История Хотару

Просьба не тырить)))
Для Хотару Томо (Hotaru Tomoe), aki Сейлор-Сатурн из аниме/манги Сейлор-Мун)))
Опять же, писалось для анкеты. Чисто из собственного упрямства, так что даже если очень хочется стырить, предупреждаю сразу:
а) тырковство периодически проверяется;
б) пожалейте глаза админа, который будет проверять вашу анкету)


Жёлтый лист. Ещё один. И ещё.
Вы идёте по парку, сунув руки в карманы и засунув в уши музыку. Идёте и думаете о том, что не хотите, чтобы сегодня кончалось так быстро, а завтра вообще наступило. Ещё свежи воспоминания о школе и университете, о том, с какой неохотой вы поднимались по утрам на протяжении девяти месяцев, зевая, садились за парту. У кого-то это время уже позади, но никто не хочет, чтобы кончалось лето. Тем более – это лето. Такое тёплое и странно спокойное. Для вас.
Вы спотыкаетесь и чуть не падаете. Спасли руки, вовремя вытащенные из карманов и создавшие равновесие. Передёргиваетесь, вообразив себе, что было бы, если бы вы не успели удержаться. Вздохнув, переводите взгляд вниз и с нервным смешком обнаруживаете, что во всём виноват развязавшийся шнурок.
Вы обегаете глазами весь парк в поисках самой близкой скамейки. Ага, вот она. Вы идёте уже гораздо медленней, смотря себе под ноги. Аккуратно садитесь. Завязываете шнурок.
Стараетесь сделать это как можно медленней; вы краем глаза наблюдаете за своей соседкой. Девчонка, на вид лет двенадцати. Похоже, она вскочила бы и упорхнула, были бы у неё крылья, а у вас – бутылка пива.
- Не подскажешь, сколько времени?
Неоригинально. Хотя, всё же лучше, чем спросить у бабули, как пройти в библиотеку, в три часа ночи.
Девчонка странно смотрит на вас своими огромными глазами. Вы уже начинаете думать, что зря начали разговор. И вообще зря сюда подсели.
- Семь-десять.
Вы возвращаете ей её взгляд. Она же даже не посмотрела на часы!
Вот теперь вам уже интересно. Несмотря на то, что страшно. И на то, что веет от неё каким-то безразличием, холодом...
- А откуда ты знаешь?  - Понимая всю глупость вопроса, вы всё равно спрашиваете. Уголки ваших губ медленно ползут вверх.
Её же лицо не выражает никаких эмоций. Она протягивает вам руку с электронными часами.
- Просто я сама посмотрела, пока вы завязывали шнурки.
Она отворачивается и вновь замирает как статуя.
- Тебя как зовут?
Она снова поворачивается, видимо, поняв, что уже не отделается от вас.
- Хотару.
- Сколько лет?
- Пятнадцать.
Вот как. Ошиблись вы маленько, значится.
- Тебе так не холодно?
Вы с изумлением смотрите на её платье. Такое лёгкое и тонкое, оно будто связано из паутины и посыпано сахарной пудрой или снегом… Весьма длинное, а руки Хотару остаются открытыми. Хоть ещё и лето, но вроде как уже осень…
- Нет.
- У тебя сегодня День рождения?
Хотару слегка мотнула головой, показывая, что это не так.
- У мамы.
- А чего ты тогда одна сидишь?
- А что мне делать? – На её лице впервые появляется какое-то подобие улыбки. Похоже, её начинает забавлять эта ситуация. – Всё равно некому праздновать, а здесь хоть немного лучше, чем дома..
Вы сначала с лёгким непониманием вскидываете брови, а потом закусываете губу и скашиваете глаза.
- Прости.
- Ничего.
Она отворачивается, а через несколько мгновений уже держит в руках бутылку… пива?
Девчонка ловит ваш взгляд – то ли голодный, то ли удивлённый – и снова слегка улыбается.
- Это обычный сок… яблочный… - Хотару хмыкнула, поняв, что вы не особо-то ей поверили. – Сама делаю, просто перелила в первую попавшуюся… эм… ёмкость. Хотя, и на нитроглицерин похоже. Что скажете?
Вот теперь она уже точно смеётся. Но вы нитроглицерин никогда не видели, о чём и сообщаете Хотару.
- А у папы в лаборатории его уйма с хвостиком.
- У твоего папы своя лаборатория?
- Скорее, дом-лаборатория. Поэтому здесь гораздо лучше, чем дома.
- А ты откуда?
- Из Аризоны, Феникс. Когда мне было примерно полтора года, мы переехали в Форкс. Это в Вашингтоне. Через столько же – сюда. Папе предложили куда более выгодную работу здесь, чем в Штатах.
- Так мы земляки, - вы довольно улыбаетесь. – А твой папа, он что, американец?
- Нет. В Аризону он уехал к давнему школьному другу, поругавшись с родителями из-за того, где ему учиться. В итоге всё равно он учился там, где сам захотел. А вот мама родилась там. Но вся её семья была японской… Её, что интересно, отправили учиться в Японию, – она снова улыбается, глядя куда-то вниз, на безвольно лежащие на асфальте жёлтые листочки. – Правда, только в школу, университет она заканчивала в Аризоне. А познакомились родители весьма и весьма забавно. Отец был на предпоследнем курсе, а мама только поступила. Да, они учились в одном университете… Компания отца стояла в холле, раздумывая, куда бы им направиться: в ближайший бар сейчас или выспаться, а  ночью сбежать из общаги или домов – кто где жил – и смотаться в ночной клуб. А около одного из стендов стояла привлекательная брюнетка и разговаривала с одним из учителей. Учитель был довольно молодой. Она отошла от него и направилась куда-то дальше, отец был настолько любопытным, что остановил незнакомую студентку и спросил, встречается она с «этим типом» или нет. Она презрительно улыбнулась и сказала: «Да он же старый, ему лет тридцать, наверное»… А они все как покатились со смеху…
Она замолчала.
- Почему?
- Почему? – Повторяет за вами Хотару, явно удивившись такому вопросу. – Потому что им всем было под тридцать…
Вы смеётесь вместе с ней. Да уж, история многим знакомая.
- Будете сок? – девчонка заманчиво поднимает бутылку с этикеткой с названием какого-то пива.
Вы улыбаетесь и получаете бутылку.
- Я даже и не помню почти ничего до переезда сюда. Так… какие-то чувства, образы… Но там точно было красиво, - она слегка усмехается. Вы удивлены; сначала эта странная бледная как Луна девчонка еле выдавливала слово в минуту, а теперь... "где ж у неё кнопка вкл/выкл???"
- Где учишься?
- У папы не только своя лаборатория, у него ещё своя школа. «Бесконечность». Слышали? Типа крутая такая школа. – Хотару саркастично закатывает глазки. - Отправили меня туда. С одноклассниками отношения не сложились; их пугали некоторые вещи…
- Например? – Кажется, вы подошли к чему-то очень важному.
- Я могу лечить раны… – Она смотрит на вас, видимо, ожидая привычной ей озлобленной реакции.
- Но ведь это здорово!
- Вы первый человек, который так говорит, - она поднимает на вас огромные фиолетовые глаза и слегка улыбается.

