Роман глава тридцать девятая

1
Рягуж отобранную сберкнижку носил в кармане и считал возврат денег делом верным. Но Копытин от расчёта улизнул, о чём троицу вечером известил дневальный. «Отвалило Копыто»! – с улыбкой на лице пояснил он. «Как отвалило»? – растерялся Рягуж. «Вот так, с чемоданом. На вольные хлеба». «Давно»? – Николай подтянулся, словно через секунду предстояло шагнуть под канаты, на ринг. «Часа три».

- Гнида! – не выдержал Тураев, - отвечать за воровство не стал!
Пропавшие сто восемьдесят рублей так и висели на совести Антона. Да, вор найден, но денег за магнитофон товарищи лишились по его недосмотру. И он их пока не отдал.
Рягуж закипел от злобы, стал яростно тискать свои кулаки. Круглов за компанию в шкуру мятущегося зверя влезать не стал, думал о чём-то своём.
- В сберкассе теперь перехватывать, - сказал он, – книжка-то у нас.
- У нас, - проворчал Тураев. – Только книжка и деньги – вещи разные. С деньгами можно в магазин, а с книжкой – в туалет.

- А другого шанса и нет, - развёл руками Круглов.

2
Благо, что суббота наступала уже завтра. С первых минут увольнения Тураев и Рягуж кинулись искать нужную сберкассу, и ещё в пути решили прикинуться там простачками. Тураев, памятуя уроки Агурского, впрочем, и искренне жаждущий справедливости, скромно полюбопытствовал в окошечке: - У нас дело такое… сберкнижка товарища. Он в госпитале лежит и просил деньги ему снять.

Оператор - немолодая женщина с тугой шишкой волос на затылке, внимательно, через очки осмотрела военную парочку и покачала головой - «Только по доверенности». Рягуж, изо всех сил расточая сочувствие к больному товарищу, вмешался, подпустил трагичности – «Какая доверенность! Только из реанимации перевели»!
 - А деньги ему срочно нужны! – поддакнул Тураев. - Вернее… его матери.
- Ничем помочь не могу!
- Он друг нам! Очень попросил деньги принести! Вы понимаете – больного нельзя расстраивать! У него вся надежда только на нас!
- Понимаю, - развела руками сотрудница. – Но деньги выдают исключительно по доверенности. Исключительно!

Женщина отвернулась от курсантов, давая понять, что разговор исчерпан. Друзья отошли, и что делать совсем не знали.
- Никакого душевного сочувствия! – выругался Рягуж. Как ни печально Тураеву было остаться с пустом, он всё же подумал, что неверие в слова имеет под собой здравую основу – особенно в деньгах. Языком-то такие сказки можно наплести! А придёт человек за своими кровными - покажут ему кукиш из окошка, да расскажут про ходоков от его имени. Нет, тут и впрямь только бумажка нужна! «Да ведь ты знаешь, что врёшь, вот и спокоен отказом, - откуда-то внутри Тураева пробился голосок. - А будь дело честное, плевался бы, что словам не верят»!
- К молодой подойдём! – вдруг обернулся Рягуж. – Может, с ней получится?

Тураев присмотрелся – за стеклом теперь сидела молоденькая девушка, как ему показалось, с наивным, доверчивым лицом. Он воспрянул духом. Но в каких красках не рисовали курсанты нужду снять деньги, ничего нового в ответ не услышали – Доверенность! С печатью!
- Девушка, - Тураев решил пустить в ход правду. – Это книжка вора. Понимаете? Он крал наши деньги и сюда складывал.

Молоденькая сотрудница округлила большие наивные глаза.
- Не понимаю, - сказала она даже чуть виновато. - То он ваш друг, то – вор!
- Первый раз мы обманули, - признался Тураев. – Но это наши деньги – честное слово!
- Вот, смотрите! – Рягуж затряс раскрытой книжкой. - Каждый месяц деньги прибавлялись. В училище так не платят - мы по десять рублей получаем. Нас он обкрадывал, а вы помочь не хотите!
- Я хочу, но не могу, - мило-виновато улыбнулась девушка. Тураев понимал, что сотрудницам за всё отвечать рублём; но со своей стороны не желал мириться с тем, что его деньги будет тратить ничтожество Копытин.
- Не можете! – нехотя согласился Антон. – А он без книжки деньги получит?

Друзей ждало разочарование. Надежда, что в крайнем случае они потеряют сто восемьдесят рублей, а Копытин расстанется со всей суммой, не сбылась. Справедливость оказалась эфемерной субстанцией.
- Сможет, - пояснила девушка. – Оформит дубликат и снимет.
На её лице мелькнуло озарение, - «Я вчера оформляла молодому человеку книжку вместо утраченной». Она протянула руку к стеллажу. «Копытин, - её брови резво изогнулись. – Он и есть. Все деньги снял, счёт закрыл».

