Серая нить роман фэнтези главы 5-6

                ГЛАВА 5

   - Учитель, волшба, откуда она? – задал вопрос Надмир.
   - Это сила, которая осталась от сотворения мира, ею пропитано все вокруг, – жуя травинку, ответил Ведун.
   - Почему ею не все пользуются? – продолжал допытываться юноша.
   - Не каждый может и горшок слепить.
   - И все же учитель, почему волшба подвластна лишь единицам? – не отставал Надмир.
   - Люди сами отказываются от неё, чудок потыкаются, пупок надорвут и в кусты, -  проговорил Ведун.
  - Как, как можно отказаться от такого? Простите учитель, но я не верю вам. Научится волшбе мечтаю многие, – пылко возразил Надмир.
  - Вот именно мечтают, – усмехнувшись, сказал Колдун, – в жизни как оно выходит, чем больше ты хочешь взять, тем больше надо будет отдать.
  - Чего отдать? – поинтересовался ученик.
  - А это как выйдет. Кому годы свои лучшие, гулянья с девками те же самые, а кому здоровьем пожертвовать придется. Некоторые и жизни лишаются через ученье.
  - Не уж-то все так сложно? – удивился Надмир.
  - Это и сложно, и просто одновременно. Все зависит от упорства и силы духа, ну и конечно от того, что у тебе здесь и здесь, – Ведун показал сначала на голову, затем на сердце.
  - Волшба - это тонкая сила мира, - продолжил колдун, -  её сила зависит от того, насколько ты веришь в неё.
  - То есть, если я верю в силу и захочу, ну например яблоко, оно появится?  - глядя на учителя не отставал Надмир.
  - Нет, конечно, кроме веры нужны знания и умение, как пользоваться силой. Подойди, – Ведун подозвал ученика. – Что ты видишь?
  - Дерево, – ответил Надмир, не понимая, к чему клонит учитель.
  - Какие деревья?
  - Орех и ясень.
  - Это и я вижу. Чем ещё они отличаться, окромя того, что одно – орех, другое - ясень? – подводил к мысли Ведун.
 Надмир подошел к деревьям и стал внимательно осматривать их. Он провел рукой по стволу ясеня, но не долго задержался у него,  шагнул к ореху. Надмир покопался в его корнях и вернулся к учителю.
  - Орех  был надломлен ещё молодняком, ствол искривлен из-за этого, – медленно, с расстановкой излагал свои наблюдения юноша, – корни подъедены дикими свиньями, ветвям не хватает солнца. Думаю, скоро мороз или сильный ветер погубит его.
  - Продолжай, –  сказал колдун, когда ученик замолчал.
  - Ясень, крепок ствол его не точит червь, ветви раскидисты, – продолжил рассказ Надмир, до сих пор, не понимая, к чему клонит учитель.
  - Ты правильно заметил, дерево чахнет из того, что было надломлено. Часть каналов, по которым течет живительная влага, передавлена и деревце не может насытиться. Те капли силы земли, что просачиваются сквозь рубцы, уже не могут спасти дерево, поэтому оно обречено. – Ведун сделал паузу, усаживаясь на пенек. – У людей сила так же течет по каналам, особым каналам, невидимым глазом. Знания открываю эти каналы. Если сравнить с деревом, то каждый круг на стволе для нас - это знания, полученные нами.
  - Так вас, учитель, можно сравнить с дубом, – пошутил Надмир.
  - Скорей с молоденько березой,  - чуть подумав, ответил колдун.
  - Но в клане нет никого, кто больше вас знает о волшбе! – произнес юноша.
  - Как бы тебе объяснить. Знания, о которых я здесь тебе толкую, не всегда можно вычитать в книгах. Это скорее память крови, отголоски,  заложенных в нас, умений. Но, ежели мы отбрасываем эти знания, то каналы усыхают, и мы лишаемся путей, по которым к нам течет сила. – Ведун вытащил букашку, застрявшую в бороде, затем продолжил. – Люди уже многое забыли, пытаясь облегчить себе жизнь, думают не головой, а другим местом. Они уничтожают и ломают все вокруг себя, забывают, что предки наши, прежде чем взять что-то у матушки земли, спрашивали дозволения у неё. – Ведун достал небольшую флягу, сделал глоток и предложил отпить Надмиру, но тот отказался, с нетерпением ожидая продолжения.
  - Я слыхивал, на свете есть места, где люди строят себе жилища, не собирая камень, а вырубают их из скал. Они совсем  забыли, что скалы - часть земли, а она живая. Её боль ещё не так страшна. Но ежели так пойдет и дальше, она начнет защищаться, и вместо мира для своих детей устроит порку нерадивым чадам и это в лучшем случаи.
 Ведун вновь замолчал, положил фляжку в сумку, и поднялся с поваленного дерева.
  - Ладно, пойдем ко мне, угощу, а то, поди, утомил тебя речами своими. За столом оно любой разговор приятней, - пригласил к себе колдун.
   Надмир удивился приглашению учителя посетить его дом. За шесть лет, проведенных рядом с ним, он даже рядом не был возле жилища колдуна. Учитель не любил, когда шастали чужаки, и лес хорошо охранял покой колдуна. Он вставал на пути незваного гостя непролазной чащей, или уводил в сторону, заставляя потом долго плутать по лесу.
  - Не удивляйся ты так, – усмехнулся Ведун, и они двинулись дальше.
 Надмир любил бывать в лесу с учителем. Деревья пропускали их, не пытались зацепить веткой. Птицы не замолкали при приближении учителя, наоборот подлетали ближе, весело щебеча над головой. Животные выходили им на встречу старались уткнуться носом в ладонь колдуна, напрашиваясь на ласку.
  - Учитель, они совсем не боятся вас, – удивился Надмир.
  - С чего им боятся меня, я для них часть леса, как деревья, кусты. Я для них свой.– Ведун остановился возле густых зарослей. - Ну, вот мы и пришли.
