Сказание о тени

    Издревле люди испытывали необъяснимый страх перед крупными хищниками, создавая о последних множество рассказов и повествований, которые со временем обрастали домыслами, превращаясь в местные мифы. Страх этот остался и поныне, особенно на Полесье, в котором испокон веков волк был и остается основным персонажем местных охотничьих, да и просто народных легенд. Однако существуют эти сказания  сегодня преимущественно в устной форме и то только среди жителей вымирающих деревень. Но деревни вымирают, леса беспощадно вырубаются, люди переселяются в города, а волки исчезают и в природе и в памяти людской... Всему, что загублено бездумьем людским: полноводным некогда рекам, сочным болотам, многочисленным ручьям, вековечным борам и дубравам, а также волкам, лосям, тетеркам и прочей живности пропавшей из наших угодий не по вине охотников, а по вине природобесхозяйственных организаций посвящается.
*        *        *
    Всякий раз, когда мне доводится бывать в городе N, мне приходится переживать не сравнимую ни с чем гамму ощущений, и я ловлю себя на глупом, в сущности, желании - поселиться в этом провинциальном, забытом богом, правительством и цивилизацией месте навсегда. Почему? Не просто вот так с налету ответить на этот вопрос. Тем более, что история эта охотничья и вдаваться в аспекты собственной психологии, а также размышлять на темы социальные, политические и прочие уездных городов нашей страны мне недосуг. А началось все так.
    В тот год мне долго не давали отпуск: то сотрудница в декретный ушла, то начальство внеплановые мероприятия затеяло, то еще какая-то незадача приключилась... в общем отпустили меня  отдохнуть лишь в начале ноября. Но отпуск, он для охотника и в ноябре отпуск! И потому, несмотря на хроническую, въевшуюся мне в нервы усталость, оформив все необходимые документы, передав дела и получив отпускные деньги, я все же строил замысловатые планы на тему активного отдыха на охоте.
    Придя домой в этот счастливый, и можно сказать праздничный день, я затеял ревизию боеприпасов и проверку охотничьего снаряжения. Пока я перебирал патроны, проверял патронташи, нож с чехлом и прочее "добро" в голове проносились воспоминания охот уже состоявшихся и мечты об охотах грядущих. Из этого блаженного состояния меня выдернул телефонный звонок. Внутренне напрягшись в ожидании "сюрприза" с работы, я снял трубку.
 - Алло, Пашулис? - послышался знакомый голос моего лучшего друга. Я непроизвольно улыбнулся.
 - Привет, дружище!
 - Ну что, труженик, добился ты, наконец, отпуска? Или эти фашисты тебя до Нового года мариновать будут?
 - Добился, добился, - отвечаю я, а сам вижу как озаряется улыбкой худощавое лицо Дмитрия, по-нашему "Димыча", - с завтрашнего дня я законный отпускник.
 - Вот и славно, - заключает голос в трубке и сразу же переходит к делу, - значит завтра на автобус и к нам! Возражения не принимаются!
 - Слушай, Димыч, - пытаюсь сопротивляться я, - я так с налету не могу. Мне родителей проведать надо, племяшей гостинцами наделить...
 - Ничего, потерпят! - без обиняков перебивает меня Дима, - и слушать не стану ничего! У меня во-первых новоселье, во-вторых, я сейчас скажу волшебное слово...
   Пока он делал паузу, я попытался его отвлечь:
 - Да ты что? Неужто ты покинул свое бомбоубежище? И куда переселился?
 - Погодь, погодь, - засуетился друг, - слушай по порядку. Со старой пещерой покончено. Купил я, наконец, себе дом, не дом - дворец! Девятнадцатый век, антиквариат, дому сто тринадцать лет, а он как новый: резные ставни, лепные потолки, плюс вода, газ, русская печь, камин...
 - Ты шило на мыло хоть не променял? - в лоб спрашиваю.
 - Что ты! Этот дом просто терем из сказки про Снегурочку! Приезжай - увидишь!
 - Нет, так сразу, честно, не могу!
 - Ты забыл про волшебное слово... - Дмитрий вновь сделал многозначительную паузу.
 - Выкладывай уже свое "волшебное слово".
 - Лицензия! - почти зловеще изрек Димыч. У меня аж дыхание перехватило.
 - На кого? - почти шепотом спросил я.
 - На кабана! - дразнясь ответил Дима.
 - Когда?
 - Вот это разговор! - подтрунивая продолжал друг, - а то племянники, племянники!.. Тоже мне дядя-герой выискался! Послезавтра, дорогой, кабан ждать не будет, да и егеря тоже. Поохотишься, оттаешь от тягот трудовых, и обновленный, одухотворенный поедешь навестить родню! - патетически закончил Дмитрий.
 - М-да! - промычал я в трубку взвешивая все за и против.
 - Не "м-да", а так точно! Не томи, ждать тебя или нет?
 - Конечно ждать, - наконец решился я.
 - То-то же! В общем жду. Катерина тут тебе приветы передает и краснеет!
 - Да ладно тебе сестру изводить, - возмутился я.
 - Эт еще кто кого изводит, - отмазался друг, - ну все бывай! Завтра ждем! Я или Катя тебя встретим, а то ты нашего нового жилья не знаешь, еще заблудишься...
 - Да ну тебя, в самом деле! В вашем городе только слепоглухонемой заблудится!
 - Кто тебя знает каким ты от трудов праведных за год стал... Ну все, пока! Ехай!
 - Заметано, - отвечал я, - Катюхе привет!
   Так и поговорили. Осталось теперь все переварить. Ну, на новоселье мне есть с чем поехать, а к сестре охотника? Тут было над чем подумать. От подарков мои мысли плавно перетекли к предстоящей охоте. И я с ужасом осознал, что ни пулевых патронов, ни собственно пуль у меня нету. Глянул на часы - в охотничий магазин не успею. Ладно, завтра утром перед поездкой забегу. Собрав все необходимое в рюкзак, и проверив еще раз все снаряжение, я улегся спать. Заснуть не мог долго, пришло обычное волнение, которое возникало всякий раз перед поездкой в город N. В нем было все: и радость перед встречей с друзьями, и охотничий азарт, и то непонятное томление души, возникающее от соприкосновения с непосредственной, по-детски наивной провинциальностью открытых человеческих душ, которых и в глубинке то осталось на пальцах перечесть.
    Я все успел с утра, чем был несказанно доволен. Смущало только одно, знакомых мне пулевых патронов в магазине не оказалось, пришлось купить какие были - итальянские. Надеясь, что итальянцы знают толк в пулях, я погрузился в пригородный автобус и начал, наконец свой отдых в допотопном ревущем и фыркающем ЛАЗе, с гуляющими пыльными сквозняками в дырявом салоне. Автобус шел полупустой, а пассажиры были нешумливыми и я, преспокойно увалившись на задних сиденьях, отдался во власть Морфея. Спал я долго, пока не проснулся от нечеловеческих рывков автобуса. Чудо-машина дернулась раз пять, что-то в ее утробе зарычало, раздался хлопок, за ним фырканье и автобус благополучно заглох. Я вышел на воздух, покурил. До города N оставалось километров десять-двенадцать, а потуги водителя никак не могли заставить изношенную машину работать. Я подошел к бедолаге:
 - Ну что, дело будет?
