Чем же она там интереснее?
-  Ну, хотя бы тем, что там больше возможностей для отдыха и развлечений. Можно сходить, например, в кинотеатр, в ресторан или в к  кафе, ну и все такое… А  здесь у вас есть какие-нибудь развлечения?
-  А как же! - клуб. Тут тебе и танцы, и концерты художественной самодеятельности, и кино по выходным показывают. Только я не хожу туда.  Крутят почему-то  одни старые фильмы.
  Я  поинтересовался, как называется их деревенька.
- Буковка, -  едва внятно ответила Светлана.
- Очень странное название, -  искренне удивился я.
- А вот и нет, -  отозвалась она. – Совсем не странное. У нас почти все жители носят фамилию Буковых, поэтому так и  деревню назвали по самой распространенной фамилии.
- И у тебя такая же фамилия?
- Да, и у меня тоже, - засмущалась она.   
     Молчание снова  надолго повисло в воздухе. И пока я лихорадочно соображал, как прервать затянувшуюся паузу, проклиная себя за неуместную робость, Светлана первая заговорила о школе. В том году я как раз окончил десятилетку, и поэтому  мне было легко поддержать избранную ей тему.  Разговорившись,  мы неожиданно выяснили, что у нас имеется довольно широкий круг общих знакомых среди учащихся старших классов.  Потом  перешли на  учителей.  Вспомнили их клички, вдоволь посмеялись над отдельными личностями, которые нас «гнобили» в школе и над которыми мы тоже в свое время вдоволь поиздевались.  И так, мало помалу, наше общение стало входить в нормальное доверительное русло.
      Незаметно, за разговором, мы со Светланой прошли до конца всю улицу и вышли на берег озера, где она и заканчивалась. Поверхность озера была спокойна и отливала  свинцом. На пологом берегу в беспорядке валялись перевернутые рыбацкие лодки, бесформенные обрывки порванных сетей, обломки весел и другой мусор. Мы подошли к самому краю воды, и  нам в ноздри ударил  резкий запах тины и прелого камыша. Уже вечерело. За озером чернеющими зубцами поднимался  далекий лес, над которым догорала кроваво-красная полоска заката, предвещавшая на завтра  хорошую  погоду.
      Мы присели  на одну из перевернутых  лодок и стали болтать о разных ничего не значащих пустяках. Говорили обо всем на свете, ничуть не стесняясь друг друга. Смеялись и хохотали от души, как дети.  И в какой-то момент мне показалось, что нам обоим  вдруг стало  удивительно легко и комфортно находиться вместе, - как будто мы всю жизнь  знали друг друга, несмотря на то, что познакомились всего лишь час или полтора назад.
       Затем появились комары. Эти кровососы нас очень скоро, что называется, достали. Пришлось разводить  костер и  придвигаться к нему поближе. Только  дым костра стал нашим настоящим спасением от их зудящих полчищ.
       Когда стало вечереть, от воды повеяло промозглой сыростью и знобящей прохладой. Светлана в своем летнем ситцевом платьишке моментально озябла. Почувствовав, как она вздрагивает всем телом, я осторожно обнял ее рукой за талию и прижал к себе. Она не сопротивлялась, -  только повернула свое лицо и пристально посмотрела мне в глаза. Я тут же  поцеловал  ее  в пухлые губы, пахнущие земляникой.  Светлана, отстранившись от меня, и тихо, но строго спросила:
 - Ты это, сейчас серьезно, Рома?
- Да, - ответил я, совершенно не представляя, что самое серьезное у нас еще только начинается.    
- Тогда  идем отсюда, а то нас, наверное, уже потеряли.


Глава 2.

    Нас действительно потеряли и, по словам тети Вали, ходили даже на улицу, чтобы посмотреть куда мы подевались. Но потом прервали  поиски и снова вернулись в дом.  Валерка, встретив нас со Светланой в сенях, хитро подмигнул мне и неприлично громко спросил:
 - Ну, как она тебе?
-  Да никак! – возмутился я, прекрасно понимая, что он имеет в виду. – 
 - Придурок, ты хоть думай,  о чем спрашиваешь! 
-  Ну, ладно, ладно… Что ты сердишься? – сразу перешел он на  тон ниже. -  Я же просто так спросил без всякого умысла.
 -  А по роже не хочешь?
 - Ну, это еще как посмотреть! – засмеялся он и добавил. – Слушай, там дядька приехал, свежей рыбки привез.  Пошли я тебя с ним познакомлю. Вот такой мужик!
   - У тебя все такие, - пробормотал я, но все же пошел за Валеркой в горницу.
     Там уже горел свет. С дивана мне навстречу поднялся невысокий  коренастый мужичок с изрядной проплешиной на голове и, протянув мне шершавую руку, коротко представился:
-  Леонид  Маркович.  Можно просто дядя Леня.
    Я тоже назвал свое имя, и мы скупо улыбнулись друг другу, притворяясь, что чрезвычайно рады  состоявшемуся знакомству.
-   Как порыбачили? – спросил я, чтобы как-то начать разговор.
-   Совсем плохо, - отозвался он. – Всего три ведра нынче в сети попало.
-   Да разве ж это плохо?
-   По сравнению с прошлыми годами это не улов. – И, заметив мое недоумение, пояснил. – Верите, нет - по десять, по пятнадцать ведер снимал за ночь. А какой все крупный  карась  шёл! А нынче так -  одна мелочь в сети попадается.
  -   А в чем же причина? – поинтересовался я.
  -  В эту зиму на озерах большой замор вышел. Почти вся рыба задохнулась. Только мелочь одна  перезимовала.  -  И,  немного помолчав, как бы в завершение разговора о неудачной рыбалке, добавил.  -  Разве что на корм песцам  или  свиньям  сгодится.
      И только тут я разглядел, что веко над его правым глазом никогда не закрывалось, даже когда он моргал. Видимо причиной была какая-то травма, полученная им в нелегких жизненных передрягах. Но мимика лица его от этого не выигрывала, а скорее – наоборот, становилась какой-то странной и двусмысленной. Когда он улыбался, то, казалось, улыбается только одна половина его лица, а вторая искажается какой-то странной гримасой,  выражая не то плохо скрытое страдание, не то вовсе какую-то  злонамеренность по отношению к собеседнику. И от этого неприятного взгляда становилось просто не по себе.    
      К моей радости едва начавшаяся с отцом Светланы беседа была прервана новым приглашением к столу, который женщины  накрыли в зале. На столе оказались два больших свежеиспеченных рыбных пирога, благоухающих ароматом хорошо пропекшейся корочки и блюдо с жареными в сметане карасями, да еще какие-то закуски по мелочи. Кроме всего прочего на столе оказалась и запотелая бутылочка водки, - видимо из личных запасов хозяина. Глядя на это изобилие, в какую-то минуту я подумал, что это уже полный перебор. Ну, какие же это мы с Валеркой такие дорогие гости, если для нас второй раз за день накрывают стол?  Преодолевая неудобство и смущение,  по команде тети Вали пришлось снова садиться за стол. К тому же я надеялся, что к ужину выйдет из своей комнаты Светлана, и я вновь смогу наслаждаться созерцанием ее неповторимой девичьей  красоты. Но, моим надеждам  не суждено было сбыться, потому что к ужину она так и не появилась. Я только заметил, как бесконечно снующая от стола к кухне и обратно неразговорчивая бабушка отнесла в ее комнату чай с каким-то пирожком.
      Застолье закончилось  далеко за полночь. Хозяева и я  еще держались, а вот Валерка оказался слабаком. Сначала он  шутил и балагурил,  потом начал нести что-то несуразное, пытался петь какие-то блатные песни, а  затем чуть не уснул за столом. Пришлось его срочно  эвакуировать на диван, где он наконец и вырубился.
         Оставшись втроем, мы еще какое-то время продолжали сидеть за столом, попивая, кто водку, а кто наливку и вели разговоры - в основном «за жизнь». Однако вскоре и у дяди Лени обнаружились опасные симптомы опьянения, - у него начал  заплетаться язык. Будучи и так довольно косноязычным,  он стал  хвастаться своей богатой лесной пасекой  и обещал мне ее показать. Я понимал его через слово, но исправно кивал головой и ради приличия иногда поддакивал. В конце концов, все сводилось к тому, что  я должен был дать слово, что  хотя бы  еще на день  или два задержусь  в деревне и обязательно  побываю на его пасеке.
   - Непременно, я ее должен показать вам, - говорил он, еле ворочая непослушным  языком,  пытаясь обнять меня за плечи. А потом неожиданно стукнул кулаком по столу и тоном, не терпящим никаких  возражений,  несколько раз громко повторил: «Непременно! Слышите?  Непременно!»
     Тут тетя Валя, сообразив в каком состоянии находится ее муж, без лишних слов ухватила его под мышки, и как тряпичную куклу понесла  в спальню. Через несколько минут, она принесла постельное белье и постелила мне  на диване. 