 Надмир огляделся по сторонам в попытке найти хоть какое-то подобие жилища.  Его взгляд не смог остановиться хоть на одной ветке или зацепится за какой-нибудь камень, который бы дал понять, что они находятся возле жилища колдуна. Стоило ему заставить себя не отводить взгляда от выбранного дерева или куста все расплывалось, уходило в туман.
  - Ничего не вижу, – сдался он.
  - Это и есть мой дом, -  указал на кусты колдун.
Надмир был уверен, колдун измывается над ним и шутки ради заставил пялиться на кусты.
  «Ну не мог учитель жить под кустом», - уверял он себя.
  - Не веришь, подойди ближе, – сказал Ведуна, глядя на ученика. Глаза его смеялись, хотя лицо оставалось серьёзным.
 Надмир подошел ближе:
  - Друг,  - услышал он за спиной, и ощетинившиеся колючки спрятали свои шипы. Перед ним открылась стена из плотно сросшихся стволов, но стоило отступить назад - ничего кроме бурелома нельзя было разглядеть.
 Ведун вышел из-за спины и приложил руку к стволу.  Через мгновение стена раздвинулась, образуя проход.
  - Пойдем, – сказал колдун застывшему ученику.
 Надмир вошел в дом и был удивлен ещё больше, чем с наружи. Пол живого дома покрывала трава. Он скинул обувь и ступил на этот зеленый ковер. Его ступни погрузились в мягкие и нежные, словно пух травинки. Не удержавшись, Надмир провел рукой по зеленой сочной траве - она была сухая, и действительно живая. У дальней стены бил настоящий родник, его вода текла по руслу из выложенных камней в маленький прудик, так же обложенный камнями. В крохотном водоеме резвились маленькие рыбки, а по центру пруда цвела одинокая кувшинка, раскинув свои лепестки.
  - Садись, – Ведун показал на одну из скамеек, затем и сам уселся напротив.
  - Попробуй, уважь старика, – сказал колдун, поставил перед учеником чашу с угощением. – Ты спрашивал, почему люди не пользуются волшбой, - продолжил старик, прерванный разговор, -  кое о чем я тебе уже поведал, теперь кое-что и покажу. Посмотри на мой дом, - ведун показал на стены дома, - я пять лет растил его, заботясь о нем, как о ребенке, разговаривал с ним, иногда потакал его капризам. Теперь это не только место, где я сплю, ем, отдыхаю или прячусь от непогоды. Мой дом стал ещё мне другом и защитником. Я знаю, что он любит, что может  ему причинить боль и стараюсь избегать этого. Дом отвечает мне заботою. Здесь всегда свежий воздух, чистота, не бывает ни стужи не зноя, да и чужого он никогда не впустит. А теперь возьми простого сметного. Станет он ждать столько времени, ведь у него огород, охота, сбор ягод - суеты хватает. Нет, не станет он нянчится с домом. Он возьмет топор и, убивая лес, срубит себе жилище, наполнит его дымом и грязью, изматывая себя вечной борьбой  с жарой и холодом.
 Ведун замолчал, налил себе в чашу отвара и, сделав несколько глотков, продолжил:
  - Из-за людской лени знание, как взрастить дом, скоро будет забыто, утеряно в толще лет. Вместе с ним оборвется ещё одна ниточка, которая связывает нас с первородной силой. – Колдун тоскливо вздохнул, прежде чем продолжить. – Люди, не задумываясь, отбрасывают кажущиеся ненужными знания, часто прикрываются новой верой, втаптывают в грязь то, о чем шептала сама МАТЬ земля нашим пращурам, не думая  о будущих поколениях. Они оставляют себе что попроще, становятся от этого слабей, ибо утерянного не вернуть.
 Ведун поставил, пустую чашу на стол, достал трубку и мешочек с табаком, чей аромат сразу наполнил пространство вокруг, стал не торопливо набивать трубку.
  - Когда ты выйдешь в большой мир, то заметишь, уменье рожденного в клане там воспринимается, как чудо. И это благодаря нашим устоям и сохраненным знаниям. Ну, еще оттого что муть чужеземную к себе не пускаем, да веру отцов на пришлых богов не меняем. – Ведун раскурил трубку.
  - Так выходит мы все здесь волшебники, – произнес Надмир с иронией в голосе, но сердитый взгляд учителя быстро согнал улыбку с его лица.
  - Вспомни, хоть раз кто-нибудь из руцев заплутал в лесу? Даже в чужом краю мы знаем, где дом. Дикий зверь не тронет нас, если не угрожать ему и не зариться на его пищу. Сам знаешь, наши дети без опаски играют в лесу, но стоит объявиться чужаку в наших местах, лес дает нам об этом знать. Каждый может отвести взгляд пришлому, стать для него частью леса. Ежели народ един в своем порыве, сила умножается. Вспомни, Надмир, когда гроза зажгла лес, народ выстроил круг единения, и огонь погас, словно его прикрыли. Это случилось от всеобщей воли, которой не смог противостоять  даже огонь. Все, хватит об этом. Думаю, я ответил на некоторые твои вопросы. – Произнес Ведун, решив сменить тему разговора. – Поговорим о тебе. Многие годы я искал того, кто жаждет знаний, впитывает их, не старается возвыситься над другими и узрел тебя. С годами другие, кого я наметил наряду с тобой, пошли другим тропам, кои им уготовила судьба. Остался только ты. Я присматривал за тобой, проверял, сможешь ли выдержать груз, который выпадет на твои плечи, если начнешь обучение. – Колдун наклонился вперед ближе к юноши, – Я даже не уверен, способен ли ты постичь знания которые хочу открыть тебе.
  Колдун сделал паузу, изучая такое знакомое лицо, словно выискивал там ответ на ещё не заданный вопрос. – Хочу спросить тебя, согласен ты принять на себя ношу и позволить старику хоть немного расправить плечи.
 Ведун замолчал, ожидая ответа.
 Надмир сидел, опустив голову, его волнение выдавало покусывание губ.
  - Спасибо учитель, для меня большая честь ваше предложение, но путь ведуна не мой, – выдохнул он, и пока заряд смелости не улетучился, быстро продолжил, – прошу понять и простить меня.
