Святоша

Впервые за тридцать лет Матвей Кириллович отважился посетить вечер выпускников прошлых лет. В родном городе он бывал ежегодно: навещал родителей, но в школу не заходил. Ему казалось: все будут расспрашивать о достижениях и свершениях, а похвастаться особо нечем…
Последний раз он видел своих одноклассников юношами и девушками, за прошедшие годы многие успели обзавестись внуками. Не всех однокашников Матвей угадал, а вот Соню узнал сразу. Такая же маленькая и миниатюрная, она стала чуть полнее, появилась седина. Но глаза Матвея быстро свыклись с ее новым обликом, который по-прежнему казался невероятно дорогим. Матвей и Софья заговорили, словно расстались только вчера…

***
Неброская скромная девочка появилась в школе, когда Мотя перешел в девятый класс. Соня сразу привлекла внимание юноши, и он быстро нашел с ней общий язык. Красавицей Соня не была, но ее лицо неотвратимо притягивало Мотю. Он готов был часами слушать эту девочку, даже если бы она молола всякую чепуху. Но Софья обладала незаурядным умом. Это льстило самолюбию Матвея.
После окончания школы они поступили в разные вузы в областном центре. Встречаться удавалось нечасто. Соня предложила создать семью. Мотя обрадовался и испугался одновременно. Хотелось чаще общаться с подругой, но он знал, как трудно ему ужиться с другим человеком, пусть даже близким. Нерешительный Матвей боялся обидеть Софью отказом, но в загс шел, уже твердо зная, что вскоре расстанется со своей избранницей…
Новобрачные остались одни в комнате общежития. Мотя оттягивал время сна, но оно пришло. Соня принялась застилать постель. Матвей поспешно разложил раскладушку и улегся, стараясь не смотреть в сторону раздевающейся жены. Он ни разу не видел Софью обнаженной, хотя в ночных фантазиях не раз мечтал об этом.
— Мотя, иди ко мне, — позвала Соня мужа.
— Нет, ты меня не соблазнишь, я буду спать отдельно.
— Но ведь мы теперь супруги…
— Что же ты предлагаешь развратом заниматься?!
— Для чего же мы женились?! Беседовать на возвышенные темы можно и с приятелями.
— И не уговаривай, не лягу рядом…
Через неделю Соня все-таки убедила Мотю исполнить супружеский долг. Процесс ему понравился, но мучили угрызения совести. Ведь он изменил своим принципам, по которым считал допустимой близость с женщиной только ради продолжения рода. Притом, что Матвей не был ханжой, а от религии был очень далек. Матвея беспокоило то, что Соня разделяет далеко не все его взгляды и вкусы. Из-за неуверенности в себе ему хотелось поддержки во всем. А врать и подыгрывать Софья не умела. Через три месяца супруги развелись. Мотя, наконец, признался:
— Я согласился на свадьбу только из деликатности. Чтобы тебя не обидеть.
— Это ты называешь деликатностью?! Это жестокость! Если бы ты сказал до свадьбы, всё осталось бы между нами. А теперь окрестные кумушки будут обсуждать, чем я не угодила муженьку. Разбудил во мне женщину — и в сторону…

***
Матвей постеснялся спросить постаревшую подругу о личной жизни. Соня сразу взяла быка за рога:
— Переезжай ко мне. Муж давно умер, сын живет отдельно. Работу найдешь. Не понравится, вернешься обратно…
Мотя вновь оказался на распутье. Воспоминания юности, жажда женской ласки, возможность попробовать себя на новом научном поприще. Все это привлекало, но с другой стороны он боялся, что семейные отношения помешают реализовать научные планы. Он мечтал наконец-то защитить диссертацию, чтобы поднять себя в собственных глазах. Наступила депрессия. Возвращаться под крыло бывшей жены не хотелось, но страшно было вновь ее обидеть. К тому же будет всю жизнь мучиться сомнениями: правильно поступил или нет? Матвей решил: будь что будет!..
Теперь не надо было каждый день думать о приготовлении пищи, а тем более о стирке белья, чего Матвей страшно не любил делать. Да и ночные фантазии обрели женскую плоть. Соня проявляла инициативу в постели, зная характер друга:
— Ну, давай, не робей, заходи в мой маленький пушистый домик. Не бойся, там никого нет. Когда-то мой Колюнчик там жил, но он давно оттуда переселился, смело входи…
Подруга часто упоминала своего сына Коленьку. На стене висела фотография симпатичного карапуза. Матвей не расспрашивал Софью ни про покойного мужа, ни про сына. Не хотелось тревожить себя ревностью к ее прошлой жизни. Ведь это мог быть его ребенок!.. Однажды Соня обрадовала Мотю:
— Завтра приедет Коленька, познакомишься с моим сыночком…
Матвей понимал, что Николай давно вырос, но подсознательно ожидал увидеть если не ребенка, то достаточно юное создание. Раздался звонок. В прихожую ввалился высокий грузный поп с огромной черной бородой. Мужчины представились друг другу:
— Матвей Кириллович, друг вашей мамы.
— Отец Николай.
За столом батюшка много рассуждал о вере, мимоходом, сделав строгое замечание матери:
— А вы с Матвеем Кирилловичем узаконили отношения?! Большой грех, если вы спите вне брака.
— Мы подали заявление в загс, — поспешно соврала Софья. Материнские чувства оказались сильнее принципов.
Слова отца Николая покоробили Матвея Кирилловича, он зло подумал: «Тоже мне, святоша… Николай-…чревоугодник. Жрет, как на убой, словно готовится принести себя в жертву…» Вслух, однако, ничего не произнес, молча ел, уткнувшись в тарелку.
После ужина отец Николай отправился почивать в соседнюю комнату. От незримого присутствия священника Матвей чувствовал себя не в своей тарелке и долго ворочался, не в силах уснуть. Софья молчала, понимая, что сын разочаровал ее гражданского мужа. Когда сон сморил, возникло странное видение: Мотя приблизился к заветной дверце между двух женских стволов подруги. Вдруг оттуда высунулась бородатая физиономия попа, который строго произнес:
— Чего ты лезешь своим блуднем в мой родной дом?! Принеси сначала справку из загса! — Дверь захлопнулась, а Мотя проснулся в холодном поту. Стараясь не разбудить подругу, торопливо оделся. Собрал чемодан и, оставив на столе записку, поспешил на вокзал.