Мелодика души

А в детстве он играл на саксофоне, перебирая гладкие кнопки пухлыми пальцами и изо всех сил надувая щеки. Как-то раз, дома, он попробовал сделать это перед зеркалом. Было очень смешно и как-то правдиво. И где сейчас этот саксофон? Кто вдувает в него волшебный воздух, производящий, как он тогда говорил, мелодику души?

Девочка из соседнего подъезда, с балкона наискосок, очень любила слушать его «саксофономучения». А теперь она приходит к родителям с двумя мальчишками детсадовского возраста и летними вечерами в открытых окнах слышится их смех.

А он отрывает талоны в трамвае, смотрит по утрам на сонные хмурые лица и по вечерам в бездумные уставшие глаза. И только днем виден какой-то просвет: беспечные студенты мчатся с пар, вольные художники едут вроде как по делам, молодые мамы везут детей в парк, задевая друг друга колясками.

И его мама ждет сына с каждой смены, обязательно отрываясь от сериала, когда в замке поворачивается ключ. Только приходя поздно ночью, он находит на столе ужин, накрытый перевернутыми потрескавшимися тарелками или кухонным вафельным полотенцем. Круглый стол с перекладинами крест-накрест и тусклый свет запыленного абажура. Давно пора купить экономную лампу, но мысли все как-то не о том.

Сейчас ранний март, а он любит сентябрь. Вся эта слякоть, коты в подъездах, мокрые холодные зонты в вагоне, кашляющие старики и грязные окна изрядно напрягают его. А вот когда-нибудь придет сентябрь, бабье лето и тогда в ранние смены можно будет наблюдать восходящее зрелое солнце, проезжая через мост, курить под желтыми листьями, пока трамвай ждет своей очереди в тупике, перебегать из вагона в вагон под теплым неслышным дождем, который всегда пахнет лесом, грибами и чем-то далеким из детства.

Последний рейс сегодня. Девушка и парень нежно целуются на передних сиденьях. Сморщенная бабулька прикорнула, прислонившись к подбитому окну. Мужчина строгого вида в пиджаке и при галстуке что-то сосредоточенно читает, согнувшись буквой «зю». Уже знакомый бомж позвякивает бутылками, подсчитывая свой будущий заработок. Две женщины, по виду мать и дочь что-то обсуждают, почти прошептывая редкие слова. А его пухлые пальцы перебирают бесценные потертые, местами грязные и надорванные бумажки, которых никогда не собрать столько, чтобы вернуть тот саксофон. И зеркало. И девочку с балкона наискосок. Остается лишь мелодика души и надежда на сентябрь.©