 Он поднял голову и взглянул на учителя, тот сидел мрачней тучи.
   - Ты хорошо подумал? – раздался голос колдуна, похожий на раскаты грома.
 Надмир почти по детски вскинул голову, сжав кулаки, ответил:  - Да.
 Голос его сорвался от волнения на писк, от чего юноша разволновался ещё больше.
 Ведун медленно встал и, прожигая взглядом строптивого ученика, подошел к нему, положил ему руку на плечо и улыбнулся.
   - Молодец, не испугался старика, рад, что не ошибся в тебе, – колдун вернулся на место, взял потухшую трубку и стал выбивать её.
   - Открою тебе одну тайну. Её не знают даже члены совета старейшин. Я не могу выбрать себе приемника, его призывает сам лес, и поверь мне, никому не удавалось устоять перед этим зовом. Тебе я предлагаю стать хранителем.
Колдун, наконец, раскурил трубку и, прежде чем продолжить разговор, с наслаждением выпустил струю дыма.
   - Уже много поколений клан бережно хранит и собирает знания. Но совет старейшин, не рискует отдавать все знания в одни руки, ибо собравший их воедино обретал великую силу. Так однажды произошло, и клан руцев едва не прекратил своё существование, останавливая избранного. По этому с тех времен совет разделил знания и методы обучения. Воитель (боевой маг) не может стать ведуном, а ведун - хранителем. Только хранитель обязан быть ещё и воителем, если переживет переход на вторую ступень обучения -  исход. Не каждому по силам такое, поэтому истинный  хранитель, вернувшийся под кров клана, появляется раз в пятьдесят лет.
   - Что такое исход? – поинтересовался Надмир.
   - Исход, как я уже говорил, вторая ступень обучения, когда будущий хранитель выходит в большой мир. Он познаёт его, ищет новые знания, нужные клану, учится незнакомой волшбе, тратит на это  не один десяток лет.
 Ведун выдержал паузу, продолжил. – Теперь я спрашиваю тебя -  согласен ты стать хранителем?
   - Не спеши, – остановил колдун, пытающегося что-то сказать юношу, – проведи эту ночь здесь, на утро дашь ответ, какой бы он не был. Устраивайся, я буду в библиотеке.
 Надмир ещё немного постоял посреди дома в раздумьях, затем подошёл, и завалился на постель. Его веки потяжелели и закрылись, сон накрыл утомленного юношу. 

     Алекс сидел за столом, перед ним стояла бутылка водки, на тарелке лежали остатки квашеной капусты и корочка черного хлеба. Он намеренно не стал готовить закуску и звать гостей, чтобы поболтать по душам, когда водка затуманит разум и развяжет язык. Сегодня он решил напиться, ужраться  до свинячьего состояния так, чтобы мордой в салат.
 Депрессия накатила вроде без повода, на пустом месте, заела серость и обыденность. Вот и заныла, захлюпала душа, требуя выпустить тоску на белый свет.
  Первые сто грамм были выпеты. Обжигая рот, водка, как воплощение гадости и отвращения скатилась по пищеводу, растеклась по желудку.
   - Какая гадость, ваша заливная рыба, – морщась от отвращения, произнес Алекс, нюхая кусочек хлеба.
 Спиртное быстро всосалось в кровь. Организм, не привыкший к частым вливаниям спиртного, начал стремительно пьянеть.
 Чтобы не затягивать процесс, он налил ещё одну рюмку и послал её вслед за первой.
   - Вот так, – начал пьяную философию Алекс, – когда жизнь дерьмо, мы ещё его вовнутрь принимаем.
   - А для чего, – он опрокинул третью рюмку в рот и скривился от крепости напитка, быстро принялся закусывать, хрустя капустой. Когда с закуской было покончено,  вернулся к прерванному диалогу с самим собой, – для того чтобы слиться с окружающей средой.
 Алекс повернул голову, уставившись мутными глазами куда-то в даль, в ночь, словно кто-то далекий слышал его там:
 – Так что брат, если тебе выпадает шанс, используй его, или будешь дермо хлебать всю оставшуюся жизнь.

 Надмир соскочил с постели, голова раскалывалась, словно от угара, а содержимое желудка рвалось наружу. Перед глазами до сих пор стояло лицо с мутными глазами и идиотской ухмылкой. Надмир махнул рукой, пытаясь отогнать наваждение, но бесполезно. Незнакомый лик будто висел в воздухе. Юноша встал с ложа, пошел в угол, где журчал ручеек. Он зачерпнул студеной воды и плеснул себе в лицо.
  «Странный сон», – подумал Надмир, – «уж не вещий ли? Только как-то всё не родное, не от мира сего. Дома, как горы, о таких он даже в сказах не слыхивал. И мужик, как там его, Алекс, ну и имечко». - И все же Надмир прочувствовал в этом странном человеке что-то знакомое и родное. 
  - Ты уже поднялся, – раздался голос Ведуна, – вот и славно, сейчас перекусим, а там и порешим, что делать далее. Садись, утренняя трапеза самая важная,  - поучал колдун, накрывая  на стол.
 Завтрак прошел в полной тишине. Ведун откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел на ученика.
  - Ну, каков твой ответ? – спросил он у Надмира.
 Юноша сидел молча и смотрел на руки. Неизвестность пугала его, тем боле колдун не скрывал трудности и опасности, связанные с путем хранителя. Когда отказ был готов сорваться с губ Надмира, в голове прозвучал голос Алекса:
  «Не упусти своего шанса».
  - Я согласен учитель, – голос его обрел твердость. Сомнения ушли, и от этого на душе стало легко.
  - Ну тогда не будем терять времени, –  произнес Ведун, хлопнул ладонями по коленкам, довольный ответом, – пойдем, я покажу тебе начало.
 Колдун подошел к полке  у стены, взял не большой кувшин, оплетенный берестой,  положил его в походную сумку. Затем он взял свой посох и осмотрел себя. Убедившись, что ничего не забыл,  вернулся к ученику.