- Не врёте? – только и спросил Тураев от неожиданности. Ему показалось, что девушка спроваживает их подальше.
- Я не вру даже с первого раза! - покачала та головой. – Счёт закрыт.
Друзья вышли на улицу в глубоком разочаровании – они в накладе, вор – при наваре!

- Извернулось, Копыто, - душевно посетовал Тураев. – Что делать-то?
- Попадись - винегрет из рожи сделаю! – Рягуж выразительно потёр правый кулак, но спохватился - что кулаки? Где вора искать и знать не знают!

Курсанты грустно побрели в кафе, съели по парочке приторных бисквитных пирожных и в училище вернулись раньше времени. Потерю денег Тураев пережил давно, и не раз, но мысль, что именно неприятный и прыщавый Копытин будет тратить его кровные купюры, угнетала.

Завидев Круглова, стоящего на тумбочке, товарищи печально пожали плечами: денежки уплыли и, похоже, навсегда. Но Вячеслав, слушая рассказ о безуспешном походе в сберкассу, мыслями витал в другом месте. «Есть идея»! – воскликнул он и оживлённо поведал свою мысль: час назад каптёр вынес в туалет почтовый ящик с мусором. Ящик тот самый, что так добросовестно набивал краденым Копытин!

- Обратный адрес – не училище, - радостно пояснил Круглов.
- И что? – мрачно буркнул Рягуж. – Может, от балды писал.
– Не такой Копыто человек, чтобы рисковать своим добром, - обнадёжил Круглов и показал на часы. - Надо сейчас трясти! Он в Ульяновске персона нон-грата.
- А мы увольнительные сдали, - огорчился Тураев.
- Я с этой дерьмовой персоной один поговорю! – Рягуж зловеще потянулся за адресом. – Разомнусь перед чемпионатом!

Друзья уже знали: Николай проберётся через забор, на дачу своей остроносенькой подружки, переоденется в гражданку… 
К отбою Рягуж появился, сияя всеми образцово-показательными белыми зубами. За километр стало ясно: он получил и деньги и удовольствие.

- Приложился скотине пару раз, - Рягуж по-боксёрски подкинул руки и врезал сильным ударом по воздуху. Затем полез в нагрудный карман и достал стопку крупных купюр – по двадцать пять, пятьдесят рублей.
- Долг, - отчитался Николай, радостно добавил, - и премия.

3
Что премию он начислил себе больше всех – и намного (!), Рягуж не стал говорить друзьям. Расчёт на его взгляд обычный и вполне законный: это он отправился в самоволку (рискуя, между прочим своей шкурой!), это он перехватил Копытина, он работал кулаками и вынимал из кармана поверженного вора все деньги. И с какого перепугу делёж поровну? Его трудовая копейка!

О трудовой копейке Николай был наслышан с детства. Отец - Григорий Федотович Рягуж, прежде донецкий шахтёр, одно время произносил эти слова уважительно, гордо. А как же иначе? Получал Григорий Федотович немало, хоть и через тяжкий труд доставались деньги, хоть и вылазил он из глубокого подземелья чернее чёрта, да в кассе, когда сумму напротив фамилии читал, когда стопочку купюр перед ним выкладывали, радость охватывала неподдельная – всё как надо идёт! Своими руками счастье куёт – надёжно, уверенно!

И молодая семья его приладилась к достатку скоро – хорошая импортная мебель, новая машина «Москвич» появились словно сами-собой, без напряга. Планы на дочку супруги заимели, на просторную кооперативную квартиру, да и «Москвич» на «Жигули» поменять не прочь были.

Жизнь, однако, повернула их дела по своему - очень рано по шахтёрским понятиям Григорий Федотович заболел. Заболел серьёзно – силикоз накинулся на его лёгкие как волк на беззащитного зайца – мгновенно, жадно, победно. Не прошла даром Григорию Федотовичу угольная пыль! Внутри Рягуж-старший (в которого и сын пошёл) оказался не такой крепкий как снаружи. Страшной пакостью обернулся ему недуг - много ходить нельзя, бегать – куда уж тут! Лежи, высыхай, как мумия. И это-то мужчине в тридцать два года?!

Чтоб не дышать более угольной пылью, что и в посёлке витала в достатке, да заодно не видеть отвалы да шахты (будь они трижды прокляты!), семейство Рягуж переехало под Киев – в Белую церковь. Григорий Федотович устроился на несчастные сто рублей сторожем на автобазу – и как песок сквозь руки утёк из прежний достаток.