 - Вряд ли, - удрученно развел руками шофер, - теперь только одна надежда на попутку. Найдется добрая душа в автопарк сообщить - волоком нас оттянут, а нет - до ночи стоять будем.
 - Понятно, - ответил я, - тогда пешком!
 - Двенадцать километров? - с недоверием спросил водитель.
 - Часа через полтора буду на месте, - улыбнулся я.
 - Тогда заскочи в автопарк, знаешь где? - взмолился водитель.
 - Знаю, заскочу, - ответил я, - ну, бывайте! Ждите подмогу!
   Забрав рюкзак и ружье из салона, я потопал пешком по пустой осенней дороге к городу. Шел довольно долго и ни тебе попутных, ни встречных машин, прямо напасть какая-то. Наконец, на краю леса, решил передохнуть. Впереди дорога взбегала на бугор, а за бугром должен был показаться город. Свернув с дороги и дойдя до опушки леса, я уселся прямо на рюкзак.
   Сырой холодный ветер стонал в верхушках придорожных сосен, в воздухе явственно чувствовалась влага и ледяная зябь. Наверное снег пойдет, подумал я и попытался прикурить. Ветер сбил пламя моей зажигалки. Не получилось и со второго и с третьего раза. Наконец я выбрал удобное положение и прикурил. Вдруг я услышал звук. Не то храп, не то хрип, но в любом случае не звук машины или трактора. Медленно поднял глаза, не шевелясь и не поворачивая головы. На меня из лесной чащи смотрела не маленькая, лопоухая голова, покрытая грязного цвета шерстью. В другой ситуации она мне показалась бы забавной, но сейчас... а вот еще одна, и еще... Прямо на меня с явным интересом смотрело сразу три волчьи головы.
   "Волки очень редко нападают на человека!" - громогласно вещают с кафедр маститые ученые в порыве научить студента уму-разуму, - "очень редко, только большими стаями, или зимой, или будучи бешенными, или голодными волки нападают."
 - Ты голоден? - мысленно задаю вопрос самому здоровому, - поди тебя разбери, а может... экий красавец! - невольно восхищаюсь, глядя как этот же зверь, выйдя из чащи растянул свое сильное тело, потягиваясь. Он отличался от своих собратьев не только своими размерами, но и окрасом. В отличие от других волков этот был светло-серым, словно инеем покрыт, с темными в контраст телу ушами. Ага, так ты меченный! В левом ухе у волка была заросшая, но еще свежая дыра. Легко же ты, брат, отделался! И чего так нагло потягиваться-то?! Сыт, наверное, хотя тут не угадаешь. Если голоден, что ж ему потянуться нельзя что ли? Допустим, этот не голоден, а остальные? Сейчас еще не зима, на бешеных они не похожи... Ага, ты хоть одного бешенного видел? Может у них это припадками?! А может они вообще, как говаривал мой преподаватель, книжек умных не читают и делают все по-своему...
   Впрочем, волки сидели спокойно и даже не облизывались, и то дело. Может покричать, руками помахать? Кто-то из исследователей Африки советовал в подобных ситуациях такое вытворять. Ну нет! Хватит! Надо отвлечься. Губы сами по себе начинают насвистывать песенку. "Ты зря это сделал!" - говорю себе, глядя как волки повернули ко мне свои лобастые головы. Аж в висках зашумело, но свистеть не перестал. Просто свищу, само собой получается. Вон один даже сел поближе, а мне не страшно. Наверное, вот так и косуля думает, когда ее волки обложат.
 - Гр-р-р! - рычание волка переросло в надрывный рокот видавшего виды мотора. Мои серые товарищи, друзьями их пока называть не буду, с явным неудовольствием встали и ушли в лес.
    Из города ехала машина, не машина а динозавр автомобилестроения - старый армейский ГАЗ-69. И принадлежал этот "джип" моему другу Дмитрию.
   На ватных ногах я поднялся, закинул на плечи рюкзак и побрел к дороге. Машина остановилась и из нее выглянула Катерина, всем своим видом излучая радость.
 - Я так и знала, что что-то случилось! Ты чего пешком? Автобус обломался?
 - Обломался, - отвечаю, - а ты никак меня встречаешь?
 - А то! Я уже сама за рулем! - с важностью похвасталась девушка.
 - Тогда поехали! - заявил я, забрасывая на заднее сидение свои пожитки и устраиваясь спереди, - еще бегает динозаврик?
 - Еще как бегает! - ответила мне Катя, и рванула так, как этой машине и на роду не написано.
   По пути передали "SOS" в автопарк и трепались как всегда ни о чем. Удивительно приятно вот так, ни о чем говорить с Катюшей. Виделись мы редко, раз в год, иногда раз в полгода. С того времени как я ее видел в последний раз, она повзрослела, и теперь являла собой редкостный образчик чистой, если хотите непорочной, женской красоты. Она была стройной, достаточно высокой, при этом крепко сбитой, но не рыхлой и не грузной девушкой. Каждое ее движение было сильным и порывистым, но одновременно нежным и грациозным. Истая амазонка! В который раз восхитился я. Непослушные волосы так и лезли в глаза, в бездонной глубине которых не было и намека на темные мысли, в них светился ум да устраивала свои пляски детская непосредственность.
 - Ты куда меня везешь? - недоуменно спросил я, совсем забыв о новоселье.
 - Вот украду тебя и все!.. - лукаво подмигнула мне Катюша и продолжила, - на новые квартиры, куда ж еще.
 - Забыл совсем, - хлопнул себя по лбу, - что-то я рассеянный какой-то.
 - То-то я и смотрю, рассеянный, - продолжала острить моя спутница, - уж не влюбился ли часом?
 - У вас, девок, одно на уме! - возмутился я, - меня тут волки чуть не сожрали, а ты влюбился да влюбился!
 - Волки?
 - Ага, аж втроем. Один такой пепельный, вроде инеем покрытый, с темными ушами...
 - С дыркой в ухе? - перебила меня Катя.
 - Точно! А ты откуда знаешь? - удивился я.
 - Это Тень был, - невозмутимо изрекла девушка.
 - Какой Тень?
 - Волк такой, на которого все охотятся, а убить никто не может. Его уже лет пять весь район травит, а он уходит... - изрекла Катерина и сменила тему, - а вот и наш дворец.
   Машина остановилась возле поистине сказочного дома. Деревянный дворец украшенный вырезками и ставнями сиял свежей краской.
 - Ух ты! - восхитился я, - да этот дом туристам показывать надо!
