Однажды 32 мая

Знаешь, если бы мы познакомились немного раньше, то, может быть, никогда бы не отправились в ту сумасшедшую поездку. Помнишь, в которой мы застряли между весной и летом? Это был уже обратный путь и всего километров сто до границы. Мне стало вдруг лень переключать передачи, а у тебя уже от дороги мелькало в глазах и ты с радостью бы залег на заднее сиденье. И тут откуда-то появилась эта деревушка на три дома. И дорога, ведущая прямо к деревянной избушке. На лавочке сидела бабулька лет под восемьдесят и кормила голубей каким-то просом. Через голубое небо аж до горизонта пролегли две бледные полосы самолетов и почти уже летнее солнце мягко щекотало твои длинные ресницы сквозь лобовое стекло.

Мы остановились в нескольких метрах от дома и попросили остановиться на ночлег. Помнишь, как она обрадовалась? Как улыбка вдруг преобразила ее глаза, и стало как-то тепло и уютно? Мы вывалили на ее старый потрескавшийся деревянный стол кучу вкусняшек, сбросили ботинки и побежали к реке, которая казалась далеко, а появилась за первым же пригорком.

На ходу снимая все, что мешало, мы оставляли на песке следы, которые потом, конечно же, занес ветер, а мы, такие, как есть, нырнули в еще прозрачную и даже ледяную воду. А какая еще может быть русская речушка в начале июня? И в тот самый момент так перехватило дух, что показалось, он будет длиться вечно. Помнишь, как мой звонкий смех отражался эхом в облаках? Помню твою счастливую улыбку через тысячи брызг… А потом мы собирали вещи по пути назад и надевали их на мокрые тела друг друга, покрываясь мурашками и стряхивая воду с волос.

Бабулька налила нам еще теплого парного молока, а ты полез на чердак искать алюминиевый бидон, который она вроде бы с пяток лет назад забросила туда. Потом ты отремонтировал ей два стула, а я сделала гору бутербродов из остатков наших запасов и мы втроем пили травяной чай перед открытым окном с занавесками в желтый горошек. И сон…возле такого же окна, только с другими занавесками. Когда мы проснулись, бабулька ходила где-то в другой части дома, будто на цыпочках, и шепотом звала свою кошку, которая спряталась у нас в ногах. И мы обули ботинки, и пошли в ближайший лесок в надежде найти хоть немножечко первой земляники. Пешком…сколько ж можно крутить этот руль?

И, конечно же, собирал ее ты, потому что я, как всегда, прилипла к фотоаппарату глазом, и оторвать меня было уже невозможно. А у нас был алюминиевый бидон, а вместо дудочки – губная гармошка, звуки которой разбегались в листьях деревьев и мягко ложились на лапы высоченных елей. И лес был рад нас видеть, а мы были рады с ним разговаривать, поэтому только последние лучи солнца смогли развернуть наши ботинки на дорогу в реальный мир.

А у нее уже были пирожки с рыбой и уха. «Васька, внук, часть улова принес, - сказала она, - надо ж было куда-то пристроить». И мы рассказывали ей о том, сколько километров осталось позади и кто нас ждет дома, в Украине. Она удивленно вскидывала седые брови домиком и непроизвольно складывала улыбчивые морщинки на лице. А потом она пошла спать, а мы размешали в плошках землянику с молоком и медом и уселись на деревянную лавочку под домом, чтобы до глубокой ночи говорить обо всем на свете и искать наши созвездия на серо-синем полотне неба…

Знаешь, может мы еще и незнакомы, но я точно знаю, что ты помнишь то 32 мая с его захватывающей душу прозрачностью реки, вкусом земляники, звуками губной гармошки, запахом хвои и нашими следами, которые мягкий песок, наверное, хранит до сих пор.©