  - Пошли, – коротко бросил он.
 Ведун молча вел будущего хранителя по звериным тропам, уходя в самую глушь леса. Надмир шел вслед за колдуном. Временами он чувствовал, как накатывала тошнота. Окружающие их деревья расплывались, теряли четкость. Это длилось мгновение, и он не стал тревожить учителя, решив, что просто не выспался. Лес между тем менялся: исчезли молодые деревья, все чаще стали попадаться крупные стволы, иногда просто великаны, с уходящими в высь кронами. Ели бы кому в голову пришло обхватить ствол гиганта, понадобилось человек девять - десять. Солнце с трудом пробивалось сквозь толщу ветвей, и от стоящего полумрака веяло тайной.
 Через пол дня пути, их окружали одни гиганты. Надмир шел среди них, и все время крутил головой по сторонам, восхищаясь окружающей красотой. Он не понимал, как люди могли пропустить такую красоту и мощь у себя под боком, и это всего пол дня пути от главного селения руцев.
  - Чтобы прийти сюда, простому смертному надобно несколько месяцев, а то и лет провести в дороге. Если лес вообще его пустит в свои пределы, – произнес Ведун, словно он услышал мысли юноши, – мы же идем по граням, сквозь время и расстояния.
  - Как это? – спросил Надмир.
 Не понимание происходящего читалось на его лице.
  - Смотри, – Ведун взял тонкую палочку и несколько листьев, затем сложил листки вмести и проткнул их. – Вот так идем мы.
 Колдун поднял палочку с нанизанными листьями.
   - А вот так, должен пройти простой человек,  - Ведун снял листья с полочки и разложил их вокруг, – видишь разницу? 
   - Да,  - ответил пораженный юноша, – но почему эти знания тайные?
   - Много причин, во-первых, троп таких мало, да ступить на них может только владеющий даром. Ну и как говорится, знают трое - знают все. Ты представь, а если вороги прознают про тропы. Тогда не уследить за ними, и беда через это большая может прийти. – Закончил поучение колдун.
   - Все, пришли, – сказал он и вышел из тени леса на, залитую солнцем, поляну.
 Ведун втянул воздух через нос, зажмурясь от удовольствия. Когда он вновь повернулся к ученику, глаза его светились от радостью.
   - Перед тобой, чадо, прародитель леса! – Колдун сделал шаг в сторону.
 Надмиру открылась величественная картина. На поляне, среди моря цветов раскинул свои ветви исполинский дуб. Достаточно было взглянуть на него - сразу становилось ясно, перед тобой не простое дерево, а главное из них.
   - Когда пойдем, веди себе тихо. Руками не дергай, тем паче не вздумай убегать, а главное ничего не бойся, – ведун закончив давать наставления, неторопливо направился к дубу.
     Они успели сделать лишь с десяток шагов, как на их пути в воздух поднялись тысячи пчел, ос. Все что могло летать, жалить и кусать собралось в огромную тучу, готовую обрушиться на вторгшихся в их владения чужаков.
   - Мы идем к отцу нашему без дурных помыслов, потому нет страха перед вами крылатые воины, – произнес колдун и шагнул в тучу, следом за ним шагнул Надмир.
 Проходя сквозь живую, жужжащую стену, будущий хранитель чувствовал, как касаются его лица бесконечное количество лапок и усиков, как покалывают кожу множество жал, наполненных ядом. Летающее воинство готово было впиться в него, если он окажется врагом. Надмир понял - его изучают.
  Пройдя преграду, он увидел удаляющегося учителя и поспешил его догнать. Юный хранитель чувствовал себя после встречи с тучей не совсем уютно в этом красивейшем месте. Надмир догнал колдуна, когда тот подходил к здоровенному медведю. Тот сидел на камне совсем по-человечьи, оперевшись лапами в колени.
 Ведун остановился в пяти шагах от зверя.
   - Приветствую тебя хозяин леса, рад видеть, что время не властно над тобой, – заговорил колдун с медведем, когда Надмир встал возле учителя. – Не причиняло моё племя вред тебе, и твоим владениям?
    Юноша последовал примеру учителя, тоже склонил голову, дивясь причудам колдуна, бьющего поклоны медведю. Но ещё больше его удивило, что Ведун разговаривал с ним с большим уважением, как со старшим.
   - Приветствую и я тебя, посредник, – раздался голос в голове Надмира, - какая нужда привела тебя? Для чего ты потревожил наш покой?
   - Я привел нового хранителя,  - ответил Ведун голосу, -  пусть отец наш испытает его и одарит мудростью, если сочтет достойным.   
   - Да будет так, пропустите их, -  произнес голос.
 Надмир оглянулся. За время разговора их окружила стая волков, от одного взгляда на которых волосы вставали дыбом. Рост зверюг доходил по  грудь человека, а клыки, видневшиеся из открытой пасти, могли прокусить человека насквозь. В глазах животных играло пламя.
   - Хватит смотреть, пошли пока пущают, – колдун дернул его за рукав, приводя ученика в чувство.
 Едва Надмир и колдун отошли, юного хранителя буквально прорвало, и он засыпал колдуна вопросами.
   - Учитель разве зверю дано постичь язык людей?
   - Нет.
   - Но косолапый говорил с нами! Ведь его голос я слышал в голове. А волки, я таких никогда не видел. Попробуй, прокорми их, им на обед троих как я надо. А глаза, глаза, учитель, они же у них огнем горят. – Надмир или от испуга, или от удивления не умолкал не на миг, все больше раздражая  колдуна своей болтовней.
 Ведун остановился, чтобы перевести дыхание, за одно и урезонить разговорившегося ученика.
   - Перестань изводить меня вопросами, – сказал Ведун и сделал глоток из фляги.
   -  Но медве...
   -  Это не простой медведь, – раздраженно прервал колдун юношу.
