Только для двоих, 1 глава, гей-фикшен

Фэндом: "Наблюдатели" Л. Флеввелинг.
"Странный сон"

***
«Он идет по темному тоннелю, окруженный чернотой так плотно, что начинает задыхаться. Страх превращается в липкий пот, который противно стекает по спине, делая влажной его тунику. Он одет в одежду ауренфэйе, но это его не удивляет, сейчас важно только одно – найти друга в этом мрачном месте, спасти его. Внезапно что-то меняется: словно тьма вокруг раздвинула свои границы. Алек не видит, но каким-то образом чувствует, что находится теперь в более просторном помещении. Он опускает руку в карман и достает светящийся камень, не удивляясь, что не сделал этого раньше – все здесь предопределено заранее. В скудном свете Алек видит очертание большой и низкой серой глыбы, похожей на зловещий жертвенник. Внутреннее чутье подсказывает, что именно этот камень может спасти Серегила. Юноша на дрожащих ногах подходит к серой громаде. На гладкой поверхности камня находятся два углубления, смутно знакомые своей формой: квадрат с кругом посередине. Алек глухо вскрикивает от внезапной догадки, он быстро стягивает зубами перчатку с правой руки и сравнивает свой так и не затянувшийся шрам с отпечатком на камне. Затаив дыхание и обливаясь холодным потом, юноша прикладывает руку к одному из зловещих рисунков, с ужасом ощущая, как изображение оживает, словно присасывая след на ладони человека. С трудом овладев собой, Алек шепчет, а затем выкрикивает в мольбе заветное имя:
- Серегил! Верни мне Серегила, верни мне его!

И в тот же миг пещера взрывается страшным грохотом. Голос, дрожащий от гнева, заполняет собой все пространство вокруг, оглушая Алека, но юноша успевает разобрать слова:
- Один?? Как ты посмел прийти один!!! Только двое…

Дальше все потонуло в невыносимом для человеческого слуха гуле. Неведомая сила оторвала Алека от камня, чуть не вырвав из его ладони рубец в форме квадрата вместе с мясом, и вышвырнула, как котенка, в непроглядную тьму тоннеля. Он летел в черную пропасть, в ужасе раскрыв рот, издавая отчаянный вопль…»

- Алек! Алек, проснись же!
Юноша медленно приходил в себя. Он постепенно ощущал, как легкое покалывание распространяется от кончиков пальцев по рукам и ногам, щекочет грудь и спину. Голова еще гудела от страшного голоса, а рот был открыт так широко, что свело скулы. Распахнув слезящиеся глаза, Алек увидел бледного как смерть Серегила, и неясные силуэты слуг в дверях. «Это был сон, только сон…» - почувствовав невероятное облегчение, Алек приподнялся и, схватив друга за плечи, прижал его к себе с громким всхлипыванием.
- Клянусь руками Иллиора, ты меня задушишь, – добродушно пробурчал Серегил куда-то в шею дрожащему юноше.

- Все в порядке, идите спать, – успокаивающе проговорил он слугам. – Но прежде, принесите воды для умывания и вина для благородного Алека.
Когда они остались одни, Серегил отлепил от себя Алека и с тревогой посмотрел ему в глаза.

- Что тебе снилось? Ты кричал так, что разбудил даже прислугу на первом этаже! Потроха Билайри, Алек, я испугался, что не застану тебя живым!
- Это был сон, только сон, – ответил юноша пересохшими губами, стараясь, чтобы его голос не дрожал и не звучал так испуганно. Его трясло от пережитого ужаса, ночная рубашка была влажной от пота.

Заметив, как Алек стучит зубами и пытается свернуться калачиком под одеялом, Серегил решительно стянул сапоги и забрался к другу в постель. Он был в ауренфэйских тонких кожаных штанах и легкой тунике – не похоже было, чтобы он вообще ложился сегодня. Обняв насмерть перепуганного юношу, Серегил постарался согреть его теплом собственного тела, но вскоре понял, что в мокрой рубашке того еще долго будет пробирать озноб.
- Что ты делаешь? – залился краской Алек, когда Серегил принялся вдруг развязывать шнурки его ночной рубашки.

- Мне захотелось полюбоваться на твое стройное тело, конечно же, – усмехнулся ауренфэйе. Ему доставляло особое удовольствие поддразнивать Алека на тему его стеснительности. – Не дури, и дай себя раздеть. Поверь, я не увижу там ничего для себя нового. Я только хочу, чтобы ты согрелся.