Глава 3.
 
    На следующее утро я проснулся довольно рано. Меня разбудили петухи, которые как ненормальные горланили где-то прямо под окном. Сначала я пытался  укрываться  одеялом, потом засунул голову под подушку. Но там было невыносимо душно, а ненавистное  «ку-ка-ре-ку» все равно доносилось до моих ушей. Я понял, что больше не усну, и, наспех одевшись, вышел во двор.
     Стояло чудесное летнее утро. Яркое солнце сияло, переливаясь в каплях росы всеми цветами радуги. Тем не менее, на улице было  довольно свежо и сыро, - видимо сказывались последствия прошедшего вчера ливня. Я поежился, немного попрыгал на месте и пошел искать туалет. Тут из-за угла сарая неожиданно, как черт из табакерки, появился дядя Леня и, догадавшись, что мне надо,  указал, в каком направлении следует идти.
  -  А захочешь умыться ступай в огород, в баню. Там вода  и горячая и холодная есть, -  напутствовал  он  меня и удалился  куда-то вглубь двора  дальше  хлопотать по хозяйству.
      Я быстро привел себя в порядок и стал без всякой цели прогуливаться по двору, осматривая  надворные постройки и сооружения. Везде была какая-то живность – коровы, овцы, свиньи, куры. Все они мычали, хрюкали, блеяли, кудахтали. Но их было не видно постороннему глазу. Они не ходили по двору, не гадили, где попало, а находились каждый в своем хлеву или в загоне. И все это было таким добротным, таким ухоженным. Во всем чувствовался порядок и твердая рука хозяина. Даже заборы были устроены так прочно, что можно было подумать, что их строили на века.  «Да, - подумал я про себя, - да ты не так прост дядя Леня, каким  хочешь показаться. Сверху тебя только чуть-чуть,  а  настоящая твоя сущность  скрывается от постороннего взора в каких-то неведомых глубинах».
      Мои  размышления о действительном статусе хозяина были прерваны визгливым звуком открываемой во двор калитки. Я обернулся и увидел Светлану. Она вошла с улицы в резиновых сапогах, подвязанная  косынкой, раскрасневшаяся и с прутиком в руках. По всему было видно, что она только что отогнала домашнюю скотину на пастбище.
- А я думала вы еще спите, а вы уже на ногах, - удивилась она, заметив меня, стоящим  посреди  двора.
 -  А почему это мы с тобой на «вы»? – в свою очередь удивился я. – Ведь вчера  было все по-другому. И мы, кажется, условились...
-  Ну, к гостям у нас принято обращаться на «вы». Вы ведь наш гость, и потом все-таки старше меня, - последние слова она произнесла  с явным сарказмом в голосе.
-  Да что ты такое несешь, Света?  А ну, давай-ка снова будем  на «ты». Я старше тебя  всего лишь на  два года.
- Ладно, Рома, не обращай внимания. Хорошо? Просто такой у меня  характер. Иногда против своего желания наговорю всяких гадостей, а потом сама же об этом и жалею.
- И как часто? – поинтересовался я.
- Да почти всегда. Так что привыкай, если хочешь со мной дружить.
- Ну, ты действительно чудная какая-то.
- Что, дура?
- Да нет же! Я совсем другое имел в виду, - ты какая-то особенная, не такая как все.
- Да что же ты нашел во мне такого особенного, если мы с тобой знакомы только со вчерашнего дня?
- А вот  и  нашел.
- Ладно, мне можешь не врать. Я самая что ни на есть обыкновенная. И волосы у меня, как солома и глаза, как у кошки, вот только хвоста нет. Не вырос почему-то. Пошли-ка лучше на кухню я накормлю тебя завтраком.
      Мы крадучись прошли  на летнюю кухню. Но оказалось, что таились зря, - там уже вовсю хлопотала ее молчаливая бабушка Маня. Ни единого слова  не говоря, она налила нам обоим по чашке чаю, поставила на стол мед, остатки вчерашнего пирога и бесшумно удалилась в какой-то угол, мигом исчезнув из нашего поля зрения. Однако, едва  мы успели притронуться к чаю, как нарисовался Валерка. Волосы торчком, вся рожа помятая и глаза как у китайца - узкопленочные.
- Ну, что голубки? Уже воркуете с утра пораньше? – обратился он к  нам, заправляя за пояс выбившуюся из штанов мятую рубаху.   
 - А ты вчера наклюкался, братец, как поросенок, – парировала Светлана.- Наверное, похмелиться хочешь?
-  Сестра, ну какая же ты у меня догадливая! – конечно хочу, наливай.
-  Ну, это не ко мне, это к бабе Мане. Она всеми винными погребами  у нас заведует. Так, что иди к ней,  и уговаривай. Может нальет.
-  Валерка, а ты что действительно собрался опохмеляться? – вмешался я в диалог родственников. – А как  же  мы  домой поедем?
-  Не ссы, поедем. Не сегодня так завтра, не завтра – так послезавтра. Мы же и так дома, правда, Светка?
-  Ну, ты и наглец. Давай хоть  родителям позвоним. Ведь волноваться будут.
-  Позвоним, позвоним, - стал успокаивать меня Валерка. – Вот сейчас опохмелюсь, и  сходим на почту. Там, кажется, есть телефон.
-  Ага, сходите, – съязвила Светлана. - Ты даже не помнишь, какой сегодня день, алкаш, несчастный.
-   Ну, и какой же у нас сегодня день, сестренка?
-   С утра было воскресенье!
-   А что разве по воскресеньям  почта не работает?
- Валерка, скажи ты нормальный или только притворяешься? – разозлилась Светлана.
-   Ну, ты понял – нет? – обратился  ко мне за поддержкой Валерка. – Я же конкретно спросил, а она уже на меня наезжает.   Видно, не судьба нам, Рома, быть  сегодня  дома!
-   Да ну тебя, ей-богу! – обиделся я на Валерку. –  Делай, что хочешь.      
-  Понял! - коротко ответил  Валерка и иронично взяв  «под козырек»,  пошел на улицу разыскивать  бабу Маню – ключницу винных погребов.
     Минут пять мы сидели молча. Пили чай. Вдруг Светлана вкрадчивым голосом,  как-то очень осторожно и мягко спросила  меня:
-  Рома, а ты действительно хотел бы уехать  сегодня домой?
-  И  да, и нет, - уклончиво ответил я,  не понимая в чем  состоит смысл заданного мне вопроса. – Знаешь, с одной стороны  родителей жалко. Они же не виноваты, что у них сын такой разгильдяй.  Правда? А с другой стороны,  мы  только что с тобой  встретились…
-  И что  из  этого?
-  Ну, как это что?.. Мне не хотелось бы вот так просто взять и уехать. Это как-то не справедливо, Света. Только познакомились - и сразу расставаться.
- Так и не уезжай, – сказала она все тем же вкрадчивым голосом и придвинулась ко мне так близко, что я ощутил тепло ее молодого упругого тела и приятно щекочущий ноздри фиалковый запах ее кожи. В следующее мгновение наши губы встретились в страстном  поцелуе. Я почувствовал, что куда-то уплываю, что меня больше нет. Все стало вдруг по фигу:  и дом, и родители, и друзья, и подготовка в вуз. И когда мы, наконец, оторвались друг от друга, чтобы перевести дух, я  уже твердо решил  остаться в деревне  еще на один день.   


Глава 4.

