Молодой

— Слышь, боец, пропусти мою деваху на КПП! — к Петру обратился солдат, явно старослужащий, судя по тону обращения и по пряжке ремня, висящей ниже пояса.
— Не положено!
— На положено знаешь что наложено! Не дрейфь! Здесь и в обычные-то дни офицеры редко появляются, а сегодня все на плацу. Тридцатилетие Победы все-таки.
Понимая, что «дедушка» не отстанет, Петя открыл дверь, ведущую в свободный мир. В коридорчик КПП впорхнула девушка в светлом платье, довольно приятная. Петр был доволен, что дежурство на контрольно-пропускном пункте выпало в праздничный день. Чем париться в парадной форме на плацу, лучше сидеть здесь.
Солдат со своей девицей устроился на подоконнике в коридорчике. Посадив подругу на колени, парень увлеченно целовался. Петр отвернулся от внутреннего окошка, чтобы не смущать парочку. Положив голову на стол, Петя задремал под песни военных лет, звучавшие из транзисторного приемника. Его грезы нарушил «дедушка», тронув за плечо:
— Будь другом, пусти нас на твое место. Полтора года живой п… не видел…
Перечить «деду» — себе дороже обойдется. Петр передислоцировался на подоконник, прихватив с собой приемник. Отсюда обозревалась почти вся небольшая комнатка дежурного.
Чтобы не тревожить любовную пару, Петя поставил стул и сел на него задом наперед, чтобы удобнее было положить голову на его спинку. Под доносившиеся из комнатки звуки любви Петр задремал. Ему снился тихий майский день. Спалось так сладко, что все казалось сказочным. Снилась незнакомка в белом платье, а в ушах звучал голос Клавдии Шульженко: «Майскими короткими ночами… Мы тебе хороший дом построим… Здесь у нас в колхозе, песнями богатом, девушки уж больно хороши…»
Грезы любви, красота тихого майского дня и эта песня слились воедино. Петя никогда не был поклонником творчества Клавдии Ивановны. Ее манера казалась ему несколько пошловатой. Но эта песня на всю жизнь соединилась в его сознании с этим сном, в котором привиделась девушка его мечты. Обидно было просыпаться, но пришлось.
— Спасибо, друг, выпусти мою подругу. — Распрощавшись с девушкой, «старик» похвастался любовными впечатлениями, а затем спросил у «молодого»:
— А у тебя есть девушка?
— Нет еще.
— Что же так?
— Не нашел. А может и не родилась еще та единственная… Вот ты мне и роди… — не смог удержаться ироничный Петр.
— Ты так больше не шути с дедушкой, а то в лоб получишь. Молод ты еще, чтобы так со мной разговаривать! Ладно, не боись. Солдат ребенка не обидит. — Незваный гость удалился.
Петя плохо запомнил лицо «деда». В памяти осталась только большая родинка на щеке. Петр готов был согласиться, что шутка не очень деликатная, но при чем здесь «молодость». Оба парня — одногодки, только Петр начал службу в двадцать лет. Странно, что на гражданке люди молодятся, а в армии наоборот. Петру претил любой вид иерархии. Когда солдаты его призыва стали «дедами», он не выгибал пряжку трубочкой, не носил ремень «на яйцах» — это ему казалось неэстетичным. Никогда не заставлял «молодых» выполнять свою работу, и, тем более, не издевался. Трудно быть белой вороной в сложившейся системе иерархии. Петр избегал конфликтов, но не терпел ограничения свободы — ни своей, ни чужой.
Любимую женщину Петр так и не нашел. Первые годы после армии мучило любовное томление. Размениваться на одноразовые интрижки не хотелось, чтобы не износиться душевно и плотски. А позже он не то, что смирился, а просто приобрел внутреннюю свободу. Это ощущение помогало не воспринимать одиночество как наказание. 
В двадцать лет Петру казалось, что его уже настигла старость. Позже он почувствовал себя человеком без возраста. Если в школьные годы Петр ощущал себя старше одноклассников, то теперь он воспринимал ровесников намного старше себя. Отношение к людям и жизни оставалось юношеским. С годами стал замечать, что окружающие воспринимают его не по паспортному, а по внутреннему возрасту. Люди, которым он годился в отцы, обращались к нему по имени.
Со школьных лет Петр был невысокого мнения о своей внешности, быть может, несправедливо. Девушки никогда не обременяли его своим вниманием. Теперь же все чаще сталкивался с интересом к себе совсем юных созданий. Петр гадал: то ли им не хватало отцовского внимания, то ли чувствуют духовную силу, непонятную ему самому…
Тридцатилетняя Дина ворвалась в его жизнь неожиданно и стремительно. Петр не мог понять, чем он привлек эту обеспеченную, довольно красивую женщину. У нее был муж и ребенок, но свой брак она считала неудачей. Дина подвозила Петра на машине, иногда делала подарки. Искренне скучала, когда долго с ним не виделась. Ей и самой было непонятно, чем ее привлекает ровесник ее отца:
— Мне сложно подобрать нужные слова… Ты очень добрый человек, а это встречается очень редко. Уже одним этим ты отличаешься от большинства людей. Мне нравится, когда ты смеешься, не от забавных слов, а от души. В эти моменты ты мне кажешься более раскрепощенным, живым, даже каким-то молодым. Только не придирайся к словам. Мне приятно даже просто находиться рядом с тобой, прижиматься к тебе, гладить. Я постоянно скучаю по тебе…
Появись Дина в его жизни в прежние годы, Петр, наверное, не поверил бы судьбе. В нынешнем своем внутреннем состоянии он спокойно воспринимал и счастье, и трагедию. Возможно, Дина — награда за долготерпение?
— Я все-таки никак не пойму, чем тебя привлек. Может, тебе не хватало отцовского внимания?!
— Отец мой жив, хотя в полном смысле слова он никогда им не был. Мне не хочется анализировать свои чувства. Просто мне очень хорошо и спокойно с тобой.
В день шестидесятилетия Победы Петр и Дина бродили по городскому парку. Из громкоговорителя звучали песни военных лет. Раздался голос Шульженко, она пела незабываемую для Петра песню. Все-таки давние грезы воплотились в жизнь. Когда-то он бродил по этому парку с невероятным чувством одиночества, но Дина тогда была крошечной девочкой. Вполне возможно, что Петр не раз встречал ее здесь…
У Дины песня вызвала свои ассоциации:
— Папа рассказывал, что «заделал» меня в армии в день Победы. Кстати, вон мой отец, идет нам навстречу. Давай я вас познакомлю.
Подошел человек, казавшийся стариком. На щеке родинка.
— Петр?! Дочь рассказывала мне о вас. Я для нее не авторитет, но могла бы найти кого моложе, если муж не устраивает.
Петр не удержался:
—  Да я молодой еще!