Только для двоих, 3 глава, гей-фикшен

Фэндом: "Наблюдатели" Л. Флевеллинг.
"Удача в сумерках"

Ночное происшествие довольно сильно повлияло на обоих друзей, но не так, как можно было ожидать. Проснувшись в тесных объятьях Серегила, Алек смутился и поспешил выбраться из них под предлогом неотложных утренних дел. Серегил, памятуя о повышенной стеснительности своего ученика, решил на него не давить и вести себя как обычно, словно ничего не произошло. В результате, оба чуть ли не избегали друг друга, стараясь не смотреть в глаза, не оказываться слишком близко и говорить исключительно о делах. Серегила очень скоро стал безмерно тяготить такой поворот событий: теперь в его душе зарождалось страшное предположение, что ночью Алек просто поддался порыву мимолетной страсти, а теперь жалеет об этом, на самом деле не испытывая к своему учителю и другу никаких особых чувств. В свою очередь Алек начинал думать то же самое: хмурый и отчужденный Серегил так не походил на нежного возлюбленного, шептавшего всю ночь ласковые слова, что юноша, в конце концов, почувствовал себя обманутым. За весь день пути они перебросились лишь парой фраз, а добравшись к ночи до Алесту, нашли недорогую гостиницу, в которой Серегил взял две раздельные комнаты, окончательно укрепив Алека в его худших подозрениях.
Весь следующий день был посвящен подготовке к тому событию, ради которого они проделали столь далекий путь. Время до обеда почти полностью ушло на расспросы, а затем бродячий бард Ролан Силверлиф с подмастерьем наведались во владения благородного Левиона. Хозяина дома не было, зато хозяйка с удовольствием послушала заезжего менестреля, не скрывая своего восхищения его голосом и красивой наружностью.

Затем гостей отвели на кухню для причитающегося им угощения, где Серегил не терял времени даром, ловко окрутив обедавшую тут же горничную госпожи. Алеку только и оставалось, что мрачно наблюдать за мастерским флиртом, сгорая от ревности и зависти. Зато после столь плодотворного посещения поместья благородного Левиона, у двух ловкачей из Римини оказался готов план, как с помощью вышеозначенной горничной выполнить их секретное поручение.
Серегил назначил свидание доверчивой девушке этой ночью, во внутреннем дворике, недалеко от окон спальни благородных господ - чтобы она могла услышать, если леди понадобятся ее услуги. Заодно и Серегил будет в курсе и сможет предупредить Алека, если кто-то из хозяев проснется. Кабинет хозяина дома находился на том же этаже, где и спальни, дальше по коридору. В нем, по их предположениям, нужно было искать в первую очередь. Дождавшись назначенного часа, друзья вновь оказались в поместье благородного Левиона. Алек не обнаруживал своего присутствия, он наблюдал, спрятавшись в тени подсобных помещений, как Серегил изображает нетерпение и радость от встречи с горничной, как он обнимает ее за талию, нашептывая что-то нежное на ушко. Алек чувствовал странную пустоту в сердце, захотелось развернуться и уйти, куда глаза глядят – уйти насовсем, из этого места и из жизни Серегила. Он, конечно, не стал бы так поступать с другом, которому был многим обязан, но настроение его стало хуже некуда. Серегил подал условный сигнал, и Алек с тяжелым сердцем принялся за работу.

Неизвестно, кто кого первым принялся шантажировать своей любовной перепиской, но благородный Левион был не шпионом или заговорщиком, а всего лишь незадачливым любовником предприимчивой дамы, который явно не придавал угрозам возлюбленной должного значения «Или он простофиля, каких свет не видывал», - думал Алек с облегчением, обнаружив двойное дно в письменном столе с первой же попытки. Все дело заняло не больше пятнадцати минут, к тому же Алек торопился, подстегиваемый то и дело возникающими в воображении сценами, в которых Серегил сладострастно целовал пышногрудую девицу.

К удивлению юноши, друг уже поджидал его в условленном месте, держа под уздцы их лошадей. Растерянность и вертящиеся на языке вопросы слишком явно читались в глазах Алека, увидев это, Серегил усмехнулся и прошептал поучительным тоном:
- Для того чтобы вознаградить ожидающую тебя девушку, совершенно не обязательно ложиться с ней в постель. Заманчивые обещания, красивый подарок и почти целомудренный поцелуй иногда тоже могут помочь. Она заинтригована и ожидает, что я приду завтра на более долгое время, но надеюсь, что ты избавил меня от этой необходимости?