     После завтрака все домочадцы, кроме молчаливой бабы Мани, каким-то непостижимым образом вдруг исчезли из дома, и  мы со Светой оказались предоставлены самим себе.  Погода стояла прекрасная, и  я предложил пойти на озеро позагорать и искупаться. Светлана сразу согласилась и пошла в свою комнату надевать купальник, а мне дала покрывало  и  показала тропинку, по которой через огород следовало пройти  к озеру.  Тропинка вилась сквозь цветущие белыми и сиреневыми цветами кусты картофеля и с боков была  обрамлена «живой стеной» из  подсолнечника. В конце огорода она круто шла под уклон и через густой кустарник уводила к высокому плетню, над которым зеленым шатром раскинули  кроны старые тополя. В плетне я разглядел небольшую калитку, за которой виднелся травянистый берег озера. Здесь у калитки меня догнала Светлана. Она была в розовом халатике, темных очках и в руках у нее была трехлитровая банка с квасом. «Какая же она все-таки наивная!» - невольно мелькнуло у меня в голове. -  «Неужели она думает, что я приперся сюда только затем, чтобы попить кваску?». 
-  А это наш пляж, -  заявила она. – Ну что,  будем раздеваться, или как?
-  Конечно, будем, - ответил я и стал стягивать с себя джинсы.
   Когда  остался в одних плавках и бросил взгляд на Светлану, у меня чуть не захватило дух от того, что мне открылось. Под халатиком у нее оказалась точеная фигурка модели с великолепным мраморным телом, узкой талией и крутыми бедрами. Грудь тоже была хороша – не очень маленькая для девушки, но и не большая, - наверное, второго размера. Под  тонким лифчиком было видно, как на груди торчком стояли соски.  «Господи, лишь бы сейчас не встал!», - с тоской подумал я о своем «товарище», который уже начал шевелиться в плавках. Чтобы как-то сбить возникающее возбуждение и разрядить обстановку, я предложил Светлане сделать небольшой заплыв до середины озера.  Мое предложение было принято и мы, зайдя по пояс, сразу бултыхнулись в  воду  и  поплыли. Светлана плыла баттерфляем, а я держался рядом, не желая заплывать далеко вперед. К моему удивлению, она оказалась  великолепной пловчихой. Минут через десять, я начал уставать, а она все продолжала плыть,  держа направление на середину озера. 
-  Свет, а  может быть, уже назад поплывем? – спросил я, выплевывая воду изо рта.
-  А тебе слабо за мной на ту сторону? – спросила она меня.
-  Как это на ту сторону? – не понял я.
-  А на тот берег, – уточнила она, и звонко рассмеялась. – Рома, не бойся, поплыли. Там кувшинки растут!
    Что мне оставалось делать? Не мог же я, городской парень,  спасовать  перед  деревенской девчонкой.   Конечно, я  согласился.    Так мы и поплыли  со Светланой бок о бок, метр, за метром  продвигаясь  навстречу противоположному берегу. Поначалу было как-то страшновато – сознание, что тебя со всех сторон окружает вода невольно сковывало движения.  Но потом пришло  «второе дыхание» и плыть стало намного легче. Почувствовав неожиданный прилив сил, мы стали обмениваться отдельными репликами и шутками. Потом дело дошло до анекдотов. Над одним из них мы так хохотали, что от смеха  чуть было не захлебнулись. Хорошо, что до берега  оставалось не далеко и под ногами уже прощупывалось дно.  Но выйти на противоположный берег мы все же не решились.  Пасущееся у озера стадо коров, превратило его в сплошное  зловонное месиво, состоящее из грязи и навоза. Тучи слепней, сопровождавшие стадо,  почуяв свежую кровь, мгновенно  атаковали нас, нанося жалящие удары прямо с лету. В этой ситуации нужно было срочно что-то предпринимать. Единственным спасением была вода, но лезть  в нее, а уж тем более плыть назад, не хотелось. Спасение пришло  неожиданно, - в прибрежных камышах  Светлана обнаружила рыбацкую лодку.   Она была старая и худая,  но для применения по своему прямому назначению еще годилась. Поэтому, не мешкая, мы оба забрались в эту утлую посудину и  начали грести каким-то жалким обломком весла, стараясь как можно скорее отойти подальше от не гостеприимного берега.
     Когда все уже было позади, и мы вернулись на свой импровизированный пляж, то оба, не сговариваясь, бросились ничком на покрывало и  некоторое время  просто лежали, с трудом переводя дух. Солнышко ласково пригревало наши спины, а мерный плеск воды расслаблял и нагонял сладкую дрему.  Незаметно для самих себя мы впали в состояние похожее на полузабытье.
    Я  очнулся первым и, повернувшись к  Светлане, стал гладить рукой ее мокрые волосы и целовать в мочку  уха. Потом плавно перешел на плечи, попку, ноги, и незаметно для себя возбудился. Не в силах больше сдерживать возбуждения, я привлек ее к себе и стал  целовать в губы. Светлана сначала нехотя, а потом активно стала отвечать на мои поцелуи. И тут, осмелев, я пошел дальше – расстегнул на ней лифчик и принялся ласкать ее упругую грудь, сжимая губами розовые соски. И вскоре почти обезумел от страсти.   Светлана  тоже «завелась» она прижималась ко мне все сильнее и сильнее. В какой-то момент я рукой дотронулся до ее бугорка между ног. Но, почувствовав прикосновение, она мгновенно отстранилась от меня и твердо сказала:  «А вот этого не надо!»
-  Света, ну почему? Ты же тоже этого хочешь?
- Если отец узнает – убьет,  – коротко ответила она.
- Но ведь ты ему не обязана об этом говорить?
- А он и так узнает.
- Как это?
- А вот так, когда брюхо на нос полезет, – вдруг непринужденно рассмеялась она.
- Света, у меня  есть чем защититься от этого, и если ты боишься… 
- Рома, я ничего не боюсь, - перебила она меня. – Я боюсь только одного, что ты уедешь и  сразу  забудешь меня.
- Глупая, о чем ты говоришь! – и я вновь впился в ее пухлый ротик своими губами. – Молчи, слышишь? Не смей так больше говорить!
   Мои  шаловливые руки  опять оказались в районе заветного бугорка, и на этот раз мне удалось, забравшись в плавки,  проникнуть в него пальцами и почувствовать его горячую влагу. Света не захотела дальше пускать мои пальцы, но позволила  помассировать бугорок снаружи. Я был на седьмом небе от счастья. Но когда  сделал попытку подвести к бугорку своего нетерпеливого «друга», изнывающего от чрезмерного напряжения, Светлана вновь резко отстранилась от меня и сказала, чтобы я больше этого не делал.
-  Рома, прости, но я так не могу, – тихо прошептала она. – Да, я тоже тебя хочу.  Но не здесь же!.. 
– Знаешь что? – продолжила она, немного успокоившись после страстных поцелуев. -  Сегодня попроси, чтобы тебе постелили на сеновале, а я ночью  сама к тебе  приду.
- А как же твой отец? – съехидничал я.  И мы оба громко рассмеялись.


Глава 5.