* * *
Ох, нет, нет… я больше не могу… не могу… не… могу…
Она подворачивает ногу и падает, попутно ещё и содрав кожу на ладони.
«Что там опять такое? Опять ты, несносная девчонка!»
«Простите, я…»
«Что – ты? Опять лень пробежать и две сотни метров, когда остальные бегут в два раза больше!»
Учительница хватает её за руку и тащит в раздевалку.
«Мне опять придётся разговаривать с твоими родителями! Но на этот раз я пойду не к Кейко! Похоже, она не оказывает на тебя никакого влияния. Отец быстро отучит тебя притворяться!»
Она еле-еле успевает бежать, прихрамывая и слизывая кровь с ладони.
«Вот до чего докатились! В семь лет и уже без совести!»
Тренерша, приведя её в пустую раздевалку, указывает на лавку.
«Чтобы к концу урока была нормально одета! Пойдём к директору.»
На лице учительницы зверская улыбка. Она поворачивается и уходит, хлопнув дверью. Девочка опускается на скамейку, тяжело дыша. Она с удивлением смотрит на правую ладонь, только что зудящую и кровоточащую, а теперь абсолютно чистую и гладкую. Тихо начинает плакать, потому что понимает, что даже если одноклассники за неё заступятся, что вряд ли, в её историю чудесного исцеления никто не поверит, а отец запросто решит, что она действительно врёт и тогда ей достанется.
«Опять изображала бедную-несчастную?»
Насмешливый голос откуда-то из темноты её напугал. А вот и показался источник.
«Отстань.»
«Ну неужели так трудно хоть раз нормально пробежать кросс? Самой-то не надоело?»
«Вот что мне надоело, так это ты!»
Смуглая девчонка закатывает глазки и ухмыляется.
«Ты сама себя загоняешь в угол, дурочка. Мамуля тебе только добра желает…»
«Я сама знаю, чего она мне желает. И чего ты желаешь, тоже, так что отвали!»
«Ну как скажешь, дорогая. Только у тебя больше нигде и никогда друзей не будет, поняла?»
«Ага, ты мне ещё поуказывай. Или всем поуказывай, дружить со мной или нет.»
«Именно, малышка…»
«Я тебе не малышка! Ты вообще младше меня, так что не лезь!»
В её глазах загорается бешеный огонь. Похоже, в таком состоянии она может даже напасть на учительскую дочку.
Та отходит на шаг назад.
«И всё-таки друзей у тебя не будет. Никогда, слышишь? Я расскажу, что видела, как ты руками свет сделала и моментально подправила руку, дурочка.»
«Но я этого не делала!»
«Я же говорю, что ты дурочка! А вот и делала! Я скажу, и выпутывайся потом, как хочешь! А ещё про Малыша скажу, что ему лучше стало, как вы дружить начали, а как он в другую школу ушёл, так… э… ну, скажем, сначала чуть под машину не попал, потом сыпью весь покрылся… не сомневайся, у меня фантазии хватит. Ведьма ты!»