 - Вот ты первым и будешь, - улыбнулась мне Катя, - ну идем, турист, а то Димыч заждался.
 - А чего сам не встретил, а "заждался"? - спросил я между прочим.
 - К охоте готовится, друзей-товарищей собирает, хлопочет все - в кои то веки лицензия досталась!
   Так мило беседуя и зашли в дом. Внутри он тоже являл собой эдакий образчик шикарной старины: высокие лепные потолки, двустворчатые резные двери, массивные ручки и т.д.
   Навстречу выскочил хозяин. Обнялись.
 - Здорова, дружище!
 - Привет, привет!
 - Что-то исхудал ты, браток!
 - Да и ты не жирен, скелетик!
 - Ну, проходи, осматривайся, располагайся, - Дмитрий аж светился от радости, да и я, наверное, тоже - в кои-то веки с лучшим другом видимся.
 - Классные хоромы, - резюмировал я.
 - Давно приглядывался, вот купил наконец! О делах и новостях после. Ты уж извини, друг, но мне к егерю надо смотаться, погутарить-обсудить - сам понимаешь.
 - Да без проблем!
 - Вот и ладно. Катюха! - позвал он сестру, - ты тут покорми гостя, размести и все такое. Я не долго, к вечеру вернусь.
    Дима убежал, а в дверях комнаты появилась Катя и в обычной своей манере зловеще выдала:
 - Щас я буду тебя размещать!
 - Сперва кормить, - притворяясь напуганным взмолился я, и поддерживая игру в двусмысленность добавил, - а потом что угодно!
 - Могу и на слове поймать! - нахально заявила Катя и принялась накрывать на стол. Я тем временем принялся расспрашивать:
 - Что это с Димой? Он какой-то чересчур хозяйский стал.
 - Да перед братвой своей охотничьей выстебывается, грехи замаливает.
 - Димыч? - удивился я, - выстебывается?
 - Ну, я утрирую, конечно, но водится за ним один грешок. Никто правда ничего толком не ведает, но я то знаю... - многозначительно изрекла хозяйка и приказала, - ну все, давай за стол! Эту историю смаковать надо, с обедом, а не наспех рассказывать!
    Я подчинился. Послушно сев за стол, я уставился на девушку в ожидании рассказа.
 - Ой как ты на меня смотришь!.. - хохотнула Катька, подперла рукой подбородок и изобразила "томный взгляд", - я жду!
 - Чего ждешь? - шутки этой красавицы меня всегда заставали врасплох.
 - Признания, - промурлыкала она.
 - Какого?
 - В любви! - хохотнула Катюша и добавила, - ты так на меня смотрел!...
 - От же зараза! - в шутку возмутился я, - я тут историй жду, душещипательных, а она мне все об одном!..
 - Не понять тебе, серость городская, души девичьей, - притворно вздохнула Катерина, и уже серьезно добавила, - ладно, слушай!
   По весне затеял наш лесхоз борьбу с хищниками. То ли для того чтобы с бешенством покончить, то ли чтоб пострелять в межсезонье. Дмитрий как сознательный охотник и природолюб, тоже подвизался с мужиками на волков да лис облавы устраивать. Вот однажды поехали они своей бригадой на волков. Обложили, зафлажили, по номерам стали, загонщиков пустили - все по науке. Выходит на соседний с Димой номер весь выводок. Охотник, стоявший там, промаха не дал, и двумя выстрелами вроде бы троих зверей накрыл. Двое на месте так и остались, а третий, истекая кровью, на моего братца вышел. Нагло вышел и прямо перед ним остановился. Рассказывал Дмитрий после, что встретившись взглядом с вожаком, не смог он выстрелить, поднял ружье и отпустил волчару. А чтоб его охотники не засмеяли, пальнул два раза по следам, якобы промахнулся. На том бы и все, подранка не добрали, поскольку тропа была и не белая  еще и уже не черная, рваная, да и собак с ними не было.
 - Постой, а Дэз ваш как же? - перебил я рассказ.
 - Отравили нашего ягда, еще по осени. Как-то из вольера выбрался и соседских кур передушил, вот его и отравили, - вздохнула Катя, и продолжила, - но Димке вдруг захотелось спасти раненого волка во что бы то ни стало. Поехали мы  с ним вдвоем, на следующий день искать зверя. Волк залег там же, почти рядом с местом облавы. Слабый он был от потери крови, да и от боли наверное. Досталось ему крепко: одна картечина ляжку насквозь прошибла, вторая по ребрам срикошетила, третья ухо проткнула; хорошо еще что не резанкой били, а цельной картечью. Залег волчара в лозняке, что возле логов, и даже не залег, а рухнул там. Таким мы его и нашли: перемазанный в кровище и грязи, он еле дышал, подняться пытался, глаза мутные такие с горячечным блеском. Я его сразу узнала, волка то. Это был сам Тень! Волк, которому удавалось безнаказанным уходить после таких акций, от которых в дрожь бросало даже самых опытных егерей. Он то на ночевке лошадей порежет, то в овчарню заскочит, было даже, в коровники разбойничать врывался. И что самое интересное, он всегда давал себя заметить, после разбоя, и тут же уходил, словно расписывался подлец. Да и окрас у него, сам видел, трудно не запомнить. Редко встретишь такого "седого" и темноухого красавца. Признаюсь, первым моим побуждением было покончить с его страданиями одним выстрелом, да Дмитрий не дал. А ведь добрых пять-семь лет все волчатники округи только о нем и мечтали. Когда Дима отобрал у меня ружье, я разозлилась и спросила, что же он собирается делать со зверем? И знаешь, что он мне ответил? "Сперва вылечить, а там видно будет!" Видел бы ты как мы грузили волка на плащ-палатку, чтоб до машины донести - страху натерпелась до конца дней. Сперва хотели подвести край палатки под него, куда там, волк приподнялся на передних лапах и чуть не оттяпал Дмитрию руку. Зверь нервничал, огрызался и пытался уползти глубже в кустарник, а мы как очумелые носились вокруг него с плащ-палаткой. Я не выдержала первой, села на пень и сказала брату, что больше в эти игры не играю. Тогда Дима стал разговаривать с волком, он долго и нудно, спокойным ласковым голосом объяснял зверюге, что он не желает ему зла, не хочет делать ему больно и т.д. Волк вторил каждой его фразе низким утробным рыком. Постепенно интонации в голосе животного с резко агрессивных начали меняться на более спокойные. То ли от того, что Тень начинал выдыхаться, то ли и впрямь Дмитрий заговорил ему зубы, да только в рыке животного слышались теперь усталость да боль. И тут братца осенило. Он послал меня набрать для волка воды. Я приперла термос, и эта неукротимая тварюка, как дворняга, принялась лакать воду прямо из крышки термоса, почти что из моих рук. Напившись волк сам повалился на плащ-палатку, хрипло и тяжело дыша. Дмитрий глазами показал мне подойти и повторить попытку погрузки животного. Это удалось! Палатку мы подняли, да удержать ее было просто невозможно: тяжеленный волк из последних сил пытался выбраться, отчаянно барахтаясь в плаще.