Он хотел, было продолжить путь, но, глубоко вздохнул и повернулся к ученику. – Верней это совсем не медведь. Ты видел хранителя древнего леса, его дух во плоти, а волки – воинство, что на службе у него. Есть предание, в котором говорится, что души великих воинов, вселились в гигантских волков, и были призваны хранителем леса, дабы охранять границы его владений. Так что гордись, я не вспомню и десятка смертных, которые встретили это воинство и остались в живых. Но если ты не перестанешь досаждать меня своими вопросами, то ненадолго переживешь эту встречу.

     Цель путешествия приближалась, заполняя собой все пространство. Даже самый глупый человек не смог бы назвать это дерево обыкновенным. Под его ветвями свободно могло разместиться небольшое селение, не боясь, что непогода обрушиться на их головы. Корни дерева так разрослись, что земля не могла их скрыть полностью, и те своими переплетениями создали целый лабиринт. Дуб был не столь высок, как окружающий его лес, но ширина ствола поражала. С трудом верилось, что перед тобой всего лишь дерево, а не поросшее кустарником, одинокая скала. От  него шла живительная сила, наполняя душу радостью, заставляла чувствовать детский восторг от предчувствия праздника.
 Они обошли исполин, причем колдун все время что-то искал среди корней. Наконец он вернулся с довольной улыбкой.
   - Я нашел то, что искал.  Думаю, тебе там будет удобно.
   - Удобно?
 Надмир хотел ещё о чем-то спросить, но колдун жестом остановил его.
   - Сейчас не время для сомнений и вопросов, делай, что велю. – Он взял юношу за руку и повел его по лабиринту корней. Через пару тинок, Ведун привел Надмира к большому дуплу.
   - Скидывай рубаху и полезай во внутрь, – приказал Ведун.
 Будущий хранитель с опаской полез в дупло, но колдун всем своим видом показывал, что не потерпит возражений. Уже внутри Надмир осмотрелся. Стены покрывал мох. Он нежно касался кожи, на ощупь был мягким и теплым. Надмиру от этого в дупле показалось уютно, особенно после беготни по лесу. Ведун заглянул в дупло узнать, как там устроился его подопечный.  Довольный увиденным, он дал последние напутствия, перед тем, как оставить того один на один с деревом.
   - Ты останешься здесь, дабы научится чувствовать энергию, коя дает жизнь лесу. На какое-то время ты станешь частичкой древа, оно будет греть, кормить и с каждой каплей в тебя будут вливаться знания, накопленные им за время своего существования.
 Ведун открыл кувшин, висевший на поясе, поднес горлышко к устам ученика и заставил сделать глоток.
   - Это поможет тебе, – успел услышать Надмир, прежде чем холод, который он почувствовал после сделанного глотка, сковал его губы, затем язык. Холод опускался все ниже, забираясь своими щупальцами повсюду. И вот он добрался до сердца, взял его в свои ледяные объятья, стараясь высосать последние тепло. Сердце, лишенное прилива крови, стало сдаваться, постепенно замирая. Надмир лишь успел увидеть, как сквозь, застилающую глаза, пелену,  колдун наклонил ветку. Он срезал верхушку и протиснул её сквозь стиснутые зубы.
 Уже на грани сна и смерти, будущий хранитель почувствовал, как первая капля древесного сока падает льдинкой на язык и, с раздающимся по всему телу звоном, разбивается об него. Мир начал потихоньку гаснуть и замирать, только редкие удары сердца напоминали,  он ещё жив.               


ГЛАВА 6

  - Данья  Оленья, – раздался голос стражника совета, – люди собрались, ждут вас.
  Та, к кому обратился стражник, сидела в кресле, посреди плота, который потихоньку покачивался на гладе небольшого озера.
 Стражник, ожидавший ответа, нетерпеливо переступил с ноги на ногу, но не решился вновь обратится к женщине.
  - Хорошо, тяните. – Наконец ответила Оленья.
Несколько стражников взялись за цепь, связующую плот с берегом, стали осторожно подтягивать его. Когда плот пристал, на берег легкой поступью соскочила молодая женщина. Она двигалась так мягко, что казалось, будто плывет, а не ступает  по земле. Сквозь сарафан, повторяющий изгибы тела, проглядывалась упругая грудь с торчащими бугорками сосков, на плечи спадали густые русые волосы. И только широкополый головной убор с бахромой, скрывающий верх лица, смотрелся как-то не к месту.
 Симпатичный носик и красивые, чувственные губы - это  все, что решилась оставить открытым молодая женщина. Висящая бахрома скрывала жуткий шрам. Такой страшный след оставила после себя молния. Поразив Оленью в детстве, она изуродовала её лицо, выжгла глаза. С годами женщина свыклась с болью и смерилась со своей участью. В замен утраченной красоты боги наградили Оленью необычным даром. Юная дева поняла, что каждое человеческое чувство имеет свой цвет. Любовь, ненависть, злость были отныне для неё зримы. Благодаря своему дару, а так же душевной щедрости и готовности в любой момент прийти на помощь, она заняла высокое положение в своем клане. Ни один суд не проходил без её присутствия. Иногда, чтобы установить истину, к ней приезжали из других кланов, преодолевая сотни верст. Помогала она и в торговых делах, а так же порубежной страже: встречала караваны, идущие по реке, отыскивала нечестных купцов, или лазутчиков.

  Сегодня был день суда малого круга. Его собирали, когда спор не терпел отлагательства.
  Данью провели через толпу, собравшихся на площади людей, и усадили по правую руку от главы совета старейшин. Едва  Оленья села, глава совета дал знак для начала разбирательства.
  В центр круга перед помостом, где сидели судьи, вышел Родвик, местный летописец и глашатый.
  - Люди  клана, сегодняшний суд попросил созвать Огел, сын Коуна из рода Фору. Он обвиняет Белека, из рода Има, в убийстве родичей и захвате имущества, – Родвик выдержал паузу, дабы придать значительности происходящему, затем продолжил. – Огел, сын Коуна, взывает к справедливости, просит суд и данью Оленью решить их спор.
  Глава старейшин поднял руку, призывая к тишине. Когда толпа утихла, он произнес:
  - Мы готовы выслушать стороны и принять решение. Пусть первым говорит Белека из рода Има.