* * *

Она безразлично уставилась на медленно, но верно ползущее к заходу Солнце.
- А у вас когда-нибудь было такое, что вы что-то сделали, а потом об этом не помните? К примеру, что-нибудь весьма безобидное… вы съели банку варенья, а через полчаса вы обнаруживаете себя на табуретке рядом со столом, на котором стоит пустая банка... При этом, - она заметила вашу улыбку и заранее решила предупредить, - вы не нализались в доску…
Вы несколько удивлены подобным вопросом.
- А ты забываешь?
- Да.
Вот теперь вам стало страшно. Вы думаете о том, что не стоит, пожалуй, смотреть столько ужастиков… но это действительно странно… и вам это не нравится.
- Так сколько, говоришь, времени?
- Семь-двадцать.
Вы внимательно за ней следили. Она не смотрела на часы…
- Ясненько. Ну, мне пора. Приятно было пообщаться, - хотя не так уж и приятно, думаете вы, скорее, неординарно.
Хотару кивает с понимающим и одновременно безразличным видом.
Вы встаёте и уходите, оставляя девчонку вновь одну – со своими мыслями и воспоминаниями. Минут через пятнадцать вы снова будете слушать музыку и начисто забудете и о подлых кроссовках и о странной, призрачной девчонке.
А она останется сидеть на скамейке. В окружении одних только жёлтых осенних листьев.