   Как всегда, в самый неподходящий момент около полудня начался дождь, и нам со Светланой пришлось оставить берег озера, где мы с ней  только что так чудесно проводили время. Сначала дождик только накрапывал, и мы шли не спеша,  по пути останавливаясь и целуясь, чуть ли не у каждого куста. А когда он припустил мы побежали с ней босиком по тропинке через огород, да так быстро, что из-под наших ног  полетели комья грязи. Светлана бежала первая и, неожиданно свернув с тропинки, направилась к бане. Я, чтобы не отстать, последовал за ней.  В бане было тепло и уютно. Пахло прелым березовым веником и мылом. Светлана посадила меня на лавку, налила из бака в таз теплой воды и заставила поставить в него ноги. Потом взяла с полки мочалку намылила ее и начала мыть мне ноги.
-     Света, ну что же ты делаешь? – смущенно пробормотал я. – Дай мне мочалку, я сам помою.
-   Сиди смирно! Мне лучше знать, что я делаю. Не дай бог еще простудишься, – ответила она и продолжила отмывать мои ноги от грязи.
       Потом мы поменялись местами. Конечно, Светлана сначала протестовала и сопротивлялась, как могла. Но когда мне удалось усадить ее на лавку, и засунуть ее ножки в тазик, она сразу присмирела. Осторожно поглаживая, я стал медленно водить куском мыла по ее щиколоткам, и, опускаясь ниже, нежно массировал ее миниатюрные ступни, перебирая  на них пальчики. Она в ответ запустила руки в мои волосы и, как кошка, стала  впускать и выпускать свои остренькие коготки, играя моей буйной шевелюрой. Эта милая идиллия  и взаимные ласки продолжались достаточно долго, и, неизвестно чем бы все это кончилось, если бы не молчаливая баба Маня. Каким то образом ей удалось вычислить, что мы находимся в бане и, подкравшись к маленькому оконцу, она стала заглядывать в него, заслонив своим корявым лицом единственный источник света. Конечно, с улицы в банном полумраке ничего разглядеть было невозможно, но мы оба изрядно напугались, когда поняли, что за нами следят.   
- Тише, тише! Только не шевелись! – горячо зашептала Светлана. – Это бабушка нас разыскивает. Она  слепая - все равно ничего не увидит. А в баню  ей  не  войти - я  предбанник на крючок  закрыла.
«Вот это новости!- подумал я. – Не хватало еще, чтобы нас в бане застукали. Тут и объяснять нечего. Все  и всем сразу будет понятно, чем мы там занимались».
 -  Свет! – тихо позвал я. – Давай, как- нибудь  отсюда  будем  выбираться.
-   Ты что, испугался?
-   Да нет, просто неудобно, что нас  уже снова  разыскивают.
-   Не бери в голову, Рома. Если ты помнишь, мы с тобой еще на озере загораем. Вот когда  позагораем – тогда и придем. – И она прильнула к моим губам своими губами, не давая ни малейшей  возможности что-либо возразить.
       Почистив «перышки» и нацеловавшись вволю, примерно через час мы уже одетые и обутые вышли из своего добровольного заточения, и как ни в чем не бывало, направились к дому.  Оказалось, что было уже далеко за полдень. В доме, кроме молчаливой бабы Мани, встретившей  нас недобрым и подозрительным взглядом, никого не было. По ее словам  все уехали на пасеку и полупьяный Валерка тоже. Дядя Леня посулил, что на пасеке нальет племянничку медовухи для поправки его пошатнувшегося здоровья  и  Валерка «купился» на это обещание.
-  Наверное, там и заночуют, - вслух сделала предположение Светлана. -  У папки хоть и «Нива», но в грязь и в распутицу он ни за что не поедет. Так что, Ромик, - впервые она назвала меня так ласково, - видно придется сегодня нам с тобой  одним  управляться по дому. Поможешь?
-   Света, ну какой разговор? Конечно! Только предупреждаю, что коров доить я не умею.
-    А и не надо. У нас бабушка всех коров  доит. Я тоже, кстати, доить не умею.
-    Как же так? Ты же деревенская, -  пожурил я  ее.
-  Не знаю, наверное, родители слишком берегли меня. Я же у них единственная дочь.      
      Остаток дня мы провели, разглядывая многочисленные семейные фотоальбомы с пожелтевшими от времени фотографиями; слушали музыку, и периодически бросались в объятия, осыпая друг друга страстными поцелуями. Когда настал вечер, пошли вместе за околицу встречать деревенское стадо. Света предложила мне во что-нибудь переодеться, но я категорически отказался. Деревенские женщины с любопытством разглядывали нас, бесцеремонно пялясь, то на меня, то на Светлану. Они лузгали семечки и  о чем-то вполголоса  судачили.
-  Ну, завтра будет у нас в деревне разговоров, - констатировала Светлана. – Скажут,  к  Светке  какой-то жених  из города  приезжал.
-  А ты не обращай внимания, - посоветовал я. – Посудачат, да перестанут. Подумаешь!
-  Рома, не забывай, - я ведь еще маленькая. Рано мне еще невеститься. Сначала нужно хотя  бы школу закончить.
-  Ловлю на слове! А когда школу закончишь –   замуж пойдешь?
-   За кого, Рома? – грустно вздохнула Светлана.
-  Ну, хотя бы за меня, - предложил я сходу свою кандидатуру. – Ну, так как?  Пойдешь за меня замуж?    
-   А ты и сам на мне не захочешь жениться, - после некоторой паузы ответила она.
-  Это почему же?
- Тебя, Рома или в армию заберут, или ты учиться куда-нибудь поступишь. А к тому времени, когда  ты отслужишь и выучишься, я уже старухой стану. И мне придется на гвоздик садиться, как мои подруги говорят.
- Да, глупости все это! – возразил я  и  крепко сжал  девичью руку.
- Да нет, Рома, не глупости. Это – жизнь. 
- Светик-семицветик, разве я тебе не нравлюсь?
- В том то и дело, что нравишься.  Но…
- А что же тогда?
- Не верю я,  Рома, что мы будем  когда-нибудь вместе.
- Почему это?
- Не знаю… Сердце  подсказывает, что все это попусту.
        После  такого мрачного прогноза, мне сделалось как-то не по себе – будто огромная оса ужалила меня в самое сердце.  «Оказывается, она не верит ни единому моему слову. Причем, не верит абсолютно!» – горько размышлял я про себя. «А ведь как все хорошо начиналось! Как все складывалось! Прямо как в сказке, и вот на тебе! Оказывается, все это было сплошным притворством и  мерзкой ложью!»  От обиды у меня на глазах  выступили слезы. «Не хватало еще разрыдаться на  виду у изумленной публики», -  со злостью подумал я и быстро взял себя в руки.  Тщательно скрывая свое состояние, я шел рядом с ней,  с этой красивой деревенской девушкой, и мне первый  раз нечего было ей ответить. Конечно,  где-то в глубине души я признавал ее правоту.  Может не на все сто процентов, но на семьдесят уж точно. Из своего небольшого опыта мне было известно, что женщины гораздо  практичнее мужчин, и смотрят на жизнь проще, обращая внимание только на самое главное, оставляя все второстепенное и незначительно за бортом. Это мы, мужчины,  всегда все усложняем, придумываем для себя какие-то небылицы, витаем в облаках, мечтаем о чем-то возвышенном, а они наоборот – постоянно пытаются опустить нас на землю, и при этом сохраняют удивительные хладнокровие и рассудительность. И Света тоже, как оказалось, не исключение. Видимо обладая хорошими аналитическими способностями и просчитав ситуацию, эта юная бестия выбрала наиболее вероятный вариант развития событий. Только и всего. И сердце тут совершенно не причем. Типичная женская логика. Или первобытный примитивизм?

Глава  6.