    С горем пополам доволокли свою ношу до машины, даже казалось, волк понемногу затихает в своем мешке, да не тут то было. Унюхав машину, зверь с удвоенной энергией принялся освобождаться, да так, что повалил меня наземь но выбраться из "носилок" не смог. Решили нести животное на руках, прямо домой, благо жили мы тогда еще на старой квартире, что на окраине города. Дмитрий срубил молодую березку, привязал концы плащ-палатки к стволику, и на таких импровизированных носилках мы потащили волка домой. По-моему от ран и пережитых волнений Тень впал в забытье, его лихорадило. Когда мы подходили к городу, уже почти смерклось, я даже не заметила как прошел день. Единственное, что не забуду, это боль и ломоту во всем теле от волчьей тяжести и трех километров с волком на руках.
    Приволокли мы зверя домой, и осталась я одна тет-а-тет с волком. Дмитрий побежал за машиной в лес. Уложили мы его в спальне на полу где он, забившись под батарею, и лежал, пока не вернулся Дима. Братец явился часа через два вместе с Петровичем - ветеринаром.
   Я вспомнил бывшего соседа Димы и Кати Степана Петровича. Этот субъект вспоминался сразу, даже если вы видели его единожды. Маленький, худосочный старичок, всегда одетый в костюм и при галстуке, лыс как колено, но с усиками и бородкой-эспаньолкой  - вылитый интеллигент конца XIX начала XX века. Кто знал его ближе, тот не задумываясь сказал бы что Степан Петрович лучший рассказчик и "брехун"  в округе, и еще он всегда всем и во всем был готов помочь, а уж ветеринар был первостатейный. Мои воспоминания были прерваны продолжением рассказа.
    Вваливаются, значит, эти двое в дом и к волку. Петрович со своим ветеринарным ящиком, прямо Айболит, а Дмитрий с импровизированным бандажом на руке, это ему ветеринар посоветовал предплечье обмотать тряпками, чтоб зверь руку не покалечил, когда с ним манипулировать будут.
    Только зашли они в спальню, как волк угрожающе зарычал. Продемонстрировав всю мощь своих вокальных способностей, зверь рыкнул еще пару раз для острастки и затих, косясь из-подлобья на своих "спасителей".
 - И угораздит же тебя, Дмитрий! - ворчал Петрович, - нету тебе нормальных дел, так ты волка в дом приволок! Я так понимаю, что не простой это волк?
   Дед Степан сделал многозначительную паузу и заключил:
 - Тень, не иначе!
 - Тень! - согласился брат, - а что с того?
 - Что?! Да ты знаешь, что будет, если местные охотники пронюхают, что ты Тень лечишь? Они же его и тебя вместе с этой захудалой избой сожгут!
 - Не сожгут, Петрович, - отвечал Димка, - даст Бог, не сожгут!
 - Ну, Бог не выдаст - свинья не съест! А зверь здоровенный, знатный! Это я так побурчал, для дела, цену себе набиваю, значит! - ветеринар хитро мне моргнул, - на могорыч напрашиваюсь.
 - Будет могорыч, Петрович, будет, - заверил его братец, - вот только можно было бы ему чем помочь.
 - Помочь можно... Картечью его, или пулей? - поинтересовался "спец".
 - Картечью, по ноге и по ребрам досталось, да дырка в ухе вон.
 - Ну, посмотрим, посмотрим! Ты Димка, того, попридержи волчару, кабы он мне руки не оттяпал, а я погляжу, - Петрович помыл руки, открыл свой сундучок и достав пинцет и тампоны, потянулся  к раненой ноге.
 - Гр-р-хр-р! - пробасил волк, скалясь на пинцет. Димыч протянул руку и властно положил на голову хищнику. Было такое ощущение, что эти кадры лечат не волка, причем одного из опаснейших, а банального дворового пса.
 - А чтоб тебе! - ругнулся дед Степан.
 - Что там?
 - Шить придется! Удержишь его, если укол сделаю?
   В ответ Дима пожал плечами. Петрович приготовил шприц, посмотрел на брата и выдохнул:
 - Ну, с Богом! - и воткнул шприц в ногу. Дима вовремя подставил обмотанную тряпками руку. Зверь впился в бандаж зубами, но, судя по реакции Дмитрия, не сильно и заскулил.
 - Фу-у-ух! - ветеринар вынул иголку, - ну теперь подождем. Через некоторое время Петрович был весь во власти своей стихии, звенели инструменты, даже я чем могла - помогала. Волк порыкивал косясь на нас, и руку Димы из зубов не выпускал. Наконец рану на ноге зашили и наложили повязку.
 - Ничего, если по груди не сильно попало, - словно продолжая разговор резюмировал Петрович, - эта тварюка еще не одну корову положит! Давай посмотрим, что там у тебя, серый! А вот тут похуже!
    В тот же момент волк рыкнул и грызнул бандаж.
 - Чего там? - корчась от боли прохрипел Дима, все же удерживая голову волка.
 - Тут два ребра сломано, да шкура ободрана.
    Еще полчаса возни и обернутый бинтами, "упакованный" волк был оставлен в покое.
 - Если нога не загноиться, то жить будет, и даже бегать, только б ребра правильно срослись, - сделал свое заключение "доктор", - а пока, Дмитрий, вот тебе ампулы, шприцы, его лихорадить будет - так ты с уколом не спеши, подожди, а потом, когда метаться начнет и уколешь. Ну вот и все, прием окончен!
 - Тогда будем пить могорыч! - заявил братец и отправил меня накрывать на стол. После эти "юные натуралисты" крепко "замочили" будущее выздоровление Тени.
    В ту ночь мы почти не спали. Я проснулась среди ночи и не сразу смогла понять, что происходит. В доме что-то стучало, топало, стонало и ворчало. Наконец, я вспомнила о том, что у нас дома теперь раненый волк и пулей слетела с постели. В спальне, не включая свет, Димка набирал лекарства в шприц. Несмотря на протесты брата, я таки включила свет. Несчастное животное, забившись в угол, изводилось от боли. Волк скулил, царапал пол лапой и неистово грыз половик. Я поставила перед ним тарелку с водой, он пару раз лизнул, а потом мордой отшвырнул ее от себя и зарычал. Постепенно его рычание переросло в протяжный, болезненный стон. В углу исходил от боли красавец-волк, а я даже не знала, что делать. Волка начинало колотить. Сперва едва заметная подкожная дрожь переросла в ощутимое вздрагивание грудной клетки, через несколько минут волка буквально било об пол. Бедный! Дмитрий что-то вспомнив, удалился на кухню, где гремел посудой да хлопал холодильником. Я присела рядом с волком и хотела было его погладить, как вдруг он повернул ко мне свою умную голову и грустно так зарычал-заревел на меня. Он был слишком горд, чтобы кто-то мог быть свидетелем его боли, а может, ему было так больно...