* * *

- Дорогая, давай отнесём свечи в спальню, - отец Хотару, Соичи, обнимает жену и указывает наверх. В их семье никогда не было недостатка в деньгах, соответственно, и дом был с просто-таки огромной жилплощадью для семьи из трёх человек… которая вскоре должна была пополниться. – Они такие красивые… жалко задувать это прелестное пламя.
Они оба смеются. Сегодня, в последний день лета, День рождения Кейко Томо, которую её американские друзья называли просто Алекс. А она иногда позволяла себе называть так дочь.
- Потише… - Её пальцы осторожно касаются его губ. – Не стоит будить Малышку…
- Да, пусть спит. Гости, слава Богу, разошлись… этот вечер должен стать лучшим в нашей жизни.
- Почему? У меня День рождения каждый год, - Кейко улыбается и хитро прищуривается.
- Потому что у меня такое чувство, что ты снова моя невеста… - не менее глупо, по мнению Хотару, спрятавшейся в сундуке и подглядывающей в замочек, отвечает её папа.
О да, у неё очень красивый папа. И умный. И добрый. Как мама. У папы светлые волосы, даже слишком. Это не нравится Малышке Алекс, ведь ей достались по наследству такие локоны. А она и так не загорает. Хоть и ходит на пляж летом каждый солнечный день, а не загорается. Бледная, как водяной, да ещё и волосы такие.
- Пожалуй, нам хватит и пары свеч… А то и одной… - совсем тихо шепчет, улыбаясь, мама. У мамы волосы тёмные. Хотару непременно покрасится, когда ей исполнится двенадцать. Мама разрешила.
- А куда остальное? Впрочем, можно и тут оставить, куда ж оно всё, - Соичи показывает на горы посуды, остатки еды и свечи, - денется…
Свечи стоят разные. Одни совсем маленькие. В тортиках. Во множестве маленьких и больших тортиков, от которых уже не раз откусила маленькая проныра. Причём, в большинстве своём, они ей не понравились. Ну как может этим взрослым нравиться торт с ликёром? Или вот ещё название: «Пьяная дыня». Да она бы даже покупать не стала торты с таким названием!
А вот «Зимняя вишня» - ничего. Очень даже вкусная… в смысле, торт вкусный, да. А куда подевались все вишенки с вершин маленьких башенок, Хотару не знает.
Есть и большие свечи, и просто огромные. Они не в тортах. Они сами по себе, как украшающий элемент. В серебрёных и золочёных подсвечниках. Их свет, отражающийся от множества зеркал и от самих подсвечников, умноженный во сто крат, всё же не кажется дневным. Помещение от этого стало похоже на склеп. Только Хотару не знает слова «склеп». Она думает, что кухня-столовая очень похожа на концертный зал. Она несколько раз бывала в огромных залах, с зеркалами во всю стену. Стоило поставить там десять свечей – и стало бы очень, очень много.
- А где кристалл, который я тебе подарил? – Хотару отвлекается от воспоминаний и вновь вглядывается в замочную скважину.
Кейко прикладывает руку к груди.
- Здесь, - она всё так же улыбается и вертит в руках какую-то побрякушку.
Хотару любит украшения. Она очень старательно вглядывается в мамино новое ожерелье с кристаллом, но с такого расстояния не многое разглядишь. Девочка с досады бьёт кулачком по одежде, лежащей вокруг неё.
- А кольцо…
А колечко папа маме подарил серебряное, тоже с кристаллом. Только поменьше. Она любит серебро.
- …просто великолепно.
Кейко хватает Соичи за руку и бежит к лестнице. Наверх.
- Эй, а как же свечи? – уже в темноте, в коридоре раздаётся голос папы.
- Обойдёмся! – весело хохочет мама, видимо, забыв, что «не стоит будить Малышку».
- Стой, стой, всё же, видимо, придётся задуть эти маленькие чудеса, - Соичи возвращается и быстро, аккуратно и точно задувает весь свет.
Хотару высиживает ещё несколько минут, но вскоре понимает, что дальше «кина не будет».
Девочка нахмуривается и вылезает из сундука. Она как можно тише бредёт по коридорам в свою комнату, стараясь не врезаться в стены и надеясь, что дверь в комнату родителей будет закрыта – ведь её спальня прямо напротив их.
Надежды её оправдались; похоже, её сегодня не заметят.
Внизу, на кухне, словно по мановению волшебной палочки, отчего-то загорается свечка.
______________________