С каждым годом Григорий Федотович кашлял всё страшнее, мучительнее, и мнение о трудовой копейке давно поменял напрочь. «Пропади она пропадом, такая трудовая копейка!» - нередко прорывалось в его хриплом рваном дыхании.
Прозрел он от неподатливых обстоятельств насчёт своего выкованного счастья. На том теперь сходился по трудовой копейке: «Где платят – там своё здоровье единственное выложи! А где потеть не треба – шиш тебе с прошлогодним маргарином! Как ни работай, не суетись, счастье себе не скуёшь – либо деньги, либо калека! Разве что воровать, так в подсудимые зачислят – на Колыму! Везде потолок от советской власти»!

Взрослевшего сына Григорий Федотович готовил к жизни уже с умом – «На меня дурака, Микола, не смотри! Руки у нас хоть и крепкие – им работу не шукай! Спину под загруз подставишь – навалят, не унесёшь! Советская власть хребет добре грузить научилась – краны портовые по всем кабинетам седают, а не начальнички! Тройные планы, да повышенные соцобязательства им подавай! Переваливают - с умных – на дурачков!»

О будущем Николая разговоры велись серьёзные, тем более, что тот отца и мать почитал строго. Врезалась Николаю как маяк картина из далёкого прошлого – он пяти лет, с отцом, в детском магазине. И стоит перед маленьким двухколёсным велосипедом, словно перед чудом – яркая зелёная краска на раме, блестящий руль, колёса – настоящие, дутые, одна новенькая резина чего стоит! Мягкая седушка! А ещё и заливистый звонок!

«Тридцать пять рубликов! Где ж на дичачью забаву таки гроши сыскать?!» - это рядом старушка отвечает своему внуку в изношенных и уже бесцветных сандалиях, да и ходу наддаёт подальше от предмета детского соблазна. Вот только всё равно горят глаза у ровесника, и плачет он неутешно, призывно, и тщетно тянет обратно бабушку свою – «Купи»! Бабуля уж сама давно не рада, что заглянула с внуком в магазин, куда того сроду не водили. 

«А мы для Миколки и не таких грошей сыщем»! - гордо, радостно пробасил отец, легко поднимая сильными руками велосипед – на кассу. И прижимался тогда маленький Коля к отцу весь счастливый и влюблённый – вот его папка какой! И слышал он, как отец добавил: - «Для того и робим по-стахановски, чтобы удовольствия от жизни иметь»!

И в самом деле: не безудержная алчность раздирала семейство Рягуж, не деньги ради денег стремились там заработать – упаси Бог! Просто жить планировали по-человечьи: не червонцы соседские до получки занимать, не на голых полах спать, или кушетках каких подержанных, затрапезных, не алюминиевыми вилками-ложками еду есть.

«Труд - основа благосостояния советского человека!» – кто бы спорил с такими лозунгами? Согласен с ними был искренне и Рягуж. На Украине крепкий дом, доброе хозяйство всегда в почёте. Для того человек и живёт на земле – умеючи работать, с толком отдыхать!

Когда разошлись взгляды бывшего шахтёра Рягужа и советского государства, то сыну своей дорожки Григорий Федотович не пожелал. Радовался он, что сын в боксёры выходит, да тут же и сетовал: «Добра-то в нашей стране с таких заслуг! Морду бьют, а в кармане – мышь в петлю просится! Тебе к такому делу ладиться надо, чтобы достаток в дом привесть»!
Зная, как средне учится сын, Григорий Федотович вздыхал - «Партейного вождя с тебя не выйдет – гутарить, ты, Миколка, заковыристо не мастер. Какую глупость ляпнуть - враз, а чтоб серьёзное – мозги не того фасону. Дуй-ка, ты, в морячки, сынок! По миру поплаваешь, поглядишь что к чему, да и работка-то, на свежем воздухе! За кордоном, может, счастья больше обломится».

Мир повидать Николаю не довелось – через два месяца учёбы в мореходке крепко свернул он нос старшекурснику и был отчислен. Пока работал подсобным рабочим на заводе, родитель кумекал куда направить сына дальше по жизни. Где попроще мечтал пристроить, ибо хватит с их семьи нелёгкой трудовой копейки!
Пришла Григорию Федотовичу мысль об офицерских погонах. Срочную службу – водителем при штабе армии, старший Рягуж помнил хорошо, и впечатление своё прошлое об офицерах сохранил: ни дать, ни взять – щеголя! Форма с иголочки, руки белые, ненатруженные.

 Поманили те щеголя Григория Федотовича задним числом своими выгодами и привилегиями, что от души посоветовал он Николаю: «Подавайкась, ты сын, в офицеры - «Ать-два!» тебе по зубам! Там глоткой работать нужно, а если что кулаком подсобить. Всё не отбойный молоток! Получится»!

 «Сейчас погонам ещё больше почёту, деньга опять же - приличная»! – заключал он, подкидывая сухой от болезни кулак к изрыгающему кашель горлу.
Навстречу почёту и приличной деньге и поехал три года назад Николай Рягуж в ульяновское общевойсковое училище…

Глава 40
http://www.proza.ru/2009/12/04/1097