Алек почувствовал невероятнее облегчение. Расплываясь в широкой торжествующей улыбке, он показал добытые письма, за что был вознагражден одобрительным взглядом серых глаз и крепким объятием. И хоть оно было больше дружеским, чем нежным, Алек вспыхнул, почувствовав, как между ними словно пробежала горячая искра, вызывая теплую волну во всем теле и румянец на щеках. Вдыхая неповторимый аромат друга, юноша с грустью подумал, что будет очень скучать по тому влюбленному Серегилу, который, как он уже начал думать, всего лишь привиделся ему той ночью. От ауренфэйе, однако, не укрылись ни муки ревности своего подмастерья, ни еле уловимая дрожь, вызванная его объятьем. Серегил воспринял это, как добрый знак, и на его лице заиграла лукавая улыбка.

В обратный путь друзья пустились на рассвете, отдохнув пару часов в гостинице и пополнив там свои запасы продовольствия. Дело было сработано чисто, и Серегил был уверен, что у них нет необходимости удирать со всех ног. Этот день они провели в непринужденных разговорах. Казалось, что их отношения снова возвращаются в привычное русло, исчезла неловкость и настороженность, и даже появилось что-то новое, смысл чего еще пока трудно было объяснить, но оно грело их души и заставляло тянуться друг к другу.

В этот раз Серегил без труда нашел для ночлега очень удобную сухую пещеру, в которой они расположились с относительным комфортом, привязав лошадей снаружи. С первых же минут привала Алеку начало казаться, что поведение старшего друга очень похоже на ухаживание. Пока юноша расседлывал лошадей, Серегил успел развести костер и начать готовить ужин, за едой он галантно угощал Алека лучшими кусками мяса и сыра, активно подливал ему вино, а после трапезы принялся развлекать своего подмастерье самыми красивыми балладами, которые только были в его репертуаре. Алек немного разомлел от тепла и вина, но все же не настолько, чтобы не видеть, что происходит. Манеры Серегила, а также романтическое и подчас слишком откровенное содержание некоторых баллад наводило его на мысли о тонком завуалированном соблазнении. Догадки юноши еще более окрепли, когда Серегил, ничего не говоря, начал устраивать вблизи костра постель – одну на двоих. Алек поймал себя на мысли, что, наверное, он должен отказаться – в этот раз в пещере достаточно тепло, и нет необходимости ложиться вместе…но он смолчал. Он чувствовал одновременно и смущение, и тревогу, и предвкушение. Воспоминания о жарких поцелуях вскружили юноше голову и окрасили щеки в розовый цвет.

Закончив с приготовлениями, Серегил повернулся в сторону друга. Алек сейчас как никогда походил на испуганного олененка, он замер в своем углу, следя за Серегилом расширившимися от волнения глазами, и словно решал – стоит ли ему доверять. Ауренфэйе нежно улыбнулся, подошел к юноше и протянул ему свою руку. Было что-то торжественное и гармоничное во всех его действиях – Алек невольно сравнивал их с магическим ритуалом или прекрасным танцем, его это завораживало и притягивало. Юноша вложил свою ладонь в протянутую ладонь Серегила и почувствовал, как у него пересохло в горле от волнения. Ауренфэйе легко поднял Алека на ноги, затем слегка сжал его пальцы и поднес их к своим губам. Они не проронили ни слова. Где-то завывал ветер, потрескивал костер в пещере – все эти звуки словно перестали существовать для двоих влюбленных. Алек увидел в глазах Серегила надежду и такую теплоту, от которой у него сладко заныло сердце. Чем дольше он смотрел, тем меньше испытывал сомнений. Видимо, это отразилось в его взгляде, потому что Серегил вдруг улыбнулся и привлек юношу к своей груди, затем приподнял его лицо за подбородок и с нежностью припал поцелуем к его губам. Алек закрыл глаза, доверчиво прижавшись к другу, наслаждаясь близостью. Он чувствовал умиротворение, счастье, невероятную нежность, и хотел бы, чтобы этот поцелуй не заканчивался. Но Серегил мягко отстранился, погладил его пальцами по щеке и увлек на ложе из одеял.