Спустя пару часов девочка просыпается из-за странных звуков, доносящихся откуда-то снизу. Оттуда же тянет чем-то горелым.
Хотару осторожно подходит к столу и нажимает на выключатель лампочки. Несколько раз щёлкнув, девочка убеждается, что лампочка вредничает, и нахмурившись, направилась обратно.
Идти ей пришлось мимо зеркала, и она невольно заглянула в его глубину. Всё то, что было в зеркале, показалось ей неестественно мрачным и холодным, куда темнее, чем в действительности, а странная маленькая фигурка, смотревшая на неё оттуда, её бледное лицо и такие же руки, белеющие среди сумрака, показались ей чем-то потусторонним и неестественным; настолько отвратным реальности, что она уже поверила, будто по её комнате летают призраки.
Она бежит к двери. Распахнув её, Хотару замирает в каком-то замешательстве: внизу горит свет, хотя уже довольно поздно. Настолько поздно, что даже её бесшабашные родители вряд ли ещё не спят. Девочка не хочет сердить родителей, так что закрывает дверь и идёт к кровати, стоящей как алтарь, посреди комнаты, с большим красным балдахином.
В конце концов, она кое-как проваливается в дрёму, но, едва успев заснуть, тревожно вскакивает. Ей кажется, будто её кто-то зовёт. С минуту она прислушивается, но кто-то снова выкрикивает её имя. Девочка подбегает к окну; на улице абсолютно безлюдно, а вот откуда-то снизу – то ли из папиной лаборатории, то ли из застеклённой мансарды – бьёт яркий свет, колышущийся и искрящийся.
Оклик повторяется, девочка понимает, что раздаётся он откуда-то изнутри дома, а не снаружи. Следом –несколько непечатных слов, что в их семье было редкостью, Хотару убеждается в том, что что-то действительно случилось, и вновь бежит к двери…
Ручка двери была необыкновенно горячей. Девочка в страхе и непонимании отдёрнула руку, но вспомнила, что родители её звали, причём не раз, и схватилась вновь.
- Мама! Папа! Вы где?!
Она не может открыть дверь, её переклинило. Несколько раз безуспешно дёрнув ручку, Хотару уже собирается расплакаться, но вовремя вспоминает, что она – «их храбрая принцесса». Проморгав слёзки и сжав руки в кулачки, девочка снова идёт в атаку. Упрямая дверь не желает поддаваться, она всё раскаляется и раскаляется. Но кто окажется упрямей – дверь или Хотару?
- Хотару! – голос мамы пробивается к девочке сквозь две двери; да ещё и странный треск, который уже не только внизу, он уже очень, очень близко, кажется, вот-вот он поглотит голос, и так еле-еле слышимый. – Девочка моя, ты меня слышишь?
- Мама! – Хотару дёрнула дверь со всей силы; она в этот раз почти поддалась, и девочка не теряет надежды, продолжает попытки. – Что там такое?
Она старается кричать как можно громче, заглушая странный треск за дверью.
- Алекс! Скорее выпрыгивай в окно! Убегай как можно дальше! Слышишь?
Хотару прекращает попытки открыть дверь и послушно бежит к окну, но на полпути останавливается и мчится обратно.
Дверь наконец-то поддаётся. Хотару буквально вываливается из комнаты.
И замирает в оцепенении.
Лестница вся в огне, она вот-вот обвалится. Хотару молча смотрела, как огонь подбирается всё ближе к ней, к комнате родителей и её комнате… Она понимала, что ничего уже не сделает. Но побежала к родителям.
- Мам, мы горим!
- Я знаю, Малыш, - голос Кейко всё ещё доносится из-за запертой двери. – Я же сказала тебе быстрей убегать, почему ты до сих пор здесь?!
«Хотя бы потому, мам, что я не могу бегать достаточно быстро…»
Она пытается открыть уже другую дверь, понимая, что вряд ли у неё ещё что-то получится.
- Хотару! У нас всех один выход – окна, так что не упрямься, - вот уже заговорил и отец. Девочка на пару секунд прикрывает глаза и вдыхает этот задымлённый воздух, оборачивается и быстро идёт к своей комнате – но вскоре ей приходится бежать, огонь будто прицельно летит за ней.
- Я тебя люблю, - одновременно говорят друг другу родители Хотару. Но девочка этого уже не слышит.
- Я вас люблю… - шепчет она, глотая слёзы и, торопясь, открывает окно.
Вот она стоит, пошатываясь то ли от страха, то ли от холодного ночного ветра. Её длинные волосы летят вперёд, будто зовя за собой их хозяйку… Ей слышится чей-то ехидный, злобный смех; но она просто закрывает глаза и, отпустив руки, летит вниз.
В тот же миг огонь доползает и вниз, в лабораторию Соичи Томо...
Девочка успевает скорее увидеть, чем услышать взрыв.

* * *

1 марта 1988
Главный врач объявил, что мне будет предоставлена возможность заняться очень запутанным и тяжелым случаем. Сомнительная честь! Прогнозы относительно состояния девочки крайне неутешительны. Просмотрев историю болезни, я поразилась, что она до сих пор жива: она провела в коме чуть меньше года.

[Взялась бы я лечить ее, если бы знала то, что знаю теперь? – 28.05.90]

3 марта 1988
Безмолвная, с перевязанной головой, Хотару лежит на носилках и, кажется, едва цепляется за жизнь. Ее ожоги зажили за год, прошедший после пожара, но она по-прежнему пребывает в каком-то трансе. Такое впечатление, что огонь обжег не только ее тело, но и разум. Слепая, глухая и немая, она вполне соответствует стенам своей унылой палаты.
Странный случай: какой-то кот (бешеный, что ли?) бросился на Хотару, когда ее вносили в больничный корпус. Вздрогнув от неожиданности, санитары уронили несчастную девочку на землю. Удивительно: кот встал на груди Хотару, словно заявляя свои права на территорию или добычу. Только когда санитар пригрозил ему палкой, зверюга удрал в кусты и припал к земле, не сводя с девочки пристальнейшего взгляда.

[За кошками нужен глаз да глаз - уж этому прожитые годы меня научили. 21.10.92]

7 марта 1988
Когда я поднесла лампу к ее глазам, в глубине ее пустых зрачков не проявилось ни малейшего намека на реакцию. Я ударила кирпичом о кирпич у самого ее уха. Ничего. Повреждений органов зрения и слуха у девочки нет; и все же она ничего не воспринимает. Многие (в том числе преподобный Мотл) говорят, что она не ощущает вообще ничего - ни боли, ни страха, ни иных страданий; но это и неправдоподобно, и бесчеловечно. Просто она где-то очень, очень далеко...

13 марта 1988
Ночью умерла еще одна пациентка. Я давала ей то самое лекарство, которым собиралась лечить Хотару. Возможно, смесь оказалась слишком крепкой... Придется еще немного поэкспериментировать, прежде чем я дам этот препарат Хотару.