Алек неохотно подчинился, и, когда Серегил прижал его, обнаженного, к своему горячему телу, юноша испытал блаженство, как если бы его погрузили в горячую ванну. Он глубоко вздохнул, чувствуя, как отступают дрожь и страх. Устроив голову на плече друга, Алек полусонно пробормотал:
- Может, завтра нам посетить термы Орески? Я соскучился по горячей ванне…

- Не заговаривай мне зубы, благородный Алек! Тоже мне, достойный ученик Кота из Римини, – фыркнул Серегил, осторожно поглаживая юношу по светлым кудрям. – Хотя, Дом Орески нам посетить следует. Думаю, будет лучше, если о твоем сне услышит Нисандер. Скажи мне только одно: это как-то связано с тем диском?

Услышав вопрос, Алек вздрогнул, и неохотно кивнул. Ему не хотелось сейчас вновь переживать страшный сон, вспоминать, рассказывать. Объятья Серегила успокаивали и усыпляли, хоть и смущали юношу.

В дверь аккуратно постучали, и двое слуг внесли таз с горячей водой, сухие полотенца и кувшин теплого вина.
- Оставьте все здесь и можете быть свободны, - произнес Серегил. - Выпьешь вина? Оно поможет тебе забыть кошмар. Давай я помогу тебе умыться, – ауренфэйе попытался отстраниться от Алека, чтобы встать, но парень вцепился в его тунику обеими руками и замотал головой:
- Нет, Серегил, ничего не надо, мне хорошо так, с тобой.

Взгляд серых глаз старшего Наблюдателя потеплел. Это бесхитростное заявление заставило его сердце сладко заныть. Снова всплыли в памяти слова Оракула: «Отец, брат, друг, возлюбленный». Все чаще Серегил думал о них, силясь понять их смысл. Если первые три слова не вызывали сомнений, то четвертое будило противоречивые чувства. Его все больше тянуло к Алеку, образ стройного золотоволосого юноши часто возникал в мыслях, даже когда Серегил проводил время наедине с другими. Ауренфэйе кинул взгляд на доверчиво прижавшегося к нему друга: Алек уже выглядел расслабленным, он крепко спал спокойным сном без сновидений. «Возлюбленный…Как бы я хотел, чтобы это сбылось! Но примет ли он такие отношения? Не будет ли это слишком тяжким испытаниям для нас, не разрушится ли его доверие?» Серегил тяжело вздохнул, и постарался заснуть. До рассвета оставалась пара часов, а утром, как можно раньше, нужно будет найти Нисандера. Но пока Серегил задремывал, у него в ушах так и стоял отчаянный вопль Алека, выкрикивающего во сне его имя.

***
В Доме Орески было как всегда оживленно. Алек ехал на Ветерке, приветливо улыбаясь немногочисленным знакомым магам. Неподалеку на зеленой лужайке кентавры беседовали с группой людей. Алек повернулся к своему спутнику. Серегил был задумчив, покусывал нижнюю губу и сосредоточенно смотрел прямо перед собой. Сам Алек прекрасно выспался в объятьях друга, и ночной кошмар не оставил на нем следа, во всяком случае, пока можно было не вспоминать о нем.

Нисандер принял их как всегда радушно, но, увидев озабоченность Серегила, нахмурился в ожидании неприятных вестей. Выслушав краткий рассказ бывшего ученика, Нисандер пристально посмотрел на Алека:
- Ты должен будешь рассказать мне все, что ты видел и чувствовал, в мельчайших подробностях.
- Не знаю, смогу ли, – смущенно ответил Алек. – Сейчас это уже кажется обычным плохим сном.
- Твой вопль стоит у меня в ушах до сих пор, – поморщился Серегил. – И тогда же, я думаю, появилось вот это – он развязал тесемки туники и обнажил ту часть груди, на которой снова красовался квадратный рубец.

- Я обнаружил его уже утром, но уверен, что это связано со сном Алека, – мрачно заявил Серегил, снова зашнуровывая тунику.
- Свет Иллиора! – Нисандер побледнел, и быстро подошел к Алеку. – Покажи мне свою ладонь.
Тревога друзей передалась и юноше. Краски дня словно померкли перед воспоминанием о ночном кошмаре. Он протянул ладонь Нисандеру, который, закрыв глаза, слегка прикоснулся кончиками пальцев к шраму.
- Я чувствую отголоски магии. Ваши шрамы ожили сегодня ночью, и я хотел бы знать, почему.
 