       Но что за чудо – эти  коровы!  Я очень люблю  их за основательность и величавую стать, а также за то, что они очень добрые и умные животные.  Когда мы со Светланой  загоняли их во двор, одна  корова черно-пестрой породы отбилась от остальных и бесцеремонно лизнула меня своим  шершавым языком прямо в лицо. Достав из кармана заранее припасенный кусочек  хлеба,  я протянул ей угощение. Она взяла хлеб из моих рук  и стала его пережевывать, косясь на меня лиловым глазом. От нее шел густой запах лугового разнотравья, смешанного с запахом парного молока. А еще от коровы веяло теплом, как от жарко натопленной  печки.
      Когда все буренки были подоены, Света принесла мне в литровой кружке парного молока. Я сначала отнекивался, а потом приложился и на одном дыхании осушил эту кружку до дна,  вручив удивленной  Светлане пустую тару.
     Ужинать сели втроем, - вернее вдвоем. Молчаливая баба Маня категорически отказалась садиться с нами за стол, только принесла  закуски, а сама куда-то тотчас исчезла. Светлана объяснила, что это обычное ее поведение – она никогда не садится с гостями за один стол, как бы ее ни  уговаривали. Мне подумалось, что это даже к лучшему: по крайней мере, никто не будет мешать,  не надо ни перед кем притворяться пай-мальчиком  и ломать очередную комедию.
     После ужина включили телевизор. Светлана сказала, что нужно выждать время, - может родители приедут. Но в половине двенадцатого телевизионная трансляция закончилась, а родители так и не возвратились  - видно все-таки заночевали на пасеке. Поскольку на дворе стояла глухая ночь, то пришла пора  и  нам  ложиться  спать.
-   А как же насчет сеновала? –  поинтересовался  я  у Светланы, когда она выключила телевизор и собралась уходить в свою комнату.
-   Забудь. Там сейчас  сыро и холодно, - ответила она. – Я  постелю тебе в дальней комнате.
- А ты придешь ко мне?
- Не знаю, посмотрим на твое поведение.
- Как это посмотрим? Ты же обещала…Света!
- Постараюсь, - и добавила, - если, конечно, родители не заявятся среди ночи или баба Маня  не придет  проверять…  А ты-то будешь меня ждать?
-  Ну, о чем ты, Света?  Я готов ждать тебя  целую  вечность!
-  Тогда жди, -  она загадочно улыбнулась  и пошла стелить мне постель.
   Напоследок Светлана меня поцеловала и вернулась к себе. Оставшись  в комнате один, я лежал с открытыми глазами на застеленной ею постели и терзался сомнениями. Во-первых, придет или не придет. Это раз. Во-вторых,  если придет, то, как и что мне следует делать, ведь никакой сексуальной практики у меня  нет и в помине. А она об этом не знает и наверняка думает, что я имею опыт в таких делах. Это два. А если у меня  с ней  ничего первый раз не получится?  Это три.  Вот будет стыдобище!  А если придет, но не захочет близости? Что тогда? Это четыре…  Неизвестно как долго я бы еще мучил себя этими сомнениями, если бы тишину ночи не нарушил  скрип отворяющейся двери. В то же мгновение на пороге комнаты  возник белый  силуэт, своими неясными очертаниями  напоминающий привидение.
- Света, это ты? –  громким шепотом задал я  совершенно неуместный в данной ситуации  вопрос. А сам, между тем, уже  отвернул угол одеяла и стал отодвигаться  к стенке.
   «Привидение» вместо ответа быстро юркнуло ко мне под одеяло, и мы тотчас заключили друг друга в страстные объятия. Как голодные целовались взасос, кусая друг другу губы. Затем  постепенно поцелуи стали переходить в ласки. Светлана была в одной ночной сорочке и в трусиках.  Я ласкал ее грудь,  гладил  упругие бедра. Она сама сняла с себя сорочку и бросила на пол. Я лег на нее сверху, раздвинул ноги, и  стал тереться своей интимной частью тела о ее твердый  бугорок. От такой игры через непродолжительное время   мы оба пришли в крайнее возбуждение. Осыпая поцелуями живот, я стал стягивать со Светланы тугие трусики, не забывая одновременно снимать и свои. Когда это у меня получилось, я подвел своего напрягшегося «друга» к промежности и попытался ввести его во влагалище, раздвинув половые губы пальцами левой руки. Член уткнулся своей головкой во влажное лоно, но дальше не пошел, -  что-то тугое и упругое  явно препятствовало его продвижению вперед. Я  надавил сильнее, Света сдавленно вскрикнула от боли, и ногтями впилась в мои плечи. И так было несколько раз, пока не стало ясно, что у нас так ничего не получится.  После нескольких неудачных попыток  я решил сменить тактику.  Вытащив член из влагалища, я натянул на его головку крайнюю плоть, а затем снова попытался его ввести.  И, о чудо! Получилось!  Я надавил на него посильнее, и он в то же мгновение проник в узкое влагалище до самого основания, проскользнув в него, как мышь в норку. Сделав несколько возвратно-поступательных движений, я окончил половой акт бурным семяизвержением.
      Затем Светлана почему-то попросила меня включить свет. Для чего он ей понадобился,  я поначалу не понял.  Но она откинула одеяло и внимательно осмотрела  простынь, а потом неожиданно заплакала, уткнувшись лицом в подушку.
    Я, как мог,  стал  ее успокаивать, спрашивая, что случилось.
-   Да я ведь девочкой тебе досталась, Рома! Как ты не понимаешь!- сквозь всхлипывания ответила она.
-  Понимаю, понимаю… Света, я все понимаю, только ты, пожалуйста, успокойся.
- Да ничего ты, Рома, не понимаешь. Разве ты не видел, что простыня чистая, на ней нет даже пятнышка крови?  Теперь подумаешь, что я какая-нибудь  шалава подзаборная.
-  Да что ты, глупенькая, зачем так говоришь? Я слышал, что у девушек, которые занимаются спортом, особенно гимнастикой и фигурным катанием, такое часто бывает. Девственная плева от физических нагрузок растягивается, и из-за этого при первом половом акте  у  спортсменок  зачастую  не  бывает крови.
-  Это правда? – спросила Света, повернув ко мне свое заплаканное личико.
-  Конечно, правда, дурочка, ты моя маленькая. – И потушив, свет я снова заключил ее в объятия. Вскоре  она  успокоилась и во второй раз, у нас  с ней все получилось, как ей было нужно. Я не стал  натягивать на головку своего члена крайнюю плоть. Интуиция мне подсказывала, что так делать больше не следует, что это ненормально и неправильно. Я попросил Свету подложить под попку подушку и раздвинуть свои ножки как можно шире. Когда она выполнила мою просьбу, я, немного помассировав половые губы, вставил член в отверстие влагалища и одним  мощным  толчком  вогнал его во внутрь по самую мошонку.  Тут же я почувствовал, что что-то теплое потекло между ног. Влагалище сразу сделалось очень  влажным  и  горячим. Внутри него что-то заурчало и захлюпало. Сильнейшее возбуждение и сладострастие овладели мной до такой степени, что в какой-то момент разум отказался контролировать мои действия. Заводясь все больше и больше, в бешеном темпе я  стал делать толчки и движения,  стараясь проникнуть как можно глубже в эту пьянящую горячую плоть женского лона,  пока не достиг очередного оргазма.   
      Через несколько минут мы снова включили свет и, оказалось, что вся простыня, да и мы сами были перепачканы кровью, - кровью бывшей девственницы. Так Светлана в ту ночь стала женщиной,  а я, соответственно, -  мужчиной.               

       На следующий день рано утром приехали родители Светланы. Валерка был абсолютно трезвый, и это радовало. Но перед родителями мне было как-то не по себе. Я чувствовал себя как нашкодивший кот, который  знает свою вину и ждет от хозяев  взбучки.
      Валерка сразу занялся машиной – открыл капот и стал что-то подкручивать на двигателе гаечным ключом. Затем сел в кабину и включил зажигание. Двигатель сначала взревел, но  Валерка сбросил газ и он заработал  ровно.
     - Ну, все, теперь можно ехать! – радостно сообщил мне Валерка. – Сейчас дядя Леня даст мне еще бензинчику и рванем домой.  Иди хоть со Светкой попрощайся.
        Но идти никуда не пришлось. Светлана сама вышла во двор,  молча подошла ко мне и взяла меня за руку. Я заметил в ней едва уловимую перемену. Что-то изменилось в ее поведении, да и во всем ее облике. Она стала какой-то другой, как будто за одну ночь резко повзрослела.  В ее голубых глазах читался немой вопрос, который она, наверное, никогда бы не решилась мне задать. Поэтому вслух с грустью в голосе сказала совершенно другое:
 -  Ну что, будем прощаться, Рома?
 -  Будем, Светик-семицветик, но думаю не надолго, - ответил я, стараясь держаться весело и непринужденно. 
  -  Я буду скучать по тебе, - едва слышно произнесла она, и крепко сжала мою руку.
  - Я тоже, - ответил я и также пожал  руку Светланы.
  - Ну все, - сказала она, -  я пошла, а то родители увидят как мы с тобой тут прощаемся  и  еще  что-нибудь заподозрят…  Как приедешь - напиши мне, Рома. Хоть пару строчек черкни, мне будет приятно. Ладно?
   -  Хорошо, Светик. Даю слово.
     Светлана высвободила свою руку из моей и быстро, не оборачиваясь, ушла в дом.
     К этому времени Валерка уже заправил машину и, распахнув ворота, стал выезжать со двора.  Я занял место  на переднем сидении   и уже через пять минут,  деревня  со странным названием Буковка  со всеми ее обитателями осталась далеко позади.