15 марта 1988
Из окон лаборатории мне видна часть сада. Медсестра Д. как раз ведет группу детей на прогулку. Я слушаю шорох шагов по гравию и думаю - будет ли Хотару когда-нибудь ходить по земле, как и другие люди? Придет ли в сознание? Или до конца дней своих останется заточенной в этих серых стенах? Если судить по течению ее болезни, надежды на выздоровление почти нет.

[Я и представить себе не могла, по каким немыслимым лесам и садам блуждал ее ум!.. -2.05.90]

23 марта 1988
Похоже, Хотару невозможно расшевелить. Я перепробовала все методы, связанные с ограничением свободы: наручники, колодки, смирительную рубашку, полную изоляцию... С другой стороны, я давала ей возможность ощутить вкус свободы, на многие часы оставляя ее в саду без сопровождения. Никакой реакции. У меня в запасе есть еще немало методик, но я начинаю сомневаться, можно ли вообще изменить состояние этой девочки.

1 апреля 1988
Каждый год в этот день, ровно в полдень по моим карманным часам, я останавливаюсь и задумываюсь над абсурдностью ситуации. Какая ирония - праздновать День Дурака в дурдоме!
Хотару полностью замкнулась в себе. Я бы даже сказала, что она полностью ушла в то, что европейские психиатры называют "душой". Я по-прежнему пробую разнообразные методы лечения, но пока не будет заметных улучшений, не появится и надежды на выздоровление. Я напишу об изменениях в состоянии девочки... если они вообще когда-нибудь будут.

7 апреля 1990
После нескольких лет молчания Хотару решила пообщаться с нами - картинкой. Она нарисовала что-то вроде кошки. Однако я никогда в жизни не видела подобных кошек.

[Даже столь причудливый рисунок не может сравниться с теми фантазиями, которые за ним последовали. -29.05.90]

11 апреля 1990
Оказывается, Хотару хорошо рисует - если захочет, конечно. Сегодня она показала мне еще одно свое творение. Что она пытается изобразить? Мне приходит в голову лишь одно: адские кошмары, наполняющие ее больное воображение.

12 апреля 1990
Похоже, за три года с пожара она ни на йоту не изменилась. Нисколько не повзрослела. Ей уже 11, но выглядит она так же, как в восемь. Ради интереса я измерила длину её волос – даже здесь никаких подвижек. Это как минимум странно.

13 апреля 1990
Приходил главврач. Мне кажется, я до сих пор чувствую запах его дорогого одеколона. Главврач нечасто бывает здесь, но уж если приходит, то без предупреждения и надолго. Как правило, он быстро ходит по палатам, интересуясь то одним пациентом, то другим. На сей раз он потребовал показать ему Хотару и велел принести пиявок. Однако девочка даже не пошевелилась, на что главврач зевнул с чувством беспредельной скуки.
Когда я показала ему некоторые из недавних её рисунков, он вздрогнул, словно в его мясистую ладонь сунули горячую кочергу.

[Он был очень взволнован, когда уходил. - 7.04.91]

15 апреля 1990
Ее случай не особо выдающийся - по крайней мере, по сравнению с бесчисленными историями других пациентов, живущих в этих стенах. Я не преуменьшаю ее трагедию - несомненно, пережитого девочкой потрясения хватит, чтобы повредить чей угодно рассудок. Представьте себе этот ужас - слышать отчаянные крики своих родителей, запертых в пылающих спальнях, и не иметь возможности им помочь! Я полагаю, что она слышит эти крики до сих пор.

[Теперь я беру назад свои слова. Ее случай - САМЫЙ выдающийся. -7.06.90]

17 апреля 1990
Какая-то шелудивая кошка лизала девочку в щеку. Когда я вошла, кошка зашипела и вскочила на подоконник. Должно быть, в ней действительно остались только кожа да кости, раз она смогла протиснуться через решетку. Мне почудилась улыбка на ее чесоточной морде. Любопытно, что мимика животных порой кажется почти человеческой...
По территории больницы бродит много одичавших кошек - я не удивлюсь, если их больше, чем пациентов.

[Помнится, когда Хотару сюда привезли, на нее прыгнула кошка... Правда, еще более тощая. -26.05.90]

20 апреля 1990
Должно быть, что-то, увиденное в саду, поразило воображение Хотару: вернувшись, она нарисовала весьма любопытную картинку. Еще одно доказательство того, что девочка способна не только лежать, глядя в желтый крашеный потолок.