 Из стоящих отдельной группой чужеземцев, вышел мужчина лет тридцати, в добротных кожаных доспехах, надетых на красную рубаху. Его надменный взгляд  уперся на сидящую среди судей женщину, а губы скривились в презрительной ухмылке.
    - С каких пор, воина будет судить женщина,  это оскорбительно для сынов рода Има, – вызывающе произнес дадг.
 Среди собравшихся  раздался гул недовольства. Некоторые горячие головы, было двинулись в сторону дадга, оскорбившего любимицу клана, но стража  встала на их пути.
   - Мало того, что вы заставили силой причалить к вашему берегу, несмотря на то, что пошлина уплачена, а на борту висит подорожный знак, - продолжил свою речь дадг не обращая внимание, на недовольство толпы, - теперь ещё какая-то баба буде....
     Глава старейшин прервал дадга:
  – От чего тебя остановили и позвали на сей суд, ты слышал, и пока ты на земле нашей, кто и как этот суд творить будет не твоего ума дело. На то есть воля богов и мудрость предков наших. Так что изволь держать ответ. Сказывай по-хорошему, откуда твой корабль взялся, или твоя участь будет решаться без тебя.
 Дадг зло сверкнул глазами, сквозь зубы процедил:
  - Хозяин мой под вашей рукой не стоит, дань вам не платит, посему ответ держу только перед ним. Но ежили, кто посягнет на его добро, – дадг демонстративно взялся за рукоятку меча, – познает тогда на себе гнев и кару нашего повелителя.
 Стража еле сдерживала людей, возмущенных дерзкими словами дадга.
   - Все ли ты сказал, Белека из рода Има? – спросил глава старейшин.
 Дадг только фыркнул в ответ, всем своим видом показывая, что разговаривать с присутствующим для него уже оскорбление.
 Ответа не последовало, и главный судья продолжил:
   - Что ж, молчать, иль говорить - твоё право. Но напомню тебе, собрались мы тут не верность твою пытать, а правый суд творить. Речи дерзкие здесь не помощники. Ну а коль нечего тебе сказать, пусть Огел сын Коуна слово молвит.
 К судьям  вышел северянин.  Он возвышался над всеми собравшимися как минимум на голову. Ширена его плеч заставляла молодых парней бросать на него завистливые взгляды.  Светлые волосы  рассыпались по плечам, и лишь косички, заплетенные с каждого бока, были схвачены тесёмкой на затылке.
 Северяне плели такие косички, когда кто-то из родичей умирал. Через год, если усопший уходил из жизни своей смертью или его забирало море,  косы срезали и сжигали на жертвенном костре.  Родичи тех, кто погиб не в бою с оружием в руках, а пал от удара в спину или от ещё какого-то коварства, не расплетали волосы, пока кара не настига виновных в смерти их близких.
  Одетый в простую холщевую рубаху и кожаные штаны, он выглядел привлекательней, чем дадг, разодетый в дорогой наряд. С боку в петле висел боевой топор на коротком древке, который мало походил на украшение, как и меч, висевший, в потертых ножнах с другой стороны, но не смотря на это бывалые воины с завистью смотрели на меч. Ещё бы, он был выкован мастерами Кофы.
  - Наш род, – начал свою речь северянин, – давно ведет торговлю с кланом Берунов. По этому честно признаюсь, только уважение к вам, и честь рода требующее праведного возмездия, удержало мой меч в ножнах, когда я узрел корабль брата в руках чужаков. Но дабы понять все, начну с самого начала.
  - Две зимы назад мой брат Невер со своей дружиной отправился в поход к Кафе. Погрузив на корабль бивни свирепого татанга, весьма ценимые местными мастерами, и мешки с лечебной солью он  отправился в путь. Невер собирался поменять их  на пряности и оружие, коим по праву славится сей град на весь доступный мир. Когда все сроки вышли, а брат все не возвращался, я и моя дружина отправилась на его поиски. Покидая родной берег, я готовился ко всему. Если он томится в неволе, я был готов отдать все золото, что было у меня, за его свободу. Если смерть настигла его на суше, нашел бы его могилу и посыпал её  родной землей, дабы она помогла духу брата найти дорогу из чужих краёв к воротам Вайхи. Если его поглотила пучина, я принес бы достойную жертву морскому Богу Туна, моля его указать путь моему брату. Но если брат пал от коварства или удара в спину, я готов был блуждать по свету, пока не свершится месть и не успокоится  его душа. Ибо только упокоенная душа может пройти ворота Вайхи и встретится с предками.
 Первым делом мы побывали в Кафе. Его многие там знали, но все говорили - не было здесь брата ни в этом, ни в прошлом году. Тогда я направил свой корабль по пути, которым собирался плыть Невер, останавливаясь в каждом порту и рыбацкой деревне, вопрошая о брате у люда, что кормится от моря. И вновь никто не встречал его ни в море, не на берегу.
Через год, полный скорби и печали, я повернул корабль назад к родным берегам. Неизвестность о судьбе брата разрывало моё сердце, и когда я отчаялся, передо мной возник знакомый силуэт. В начале я не поверил своим глазам, решил, что горе и печаль заставляют видеть то, чего нет на самом деле. Душа вновь заныла от не заживающей раны. Знай, я, что брат принял достойную ленга смерть, и врата Вайхи открыты для него, в моём доме собрались бы достойные мужи и устроили хорошую пирушку, чтобы проводить его, чтобы потом встретится вновь в назначенный богами срок.
 Я вновь взглянул туда, где мне пригрезился корабль брата. Знакомый силуэт не исчез, не растворился, как мираж, а продолжал свой бег по волнам. Все ещё не веря в произошедшее чудо, позвал я товарищей своих, и спросил у них, «видят ли они то, что я узрел».
 - Да, друже, - ответили они, - видим и мы корабль, на котором ходил твой брат.