 
Глава  7.

      По приезду домой я прилежно начал готовиться к поступлению в высшее учебное заведение. О Светлане вспоминал редко, как  о каком-то частном случае, который никак не вписывался в мою жизненную программу. Желания писать ей тоже не было.  К этому времени я уже определился с выбором профессии и твердо  решил поступать  в МВТУ имени Баумана. Мне очень нравилась  физика, и  я мечтал стать физиком-теоретиком, чтобы в будущем стать ученым и получить возможность профессионально исследовать вопросы пространства и времени.  Но жизнь внесла в этот выбор свои коррективы.
     Примерно за неделю до предполагавшегося выезда в Москву для сдачи вступительных экзаменов, ко мне домой буквально влетел возбужденный Валерка и стал склонять меня к поступлению в мореходное училище. Гуляя в какой-то компании, он познакомился с курсантом  ленинградской Макаровки, который в цветах и красках расписал ему всю прелесть обучения в мореходке. Видимо, будучи в нетрезвом состоянии, он запудрил Валерке мозги рассказами о загранке, куда курсанты уходят в учебное плавание, начиная со второго года обучения; о портовых шлюхах, которые русским морякам дают почти бесплатно; о заграничных шмотках, которые они оттуда привозят чемоданами. Обо всем  этом Валерка рассказывал взахлеб, брызгая на меня слюной,  как будто сам только что вернулся из дальнего плавания. Валеркин рассказ произвел на меня сильное впечатление. Перспектива стать капитаном дальнего плавания торгового флота сразу же заслонила собой скучную физику с ее   сухими формулами. И я пообещал Валерке подумать над его предложением. А сам сразу же стал думать о том,  что я скажу своим родителям,  как объясню им свое нежелание поступать в физтех. Они, конечно, очень огорчатся, если узнают правду.
  -  А мы никому говорить об этом не будем, - не унимался Валерка.  – Все равно в Ленинград нужно ехать через Москву. Вот мы и купим билеты только до Москвы, а там пересядем на «Красную стрелу», и  через четыре часа будем в Ленинграде! Понял?
  -  Тебя послушать, так все просто и проще уже не бывает.
  - А зачем усложнять? Обман, конечно, все равно откроется, но позже. А победителей, сам знаешь, не судят.
   - Ну, ты философ доморощенный! Что ты мне тут заливаешь?
   - Ромка,  ты просто не представляешь, как все на нас смотреть будут, когда мы приедем домой  в отпуск. Как прошвырнемся по улице туда-сюда,  в морской форме, с иголочки одетые! Все девки  штабелями вокруг нас попадают! Просекаешь!? А  пацаны от зависти просто с ума сойдут!..
     Такие доводы моего друга не «просечь» было просто невозможно. Наверное, нет на свете ни одного нормального парня, который бы не мечтал в юности именно об этом. Словом, мы с Валеркой уже при первой встрече практически договорились, что будем вместе «брать на абордаж» мореходное училище имени адмирала Сергея Осиповича Макарова. Знал бы этот адмирал, какие сорвиголовы собираются поступать в его училище, в гробу бы перевернулся.
      Родителям я побоялся сказать правду. Поэтому они искренне верили, что я еду поступать на физика. Но этот «физик» взял и поступил в другое учебное заведение, не имеющего к этой науке, кроме закона Архимеда»,  никакого отношения.
       Следует сказать, что в мореходку был огромный по тем временам конкурс – тринадцать человек на место. Но  мы с Валеркой легко сдали все экзамены и неожиданно для  самих  себя поступили. Но  еще долго  не могли поверить в то, что нас зачислили в курсанты.  Но потом, когда в училище начались занятия, нам с Валеркой пришлось не сладко. Оказалось, что в мореходке существует почти военная дисциплина, к которой мы были совершенно не готовы. За малейшие нарушение режима администрацией применялись различные дисциплинарные взыскания. Провинившегося  могли заставить несколько дней подряд  мыть гальюн  или  драить палубу, но могли и  исключить из училища в назидание другим курсантам.   Жили мы в общежитии,  - в так называемом  экипаже, по четыре человека в кубрике. Мы с Валеркой попали в один кубрик, но к нам подселили еще двух курсантов, - украинца по фамилии Федощенко и  латыша по имени Янулис.  Федощенко был прилежным курсантом, и все корпел над учебниками и конспектами. С нами он почти не общался. Зато мы быстро сошлись с двухметровым латышом Янулисом, который особым прилежанием в учебе не отличался, но, как и мы с Валеркой, не прочь был сходить после отбоя  в самоволку.  Однажды Лениградские мосты, которые разводят по ночам, сыграли с нами злую шутку. Мы познакомились с тремя японками, с которыми сначала посидели в кафе, а потом пошли гулять по набережной. Но загулялись, и не заметили, как мосты развели. И, оказавшись отрезанными от Васильевского острова, мы явились в экипаж только утром. Но до подъема все же успели  прошмыгнуть в свой кубрик мимо дремавшего в коридоре  дневального. Мы радовались, что никто не заметил нашего отсутствия. Но долго радоваться не пришлось. Оказалось, что наше отсутствие кто-то заметил и сообщил об этом начальнику нашего курса. На вечерней поверке тот вывел нас перед строем и объявил  по нескольку нарядов вне очереди, пообещав, что в случае повторного нарушения дисциплины  мы будем отчислены. Один курсант из соседнего кубрика, сказал по секрету, что нас вложил наш сосед по кубрику Федощенко. Он сам слышал, как тот докладывал о нашей самоволке дежурному по экипажу.    
      Стукачу Федощенко мы в ту же ночь устроили «темную». Тот молчать не стал. Пошел в медсанчасть, снял побои и подал на нас жалобу начальнику училища. С нами церемониться не стали и через неделю появился приказ об отчислении всех троих  из училища. 
      Валерка и Янулис после прощальной вечеринки разъехались по домам, а я решил задержаться у своей тетки в Новгороде. Возвращаться домой после такого вранья и перенесенного в училище унижения было стыдно. Нужно было время, чтобы все обдумать и решить, что делать дальше.  За пять месяцев учебы я не написал ни одного письма Светлане. Да и писать было не о чем. Как же! Мы же хотели приехать с Валеркой триумфаторами, на белых конях. Хотели всех удивить. Вот и удивили. Хорошо, что родители не знают. Перед отъездом  я строго на строго наказал Валерке, чтобы он не появлялся им на глаза. А с теткой Катериной, я постараюсь как-нибудь договориться, чтобы держала язык за зубами.         
       Однако, родная тетка по матери встретила меня настороженно, и очень удивилась, услышав от меня правдивую историю о том, как я, обманув всех, вместо Москвы уехал в Ленинград и поступил не на физтех, а в мореходку. Она всегда считала меня серьезным и рассудительным парнем, а тут  услышала такое, что никак не укладывалось в ее голове. Несмотря на все уговоры, она по телефону все -таки сообщила  родителям о моем местонахождении. От них  последовало короткое указание, - посадить меня на ближайший поезд и отправить назад, на родину.
      

Глава  8.