[Временами в ее безумии проявляется талант. - 26.04.90]

2 мая, 1990
Она живет в мире абсолютного ужаса, хаоса и кровавой бойни. Ее галлюцинации столь жестоки, фантасмагоричны и абсурдны, что временами мне трудно ее слушать. Она рассказывает о кошмарном королевстве, где все, похоже, только и стремятся ее убить. Гигантские муравьи с копьями, плотоядные цветы, хищные рыбы, какая-то плюющаяся огнем гадость... От разнообразия адских тварей, населяющих ее мир, голова идет кругом. Они безумнее, чем самый дьявольский триптих Иеронима Босха.
Я очень долго ждала, пока из крана полется вода. Теперь же, когда вода хлынула, я не в силах ни остановить поток, ни очистить его от яда...

7 мая, 1990
Хотару все больше и больше доверяет мне. Она постоянно что-то бубнит. Думаю, я наконец подобрала правильную дозировку лекарства. Временами она относится к моему присутствию со страхом и ненавистью, но не умолкает, словно не в состоянии прервать льющийся поток слов.

8 мая, 1990
Весь день девочка рассказывала жуткие истории о том, как она защищалась от шахматных фигур размером почти в человеческий рост. Преследуемая исполинской пешкой, она, похоже, убила одноглазое чудовище только для того, чтобы за ней безжалостно погналась живая шахматная доска и две ладьи-предательницы.
Как обычно, она описывает события так живо и ярко, что это выше моего понимания. Ее рассказы убедительнее любой хроники Фруассара.

11 мая 1990
Задремав всего на несколько минут, я проснулась и увидела, как руки девочки теребят цепочку моих карманных часов. Возможно, для следующих сеансов потребуются наручники - по крайней мере, пока девочка не станет хорошо себя вести. А еще я заберу у нее карандаши. Посмотрим, отреагирует ли она на это наказание!

12 мая 1990
Этого следовало ожидать. Лишившись карандашей, она вновь заговорила стихами.

Он ведет меня сквозь залы, весь изъеденный болезнью,
А я чертика бросаю, чтобы гадость не полезла.

Я попросила ее описать "чертика". Умная девочка! Она попросила вернуть ей карандаш.

15 мая 1990
В речи Хотару появляются проблески ясности. Однако некоторые слова заставляют девочку вновь погружаться в мир своих фантазий, а слово "огонь", по понятным причинам, повергает ее в бездну горя.

[Речь ее, может, и стала четче, но в рисунках подобного прогресса нет. -25.05.90]

18 мая 1990
Временами девочка может быть вполне вежливой, но порой она ведет себя просто отвратительно. В виде эксперимента я решила отменить все медикаментозное лечение, кроме обильных доз опия - в тех случаях, когда она в особенно дурном настроении.

19 мая 1990
Совсем недавно, в крайне неприятной вспышке ярости, Хотару набросилась на одну из медсестер, купавших ее. Назвала женщину "графиней".

25 мая 1990
Хотару спит то беспокойно, то - на следующую же ночь - мирно, как младенец. Она определенно стала еще более непредсказуемой.

27 мая 1990
Еще пара строк, сочиненных девочкой:

Вы твердите, что случился по моей вине пожар? -
Я вас выгоню из мыслей красноречием ножа.

28 мая 1990
Хотару долго рассказывала про так называемый "Лес диких грибов". Там растут грибы размером с вековые деревья, мох и кустарник хватают за ноги путников, а подземные пустоты кишат такими кошмарными существами, каких я и представить себе не могу.

[Кажется, я припоминаю: однажды она рисовала подобное место... - 2.08.90]

10 июня 1990
Мне трудно соотнести вялую и апатичную Хотару с той энергичной, агрессивной и сильной личностью, которую она описывает в своих фантазиях. Ее рассказы о поединках напоминают щегольское бахвальство мушкетера. Ее храбрые поступки исполнены самоотверженности и героизма. Это не мания величия. Это не просто безумие. Но что?

[Какой же она видит себя на самом деле? - 15.06.90]

13 июня 1990
Я перепробовала все, что могла. Терапия, медикаменты, наказания и поощрения - все безрезультатно. Хотару разговаривает, когда хочет и о чем хочет, декламирует стихи, когда ей вздумается, рисует, как ей заблагорассудится. Она не делает ничего по моему требованию, приказу или просьбе. Она стала очень своевольной. Что бы я ни говорила, что бы ни делала - она не обращает на это ни малейшего внимания.
Однако я всерьез увлеклась ее фантазиями. Я с нетерпением жду того дня, когда Хотару победит Королеву и ее слуг, а Страна Чудес станет прежней. Может быть, после этого Хотару излечится, восстановит душевное равновесие и покинет больницу.
Иногда кажется, что Хотару уже близка к победе, но порой у меня не остается сомнений, что она проведет остаток жизни в мрачных стенах Ратледжа... вместе со мной.