 При этих словах надежда вновь расправила свои крылья, и мы поставили парус, взяли в руки весла, рванули на встречу, затягивая приветственную песнь. Каково было мое удивление, когда корабль брата, вместо того чтобы убрать паруса, стал убегать от нас. После года, проведенного в пути, наше судно отяжелело, его дно поросло водорослями и ракушкой,  поэтому мы не смогли догнать корабль. Но слава богам, через несколько дней пути я увидел беглеца у ваших берегов. С дружиной готовой к бою, я пришел к кораблю и стал вопрошать о брате без злости и слова браного.
  К нам вышел человек, слова нашего доброго буд-то не слыша, словно пес пролаял в ответ, что неведомо ему имя брата, а корабль, который я построил своими руками, принадлежит роду Има. Ярость охватила меня от бесстыжего вранья, и рука было потянулась к топору, но встала меж нами стража ваша. Она остудила словами правильными головы наши горячие. Теперь стою перед вами с раскрытой душой и жду суда справедливого.
Северянин посмотрел на данью Оленью и добавил:
  - Особенно жду твоего слова, дева безокая. Да не обидит тебя речь моя, ибо наслышан, что можешь ты видеть скрытое. Огласи приговор свой, и клянусь, подчинюсь я ему.
 Огел закончил речь, поклонился и замер, сложив руки на груди.
Над площадью повисла тишина. Люди, увлеченные рассказом, молчали, переживая услышанное.
  - Прежде, чем Данья Оленья скажет своё слово, – раздался голос Гловы совета старейшин, – Огел, сын Коуна по нашим законам должен доказать принадлежность корабля своему роду.
 Огел вытащил меч, взял его за лезвие, поднял над головой.
  - Этот меч достался мне от отца. На нем нанесен герб рода - топор и весло. Такой же знак на мачте и каждом третьем бревне от носа корабля. Этого достаточно? – произнес северянин.
  - Вполне, – ответил главенствующий на суде, затем он повернулся к стоящему рядом десятнику стражи, – пошлите кого-нибудь, пусть проверят.
  - А ежели эти заартачатся? – тихо спросил десятник, указывая на дадгов.
  - Уговори их, меч у тебя для красоты что ли, – раздражено, добавил судья.
 Пока ждали вестей с причала, на площади накалялась атмосфера. Дурная репутация и высокомерное поведении командира дадгов настроили собравшийся народ против них, а откровенные взгляды, бросаемые дадгами на женщин клана, распаляли толпу ещё больше.
Наконец появился десятник, посланный на причал.
  - Что скажешь? – спросил судья.
  - Эти, – страж указал на дадгов, – по началу не хотели пусчать, но десяток лучников и дружина северян сделали их сговорчивей.
  - Чего со знаками? -  перебил его судья.
  - Так, это, знаки на месте, где и указал северянин, – ответил десятник.
  - Теперь твоё слово, данья Оленья, – повернувшись к женщине, произнес судья.

 Как только на площадь, вышел один из участников суда, Оленья почувствовала запах мертвечины. Не носом, как обычный человек, а нутром. Она, развернулась в сторону, идущего к судьям, чужака, и тошнота подкатила к горлу. Её внутренний взор уткнулся в приближающую фигуру.
 Ещё недавно это был простой человек, с частичкой своего Я. Сейчас душа его была мертва, вместо неё тело опутала серая паутина. От этой мерзости и несло мертвечиной.
   «ЗЛО. ЗЛО. ЗЛО» – раздалось в голове у даньи.
 Голос, словно набат, гремел в ушах, предупреждал об опасности:
    «Зло родилось на земле. Оно не окрепло, но его носитель перед тобой».
  Оленья растерялась от шума в голове. Знамения  и раньше приходили к ней, но небыли столь яркие и пугающие. Она повела своим внутренним взором по окружающим её людям, будто ища защиты от надвигающей беды, и увидела свет, который шел от другого чужака. Его воля сверкала, как клинок, поймавший  луч солнца, и в тоже время незнакомец имел любящее сердце, в котором поселилась печаль.
   - Твоё слово, данья Оленья. – Слова главного судьи вернули её в действительность.
   - Он был там, когда убивали твоего брата, но крови его на нем нет. Её пролил  его хо...
 Раздавшийся рык не дал данье закончить речь. В миг, обезумевший дадг, выхватил меч и бросился на Оленью с перекошенными от злости лицом. Волна смрада, гнили и разложений ударило в неё лишая возможности дышать. Когда до женщины оставалось несколько шагов, безумец споткнулся и остановился. В его глазах промелькнуло что-то человеческое. Он удивленно посмотрел на нее, затем кровавая пелена затянула их. Дадг сделал ещё один шаг, а затем упал. В его спине торчал топор. Время словно остановилось в наступившей тишине, затем, лопнув как дождевой пузырь, стало набирать темп.
 Стража вспомнила о своих обязанностях, встала перед судьями, ограждая их от опасности сомкнутыми щитами.
  Все застыли и стали ждать, что будет дальше. Убедившись, что угрозы нет, один из стражей подошел к Оленьи.
   - Данья Оленья, позвольте увести вас от сюда, – обратился он к ней.
   - Куда? – рассеяно спросила она.
   - Куда прикажите.
Стражник чувствовал себя виновным, что не успел защитить любимицу клана и готов был провалиться  сквозь землю от стыда.
   - Да, проводи меня на озеро, – сказала Оленья, слегка дрожащим от пережитого голосом.
   - Я больше не нужна? -  спросила она у главного судьи.
   - Нет, данья Оленья, мы не смеем вас более задерживать и благодарим вас за помощь, -  поклоном ответил судья.
Женщина положила руку на плечо стражника, стала потихоньку спускаться с помоста. Сделав несколько шагов, она остановилась.
   - Оно не убито,  - прошептала Оленья и, резко повернувшись, закричала. – Не подходите, оно не убито.