    Появился Димка со шприцом и обмотанной бандажом рукой. Брат вздохнул, стиснул зубы и решительно направился к зверю. Волка отчаянно колотило, так что он теперь уже не мог сопротивляться, он поминутно жмурил глаза, а потом неестественно широко раскрывал их.
    Дима сделал укол, и волк со всей силы грызнул его за бандаж на руке. Братец взвыл от боли. Зверь ослабил хватку и заскулил. Дмитрий кое-как освободил свою руку из пасти животного и попятился назад. Тем временем волк постепенно успокаивался, он положил свою здоровенную башку на передние лапы и перестал ворчать. Димка опустился радом со мной на пол, и вот так на полу, мы и сидели до тех пор, пока волка не перестало колотить. Я выключила свет, в комнате было серо, мы и не заметили как наступил рассвет.
    Потом были разные дневные хлопоты, искали мясо, тайно консультировались с разными ветеринарами, да и работа все-таки.
    Домой я пришла раньше Дмитрия. Робко заглянула в спальню.
 - Привет, Серый!
 - Гр-р-р! - не злобное, почти дружеское было мне ответом. Я отрезала в миску кусок мяса и поставила еду перед волком. Тот понюхал и устало увалился на лапы.
 - Ну поешь, тебе надо, - настаивала я, подсовывая волку мясо под нос. Зверь отвернулся и закрыл глаза.
    Пришел Дима. Поделились новостями и уже вместе зашли к волку. Мясо лежало нетронутым.
 - Да, брат, плохо дело, - сказал ему Дима, - не будешь есть - лапы протянешь.
    Явился Петрович, осведомился о самочувствии "пациента", я рассказала, а потом предложила ветеринару посмотреть самому.
 - Да ну его, страшно! Я завтра зайду, повязку поменяю.
   На то, что "больной" не ест, дед Степан тоже нашел ответ:
 - Ну это нормально, побрындится и начнет жевать, не страшно, - и протянул Дмитрию пакет, - на вот, я еще лекарств принес. Еще два укола сделаешь - один на ночь, а другой утром. Завтра посмотрим, как заживает.
    Вторая ночь прошла относительно спокойно. Сделанный Димой на ночь укол возымел свое действия. Тень начал пить и очень спокойно вел себя ночью, лишь изредка вздыхая и постанывая. На утро Димка сорвался ни свет ни заря, оставив мне на столе записку: "Катерина! Сделай зверю укол. Не бойся, ты уже взрослая девочка". Шприц и лекарства лежали рядом с запиской. Я невольно вздрогнула от такой перспективы и неуверенно взяла шприц в руки. Наспех соорудив на предплечье из подручных средств подобие бандажа, я вошла в спальню. Тень подозрительно поглядывал на укол, я боялась и психовала. Чтоб хоть как-то успокоиться, я начала разговаривать с волком:
 - Ну, друг, давай лечиться, - сказала я и осторожно подошла. Тот с неожиданной прытью, хромая, на трех лапах, шмыгнул под Димкину кровать и там остался, с опаской поглядывая на меня.
 - Нет, так дело не пойдет! - говорю ему, - вылезай оттуда!
    Волк не реагировал, только поглубже залез под кровать. Что делать? Я попыталась передвигать мебель, но эта хитрая бестия перемещалась вместе с Диминым "лежбищем". Тогда, отбросив все страхи, я опустилась на колени и на четвереньках полезла под кровать сама. Волк зарычал.
 - А ну цыть, тварь хромая! - разозлилась я, - мало того, что мне приходится тебя, поганца, лечить, так ты еще и огрызаешься! Только попробуй! - предупредила я волка, с опаской разглядывая его здоровенные клыки, находящиеся в двадцати сантиметрах от моего лица. Ну, Господи Боже, помоги! Я зажмурилась и всадила иголку.
 - Гр-р-р-а-в-у-у! - моя голова по прежнему оставалась целой. Я открыла глаза. Широченный, как лопата язык проехал по моей щеке.
 - И чтоб ты там понимал... - сказала я срывающимся от волнения голосом, растроганная незатейливой волчьей благодарностью. С непомерным чувством облегчения я вылезла из-под кровати.
 - Ну все, вылезай!
   Показалась темноухая голова, Тень посмотрел на меня и полез назад.
 - Ты что? Боишься?   - я заглянула под кровать. Волк и не думал бояться, этот наглец решил обосноваться там.
 - Ну и черт с тобой! Сиди под кроватью! - рассердилась я и оставив мяса и воды "больному", ушла на работу. А вечером я дала Дмитрию таких чертей за записочку, что он еще долго помнить будет.
    С обедом было покончено и хозяйка, прервав рассказ, засуетилась вокруг стола. Я не мог понять всей той гаммы переживаний, творившихся сейчас в моей душе.
 - Что улыбаешься, не веришь? - заметив мое состояние, спросила Катя, - я сама себе теперь не верю...
 - Я жду продолжения, - сказал я и полез в рюкзак за блокнотом.
 - Погоди писать, помоги лучше, - прервала мои литературные попытки девушка, - иди лучше в камине огонь разожги. Я сейчас кофейку сделаю, там все детали и запишешь. Я покорно прошел в соседнюю комнату и разжег огонь. Пламя трещало и искрилось пока не разгорелись поленья, а затем ровно и тихо принялось поглощать дрова. Я уселся в удобное кресло и, вытянув ноги к огню, начал быстро набрасывать сюжет только что услышанной истории. Очевидно, я увлекся, т.к. не заметил появления хозяйки, только почувствовал чей-то взгляд на щеке.
 - Ты, правда, это запишешь?
 - Конечно! Такого я еще не слышал и не читал.
 - Ой! Я прославлюсь! Обо мне узнает мир! - в своей привычной манере шутила Катя.
 - Не юродствуй! Сказала "А" - говори "Б", я дождаться не могу продолжения! - взмолился я.
 - Ладно, слушай дальше, - девушка плюхнулась в кресло напротив, разлила кофе по чашкам и продолжила.
    Вечером того же дня, после беседы на тему "как плохо оставлять сестру на съедение волкам" Димыч мне поведал, что местная охотничья братва заподозрила неладное. Кто-то пошнырял по нашим следам и в городе начался ропот. Мы договорились держать оборону, но волка не отдавать. Чуть позже в гости пожаловал дед Степан с огромным ломтем говядины для волка. На скромничанье и отнекиванье Дмиртия Петрович категорично завил:
 - Ты, хлопче, не суетись! На твои с Катькой доходы, кормить такую зверюгу накладно, а мне это мясо задаром достается, так что корми и лечи! Не всяк в наше время на себя такое навесит, да и мне в том интерес не малый, если хочешь профессиональный - не каждый день волков лечу.