1 августа 1990
Я была неправа. Девочка уйдёт отсюда уже завтра. Последний месяц она ведёт себя абсолютно адекватно, разве что за исключением случая на прошлой неделе, когда она вдруг надвое сумела разломать вовсе не алюминиевую ложку за обедом. Её отец уверен, что наша помощь ей больше не понадобится – хотя, я на его месте не была бы так уверена.
Да, она выглядит абсолютно нормальным человеком. Но её лицо больше практически не меняется, не выражает никаких эмоций. Даже когда вокруг много людей, она кажется среди них одной… Да и смогла ли Хотару одержать верх над Королевой? Я этого не знаю, но вижу, что если и смогла, то очень дорого за это заплатила…

* * *

Мне нужно было место в жизни. Даже, скорее, так: место в мире. Такое маленькое и незаметное. Которое смогло бы потом стать безумно большим. Всего одно тело.
Мы – духи. Без тел и возможностей в этом мире. Но лишь этот мир населён тем, что мы любим больше всего на свете. И чего боимся. Любим – и ненавидим, ведь Сердца причиняют нам боль.
Но мы ищем их. Ищем возможность найти и достать. Дотронуться. Открыть. Согреться. И жить дальше, чтобы искать другие Сердца.
Но нам мешают. Мешают жить, причём постоянно. Мы хотим жить, а они этого не понимают. Они уже живут. Их не развеет ветер, не разобьёт вода, не рассосёт огонь, не втянет земля. Им незачем думать о своей жизни. Они жестоки. Эти Воины в матросках, они мешаются везде.
Мы слышали про них. Слышали слишком много, чтобы слепо надеяться на то, что они оставят нас в покое и позволят жить.
Мы долго думали. Как обойти их, обвести вокруг пальца, чтобы после одним точным и быстрым ударом разбить их навсегда. Раз и навсегда. Чтобы они больше не мешали нам жить.
А потом мы бы просто жили.
Я нашла выход первой. Где сейчас большинство Сейлор-воинов? В Токио. По счастливому стечению обстоятельств, все они в одном городе. В одном огромном городе с многомиллионным населением.
Что нам делать, чтобы не привлечь внимание этих бездушных людишек с никчёмной силой? Как поступать? Где искать себе пристанище?
Я сказала: обосноваться мы должны там же, где все Сейлоры. Почему? Да потому, что мы должны вести себя нелогично. Непредсказуемо.
Я нашла довольно тихое и спокойное место в городе. Самый обычный квартал города Токио. Там нам должно быть уютно.
Дальше нужно было придумать, как уговорить кого-то из жителей города отдать нам свой тело. Это было, пожалуй, самым сложным этапом на нашем пути к жизни.
Над этим я думала очень долго. И, в конце концов, нашла подходящий вариант и подходящую семью.
Но пришлось сильно потрудиться. Лишь с третьей попытки у меня получилось вернуть пламя угасшей свече. (И это моя хвалёная мощь?! Я чуть не расплакалась, поняв, что действительно практически беспомощна… Ну ничего, мы это скоро исправим!..)
Дальше пламя всё сделает само. Мы попросили его оказать нам услугу. Ведь оно тоже любит Сердца.
Я отключила все охраны системы в доме. Это было, пожалуй, проще – теперь ничто не должно было предупредить хозяев о «разбушевавшейся» стихии…
Теперь оставалось лишь ждать…
Мы несколько просчитались. Как всегда, я оказалась козлом отпущения – мне пришлось уживаться в одном теле с ещё одним Сейлор-воином! А нашему умнику, как обычно, досталось нормальное тело… Ну почти… По крайней мере, для него самым сложным оказалось убедить этого идиота отдать ему своё тело, чтобы дочь жила… Ха! Это было проще простого!
Это просто ужасно… несправедливо…
Даже не пробудившись, эта сила мешала мне спокойно жить. Три года, три мучительных года я боролась с этой бунтаркой, оказавшейся не в том месте и не в то время!
Я даже начинаю верить в теорию вероятности. Но почему тогда мне постоянно выпадает страдание?! Почему я не могу нормально жить???
Хорошо то, что я всё же одержала верх над Воином. Я живу и дышу. Это хорошо.
Неужели я всё-таки обрела рай наяву за все мои муки и мою беспомощность?..



Использовался "Дневник лечащего врача Алисы", приложение к игре "Алиса" Американа Макги