        Возвращение было безрадостным. Никто из домашних не хотел со мной разговаривать. Все считали меня лжецом и предателем, в особенности отец, который совершенно не выносил обмана. Целыми днями я сидел один, запершись в своей комнате, и выходил из нее только к ужину. А после ужина  снова запирался в своем убежище и читал зарубежные детективы, пытаясь отвлечься от действительности. Но  и чтение не спасало меня от мрачных мыслей. Просидев отшельником  с неделю, я решился выйти из своего добровольного заточения. И только стоило мне выйти из дому, как тут же на улице я встретил своего приятеля Славку, с которым некоторое время мы играли в одном ансамбле, - я на саксе, а он на гитаре. Мы очень давно с ним не виделись. Славка чуть ли не силой затащил меня в кафе, и  мы с ним отметили нашу встречу бутылкой рома «Гавана клуб». Когда он узнал, что я страдаю от безделья и мне совершенно нечем заняться, предложил устроиться на работу в отдел культуры методистом.
 -  Давай, завтра же иди и устраивайся, - уговаривал он меня, -  и мы снова создадим с тобой  группу и будем играть, как прежде. А я завтра с утра зайду к шахине - Светлане Федоровне, и замолвлю за тебя словечко.
      Так неожиданно я  попал в культуру и новое дело буквально поглотило меня целиком. Весь день я был занят на работе, а по вечерам ходил во дворец культуры, где мы собирались с друзьями и коллегами по работе на репетиции вновь созданного ансамбля. Готовили одновременно развлекательную и концертную программы к очередной юбилейной дате СССР. Было полное ощущение того, что я вновь окунулся в родную для себя стихию. Учебники по физике были окончательно забыты,  я их больше  не открывал. Там же, во дворце культуры я познакомился с Леной Сторонкиной. Она была старше меня на два года, уже закончила кулек – культпросвет училище, и  работала преподавателем в танцклассе. Мы стали с ней встречаться и я частенько провожал ее до дому. Но она, видимо, считала меня недорослем или сопляком, и  все время  держала  на дистанции, не позволяя мне ничего лишнего. Иногда только разрешала  себя поцеловать, и то только в щечку.

      И вот однажды в начале марта,  на улице я случайно встретил Светлану. Трудно было узнать ее, одетую в короткую цигейковую шубку и в валенки.  Она стояла у продуктового магазина в надвинутой на самые глаза песцовой шапке и, по-видимому, кого-то  ждала.  Я неслышно  подошел к ней сзади  и  окликнул ее по имени.
  -  Света, здравствуй!
     Она вздрогнула от неожиданности и повернулась. Лицо ее выражало крайнее удивление, как будто она встретила живого мертвеца или в лучшем случае привидение.
   -  Рома? Как, разве ты не в Ленинграде?
   -  Как видишь, Света, я  не в Ленинграде. А разве Валерка тебе не сказал, что нас вытурили из мореходки?
   -  Нет, он сказал, что выгнали только его, а ты остался.
  -   Молодец, что не  выдал.
  -   Так, значит, вас обоих выгнали?
  -   Да, Светик, выгнали  за драку. С треском.
  -  Ром, а почему ты мне не написал?  Я так ждала от тебя хоть какой-то весточки, а ты за все это время…
      Тут голос Светланы дрогнул, казалось еще секунда и она расплачется. Вместо ответа я крепко обнял ее и поцеловал в мокрые от слез глаза.
     - Ну что ты, что ты, моя девочка!  - горячо шептал я  в ее порозовевшее от холода ушко. -  Я  писал тебе, - врал я дальше, - может письма не  доходили?  Я каждый день о тебе думал. И по утрам, и в обед, и перед сном тоже думал.
     - Рома, это правда?
     - Правда, правда, милая…Чистая правда!
       Через несколько минут Светлана совершенно успокоилась, и, утирая слезы, улыбнулась мне своей по-детски милой и трогательной улыбкой. Голубые глазки ее опять засияли, источая безграничную радость и надежду. Я проводил ее до квартиры, которую они снимали с подружкой и мы условились о встрече в ближайшие выходные дни. «Боже, мой! Какая же она все-таки глупая!» - удивлялся я на обратном пути. – «Она всему поверила и даже ни на мгновение не усомнилась в моей искренности! Неужели все деревенские девчонки такие? Как же их легко обмануть! И что мне теперь с этим делать?».

       В пятницу ко мне на работу заглянул Валерка. Он, как всегда,  весь светился от счастья, как будто на улице нашел кошелек с приличной суммой денег.
      - Ромка! И ты работаешь в этой крысиной норе? – спросил он, окинув беглым  взглядом мой крохотный кабинет, в котором кроме двух стульев, стола, шкафа и вешалки ничего не было.  – И сколько тебе платят?
     - Немного, но дело не в деньгах, - парировал я, - мне просто надоело сидеть без дела. Вот я и устроился сюда.
     - Мда-ааа. А я знаешь,  заявление подал на поступление в ЧВВАКУШ.
     - А это что за хренотень такая?
     - Темнота! Тебя что еще в военкомат не вызывали?
     - Нет, а что?
     - Как это что? Через месяц  призыв в армию, а нам  с тобой уже по восемнадцать исполнилось. Значит, нас с тобой могут забрить в легкую, если мы никуда не поступим. А я не хочу больше рисковать. Поэтому на прошлой неделе я сам пошел в военкомат и узнал, что у них есть разнарядка на отбор кандидатов для поступления в военные училища. И решил – лучше уж пойти в училище, чем просто так дарить два лучших года своей жизни Родине.
     -  И  в  какое  училище  ты намылился? – поинтересовался я озадаченный его сообщением.
     -  Да есть тут одно в Челябинске летное училище, где готовят штурманов дальней авиации. Вот туда я и подал заявление через военкомат.  Может, вместе  туда рванем? А?
     - Нет уж, с меня хватит и твоей мореходки! Спасибо, я уж как-нибудь сам теперь разберусь, куда  поступать.
     -  Ну, смотри. Мое дело предложить, а твое – отказаться, -  насупился Валерка и замолчал.
     - Эй, да ты никак надулся? – ткнул я его в плечо. – Валер, я тут недавно встретил Светку, она  приглашала в гости.
      -  А я то тут при чем?
      -  Может, составишь компанию? Одному как-то неудобняк.
      -  А подруги-то у нее есть?
      - Да откуда я знаю! А впрочем, постой, кажется есть. Когда  провожал, она сказала, что они с какой-то девчонкой вдвоем снимают квартиру.
      - Наверное, страшная, как моя жизнь, - предположил он. – Красивые бабы всегда в подруги страшилищ выбирают.
       - Ну и что, я же не предлагаю с ней сразу в постель ложиться. Так, посидим, пообщаемся и – по домам.
       - Да ну тебя на фиг  с твоим общением, -  взорвался  Валерка. – О чем можно с бабами общаться? Они же тупые, как пробки! 
        - Ну ладно, пусть будет так. А ты что предлагаешь?
          Валерка ненадолго задумался, потом почесал затылок и предложил:
       - Знаешь что? Я думаю нужно взять побольше какого-нибудь сладенького пойла, типа пунша или ликера, а лучше того и другого, каких-нибудь конфеток-шоколадок  и  приличную музыку, а там уже действовать по ситуации.
          Чтобы не остаться в меньшинстве, мне пришлось согласиться с его предложением. На том, как говориться, и  порешили.
            

  Глава  9.