    Вот так у нас появился меценат в лице Петровича. День ото дня дела шли на лад, раны затягивались, зверь отъедался, привыкал. Только вот к рукам привыкнуть не мог: как махнешь резче или в его сторону протянешь так и рычит, грозится, а то и тяпнет, не сильно правда, но чувствительно. Так недели три и прошло. Волк обжился у Димыча под кроватью, братец перебрался в кухню на раскладушку, да еще соглядатаи вокруг дома шнырять начали.
     И вот приехал как-то Дмитрий с лесозаготовки, весь смолой и хвоей пропахший. Тень с восторгом принял этот запах, который, очевидно, взволновал серого и тот не находил себе места, метаясь по дому. Зверь повизгивал, подходил то к Димке, то ко мне и заглядывал в глаза.
 - Что, волче, домой захотелось, в лес? - спросил брат волка. Тот остановился и, повернув свою умную голову, развернул к Диме свои темные уши. Волк словно понял о чем говорят и грустно так, просяще посмотрел. В тот вечер он отказался от еды и полночи сопел да пытался подвывать. С горем пополам мы перетерпели целую неделю вечернего вытья и решились, наконец, отвести зверя в лес. Естественно, мы понимали, что рано еще его отпускать, но ты ж знаешь людей в этом городе - не ровен час и дом поджечь могли, из-за волка.
     И вот, глубокой ночью, крадучись как преступники, мы вывели зверя в лес. В округе надрывались собаки, причуявшие хищника, но на наше счастье ни одна не выбежала со двора.
   Наконец, мы добрались до леса. Было заметно, что волк еще слабоват, он тяжело перебирал лапами, но тем не менее на его морде было написано огромное удовольствие. Дойдя до опушки Дима остановился и придержал меня за руку. Тень пробежал вперед еще шагов десять и обернулся. Волк сел и долго смотрел на нас блестящими в свете звезд глазами, затем одним махом скрылся в окружающем опушку кустарнике. Я разревелась, Димка меня утешал. Когда уже повернули домой, из лесу до нас донесся сильный, полный торжества и ликования вой.
    На следующий день я взяла на работе отгул, и чтоб забыться принялась за уборку, и благо сделала это вовремя. К обеду к нам домой заявилась целая делегация с работником прокуратуры во главе. Был обыск на предмет незаконного содержания дикого хищника в доме... Поискали, поугрожали и удалились восвояси. Дима разругался со своими дружками-охотниками, а теперь вот лицензию раздобыл - грехи замаливать будет.
    Мне показалось, что в голосе девушки скользнуло презрение.
 - Ты это не одобряешь? - спросил я.
 - Еще бы! Ведь это не друзья, если они своего товарища понять не могут! - категорично отрубила она.
 - Знаешь, Кать, тут очень непростая ситуация сложилась, - попытался я переменить ее настроения, - ведь Тень не простой волк, а разбойник...
 - Наверное, - вздохнула девушка, - но ты же видел какой он красивый!
    Я хотел было аргументировать еще чем-то, но передумал и согласился:
 - Верно! Роскошный зверь!
    В камине тем временем догорали поленья, а я, совершенно забыв о предстоящей охоте, молча восхищался своими друзьями, смаковал услышанную историю и удивлялся ей...
*        *        *
   Вскоре со двора послышался скрип отворяемых ворот да шум въезжавшей во двор машины.
 - Димка вернулся! - воскликнула Катя и побежала встречать брата.
   Спустя пять минут в дом ввалился Дмитрий, как дед Мороз, покрытый снегом.
 - Снег пошел?! - вместо приветствия обрадовался я.
 - Есть маленько, кабы не растаял, - ответил Дмитрий, как-то грустно и без энтузиазма.
 - А чего хмурый такой? - спросил я.
 - Будем завтра сами кабана гонять, мужики от меня открестились - волка простить не могут, - совсем грустно вздохнул друг.
 - Ну и бараны! - без обиняков заявила Катя, - завалим кабана - нам больше будет!
 - Угу! Если сможем взять... - продолжал раскисать Димка.
 - Сможем! - Категорично вмешался в разговор я, - если эти гордецы своего товарища-охотника понять не могут, то грош им цена таким товарищам! Егеря то хоть намутил?
 - Да, егерь будет. Шурик Чернявый да еще Славик, его брательник согласились с нами поехать.
 - Ну вот, четверо уже есть, - заключил я.
 - Пятеро, - вставила Катерина, - я тоже поеду.
 - Катюха, кабан это тебе не утка и не косой... - попытался возразить Дмитрий.
 - И слушать не стану! Я твоему волку уколы делала? Здоровьем рисковала? Вот мне и будет компенсация, не все же время мне мелочевку стрелять! - девушка была прекрасна в гневе: разгоревшийся азарт в глазах так и рвался наружу, выгодно оттеняя румянец на пылающих щеках.
 - И ружье у меня неплохое, и стреляю я знатно...
 - И скромна не по годам, - поддел Катю брат.
 - Эй, хозяева, почем шум такой, что и звонка дверного не слышите? - с таким приветствием вошел в дом не кто иной как Степан Петрович.
 - А, Петрович, заходи дорогой!
 - Здравствуйте, здравствуйте! - хитро улыбаясь в усы раскланялся дед Степан, - так чего шумим?
    Дмитрий вкратце обрисовал ситуацию.
 - Ну и дурень, что сестру брать не хочешь! - заключил "старейшина", - она утку влет уже получше тебя бьет, сам видел!
 - А ты что думаешь, хлопче? - обратился ко мне Петрович.
 - Да кто его знает, а если секач выскочит в лоб?..
 - Если бы да кабы, да во рту поросли грибы, - перебил меня дед, - короче, гульня такая: едем вшестером, коль меня возьмете, на номере Катьку с тобой поставим, недалече, чуть что - подстрахуешь. Али слабо?
    Петрович задел меня за живое:
 - Да запросто, Петрович! Но...
 - Никаких но! - снова перебил меня хитрый дед, - и вообще, я б на твоем месте, да с такой девкой на медведя с ножом пошел бы! Эх, кабы мне годков надцать сбросить!..
   Посмеялись, да и на том порешили: едем вшестером и назло всем врагам полюбому добываем кабана, даже если в лесу ночевать придется.
*        *        *
    Утро выдалось прохладным, подмораживало слегка. С неба тихонько планировал снег, крупный и мохнатый - то что нужно. Втроем загрузились в "динозавра" и поехали за город к месту встречи. УАЗик Чернявых уже ждал в условленном месте, а рядом стояли братья да Петрович. Подъехали, поздоровались.
   Братцы Чернявые были полным контрастом своей фамилии - рыжие оба как два лисовина. Младший Шурик, он же егерь - небольшой такой, на вид совсем пацаненок, даже лицом чем-то на лису похож; старший Славик - не в пример брату - здоровяк с широким в конопушках лицом и смешливым взглядом. Обсудили откуда начать и двинули - егерь с командой на УАЗе впереди, мы за ними следом.