Алек предпочел бы, чтобы в пещере было не так светло, когда Серегил прижался к нему всем телом и начал целовать его лицо и шею, поглаживая по спине и бедрам. Но ловкие пальцы ауренфэйе действовали так проворно, а поцелуи так искусно затуманивали разум, что Алек не успел и заметить, когда и как оказался полностью раздетым. Ощутив ладонь Серегила на своей обнаженной коже, Алек открыл глаза и залился краской. Поймав смущенный взгляд юноши, ауренфэйе быстро разделся сам и поспешил отвлечь друга от неуместной сейчас скромности нежными словами и прикосновениями. По спине Алека прошла горячая волна дрожи, умелые ласки волновали его и заставляли сильнее прижиматься к лежащему рядом мужчине. Увидев умоляющие глаза возлюбленного, Серегил понял, что медлить не стоит. «У нас еще будет время, тали, я научу тебя предаваться ласкам ночи напролет» - подумал ауренфэйе с улыбкой. Его поцелуи стали более страстными, а прикосновения более откровенными… Для Алека вся реальность этого мира осталась где-то за гранью сознания, все сейчас отошло на второй план, перестало иметь значение – кроме губ и рук Серегила. Каждое прикосновение пробуждало в юноше все больше новых ощущений, его тело ломило от нарастающего жара, дыхание стало хриплым. Казалось, что его тело само знает, что делать: он прогибался, уступая руке Серегила на своей спине, откидывал назад голову, подставляя шею его губам, раздвигал ноги, ощущая прикосновение прохладной ладони к внутренней стороне бедра. Неожиданно Серегил повернул юношу на бок, так что сам оказался у него за спиной. Алек беспокойно завертел головой в поисках нежных губ возлюбленного, как вдруг замер и тихо вскрикнул, ощутив прикосновение влажного пальца к местечку между его ягодиц.
- Доверься мне, тали, просто доверяй мне, прошу, – жарко зашептал ему в ухо ауренфэйе. – Расслабься, я постараюсь не причинить тебе боль.

«Постараюсь» не очень-то обнадеживало, но Алек привык доверять Серегилу даже свою жизнь, разве мог он оскорбить его недоверием в такой момент? Ощущения были странными, наверное, они могли бы напугать юношу, но не теперь, когда его тело горело от возбуждения и жаждало чего-то большего, разогретое умелыми ласками. Серегил продолжал осыпать плечи и спину Алека горячими поцелуями, поглаживая пальцами колечко испуганно сжавшихся мышц, пока они не расслабились, облегчая первое проникновение. Ауренфэйе старался быть терпеливым и нежным. Тело Алека, опьяненного новыми для него ощущениями, почти не оказывало сопротивления, когда Серегил осторожно ласкал нежное девственное местечко одним, а затем двумя пальцами. Алек постанывал и старался придвинуться ближе, он вел себя настолько естественно и открыто, что Серегилу стоило огромного труда сдерживать собственное возбуждение. «Ах, каким прекрасным любовником ты будешь, тали … Как многому я научу тебя, как много ночей нам предстоит провести вдвоем!» - в упоении думал ауренфэйе, лаская изнемогающего от желания юношу. Алек ощущал движение внутри себя, но вместо страха испытывал невероятное наслаждение. Как будто со стороны слышал он свои стоны и нежный шепот Серегила, все расплывалось перед глазами. Алек не замечал, что движется навстречу ласкающим его пальцам друга, что шепчет пересохшими губами его имя, умоляя его о чем-то, о чем сам не имеет понятия.

Тягучая боль ворвалась в сознание юноши, но не успел он испугаться, как новые жаркие, сводящие с ума поцелуи и ласки, накрыли его с головой. Боль и наслаждение сменяли друг друга, заставляя Алека метаться и стонать, пока не смешались в одно невероятно сильное и прекрасное чувство, которое заполнило каждую клеточку его тела. Алек совершенно растворился в этом новом для себя состоянии, потеряв всякое понятие о реальности и времени. И в тот миг, когда чувственное удовольствие достигло своего пика, Алек ощутил, как Серегил с криком прижался к нему, и сам выкрикнул имя возлюбленного, почти теряя сознание.

Серегил смотрел на затухающий костер и тихо пел на ауренфэйском. Уже очень давно он не чувствовал себя настолько умиротворенным и счастливым, возможно, с самой юности в благословенном Ауренене. Он пел баллады о вечной любви и пылкой страсти, о талимениосе, который – он знал – начинает возникать между ним и мирно спящим у него на руке золотоволосым юношей.

- О, Аура Элустри, чипта! – шептал Серегил уже в сотый раз за эту ночь, тихонько лаская спящего со счастливым выражением лица Алека. Юноша так и уснул, обнаженный, прижимаясь спиной к груди возлюбленного и стискивая во сне его пальцы. Перебирая светлые локоны любимого, и глядя, как занимается рассвет, Серегил мечтал об их счастливом будущем – вдвоем, и думал, что наконец-то перестанет чувствовать себя одиноким.