 В этот момент мертвое тело стало окутываться дымкой. Она просачивалась сквозь кожу, становилась пепельно-серой. Постепенно дымка стала густеть, образуя серые, полупрозрачные ленты. Они бились, упирались о землю, пытались вырваться из мертвого тела. Вздох удивления и страха вырвался у людей, когда из головы убитого стал появляться череп нежити. Освободившись от плоти, оно взглянуло на людей темными глазницами, а затем открыла беззубую пасть и заверещала. От этого визга кровь застыла в венах.  Детвора, женщины, да многие мужчины закрыли уши не в силах перенести этот вопль, наполненный злобой. Люди пали на земь не в силах устоять. Детвора залезла под юбки матерей, пытаясь спрятаться от вопящего ужаса.
 Нежить рванулась к, стоящему рядом, стражнику, но топор, торчащий в спине, удержал её. И вновь первым пришел в себя северянин. Он подошел неторопливым, уверенным шагом и вытащил меч.
  - Не подвела меня секира дедовская, не подведи и ты дар отцовский, – промолвил Огел и вонзил меч в череп вопящей нечисти.
 Нежить, пригвожденная мечом, замолкла, стала прозрачнее, но все же не была повержена до конца.
  - Когда же ты сдохнешь, тварь, – в сердцах сплюнул северянин.
Он стоял у шевелящейся нежити и думал, чем же добить серую погань. Огел поправил волосы, случайно дотронулся до висящего на шеи амулета, который подарил ему отец вместе с мечом. В этот же миг Огелу показалось, что амулет сам лег в его ладонь, словно напрашиваясь, чтобы его вытащили из кожаного мешочка. Северянин расшнуровал мешочек и достал оттуда деревянный колышек. Ведомый своими предчувствием, Огел сжал деревяшку посильней.
 Что произошло дальше, кроме как чудом не назовешь. Кисть окутал зеленый свет, а из колышка стали стремительно расти молодые побеги, оплетая руку. Не успел северянин сделать и пару вздохов, как рука по локоть была спрятана под молодыми побегами. Ещё несколько мгновений - зелень потемнела, и руку, словно броня, покрыла древесная кора.
 Огел понял, что превращение закончено, ударил в самый центр твари. Стоило острию клина коснуться призрачного тела, как серые ленты с чудовищной быстротой оплели, закрытую древесной броней, руку. От прикосновения с корой ленты дымились, нежить же шипела, как тысяча змей. Воздух наполнился зловонием от тлеющих на руке лент. Несколько тинок длилась борьба нежити и, закованного в деревянную броню, северянина, прежде чем раздался хлопок, и призрачная тварь растаяла в воздухе. Вслед за ней осыпалась трухой и кора с руки.
 - Благодарю вас, боги, что не оставили меня в столь не простой час, - прошептал Огел.
 Он опустился на одно колено и посмотрел на ладонь, где лежал дар отца. До этого дня он не верил в силу амулетов и носил его скорее, как память об отце. Северянин бережно положил колышек обратно в мешочек, покрепче затянул шнурок и повесил на шею, добрым словом вспоминая родителя, который и после ухода за ворота Вайхи заботился о нем.
 
  Вечер осторожно спускался на землю. В темнеющем небе начали появляться первые звёзды. От воды в озере стало потягивать прохладой, вдоль берега, цепляясь за камыш, начинал клубиться туман. Он медленно вылезал на берег, расползался по лощинам и оврагам, приглушая собой, вечерние звуки.
  Но женщину все это в данный момент мало волновало. На её коленях лежал нож - единственная вещь, которая осталась от того, кому она подарила свою первую ночь любви.
 Полная сомнений и страха быть отвергнутой, она проделала путь в клан соседей, чтобы воспользоваться обычаем первой ночи и получить свою толику любви. Ценой за эту ночь был ребенок, которого она не могла забрать с собой домой. Дети клана всегда оставались в клане. Но все же Оленья целый год провела рядом с сыном. Это было против правил клана пяти ручьёв, но глава родного клана, выхлопотал у соседей для неё эту поблажку.
 Любовь и нежность наполняли её сердце всякий раз, когда брала она  сына на руки, целовала его маленькие пальчики. Счастливая улыбка не сходила с лица, чувствуя, как крохотные ручки  играют с её волосами, и не было ничего слаще, чем боль от укусов сына, припавшего к груди.
  Затем его забрали в дом ребенка, где не было места слепой матери, и Оленьи пришлось вернуться в родной клан. Теперь, спустя годы, у неё появилась возможность вновь дотронуться до сына. Ей было страшно и боязно предстать перед ним. Захочет он признать её, позволит прикоснуться к нему, простит, что смирилась,  когда ей запретили быть рядом?

    После ухода Оленьи, суд все же вынес решение по делу, ради которого собирался. Корабль и все имущество на нем передали истинному владельцу Огелу, сыну Коуна, из рода Фоору. Всем дадгам было приказано покинуть земли клана в течение трех дней от получения вести, запрещалось бывать на землях клана, даже проездом. Если кто из них тайно нарушит границы клана, будет приравнен к душегубам и посажен в яму с крысами. Покинуть пределы клана племя дадгов должно под оком стражи порубежников.

     Грег, глава совета старейшин клана, стоял на обочине дороги, провожая взглядом удаляющийся конвой из выселенных и снятых с корабля дадгов.
  - Теперь чего делать собираешься? – спросил он у северянина.
  - Сперва отыщу могилу брата, кое-кто из ватаги Белека шепнул мне, где искать надобно, – ответил Огел, затем, нахмурив брови, добавил, – ну а далее сам знаешь наши обычаи, пока убийца брата ходит по земле, не будет мне покоя. Дружина решила пойти со мной.
  - Что ж сын Коуна, сдается мне, ты нажил себе сильных врагов, – Грег сделал паузу и улыбнулся, – как и новых друзей. В путь, когда собираешься?
  - Дня через три-четыре, спешить теперича нам некуда. Пусть люди отдохнут.
  - У меня к тебе просьба, друже, – сменил тему разговора Грег.
  - Все, что в моих силах.
  - Данья Оленья, чью жизнь ты спас, решила посетить наших соседей. Не мог бы ты сопроводить её до их заставы?
  - Данья Оленья открыла тайну гибели брата, и для меня это будет приятной обязанностью, – произнес Огел.
 Через три дня два судна покинули пристань клана Берунов.