    Было еще темно, и в свете фар, мы пытались разглядеть следы по обеим сторонам извилистой лесной дороги. Передняя машина остановилась, из нее выбрались охотники и стали что-то высматривать на снегу в свете фар. Мы присоединились к ним.
 - Чего пишут? - спросил Андрей.
 - Кабаны прошли, да не наши! - ответил егерь.
 - Почему не наши?
 - Вишь, налево ушли, нам туда нельзя, там сегодня "элита" охотится, - с презрением ответил здоровяк Слава, - нам только направо от дороги можно, да в болотищах.
   Дмитрий скрипнул зубами:
 - Направо так направо... Поехали!
Останавливались так еще пару раз, наконец, нашли хороший след. Объехали квартал по кругу - выходного нету. Наш!
   Расчехлили ружья и собрались вокруг егеря.
 - Значит так, - начал наш распорядитель, - кабана с козами, лосями и оленями не путать, зайцев отпускать втихую; волк или лиса хорошо выйдет бьет обязательно, но понапрасну не шумим. Стрелять только пулей, все остальные патроны в машинах спрятать - мы сегодня под микроскопом, не хватало еще с чинушами проблем! Четверых оставляем на номерах, двое в загон, загон по очереди. Номерам сектор обстрела 45 градусов, с номеров не сходить пока сам не сниму. Зверя кто берет - дудит в ствол - лишнего нам не надо. А теперь тянем жребий!
   Идти первыми в загон выпало мне с Катериной. Разошлись. Маловато номеров, подумалось мне в ожидании сигнала к загону. Наконец запел рожок.
 - Э-э-гей! Гоп! - крикнула моя напарница и полезла в кусты.
 - Э-э-эй! Гоп! Гоп! - повторил следом я и двинул вперед. Местность была хороша для кабана, но тяжела для ходьбы. Бурелом с густым подлеском и островами непролазного молодняка, плюс я мы да выбоины прикрытые снегом до середины икры. Метров через сто мне стало жарко. Впереди послышался треск ломающихся веток - снялись кабаны. Я сбавил шаг, прислушиваясь. Но что это? Выстрелов нет! Подождал немного и пошел к стрелковой линии. С Катей вышли на просеку почти одновременно. Егерь всех собрал. Петрович поведал, что кабаны прошли ложбиной между номерами. Эх, мало стрелков!
 - Кабы карабин, я б достал, а так далеко! - заключил дед Степан.
   Сделали еще три загона - ничего. Дело близилось к полудню. Со стороны "элитных" угодий уже несколько раз доносились выстрелы, а у нас - ничего.
 - Едем на край леса, перекусим, а там пойдем болотища чесать, - распорядился егерь. Так и сделали, перекусили и запили ароматным чаем с багульником, который пах особенно вкусно в морозном воздухе.
   Вновь стали на номера, на краю болотищ. Нас Катей поставили возле свежего кабаньего брода через не замерзший еще ручей, на правом фланге стрелковой линии. Братцы были слева, а Петрович с Дмитрием пошли в загон. И тут началось! Шум треск в укстарнике, снег слетает с ветвей, самих зверей не видать, но, судя по всему, идут на Чернявых. Бах! Бах! Почти одновременно грянули два выстрела. Еще выстрел, и еще! Мгновения кажутся часами - нет сигнала! Не забрали... Выстрел со стороны загона! И снова тишина. Может хоть подранка сделали?!.
    И тут совершенно неожиданно, метрах в двадцати от меня из кустов вылетает почти черный горбун. Взметая комья снега и грязи, несется мимо меня опрокинутый темный ромб секача. В ушах шумит от адреналина, сердце готово вырваться из груди, ружье, живя какой-то своей непостижимой жизнью, взлетает к плечу, проводка, выстрел... кабан спотыкается и роет рылом снег, затем как-то криво опрокидывается через плечо, кувырок, и секач вновь на ногах. Замер. Я бью второй раз и зверь валится наземь, перемешивая копытами снег и болотную жижу. Есть!
   Ломаю ружье и трублю в ствол, выдыхая в него все свое ликование. Ура! Заряжаю оружие и увидев приближающихся с соседних номеров Славу и Катерину, спешу к своему трофею. Перемахнул ручей, взобрался на высокий берег - лежит мой кабан не шелохнется, только в ложбинку... Хрясь! И я по грудь в воде! Черт подери! От же олух! Не заметил подмерзшую и замаскированную свежим снегом яму. Ледяная вода забралась под одежду. Мне было обидно и досадно на самого себя! Подоспели Катя и Славик и помогли мне выбраться из чертовой ямы.
 - Раздевайся! - скомандовал рыжий великан, сдирая с себя телогрейку, - да быстрей ты, заболеешь!
   Подошли остальные участники нашей экспедиции, и поделившись со мной одеждой, укутали меня во все сухое. На ноги одели пар пять носков и завернули ноги в пластиковые пакеты, скользко стало даже стоять, но тепло.
 - Ну-ка, ныряльщик, прогрейся изнутри, - Петрович протянул мне алюминиевую кружку на две трети заполненную темной, остро пахнущей травами, жидкостью.
 - Что это, - спросил я.
 - Бальзам, - улыбнулся дед, - ты пей, не бойся, рецепт проверенный. Я глотнул, у меня перехватило дыхание, а рот обожгло. Наверное, в тот момент рожа у меня была еще та, потому что вся братия разразилась дружным хохотом.
 - Эт тебе не моржевать на охоте!
 - Петровичев бальзам - сила!
 - Петрович, сколько в нем градусов?!
   Гоготали и гикали взрослые дядьки как детвора.
 - Ладно, купальца подлечили, пойдем на вепря глянем, - сказал Дмитрий. Зверь лежал на левом боку, и за ухом да на уровне лопатки сочились кровью две дыры.
 - Ха-а-рошие выстрелы! - протянул Славик.
 - Классичекие, - заключил Петрович, сломал ветку с чахлой болотной сосонки и вставил зверю в пасть. Выпили "бальзаму" и принялись разделывать добычу. Меня отослали к костру греться, который невесть когда успела разложить хозяйская Катерина. Я сидел в своих нелепых "лаптях" из полиэтиленовых пакетов и наблюдал за слаженной работой охотников. Катюха отпаивала меня чаем из термоса да острила на тему переодевания в снегу.
   Я оторвался от кружки и глянул в сторону своих товарищей. Моя рука рефлекторно потянулась за ружьем. Метрах в двадцати стоял волк - серый аж серебристый, с черными ушами на голове. Славик тоже заметил зверя и только кинулся к ружью, как за моей спиной раздались два выстрела. Это Катя пальнула дважды вверх. Славик выразительно посмотрел на Катерину.
 - Тебе кабана мало?! - нисколько не смутившись, спросила она.
 - Да, пт... - не нашелся с ответом здоровяк.
