Ненависть

В детстве ничто не предвещало беды. Я каталась как сыр в масле. Мать меня безумно любила, кормила с ложечки, даже когда я была большой девочкой. Но не зря говорят: от любви до ненависти один шаг.
В тот год мой старший брат Юра готовился к поступлению в институт. Чтобы никто не отвлекал его от занятий, мама послала меня с моим младшим братом Вадиком и бабушкой Верой отдыхать на юг. Там жила наша родня, у которой мы и остановились. Однажды бабушка отпустила меня с Вадиком в соседнее село к нашей тетке. Когда мы проходили мимо небольшой речки, брат крикнул:
— Смотри, как я умею нырять! — Я умоляла не делать этого, но он не послушал.
Голова брата долго не появлялась на поверхности воды. Я была уверена, что он перебирается под водой на другой берег. Когда поняла, что случилось страшное, позвала на помощь людей,  они вытащили бездыханное тело моего любимого братика.
После этой трагедии и начались безумства моей матери. Она постоянно упрекала меня в том, что я не уберегла брата. Бабушке Вере доставалось за то, что отпустила нас одних. Старший брат Юра тоже оказался виноват:
— Если бы не твое поступление в институт, Вадик не поехал бы на юг…
Бабушка Вера была выставлена дочерью из собственной квартиры, ютилась у знакомых. Мой отец смолчал. Не перечил и тогда, когда мама упрекала собственных детей в гибели брата. После изгнания бабушки Веры мать вроде бы успокоилась. По совету врача в свои сорок два года родила ребенка. Ждала мальчика, но на свет появилась девочка Юля. Я к тому времени поступила в институт. На втором курсе вышла замуж за курсанта мореходки и родила сына. По требованию матери назвала его Вадиком. Моему сыну было две недели, когда мама неожиданно склонилась над кроваткой ребенка и стала осыпать его проклятиями. Ей стало обидно, что у меня родился мальчик, а у нее девочка.
Мой муж тогда находился в длительном морском плавании. Мать продала все наши вещи, свадебные подарки наших сокурсников. Одеяльце, ею же подаренное, она выдернула из-под крохотного тельца моего Вадика и выгнала меня с младенцем на улицу. Я завернула ребенка в солдатское одеяло. Растерянная, стояла я во дворе, не зная, куда податься. Неожиданно ко мне обратился сосед по подъезду. Он слышал шум, который устроила моя мамаша. Этот мужчина никогда ни с кем не здоровался, многие соседи были уверены, что он работает в органах и за всеми следит. Он предложил:
— Я сейчас вызову машину, куда вас отвезти?
— Мне некуда ехать…
Благодаря подруге я поселилась в общежитии. Сокурсники помогли окончить институт: по очереди сидели с ребенком, делали курсовые работы, готовили обеды. Вернулся муж, жизнь наладилась. С родительской семьей я не общалась. К тому же мы с мужем поселились на Дальнем Востоке. До меня доходили известия о том, что происходит в родительской семье. Бабушка обитала у чужих людей, потом умерла. Урну из крематория забрала дочка, в пылу очередного припадка ненависти высыпала прах матери в унитаз, смыв водой.
Когда Вадику исполнилось тридцать лет, моя мать умерла. Мы с мужем приехали на похороны. Отец сказал, что сестра Юля должна поделиться со мной половиной материнского наследства. Я отказалась:
— Мне ничего не надо! Только верните мне книги и кубки, которые я получала на конкурсах и соревнованиях. — Когда мне пришлось уйти из дома, я была вынуждена прекратить успешные занятия спортом и музыкой.
Отец передал мне толстый пакет:
— Мать просила передать это тебе.
Я ожидала найти покаянное письмо от матери, но в пакете находились истлевшие от времени бумаги: списки потраченных на меня денежных средств. А также письмо, в котором мать, уже из-за гробовой доски, проклинала меня. Вскоре умер и отец.