            В субботу вечером около пяти часов мы с Валеркой встретились в условленном месте, - у  центрального гастронома. Деньжата у нас к тому времени уже водились и мы затарились по полной программе, даже взяли шампанского. «А что? - рассуждали мы. -  Гулять, так гулять!».
       Девчата нас встретили достаточно приветливо. Удивилась только Светлана, - она никак не ожидала увидеть со мной  в компании своего брата. А когда мы зашли к ним в комнату и стали выставлять  многочисленные бутылки и закуску, она удивилась еще больше.
     - Мальчики, а это зачем?
     - Как это зачем? – в свою очередь удивился Валерка. – А за встречу, а за знакомство? Надеюсь, ты познакомишь нас со своей подругой?
       Но подруга Светланы  видно была девицей не из робкого десятка. Она, совершенно не смущаясь, протянула каждому из нас руку и сообщила, что ее зовут Надеждой. Ну, что ж? -  Надежда, так Надежда.  К тому же она оказалась вовсе не дурна собой. Чуть выше среднего роста, спортивного телосложения, зеленоглазая брюнетка со сросшимися на переносице бровями, она выглядела старше своего возраста. На ее верхней губе угадывался чуть заметный пушок –  признак страстной натуры. Эту новость я  тут же полушепотом сообщил  приятелю:
      - Валерка!  Похоже, тебе повезло с подружкой.
     -  С чего ты взял? – также полушепотом спросил он.
     - Ты посмотри повнимательнее, у нее усы, как у гусара. Она тебя в постели до смерти затрахает. 
     - Это еще неизвестно, кто кого…
       Мы оба прыснули от смеха. Но  Надежда со Светланой уже хлопотали на кухне, поэтому не могли слышать ни наших приколов, ни нашего смеха. Оставшись одни в комнате, мы установили раскладной стол,  придвинув его к одной из двух кроватей, чтобы было на что сесть и занялись настройкой музыки. Вскоре в комнате загрохотал тяжелый рок «Дип Перпл».
     - Мальчики! Нельзя ли сделать потише? – попросила Светлана, внося в комнату дымящееся блюдо с пельменями. – У нас тут соседи ругаются, даже когда телевизор включаем.
      Наконец, все было готово, и мы уселись за стол. Валерка с Надеждой заняли место на кровати, а мы со Светланой угнездились на двух табуретах  напротив. Валерка, как всегда, взял командование «парадом» на себя. Начали с шампанского. Хотя шампанское и пельмени, как-то плохо сочетались между собой.
      Первый тост, естественно, подняли за знакомство. Второй выпили за гостеприимство хозяек. Третий уже пили за любовь.  После шампанского  Валерка налил всем   водочки.   Девчонки сначала скромничали, как будто до этого никогда не употребляли крепких напитков. А потом все-таки выпили,  и  дальше  все пошло и поехало, как по маслу.
      Затем, как водится, начались танцы - обжиманцы. В комнате для создания интима был выключен свет. Валерка со своей подругой сразу стали обниматься и целоваться. Танцы им были по фигу. Мы тоже со Светой, чтобы не отставать, прилегли на краешке кровати и вцепились в друг друга, как безумные. Потом ей вдруг стало плохо. Она кинулась в ванную, я – за ней. Начался естественный процесс физиологического освобождения организма от излишков алкоголя. Когда уже смывали блевотину, появилась Надежда.
     - Светке плохо? – осведомилась она. –  Совсем плохо?
     - Не видишь, что ли?
     - Ее нужно срочно уложить в постель. Пусть поспит.
     - А мне что делать прикажете?
     - А мы будем веселиться дальше. Правда, Валера? – обратилась она к подошедшему приятелю. – Ну, мальчики?! Что вы стоите?
       Вдвоем с Валеркой мы перенесли Светлану в комнату и уложили на кровать, накрыв покрывалом. Рядом на всякий случай поставили тазик. Мало ли чего?  Но вечер для меня уже был испорчен. Чтобы поправить настроение,  я стал пить рюмку за рюмкой, ни мало не заботясь о том, что туда наливают. Надежда с Валеркой поначалу поддерживали компанию, но все чаще принимали горизонтальное положение на своей кровати. Им, конечно же, было не до меня, и я почувствовал себя здесь лишним. 
      Под предлогом «прогуляться на свежем воздухе» я оделся и вышел на улицу.  «Куда идти? – размышлял я у подъезда. – Домой не хочется. Да и что там делать в такую рань. Мать начнет стыдить, что  напился. Может тогда к Ленке?»  Эта мысль мне понравилась, и я решил действовать. Но перед тем как идти к Ленке, я вернулся в квартиру, налил себе полстакана водки и выпил. Светлана спала беспробудным сном праведницы, а грешники уже вовсю кувыркались в постели, не обращая ни на кого  внимания. Я взял со стола бутылку ликера и вышел под ночные звезды. 

     Проснулся от ощущения, что со мной рядом в постели находится кто-то еще. Похоже женщина, похоже, что голая. Я лежал на краю кровати спиной к женщине, и поэтому не мог видеть ее лица. Сразу начал соображать, кто это мог быть: «Неужели Ленка? Но это невозможно! Она даже целовать себя не разрешала! Тогда кто? Светка? Но она же напилась до бесчувствия! И потом, я же  вчера ушел от нее. Тогда кто?». 
      В комнате, где я находился, был серый полумрак. В окно сквозь задернутую штору проникал скудный свет раннего утра. Рядом стоял журнальный столик с какой-то закуской и полупустыми бутылками. Страшно хотелось пить. Я дотянулся до одной бутылки, но там оказался ликер. Меня чуть не стошнило.
     - Ты уже проснулся, милый? – послышался знакомый голос за моей спиной. «Ленка!» - промелькнуло у меня в голове. – Вот это да!».
     - Лена, а что-нибудь попить у тебя есть? – спросил я, поворачиваясь к ней лицом. – А то что-то сушняк мучит.
     - Конечно, есть, Ромочка! Сходи на кухню, там, в холодильнике пиво. Принести его сюда. Мне тоже пить хочется.
     Я ее поцеловал в теплые  губы и быстренько свалил на кухню, не забыв по пути заскочить в туалет. В голове был какой-то сумбур. Я никак не мог поверить в реальность происходящего. И потом, меня крайне удивило ее  отношение к моей персоне, и эти слова: «Милый. Ромочка. Что это с ней?».  Но пиво я все же принес. Мы выпили с ней по стакану. И я решил проверить реальность происходящего на деле. Удивительно, но эта недавняя недотрога совершенно не сопротивлялась. Она покорно раздвинула ноги, и видя что я от волнения никуда не могу попасть, рукой взяла моего «нетерпеливого друга» и направила в горячую  щелку. Лена стонала и извивалась подо мной, как ненормальная, распаляя меня этим все больше и больше. Под конец, я крепко сжал ее руками, и, зарычав по-звериному, кончил. Ленка еще какое-то время билась в конвульсиях  наступившего оргазма, продолжая всхлипывать, а потом затихла. Мы еще некоторое время лежали на боку, крепко обнявшись. Потом она мне со смехом стала рассказывать, как я вчера пришел к ней среди ночи пьяный и начал делать ей предложение выйти замуж  в ультимативной форме.
   -  Пришлось согласиться, - рассказывала она. – У тебя вид был такой решительный! Глаза налились кровью. Я подумала – этот парень не шутит. Откажу – убьет.
   - И что, я действительно звал тебя замуж?
   - Ну, Рома - Рома, ты разве не помнишь? Я  ведь уже согласилась!... Так, когда у нас  свадьба? Давай уточним.
    Самое обидное было в том, что я действительно ничего не помнил из вчерашнего разыгранного мною в Ленкиной квартире представления. А ТО, ЧТО ЭТО БЫЛО ТОЛЬКО ПРЕДСТАВЛЕНИЕ, Я В ЭТОМ НИ МИНУТЫ НЕ СОМНЕВАЛСЯ. «Но, Ленка-то, Ленка, как мне подыграла! – отмечала моя соображалка. – Ведь видела, что я пьяный в уматень!»
    - Рома, налей  пива будущей супруге, - ласковым голоском попросила Лена.
      Меня сначала покоробило это обращение, но я не стал возмущаться. Просто сделал вид, что не обратил внимания на то как она себя величает. А потом подумал: «А что, собственно в этом плохого? Вот возьму и женюсь на ней! Девка она красивая - всем на загляденье. С такой  не стыдно показаться в любой компании. Подумаешь, что старше меня на два года! Так это пустяки, дело-то, как говорится, житейское». И  тоже решил поддержать начавшуюся игру в молодоженов.
    -  Да сколько угодно, моя душечка! – пропел я, подавая своей «будущей супружнице» бокал с пивом.
       После пива, мы снова занялись сексом. Потом еще и еще раз. И так прокувыркались до обеда. Но голод – не тетка. Пришлось вставать и идти на кухню  готовить  какую-то еду. Нужно было срочно восстанавливать силы, растраченные в плотских утехах.
      После обеда мы вместе приняли ванну, потом опять забрались в постель. Все было очень здорово и необычно. У меня никогда в жизни не было такого секса. А вот у Ленки – не знаю. Но под конец она уже не выдержала и взмолилась:
     - Рома, ты можешь больше меня не трогать?
     - Нет, не могу.
     - У меня уже все внутри болит. Ты там так нашеркал! Давай просто полежим спокойно.
     - Ну, Лена, я не могу спокойно.
     - Рома! Я прошу тебя! Включи телевизор, может, что интересное идет.
     - Да не хочу я телевизор.  Я хочу тебя!
    - Вот неугомонный!.. Ну на… Только сегодня это в последний раз, договорились? 
    - Договорились, договорились, -  торопливо шептал я, стараясь поскорее  вогнать своего «неслуха» в Ленкино лоно.

      
Глава  10.