 - Ото ж! Пусть себе зверина живет! - сказала как отрезала Катя, только Славик пробурчал под нос, - нечего бабу было на охоту брать...
   А вечером был пир на весь мир, у Дмитрия на новоселье. Мужики выпили, закусили, подобрели. Все нахваливали кулинарные способности Катерины, мою стрельбу, да смеялись над моим "моржеванием".
 - Ох и наглюка этот Тень! - вдруг сказал наш егерь Шурик, - это ж надо так к охотникам выпереться!
 - А может и не волк он вовсе... - задумчиво молвил Петрович, поглаживая бородку.
 - Кто ж он по вашему? - спросил я.
 - Думаю, что вовкулака это, - важно изрек дед Степан.
 - А я ведьма! - попыталась пошутить Катя.
 - А что, похожа! - подтрунил Славик.
 - Ведьма, не ведьма, а говаривали в старину, что вовкулаки есть, и правду, я думаю говорили. Со мной тоже одна оказия приключилась, до сих пор не разберусь - могло такое быть или нет... - Петрович замолчал размышляя над чем то.
    Все замерли в ожидании истории от старика.
 - Петрович, не томи, - взмолилась Катя, - рассказывай.
 - Да ну вас, на смех подымете!
 - Нет, нет! Расскажи, Петрович! - наперебой стали уговаривать деда Степана друзья.
 - Тогда слушайте! Был у нас в селе один блаженный коров пас, на ферме свиньям картошку варил. Дурного он ничего не делал, но поговаривали, что по полнолуниям находит на него, и когда находит, то сбегает это чекнутый в лес и до утра в лесу сидит. Чего сидит и как никто толком не знал, говорили только, что волком он оборачивается и в волчьем обличье разбойничает. Людей, правда, не трогает, а вот скотину режет. Ну, слухи да россказни то такое, а вот волки за селом завелись и разбойничали, так то и вправду было. И облавы устраивали, и не безрезультатно, да разбой волчий не утихал.
   Я как раз с армии пришел, только в колхоз устроился, и довелось мне как-то с этим блаженным по ночи за соломой в поле ехать. Зима, мороз аж трещит, на небе звезды моргают, едем мы с этим дуриком в санях, а он все вертится, да не усядется никак. Ну, думаю, дурак и дурак - пусть себе. Смотрю, а в глазах у него вроде как тревога, непокой. Так и доехали. Нагрузили сани соломой, уже б и отъезжать пора, а этот полоумный подходит ко мне, глаза горят, голос дрожит, срывается, и говорит мне:
 - Слухай, Степан, мне остаться надо! Ты ехай на ферму! Да быстренько, не оглядывайся! А я тут останусь! - толкает меня в плечи, выпроваживает, - езжай быстрей, Степа, бо погано мне!
   Думаю, кто его, дурака, знает - сел и поехал. Отъехал до края поля, луна взошла, полная, да рыжая такая, что медный таз, а со стороны скирды как завоет что-то по-волчьи, аж лошадь кинулась, еле сдержал. А потом опять вой - точно волчий. Оглянулся я назад, а от скирды, по серебристому в лунном свете снегу, крупной рысью шел матерый волчище! Хорошо хоть не за мной - в лес подался.
 - Такая вот история! - вздохнул Петрович, - вот и думай правда это или случай?..
 - А с блаженным что? - спросил я.
 - А блаженный года через два пропал вовсе, говорили - волком стал, насовсем... С тех пор волчьи разбои не прекращались. И сколько охотники ни старались добыть вожака так этого сделать и не смогли. Молодежь только подшибали на облавах, а темный самец с волчицей всегда из облав выходили.
    На том пировать в тот вечер закончили и разошлись по домам.
   На следующее утро, проснувшись, я почувствовал, что заболел. Болел я недели две, простуда оказалась бронхитом, и я был вынужден остаться у Дмитрия до выздоровления. Петрович исполнил для меня великолепное чучело кабаньей головы, а Катя сделалась моей добровольной сиделкой. Когда же я поправился, настало время прощаться с друзьями. И вновь что-то необъяснимое заныло в душе, но... отпуск на исходе, а еще столько дел. Грело душу только то, что есть у меня такие друзья, город N, ностальгия да голова кабана, которую я увозил с собой в губернию.
Эпилог
   Прошел год. Наступила осень и я опять простудился. Болел дома, вспоминал прошлогоднюю охоту на кабана, Дмитрия, Катюшу и... Тень. В один из подобных тоскливых вечеров, досадуя на болезнь и невозможность вырваться на охоту, я окончательно захандрил, как вдруг получил письмо от Кати. Аж посветлело на душе, но только сперва, а потом стало совсем грустно и вот почему.
    Писала Катерина, что какие-то крестьяне из пригорода N поехали по осени за соломой, прямо как Петрович в своей байке. Пока ехали выпили, как водится по стакану, а то и побольше. Приехали на место, и оказалось, что веревки забыли, которыми солому на возу обвязывают. Один из них остался под скирдой, а второй вернулся назад, за веревками. Пошел дождь, холодный осенний ливень, и тот что остался под скирдой мужик, найдя выбранный в соломе лаз, полез в скирду где и уснул. Сквозь сон услышал, как кто-то копошится в соломе. Думал напарник вернулся, солому грузит, вот и крикнул ему, давая о себе знать, чтоб тот его вилами не проткнул. Крикнул, а ни ответа, ни привета - тихо стало совсем. Вылез посмотреть, а под скирдой мертвый волк лежит. Со страху и неожиданности умер. Видать мужик его логово занял, и не унюхал его волк только потому, что ливень все следы и запахи размыл. Чуть погодя вернулся на возу к скирде второй крестьянин, осмотрели они вдвоем мертвого волка и обнаружили дыру в ухе животного. Не долго думая, привезли местных охотников на место, которые без труда признали в мертвом звере Тень.
    Такой вот конец нашел себе неуловимый разбойник-волк, а возможно и вовкулак...
   Мне стало обидно за волка, и не только, потому что обычно так и получается в жизни, как вот с этим самым волком: все неординарное и красивое гибнет от рук заурядности, а то и вовсе исчезает при опосредствованном участии какой-нибудь банальной пьяни... Что-то меня занесло, подумал я. Наверное это оттого, что где-то там, далеко, за стеной дождя находится уездный город N... где-то там, где рождаются "Тени", беспощадно валят деревья, оставляя безобразные проплешины лесоповалов в самом сердце вековечных пущ, ненасытные "лесбесхозы"... Но именно там, за стеною осенних дождей, в привычном окружении житейских неурядиц уездных городов живут искренние ясноглазые Катерины, бездумные добряки Дмитрии, потрясающие рассказчики Петровичи, а вместе с ними, рождаются и живут, передаются из уст в уста, обрастают поэтическими образами и фантастическими домыслами дивные легенды сказочного Полесья... и вместе с ним исчезают.