Через несколько минут Алек сидел в знакомом кресле в рабочей комнате Нисандера, а сам маг с помощью Теро рисовал вокруг него символы Четверки и другие, незнакомые юноше, знаки.
Алек нашел глазами Серегила, притулившегося в дальнем углу. Поймав беспокойный взгляд друга, ауренфэйе подмигнул и криво усмехнулся в своей обычной манере. Едва заметный знак пальцами означал: «Не бойся. Я тебя не оставлю». В этот раз обряд очищения занял гораздо меньше времени и сил. Нисандер проговорил необходимые магические заклинания, переломил прутик, из которого еле заметной струйкой вылетел сероватый дымок, и Алек на мгновенье почувствовал, как его обдало сильным потоком холодного ветра, а сразу после этого маг велел Теро стирать знаки на полу. Он вывел Алека из магического круга и занялся Серегилом. Когда все было окончено, маг повел их в соседнюю комнату.

- Не стоит больше никому знать об этом, – проговорил маг, запирая дверь.
- Теро будет вне себя, – немного злорадно ответил Серегил, и Нисандер посмотрел на него с укором.
- Дело не в доверии. Возможно, таким образом я оберегаю его от лишних неприятностей, – Нисандер устало прикрыл глаза. Затем он глубоко вздохнул и пристально посмотрел на Алека.
- Теперь займемся твоим сном. Ты должен вспомнить все, и чем подробнее, тем лучше. Я постараюсь помочь.

Следующие десять минут были не самыми приятными для Алека: он вспоминал, заново переживая весь ужас ночного видения, произносил вслух то, что так хотел бы забыть. Нисандер держал руку над его головой, и иногда уточнял некоторые детали, и тогда Алеку казалось, что маг путешествует по его сну воочию. Когда юноша окончил свой рассказ, он почувствовал себя измученным. Серегил подошел и обнял его за плечи, притянув к себе. Серые глаза обеспокоенно следили за бывшим учителем.

- Что ты скажешь об этом? - не выдержал ауренфэйе.
Нисандер еще несколько минут смотрел в одну точку, затем развел руками:
- Пока ничего. Я чувствую, что этот сон был пророческим, почти уверен, что в нем кроются важные подсказки относительно диска и ваших шрамов, но остальное от меня сокрыто. Я буду думать. А вы, – голос мага вдруг стал строгим и властным настолько, что даже Серегил поежился, а Алек побледнел и внутренне сжался в комок. – Вы должны помнить, что поклялись мне клятвой Наблюдателей, что никто никогда не узнает ни слова о диске и всем, что с ним связано!

Возвращаясь домой на улицу Колеса, друзья не проронили ни слова. Но дома Алек не выдержал: со стоном повалившись на кровать в комнате Серегила, он пожаловался другу:
- По вашей с Нисандером милости я теперь все время думаю об этом сне! И чем больше думаю, тем меньше понимаю.
- Я тоже, мой друг, я тоже, – рассеянно ответил Серегил. Он перебирал на столе какие-то бумаги, как вдруг его серые глаза лукаво блеснули. – Но, кажется, я знаю, чем тебя отвлечь!

Жестом фокусника он достал из груды пакетов и свитков пергамент, обвязанный изящной розовой лентой, и перебросил его Алеку.
- Поручение для Кота из Римини? – мгновенно взбодрившись, спросил юноша.
- Разверни и узнаешь, – засмеялся Серегил, он изящно опустился в кресло напротив и вытянул ноги.
- Хм…это поручение не на одну ночь, – с ноткой тревоги протянул Алек, пробежав глазами послание.
- Дай-ка сюда, – потребовал Серегил, с которого моментально слетела небрежная вальяжность.

В письме говорилось, что некто благородный Левион-и-Оранти увез в свое поместье в Алесту некий важный документ, который может скомпрометировать хозяйку письма, пожелавшую остаться неизвестной. Дама слезно молила господина Кота из Римини, прославившегося своей ловкостью, выкрасть сей документ, и обещала щедрое вознаграждение.
- Ну что ж… - Серегил потянулся в кресле, как настоящий кот. – Работа нам знакома, всего и делов – добраться до Алесту. Три дня пути туда, три обратно, день на разведку и ночь на дело. За неделю управимся. Что скажешь?

Алек почувствовал знакомое нетерпеливое возбуждение – эта скрытая от всех часть его новой жизни нравилась ему гораздо больше других. К тому же открывалась возможность повидать новые земли.
- Когда отправляемся? – воскликнул он, вскакивая с постели.
- Дама просит поторопиться, – криво усмехнулся Серегил, любуясь своим подмастерье. – Можешь собирать вещи, мы выезжаем завтра утром.

