Фонарь

Жил-был фонарь.
В глубине большого парка одиноко стоял фонарь, освещая соседние кусты и тополя. Он был прибежищем для всех: для ворон и воробьев, для капель дождя и лучей солнца, для одиноко бродящего ветра и мелом написанной фразы. Но все равно он был одиноким фонарем. Рядом с фонарем стояла только лавочка, выцветшая и такая же одинокая.
Фонарь простоял много лет, он помнил все дожди и зной, все лета и зимы, все голоса, услышанные в парке. Он видел и слышал все, все помнил, никогда не забывал, он молча нес память времени в себе.
Иногда к фонарю приходили люди. Они сидели в глубине парка на выцветшей лавочке и всегда смотрели на фонарь, на комаров, которые видны ночью в свете фонаря. Чаще всего приходили заплаканые девушки или одинокие бабушки, хотя приходили и другие.
Фонарь помнил человека в форме, он читал какое-то письмо, сначала человек в форме улыбался и радовался, как ребенок, вчитываясь в мелкий почерк, он взахлеб читал письмо фонарю, но потом вдруг замолчал. Продолжая читать про себя, человек в форме начал грустить. Фонарь знал как это бывает у людей: у них дрожат руки, подгибаются колени, они нервно теребят волосы или дергают ногами, у них слезятся глаза, дергаются веки и подбородок, потом они прячут лицо в ладони и долго-долго так сидят, молча...
Однажды к фонарю пришел старик. Он был плохо одет, плохо пах, плохо говорил. Но он недолго сидел здесь. Проверив первым делом мусорку возле выцветшей лавочки, он ругнулся вполголоса, чуть посидел. Но вдруг вскочил и сказал фонарю:
- Бестолковый ты, зачем здесь стоишь? Нет от тебя пользы, никто не приходит сюда, здесь люди не отдыхают, не гуляют, не целуются, не знакомятся, не пьют...А значит и мусорка пуста, что толку, с голоду помрешь с тобой...
Старик ушел, а фонарь потом еще долго думал, за что на него так обозлился этот человек. Фонарь считал, что он нужен людям. Кто еще так выслушает, когда необходимо выговориться, кто посветит, когда ночь, где присесть, когда нет сил стоять...
Фонарь вспомнил молодую женщину. Она пришла по весне, села на лавочку, нервно закурив, достала из сумочки ручку и бумагу. Докурила, скинула пепел в траву, расплакалась. Поднялась с лавочки, ручка упала в траву, нагнулась, чтобы поднять, оступилась. Фонарь поддержал. Оперлась, оставив следы влажного тела, снова села. Заплакала, плакала молча, устав от собственных эмоций. Стала что-то писать на бумаге. Ручка дрожала, сбивая ровный строй букв. Закурила, чуть успокоилась. Докурила, скинула пепел в траву. Трава зашипела, заскреблась, заскулила. Женщина вздрогнула, выронив ручку в траву. В траве сидел бело-черный беспородный щенок. На носу и ушах остался скинутый пепел, щенок скулил, не предпринимая попыток его убрать. Женщина протянула руки. Щенок не убегал. Он и не мог убежать. Женщина взяла его на руки, понимая что с щенком что-то не так, он не двигал передними лапками, не брыкался, он даже не шевелился, только глазенки доверчиво и умоляюще смотрели ей в глаза.
- Такой хорошенький, - говорила щенку женщина, - кто тебя обидел? Бросил? Ты совсем беспомощный, как я сейчас...
Помолчала.
- Умрешь без меня, - сказала она щенку. - Вот и я собралась, но у тебя теперь есть я, может, и меня однажды подберет настоящий человек.
Закурила. Долго молчала, тиская в руках щенка. Докурила, скинула пепел в траву. Собрала вещи, встала уходить, оступилась. Фонарь поддержал.
- Спасибо тебе, - сказала она тогда фонарю, - иногда поддержка - это не просто слова или механические поступки, иногда это еще и осмысление, которое приходит, когда говоришь молча.
Она ушла, держа у сердца щенка, забыв на выцветшей лавочке недописаную записку: "прошу никого не винить в моей смерти. Я не хочу жить без тебя, зная, что у тебя другая, а я не нужна те..."
Люди приходили к фонарю поделиться  тем, что больше никому не могли рассказать. Они выливали свою боль или обиду, зная, что никто и никогда не узнает. Об этом секрете будет знать только фонарь.
Фонарь знал много чужих секретов, тайн, но всегда он свято о них молчал, зная, что именно для этого приходят сюда люди.
время быстро бежало. Менялись люди, погода, года...
У фонаря была и своя жизнь. Точнее жизнь тети Любы. Она была дворничихой, и каждое утро приходила к фонарю не по своей воле. Но фонарь знал, что и ей он нужен. Каждое утро она останавливалась у фонаря, садилась на выцветшую лавочку "на перекур" (так она это называла), доставала вареное яйцо с солью и рассказывала фонарю все, что случилось за прошедший день. Она рассказывала об умершем муже, о спивающемся сыне, о непутевой снохе, о внуке наркомане, о больном сердце, о землятресении где-то за рубежом, о сварливой соседке. Она говорила о многом, чаще, конечно, о семье, правда последнее время все больше жаловалась на сердце и на врачей. А еще стала говорить о прожитой зря жизни, о том, что не успела увидеть пирамиды и черное море, о том, как ей хочется написать книгу, ведь у нее столько мыслей и чувств. Говорила, что только фонарю может это рассказать, потому что только он ее услышит.
Однажды тетя Люба пришла позже обычного и без униформы. Не как обычно она много молчала. Она так и ничего не сказала, лишь уходя (уже темнело) она сказала:
- Стоишь, истукан железный, все слушаешь да молчишь..Не приходило ли тебе в голову хоть однажды, что люди приходят к тебе не для того, чтобы ты хранил их секреты, а для того, чтобы всему свету, ветру, птицам, другим прохожим рассказать о маленьком мире человека, его чувствах, страхах, боли..не думал ли ты, что к тебе приходят, потому что наоборот хотят быть услышанными..Эх...Да что говорить..
Махнула рукой тетя Люба и ушла. И уже больше никогда не приходила.
Теперь приходил дворник Потапыч. Только он никогда не разговаривал с фонарем, не сидел на лавочке, не ел яйца с солью. Он обходил стороной фонарь и лавочку. И только потом, когда после Потапыча был Семеныч, фонарь вспомнил, что Потапыч был тем самым военным с письмом.
Фонарь понял, что время ушло безвозвратно, что память его и истории других людей уже никогда не будут рассказаны. Потому что время и судьбы людей бегут быстрее, чем жизнь фонаря.