***
Дорога до области Алесту лежала через горные хребты. Уже к концу первого дня возбуждение Алека сменилось унынием: однообразные серые скалы, продуваемые всеми ветрами ущелья, скудная чахлая растительность – все это действовало угнетающе. Если бы не веселый нрав старшего товарища, Алек завыл бы от тоски. Серегил, предвкушая интересное дело, пребывал в хорошем настроении. Он рассказывал истории про Кота из Римини, декламировал шуточные стихи, явно собственного сочинения, иногда принимался добродушно подшучивать над Алеком, вспоминая, каким наивным он был в их первую встречу. К вечеру Серегил нашел удобную расселину в горе, как показалось Алеку, его друг знал о ней и раньше. «Наверное, останавливался здесь во времена путешествий с Микамом» - подумал юноша, радуясь долгожданному отдыху. Они привязали лошадей снаружи, как сказал Серегил, волков в этих местах можно было не опасаться. Несмотря на ветер, который все же задувал в расселину, в ней удалось развести костер, который худо-бедно согревал воздух вокруг.

Приближение зимы чувствовалось и днем, а в ночное время даже северянину Алеку стало зябко. Он с тревогой посматривал на друга, который всегда плохо переносил холод. Наскоро поужинав, друзья улеглись по обе стороны от костра. Алек завернулся в плащ, отдав свое одеяло товарищу, но после получасовой попытки уснуть под ерзанье и жалобные вздохи Серегила, юноша не выдержал, и перебрался к нему.

- Вдвоем теплее будет, – бесхитростно заявил он, забираясь в кокон из двух одеял, который соорудил для себя ауренфэйе.
Серегил затаил дыхание, ощущая, как гибкое юное тело доверчиво прижалось к нему. В своем стремлении согреть друга, Алек постарался лечь как можно теснее, обняв его обеими руками, совершенно не подозревая, какие чувства будит в старшем товарище. Серегил постарался расслабиться и отвлечься, но в такой тесной близости к объекту своих тайных желаний получалось это плохо.

Воображение то и дело рисовало ему Алека, каким он, бывало, видел его: вот юноша стыдливо отворачивается к стене для того, чтобы переодеться в сухую одежду… вот он погружается по самое горло в горячую ванну, надеясь, что вода скроет его от посторонних взглядов… Перед глазами яркой вспышкой предстала совсем недавняя сцена: обнаженный дрожащий Алек сонно прижимается к нему, утыкаясь губами в шею. Серегил со свистом втянул воздух – тело уже горело, возбуждение разлилось по жилам как доброе вино. Он прислушался к ровному дыханию спящего друга, слегка пошевелился, проверяя, не разбудит ли. Но юноша спал крепко, слегка приоткрыв рот и сохраняя безмятежное выражение лица.

Серегил перевел дыхание и, не в силах больше противиться самому себе, осторожно прикоснулся к золотым локонам Алека. Провел по ним рукой, пропустил между пальцев. Он старался не касаться чувствительной кожи головы, чтобы ненароком не разбудить спящего, но сам снова не смог побороть искушение, и, осторожно приблизив руку к лицу Алека, почти невесомо погладил его по щеке. У Серегила пересохло в горле, он почти не дышал, когда обводил кончиками пальцев линию высоких скул, переносицы, подбородка. Он вдруг осознал, что уже несколько секунд смотрит на розовые приоткрытые губы друга, не в силах отвести взгляд.

«Хорошо же ты меня согрел, тали» - подумал ауренфэйе, криво усмехнувшись. Соблазн был так велик! Серегил не помнил, чтобы ему еще когда-либо приходилось настолько сильно бороться с собой.
«Что дурного случится, если я только прикоснусь? Я только поймаю его дыхание, запомню вкус его губ, их мягкость! Ведь никогда мне не целовать их, никогда не наслаждаться сладостью этого нежного рта, так я хотя бы буду вспоминать это мгновенье, всего одно мгновенье!»

Серегил, как под воздействием магических чар, медленно наклонился и накрыл губы Алека своими. Это мгновение было прекрасно: долгожданный поцелуй опьянял, кружил голову. По телу ауренфэйе прошла дрожь, ему понадобились все силы, чтобы подавить сладострастный стон. Но чтобы оторваться от губ юноши, Серегилу не хватило бы всей магии Третьей Орески!